ты — моё «но»

Фил закурил прямо там — в женском туалете, совершенно не думая о том, что подумает первая зашедшая туда ученица. Он сделал несколько затяжек подряд, не обращая внимания на жжение в районе горла. Не готова к этому разговору… Да она никогда ни к чему не готова! Всегда делала то, что вздумается, а потом приходилось разбираться с последствиями. Белов мог поклясться, что она не изменилась за эти два года. Наверняка так же впутывает в свои проблемы других людей, а потом выходит из воды сухой и не оказывается готовой к таким разговорам, как тот, что с треском провалился в акте выяснения их отношений. Брюнет раздраженно пнул мусорное ведро возле умывальника, выискивая в своей голове ещё причины злиться на неё. Эгоистка, она просто гребанная эгоистка! Лицемерка, эгоистка и… И ни хрена это не правда. Парню захотелось сползти на кафельный пол и уснуть прямо тут, или закинуться чем-то, или напиться до того состояния, когда он перестанет думать о её темных волосах, тихом голосе и дурацком разговоре, который только сильнее разворошил прошлые раны. — Это женский туалет, — Белов оборачивается на внезапный девичий голос, с какой-то глупой, почти что детской надеждой на то, что Тая вернулась и все таки решила дать ему полноценные ответы на все волнующие его вопросы. Но хоть голос пришедшей был таким же тихим, волосы и глаза — совсем другими. Пустыми, что ли, больше не интересующими, не завлекающими. Лена стояла при входе, подпирая спиной дверь и глядя на Фила спокойно, будто он каждый день путает уборные. — Точно, — брюнет кивает, едва выдавливая из себя это слово. Блондинка скользит своим взглядом по телу юноши, раздражая его ещё больше: своим присутствием, своей манерностью, своей непохожестью на шатенку, которая, наверняка, сейчас выискивает, у кого можно стрельнуть сигарету. А ведь он мог дать ей эту злополучную сигарету, хоть она и не курит без капсулы. Они могли бы постоять на улице, покурить, спокойно поболтать, будто ничего не произошло за эти два года, будто никто никого не предавал и никто себя не накручивал. А вместо этого повздорили, Белов наговорил каких-то своих глупостей, Тая — своих. Как дети, ей богу. — Фил? — брюнет хмурится, совсем позабыв о блондинке рядом. Она что-то говорила ему. — Поделишься? Белов недоуменно пялится на одноклассницу, пытаясь сообразить чего она от него хочет, но понимает это только проследив за её взглядом. Сигарета, точно. Он ведь курил. Фил возвращает глаза к блондинке. А ведь он может и с ней поболтать, покурить, обсудить всё, что собралось за время их недоотношений. Лена ведь тоже его бывшая. Самая яркая, наверное, после Таи. — Наверное… — едва слышно шепчет про себя парень, размышляя о том, может ли быть кто-то ярче. — Что? Юноша жмурится, не понимая, когда ему начал надоедать её голос. Какой-то колкий, неприятный, будто тебя насильно накрывают шерстяным одеялом, от которого всё тело потом чешется. — Докуривай, говорю, — сухо бросает Фил и торжественно вручает Лене оставшийся сантиметр сигареты, выходя из женского туалета так стремительно, что у девчонки и времени не было сказать хоть что-то, чтобы задержать его ещё на минутку. Ещё бы минутку, и Тая задохнулась. От его взгляда, полного обиды и злости; от голоса, надрывающегося от эмоций; от выслушанных слов, от сказанных слов; от глупости и безысходности сложившейся ситуации. Она и представить не могла, что этот день пройдет таким образом. К счастью, он подходил к неизбежному концу, как и последние нервные клетки у шатенки. В её голове сначала пролетела мысль о том, что нужно сбегать в аптеку за успокоительными, а сразу после неё следующая — Фил уж явно бы не одобрил эту затею. Золотова усмехнулась себе, вытаскивая из-под футболки последнюю тайную сигарету. Вряд ли что-то изменилось за эти два года, и Белов начал более спокойно относиться к седативам, помогающим Тае существовать в стрессе. Причина её тревожности, наверняка, так и продолжает быть категорически против