Зайка Петя и Волк

Опять!.. Хватаю таз и полотенце и начинаю быстро собирать воду. – Па-а-ап! Опять труба протекла! – кричу, надеясь, что он ещё не уснул. – Как так?! – он чуть теснит меня и помогает вытереть пол: не хватало ещё опять соседей затопить. – …после обеда? А, не знаешь, да? …Да, я завтра на работе. …Петька дома будет, хорошо, конечно. Спасибо, Андрюх! Честно! Всё, да, давай, спасибо! – папа кладёт трубку и поворачивается ко мне: – Ну что, завтра в течение дня придёт, сделает. Я недовольно поджимаю губы и складываю руки на груди. Он сочувственно улыбается: – Посидишь ещё денёк дома. – Я не хочу сидеть дома! – взрываюсь я, взмахивая руками. – Петь, – папка укоризненно на меня смотрит, а мне становится немного стыдно, – нам и так повезло, что Андрей – мой давний приятель. Вызывать сантехника – так неизвестно на какой день. И Андрюха полцены берёт. Я киваю, отвожу взгляд. – Ещё один день дашь ноге отдохнуть, а потом будешь со спокойной совестью бегать. Вскидываю голову, улыбаюсь: – Да! Папка качает головой, треплет меня по мокрым волосам: – Что ж ты так бегать-то любишь… Ладно, – он вздыхает, осматривает пол в ванной, – вроде всё убрали. Давай только полотенце вот сюда подложим – мало ли… Он складывает полотенце и подсовывает его под трубу под ванной: – Чтобы наверняка. Киваю и тихо произношу: – Не волнуйся, пап, нога уже не болит. Правда. Он мягко выдыхает: – Хорошо. Пойдём спать. – Доброй ночи. – Доброй.

***

Просыпаюсь, чувствуя непривычную тяжесть на груди. Недовольно морщусь и открываю глаза: – Какого… – Нога Василия лежит на моей груди, другая нога упирается в плечо. – Кот… Отпихиваю его ноги и сажусь, потягиваясь. Электронные часы на полке горят зелёными цифрами: двадцать минут восьмого. Тру ладонью лицо и пихаю Кота в бок. Он неразборчиво что-то бормочет и потягивается всем телом, вновь пиная меня ногами. – Убери ты ноги, – ворчу я, на что он только хрипло смеётся. – Вчера – «убери руки», сегодня – «ноги», ты бы определился, – он встаёт и привычно скалится, глядя на меня. – Мы и так спали «валетом» по твоему приказу, а ты опять недоволен. – Я хочу кофе, – ухмыляюсь и легко толкаю его в плечо. – А я курить. – Достал… – Ага, – щурится Василий и плавно встаёт с разобранного дивана. – Но кофе у меня нет. Зато, – он поднимает палец вверх, а я продолжаю за него: – Есть сигареты? – он громко смеётся, а я морщусь и прикрываю уши руками: – Не так громко. – Неужели болит? – он широко скалится, явно веселясь, и выходит из комнаты. – Есть чай и еда! – кричит из ванной и включает воду. – Откуда у тебя еда? – бормочу я, с силой потягиваясь. – Не понял, – через десять минут, выйдя из душа и зайдя на кухню, удивлённо смотрю на то, как Кот с ловкостью шеф-повара разбивает яйца в сковородку. – Завтрак, сэр! – скалится он. – Ты меня удивляешь, – признаюсь, садясь за стол. Он довольно кивает и накрывает сковородку крышкой: – Раз уж мы с тобой начинаем работать вместе, то почему бы мне не покормить тебя после вчерашнего? – Сперва напоил, потом покормил – отличный план. – Он кивает и ставит на стол подставку под сковородку. – А вчерашний-то план помнишь? – Обижаешь, Волк, – тянет он, поднимая крышку, и солит. – Я сегодня подкидываю вот эти фото и доверенность, – он кивает на фотографии двух мужчин, разговаривающих в переулке, и бумагу, лежащую под ними, – Тихонову. А ты… – А я разговариваю с Дмитрием, когда якобы случайно пересекусь с ним в ресторане в обед. – Затем подкидываю фото Аркаше, – он коротко смеется и ставит сковородку на стол, – а ты… Подаюсь вперед, опускаю подбородок на сцепленные ладони, жалобно приподнимаю брови: – Жалуюсь Кабану, что Алиса не берёт трубку, на вечере её видели с несколькими мужчинами, и вообще зачем же я с ней связался – такая ветреная особа. Я же уже прощал ей измену с Тихоновым, а тут опять… Василий широко скалится и не выдерживает: громко смеётся, показывает большие пальцы: – Актёр в тебе погибает, Волк! Скалюсь в ответ: – Ради такого дела – готов изображать обиженного любовника. – А ты хорош, – он подаёт мне вилку: – За успех! – и резко втыкает вилку в кусок поджаренной ветчины.