Сосредоточься на мне

Ками, как же он устал. Мысленно он уже забывался двадцатичасовым сном, уткнувшись носом в подушку. И Итачи бы давно так поступил, если бы не заметил у окна своего дома макушку лучшего друга, который, кажется, не пропускал ни одной ночи, наблюдая за своим соулмейтом. Он стал замечать это, когда в ночи возвращался домой. Приоткрытое окошко Кимико манило не только дворовых кошек и светлячков, но и Шисуи, который, удобно расположившись на подоконнике, рассматривал лицо спящей девушки. Наверное, если бы и у него была родственная душа, то он также сдувал бы с нее пылинки, теряя голову от любого проявления внимания с ее стороны, как делал его лучший друг. Наверное. Пару раз Итачи рвался поинтересоваться у Шисуи, спит ли тот вообще, но его красноречивые синяки под глазами говорили сами за себя. Он вообще перестал узнавать друга, который теперь то светился от счастья, стоило его соулмейту посмеяться с его шутки, то полыхал смертоносным огнем, когда не заставал ее дома. Вся эта возня с метками казалась Итачи сущим цирком. Впрочем, как и всем. А когда он обратил внимание на поведение своего младшего брата, который всеми силами пытался скрыть истинные эмоции, он совсем выпал в осадок. Лицо Саске украдкой меняло вид с кирпича на человеческий: он робко улыбался, злился, хмурил брови, поджимал губы и все это делал, конечно, когда никто не видел. Никто, кроме Итачи. И если бы причиной таким переменам была Кимико с одной меткой, принадлежащей его младшему брату, то Итачи и слова бы не сказал, только молча порадовался, что тот нашел свою родственную душу. Но все омрачалось этой путаницей. Ему вообще казалось, что с Кимико что-то не так — она сильно изменилась с их последней встречи, пусть она и состоялась несколько лет назад. Девушка стала более болтливой, стеснительной и... милой? До этого Итачи бы назвал ее копией своего младшего брата, только в три раза хуже: такая же неразговорчивая, молчаливая, грубая и местами язвительная. Кажется, даже милейшая внешность не помогала ей сдружиться со сверстниками. Но сейчас все изменилось: она то робко смотрела из-под своих длинных ресниц, то мило сдувала прядку волос, падающую на лоб, то грызла карандаш, когда подчеркивала что-то важное в прочитанных ею строчках, со скрупулезной аккуратностью протирала чистые тарелки, прикусывая нижнюю губу, и бегала глазами из стороны в сторону, когда не знала, что ответить. Такая Кими ему нравилась гораздо больше. Но что стало с прежней? Расследование убийства ее родителей затянулось уже на два месяца. Слишком долгий срок для такого события, как убийство кого-то из клана Учиха. И это настораживало Итачи. Он пытался взяться за дело вместо Шисуи, который разрывался между своими миссиями и воздыханием над Кимико, но отец яро этому противился. На вопросы, как обстоят дела с убийством, друг отвечал, что скорее всего, дело закроют за неимением достаточного количества улик. И все? Эдакая беспечность всех вокруг была удивительна для Итачи. Витание в облаках Шисуи объяснялась появившимся милым соулмейтом, но глава клана словно вовсе не был заинтересован в убийстве его же соклановцев. Или же делал вид и молча соглашался, что имеющиеся улики ничем не могут помочь. Учиха твердо решил, что при удобном случае обязательно попытается что-то вытянуть с Кимико. Все-таки она была единственным свидетелем. Свидетелем, память которого часто давала сбои. Итачи промокнул волосы о полотенце, убирая лишнюю влагу, и устало выдохнул. Чакра Шисуи все еще была где-то поблизости. Доносившийся шум из комнаты младшего брата также говорила, что тот еще не спит. Постоянное напряжение между Шисуи и Саске, с недавних пор стоявшее в этом доме, давило на него, и ему было даже страшно подумать, что чувствовала Кими, особенно после той стычки на кухне, где его друг был близок к потере контроля. Итачи это почувствовал и был рад, что младший брат не кинулся следом, а с желчью в глазах скрылся в своей комнате. Хвала небесам, что родители в тот день были на каком-то важном приеме. Однако для него оставалось загадкой, почему девушка так спокойно подалась к Шисуи, который даже у него вызывал некоторый страх. Или она настолько испугалась, что ничего, кроме молчаливого повиновения, ей не оставалось? По крайней мере, это звучало более вразумительно чем то, что Кими чувствовала притяжение к его другу сильнее, чем к брату. Итачи руководствовался тем, что пока есть две бледные метки на предплечьях бедной девушки, то и ее сердце, соответственно, делилось на две части, как бы отвратительно это не звучало. Все же наблюдать у Итачи получалось неплохо: от его глаз не скрылось робкое смущение Кимико, когда его друг гладил ту по голове, и частые перепалки с братом, в которые тот сам ее втягивал. Слышать «ками, какая же ты тупица», «придурок», «как же ты такой глупой родилась?!», «слабачка», «почему тебя еще не избили за твою наглость?» из разных концов дома стало для него привычным. Итачи пару раз отвешивал брату подзатыльники за то, что тот грубо вел себя с девушкой, но перестал это делать, боясь, что таким образом Саске быстрее отупеет и точно не догадается о каких-то других способах проявления чувств.