любой помощи. — Я выброшу это нахуй, Золотова, я тебе клянусь! — Фил говорил на резком, повышенном тоне, пытаясь достучаться к своей девушке, напичканной антидепрессантами. — Сколько можно их пить? Что с тобой такое? Теплые руки Белова обожгли холодное лицо шатенки, и он придвинул её голову максимально близко к себе. Смотрел в глаза, а на самом деле хотел выискать в них причины неоправданных (по его мнению) действий Таяны. — Фил, это правда помогает, — прохрипела девушка, после сразу прочистив горло. Ей так надоедали его нравоучения по поводу успокоительных, которые она принимала по рецепту и без. Но больше, наверное, раздражали, потому что Белов ну совсем в этом не разбирался. Он всегда был достаточно сдержанным и смотрел на вещи рационально, иногда перебарщивая со скептицизмом. Ему не было известно ничего о тревоге, панических атаках и неврозах по самым разным причинам. Юноша не понимал и совершенно не желал понимать, зачем употреблять таблетки, которые, в отличии от стимуляторов, что так часто красовались в его карманах, замедляют твою мозговую деятельность, делая из тебя «гребанного овоща». — От чего, блять? Всё же было хорошо. Вот только что мы сидели в компании, разговаривали, а стоило мне обернуться — как ты уже потухшая сидишь. Тая, это ненормально, ты пьешь их… Тая закрыла глаза, в который раз убеждаясь в полезности препаратов. Она поцеловала своего любимого, рассчитывая на то, что это прервет его тираду. И это сработало — Белов не смог долго противостоять пухлым губам девчонки, за которую он переживал больше, чем за себя. Специфично, конечно, переживал — как умел. И он верил всем сердцем, что Золотова это ценит, что в будущем послушается его и перестанет пить свою дрянь, что ему нужно ещё немного времени, чтобы переубедить её. Но Фил слишком сильно любил всё обесценивать, а Тая не хотела тратить время на их ссоры. Телефон Таи назойливо зазвенел где-то в заднем кармане шортов. Девушка раздраженно откинула волосы с лица и потянулась к девайсу. Разговаривать ни с кем не хотелось, но на экране высветилось имя отца. — Как первый день? Ты скоро домой? — вопросы навалились на девушку как только она поднесла смартфон к уху. Обеспокоенный голос папы звучал так тепло, и шатенка все ещё не могла поверить, что она вернулась домой, что всё могло бы стать на свои места. Если бы, конечно, не одно её личное «но». — Я всё расскажу, как только вернусь домой. Таяна остановилась посреди тротуара, сбивая с толку прохожих сзади. Села на ближайшую лавочку и начала думать. Вот сейчас, через несколько минут, она придет домой, к родителю и, как самый обычный ребенок, должна будет рассказать о том, как прошёл её день. Да ещё и не обычный, а проведенный в исправительном центре для подростков, где она встретилась с бывшим парнем, которого её отец на дух не переносил когда-то. Да и сейчас вряд-ли переносит. Девушка провела руками по лицу, потерла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Снова всё идет коту под хвост, снова всё переворачивается, рушится, меняется. Как будто это её личное проклятье — неумение избавляться от людей, которые напрямую влияют на её жизнь. Фил должен был остаться в прошлом, но разве где-то в глубинках своего сознания Тая не готовилась к встрече с ним? Город ведь остался прежним, так с чего она вдруг взяла, что Белову захочется уехать отсюда так же, как и ей тогда? Парня-то всё всегда устраивало: множество друзей, девушка (или определенное их количество до или после Таи), гулянки, развлечения… У него было ровно столько, сколько нужно было для беззаботной и счастливой жизни на одном месте. Кто виноват, что для Таи этого же было мало? «Нет уж, нужно что-то с этим делать». Мысль пронеслась в темноволосой голове несколько раз, не неся собой ничего, кроме недоумения. Делать-то нужно, но что? Как ей теперь вести себя в центре? Может, перевестись? За городом, вроде есть такое же учреждение, только далековато кататься. Нет, не пойдет… За Таей итак уже закрепилось клеймо беглянки, а если она ещё и из центра уйдет, то это уже край будет. Может, вести себя с Беловым как обычные бывшие? Девчонка нахмурилась сама к себе: а как ведут себя бывшие? У неё ведь никого кроме Фила и не было-то. Шатенка поднялась со скамейки, проклиная сегодняшний день всем сердцем. Пока ей нужно домой, налаживать отношения с отцом. А там она что-то придумает, не впервые ведь выпутываться из хрен знает чего. Подумаешь, всего-то разгрести ту кашу, что заварила два года назад. — Она не берет трубку, — Фил отбрасывает трубку на кровать и тянется к полупустой пачке сигарет. — Как ребенок, блять, ей богу! Треск зажигалки неприятно бьет по ушам, и брюнет понимает, что у него начинает болеть голова. Он уже битый час пытается дозвониться и дописаться до своей сбежавшей девушки, сидя у друга дома, но все без толку. Телефон Таи выключен, и дай Бог она ещё не выбросила карточку. — Ты думаешь, если будешь наяривать ей каждые пять минут, то она одумается и вернется к тебе на ручки? — не отрываясь от какой-то игре на телефоне, подает голос Кирилл — общий приятель Фила и Таяны. Парень не против приютить друга в такой непростой для них всех ситуации, но смотреть на то, как Белов места себе не находит было невыносимо. — Ты точно мой друг? — подходя к окну, скривился Фил в сторону Кирилла. — Я точно знаю, что если она решилась на такой шаг, то никакие звоночки не помогут. Только нервы себе портишь. — Может, отцу её позвонить? Его-то она должна была предупредить, — Фил пропускал слова друга мимо ушей и толковал лишь об одном. — Он трубку от тебя даже не возьмет, спустись на землю, — фыркнул Кирилл, вспоминая, как не раз помогал Белову прятаться от ментов, которых на него вызывал папаша его возлюбленной. — Я ничего не понимаю, — смотря в непрекращающийся дождь за окном и не обращая внимания на потухшую от него сигарету, пробормотал брюнет. — Разве я был таким плохим парнем? Разве такого расставания я заслужил? Эти вопросы вырвались из Белова неосознанно, но он понимал, что внутри его черепной коробки собралось их намного больше. Об их отношениях и можно ли их ещё спасти; о ссорах и их возможных решениях; о её проблемах, которые он мог не замечать; о том, любила ли она вообще его, если сумела так легко уйти? — А ты точно внимательно слушал Таю в тот раз, когда она к Димону на хату пришла? Может, она рассказала, чего кто из вас заслуживает? Может и рассказала. Фил лишь повел плечами, но это движение выдалось каким-то резким, колючим. Словно он хотел сбросить фразу друга со своего тела. Юноша дико не любил признавать свои ошибки, и тем более сейчас не хотел верить в то, что именно он виноват в уходе Таи из его жизни. Да ещё и таком бессовестном, смелом и болезненном. Но разве это был не лучший момент для того, чтобы начать верить? По дороге домой, Белов думал о том, где Тая могла остановиться. Она сказала, что находится в городе уже целый месяц, значит, нашла постоянное жилье. Денег для этого надо много, а Золотова все это время была несовершеннолетняя, чтобы столько заработать; тогда, может, вернулась к отцу? Решила начать всё заново, наладив отношения с родителями? Это было бы логично, потому что именно отец Таяны был одной из многих (или нет) причин её уезда из города. Если отбросить собственную гордость на задний план и попытаться разобраться в ситуации, которая уже давно пылью покрылась, то Фил был такой же важной причиной. Он лишь боялся, чтобы не самой главной. Парень шагал по заковыристым улочкам, совершенно не желая приближаться к своему дому. На дворе уже виднелись проблески осени, но брюнет думал лишь о том, что он не хочет домой. Потому что там его ждет один-единственный сценарий: лечь на кровать и думать, много думать. Копаться в предположениях, воспоминаниях и эмоциях. Стоит ли делать это спустя два года? Стоит ли вспоминать все те вопросы, которые крутились в голове у Белова в день её отъезда? Стоит ли просить у Таи ответов? Брюнет остановился, ловля себя на мысли, что он подошёл к перекрестку, свернув с которого можно пройти всего-то полгорода, чтобы оказаться во дворе у Золотовой. Точнее у её отца.