* * *

Учиха Шисуи был типичным представителем своего клана: он имел яркую, запоминающуюся внешность, уйму поклонниц, прекрасные навыки шиноби и вообще слыл гением Учиха. В лицо его называли «Шисуи Телесного Мерцания», а про себя отмечали, что он — белая ворона клана. Шисуи улыбался, когда хотел улыбаться. Смеялся, когда ему было весело. Игриво подмигивал ахающим девушкам и в целом был очень добродушным молодым человеком. Его уважали, любили и боялись. После неожиданного нахождения своего соулмейта Учиха был все тем же Шисуи Телесного Мерцания, но ко всему прочему добавились заметная только для Итачи повышенная эмоциональность и частые смены настроения. Сверкнув белоснежной улыбкой, Шисуи робко провёл тыльной стороны ладони по шее и спросил, склонив голову вбок: — Кими, пойдёшь со мной на свидание? На мгновение она задержала руку в паре сантиметров от кусочка сушёной клюквы, которую принёс Учиха, и медленно кивнула. Аими мысленно извинилась перед Кимико, что вместо неё пойдёт на первое свидание с Шисуи, закинула последнюю ягоду в рот и побежала собираться. Учиха довольно проводил ее взглядом и кинул вслед: — Буду ждать тебя тут! У неё только пятки сверкали. Шисуи подумал, какая же она милая, и взъерошил себе волосы. Ей никогда прежде не доводилось собираться на свидания, но мысленно Кимико, как и любая девушка, представляла это в красках: нежный макияж, аккуратная причёска и ослепительный наряд. Но мечты часто не совпадали с реальностью, поэтому пришлось довольствоваться тем, что было: еле заметный макияж, косметику для которого она одолжила у Микото, ее обычная причёска и недавно купленный чёрный сарафан. Вполне себе неплохо в полевых-то условиях. Она вышла в гостиную, где висело зеркало в полный рост, и принялась крутиться у него. Красиво, но то ли вырез оказался слишком глубоким, то ли сарафан стал слишком коротким. Чем она руководствовалась, спуская на него чуть ли не половину месячной выплаты? Аими разочарованно вздохнула, опуская голову. Кажется, придётся переодеваться. Всё-таки она не хотела раззадоривать Шисуи ещё больше. — Куда собралась? Кими вскинула брови, увидев в отражении Саске, который стоял в проеме. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, и выглядел как обычно — недовольно. — Платье украла? — продолжил он на ее молчание, и она позволила себе закатить глаза. Он постоянно пытался вставить палки в колеса. — Это сарафан. — Какая разница, — фыркнул он, оглядывая ее с головы до ног. Ткань ее платья была такой тонкой, что ему казалось, что и дуновение ветерка поднимет его подол. Она хочет, чтобы все увидели ее нижнее белье? Тонкие ключицы, которые он разглядел в отражении, выглядывали и казались слишком острыми. И кого она хочет порезать? Ками, а эти стройные ноги, выглядывающие из-под подола, были такие же бледные, как и она сама. Так и хотелось положить ее на пару десятков часов под солнце, чтобы кожа приобрела человеческий вид. Саске поджал губы и, сделав пару уверенных шагов, схватил ее за локоть. — Так собралась идти? — грубо спросил он. — Что-то не так? — подняв на него глаза, сказала Аими и внутренне вся сжалась, готовясь услышать очередную колкость. — Ты совсем глупая или хочешь раньше времени девственности лишиться? Глаза Асано на секунду округлились, а затем она, дёрнув локтем, с возмущением вскинула брови. Это переходило все границы. Сколько еще придется выслушать до того, как она помашет всему клану ручкой и вернется обратно? — Позволь спросить, каким образом ты пришёл к такому однозначному выводу? — Таким, — Саске рывком потянул ее за руку, и девушка чуть не впечаталась в его грудь, — что у людей крышу сносит при виде своего соулмейта. Особенно соулмейта в таком виде, — он специально опустил глаза вниз, проскользнув ими в вырез сарафана, — особенно у мужчин. Переварить информацию оказалось не так сложно, после чего Аими вмиг зарделась и оттолкнула Саске, который с легкостью отступил. Ему самому стало стыдно, что он сказал это, но отступать было поздно. — Переоденься и не позорься, — сказал он так, словно давал ей последний шанс. — И не подумаю, — с обидой ответила Кимико и, подтянув ткань на плечах назад, тем самым уменьшая вырез на груди, вышла из комнаты. Ей порядком надоели эти глупые ссоры, возникающие на пустом месте. Саске словно хотелось задеть ее, обязательно показав, какой он отвратительный и какая она глупая. Наверное, она и была глупой. Глупой и наивной, считающей, что сможет убежать от своих соулмейтов.