…Который может даже не знать о том, что его дочь вернулась. Это было рисковым, дурацким решением, совершенно необдуманным и вообще ненавистным Белову. Но желание прийти в её двор, сесть под хорошо известный подъезд и несколько часов не решаться подойти к её квартире так и крутилось в темноволосой голове. Фил смотрел в ту самую сторону, игнорируя вечернюю насыщенность урбанистических кварталов. За два прошедших года он ни разу не был в той части города — не приходилось. Но перед глазами юноши уже построился нужный маршрут, включая даже любимую кофейню Таи, за несколько метров перед её домом. Сколько раз он находил её там, в солнечные и дождливые дни; сколько раз он сам заходил туда, чтобы порадовать свою любимую её обожаемым лавандовым латте. У Фила разболелась голова — мыслей становилось всё больше, а уверенности всё меньше. Парень совсем не понимал, что он чувствует или что должен чувствовать. Ненавидит ведь всем сердцем за то, что так с ним поступила. И все два года ненавидел. Но как только увидел медовые глаза — поплыл. Расплылся как льдинка на солнце, выпуская наружу всё, что копилось где-то двадцать два месяца. И точно ли ненавидел? Может быть, иногда все же вспоминал с теплотой и давящей грустью в груди? Или пытался хоть что-то разузнать, не сумев отпустить насовсем? Или может даже думал о ней, трахая непонятную девчонку, похожую на Таю только цветом волос? Белова толкнули плечом, после сразу извинившись, и это вывело брюнета из болезненных размышлений. А ведь это только начало, ведь сейчас наступит ночь, а уснуть он точно не сможет. Та самая Тая, из такого беззаботного прошлого, вылезла на самый верхний слой его мыслей и укрепилась цепкой хваткой. Она не даст ему уснуть, если не физически, то морально уж точно. Но стоит ли искать неведомо, что возле её дома? Может, пойти на опережение и не дать ей уснуть первым? — Ты в своем уме? — перевалившись через перила балкона, Тая смотрела со второго этажа вниз, на своего парня-идиота, решившего проведать её в пол четвертого утра. На улице уже светало, и квартира Золотовой понемножку заливалась бледно-розовым свечением. — Выходи, — улыбаясь во все тридцать два, Фил махнул девушке рукой. — Я соскучился. Шатенка с опаской оглянулась, чтобы проверить, не разбудило ли её шастанье по квартире отца. В квартире было тихо и тускло — в такой обстановке не место любовным бабочкам. А во дворе, прямо там, где стоит её возлюбленный, — самое то. В его крепких объятьях, на фоне расцветающего восхода солнца — самое то ведь для любви. — Если не выйдешь, я залезу к тебе, — заметив колебания Таяны, Белов зашептал чуть более угрожающе, не убирая довольной улыбки с губ. — Потом твой отец выбросит меня из окна, и тебе придется спуститься! — Ладно! — подражая насмешливо-сердитой манере брюнета, согласилась девчонка. На самом деле, она была готова спуститься к нему, как только заметила смс на телефоне от него. Уставшего после какой-то очередной мало легальной подработки, но с искрящимися глазами, смотря в которые невозможно усомниться в подлинности его чувств к Золотовой. Он любил её так, как мечтают любить одни и запрещают любить другим. Фил души в ней не чаял, даже не представляя, сколько потом этой души потеряет. И что же Филу оставалось? Впереди столько всего, а внутри пустота от переизбытка чувств. В последний раз взглянув на хорошо знакомую улицу, Белов отвернулся и зашагал в другую сторону. Он что-то придумает. Разберется в себе, и в Тае разберется. Или решит, что не хочет в ней копаться, что ему уже это и не нужно. Тогда будет вести себя как обычно, играть в футбол, решать контрольные по математике на высший бал и курить косяки с друзьями из центра. И Тая что-то придумает, ей тоже деваться некуда. Только поторопиться бы с этим чем-то, пока смелость есть и желание.