* * *

Оказывается, до места свидания ещё нужно было идти. А сейчас, пройдя ни один километр, приходилось чуть ли не ползти. Это тело ее подводило, и Аими оставалось с грустью вспоминать, как она, будучи куноичи своей деревни, стойко шла навстречу бурям и метелям, да и в целом была той ещё непробиваемой машиной. А тут спустя полтора часа ходьбы выдохлась, то и дело поглядывая на улыбающегося Шисуи, который и горя не знал. Он нёс корзинку с едой, за которой им пришлось зайти к нему домой, после чего у девушки возник вполне логичный вопрос: он заранее это спланировал и не потерпел бы возражений? Было похоже на него. Эфемерное чувство свободы выбора постоянно витало над ней, но протяни руку — и оно показывало свою истинную природу. — Хочешь, я понесу тебя? — Ой, ты чего, я тяжелая, — заладила типичную девичью песню она, категорично мотнув головой. — Переста-ань, — потянул Учиха, который был не прочь потрогать ее голые ноги, выглядывающие из-под подола. Он стал медленно приближаться к ней, заставляя пятиться назад. В один миг Шисуи обхватил ее талию свободной рукой и, прижав к себе, промурчал: — Потаскаю тебя после. Уже пришли. От волнения она сжала кулачки у своей груди, припоминая Саске, который без зазрения совести воспользовался своим положением и заглянул туда, куда не следовало. Шисуи только развернул ее к себе спиной, придерживая. — Ну посмотри же, — улыбаясь, лукаво говорил он, после чего Кими наконец пришла в себя. Они стояли на некотором возвышении, откуда открывался потрясающий вид на горы. Уходящие лучи солнца блестели на вечно зелёных листьях и слепили глаза. Удобно устроившись на уютной полянке, Шисуи доставал из плетёной корзинки приготовленную им еду. Кими наблюдала за пальцами парня, которые ловко открывали прозрачные контейнеры. — Ками, это что, медвежата? — с удивлением спросила она, подцепив один из рисовых шариков палочками. — Вообще это собачки... но если ты хочешь, то они официально станут медведями, — ответил Шисуи и отправил одного медведя-собаку в рот. Кими рассмеялась. — Знаешь, я заметила, что собаки так забавно ходят, — начала она, — я бы даже сказала, что они весело ходят! — М, — задумался он и на полном серьезе выдал: — Я когда-то пришёл к выводу, что высота лап играет здесь не последнюю роль: чем они короче, тем веселее. Кимико, поймав его задумчивый взгляд, словно он рассуждал о какой-нибудь стратегии ведения войны, звонко рассмеялась, чем заставила Шисуи удовлетворенно улыбнуться. В такие моменты его метка на предплечье заметно горела. Он знал, что это значит. Шисуи потянулся к ее тонкому запястью и с особой осторожностью закатал длинный рукав до локтя. Ему захотелось воочию видеть свою метку на своем соулмейте. С недавних пор Аими начала чаще обычного замечать, как он болезненно реагировал на какие-либо упоминания Саске. Если раньше он красноречиво хмурился, поджав свои тонкие губы, то сейчас складывалось ощущение, что в него втыкали сотни игл, и он мужественно пытался сдержать крик. — Я поговорил с Фугаку-саном, — Шисуи отложил палочки в сторону, — твое заключение в его доме подошло к концу. Ты свободная пташка. Ведь ты будешь теперь жить со мной. — О, неужели? — искренне удивилась Кими и еле сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши. — Как тебе это удалось? Я уже два месяца пытаюсь вымолить у него свободу, но как видишь... — Сказал, что ему больше не придется присматривать за тобой. Этим займусь я. — Что ты имеешь в виду? — она вскинула одну бровь. — Теперь мой дом в твоем распоряжении, Кими. Шисуи ликовал. Теперь ему не придется каждый раз скрепя сердце оставлять своего соулмейта в одном доме с младшим братом его лучшего друга. Теперь все будет иначе. Аими не знала, как на это реагировать: мечта покинуть дом главы клана сбылась, но похоже, она неверно истолковала свое желание — ей хотелось покинуть дом и остаться наедине с собой и своей миссией. А жить у Шисуи было не совсем похожим на одиночество. Точнее, совсем не похоже. Но он ей нравился. Определенно нравился. Ей даже было грустно осознавать, что рано или поздно придется вернуться в свое тело, в свою деревню, в свою жизнь без солнечного Шисуи и его шуток. Однако все произошло слишком внезапно. — Ты не рада? — выдавил из себя Шисуи, накрыв своей ладонью ее, и подобно псу заглянул ей в глаза. — Рада, — тихо ответила Кими, ощущая нежные поглаживания. — Просто неожиданно. Чтобы окончательно не обижать его, девушка улыбнулась, и Шисуи посчитал это за зеленый знак светофора. Аими в который раз мысленно извинилась перед Кими и зажмурила глаза. Сопротивление ведь бесполезно? Его теплые губы накрыли ее, целуя сначала в угол рта, затем — в подбородок. Большим пальцем он оглаживал линию челюсти и не переставал удивляться медвяному запаху, исходившему от ее кожи. Шисуи почти болезненно не терпелось опробовать ее на вкус. Он несдержанно надавил на ее щеки и подался вперед. Девушке оставалось только подчиняться властному языку Шисуи.