Never Fade Away

      Ви задыхался от ненависти. Никогда в своей недолгой жизни, полной всякого говна и разной твари по паре, он не испытывал такого накала ярости – словно бы кто-то сдавил ему горло невидимой рукой. Ни выдоха, ни вдоха, глотку саднит и хочется кричать. До белизны под веками, до самого конца этого ебаного мира. И в то же время под кожей его бурлила энергия, подергивала за нервные окончания, заставляя волоски на руках вставать дыбом, словно через него пропускали мелкие разряды электричества. Колени подрагивали. Залитый адреналином мозг признавал наличие в крови какой-то нажористой наркоты, но биомон молчал.       Наемник распахнул перед собой двустворчатые двери. В левой его металлической руке невесомо и удобно покоился тяжеленный верный ствол, на пальцах правой, живой, поблескивали серебром перстни.       Он знал, как знают хищники, что сегодня его и только его ночь. Последняя и самая сладкая – только бы, блять, надышаться, - куда лучше любого экстаза на сцене, новомодной сшибающей с ног наркоты или в край извращенного живого, небрейндансового траха. Вся эта ебаная круговерть схлопнется, но произойдет это на его условиях. Ви был уверен, что все запланированное обязательно выгорит – наконец-то он сделает то, что должно. То, что реально изменит положение вещей и расстановку сил в этой отвратительной копошащейся на протухших останках крысиной стае.       Далекие басы знакомого проигрыша окатили с ног до головы, встряхнули нутро и заставили хромированные пальцы крепче сжаться на рукояти пистолета. Ви даже отсюда слышал, как Керри заходился в блюзовом стоне. «Chippin’In» уже не та – сексуальненько, но без былого задора. На баррикады вряд ли кого поднимет, но чей-нибудь вялый хер – вполне возможно.       - Тебе туда нельзя, – в голосе хайрастого охранника было не столько запрета, сколько уговора и уже изначальной покорности, но Ви ощутил моментальный прилив яростного удовлетворения и раздул ноздри. Хрустнул шеей, и металлическим локтем от души приложил панка о зеркало, на кой-то хуй украшавшее стену коридора, ведущего к бэкстейджу. Блестящая поверхность отразила его, Ви, перекошенное в оскале лицо с темными зло прищуренными глазами, обрамленное черными волосами до плеч. Небритое и осунувшееся. Чтобы какой-то еблан запретил ему сыграть с его же группой в последний раз? Не, это вряд ли. Пусть Ви уже и всего лишь часть истории SAMURAI.       Сцена встретила Ви ярким светом и жаром софитов. Очередной гитарный риф умер, не родившись, звякнули, подавившись, тарелки Денни, и наступила тишина. Ясен хуй – его тут никто не ждал. А зря, знают же его столько лет, могли бы и предвидеть. Только один мудила нарушил храмовую строгость, кашлянув где-то в толпе.       Наемник, небрежно и пластично качнувшись, - каждое движение просто секс и декаданс, - цепко ухватил микрофон, привычно сжимая его обеими ладонями – живой и кибернетической, и хриплым севшим голосом изверг из себя, почти что выплюнул, как яд, то, зачем все и затевалось.       - Сегодня я… - Ви сглотнул вновь подступившую и взявшую за глотку ненависть, - я пришел сюда, чтобы с вами попрощаться.       Уж эту-то малость он должен был толпе, этому морю воззрившихся на него с восторгом глаз. В этой сраной помойке, именуемой Найт-Сити, сегодня только здесь, в этом клубе, возможно, хотя бы один на сотню втыкал в то, о чем рвало каждый концерт со сцены его самого, Ви. Злого, потного, с больным нутром и туманной головой. Вечно обдолбанного, но безмерно любимого толпой ебаного пророка с гитарой.       Они ждали дикого рока. Они ждали вопля до экстаза. И они получили все, чего ждали. В последний раз.       И даже Керри взялся за гитару, не промолвив ни слова против. Куда бы, блять, записать?       Ночной ветер холодил тело под мокрой от пота майкой. Бронник будет натирать, но Ви не захватил с собой смену одежды, да и переодеваться было некогда – вертолет уже дожидался на заднем дворе клуба. Не говоря уже о Бестии, которая наверняка на говно исходила от его непунктуальности. Ну да ей всегда было плевать на музыкальные загоны. Собственно, и сумма, которую он отваливает наемникам, разрешает ему некоторые вольности.       Найт-Сити с высоты полета казался куда меньшей кучей дерьма, чем обычно. Возможно, этому способствовало отсутствие тут, на высоте, невыносимой вони нечистот. Ви даже задумал было полюбоваться напоследок, но весь флер прощания сбила новостная сводка Шайтана, о которой его никто не просил. План был разработан до мелочей и проходил пока что без сучка и без задоринки. Доки горели. Пасифику с воинственными вудуистами отрезали от основного массива города сразу, чтобы не вписались в заварушку с присущим им гаитянским задором. Асфальт Уотсона перемалывала военная техника, введенная в город для борьбы с беспорядками. Хаос, вопли, рок-н-ролл. Даже с избытком.       - Сука, пиздец. – Ви даже не знал к чему эта его фраза относилась больше: к прерванному прощанию с милым ненавистным болотом или же к последствиям им же заваренной ситуации. В очередной раз он напомнил себе о том, что стояло на кону. Это для наемника превратилось уже в ебаную мантру, которая крутилась в его воспаленном мозгу день и ночь как паленый брейнданс, из одного длинного слова: «Ктотодолженпрекратитьэтобезумие». А Четвертая корпоративная война именно им и была – безумием. И не было способа остановить этих никак не нажрущихся досыта чужими кишками корпоратских мразей.       Бывают же дни, когда удается все: и энграмма подружки, плененной и убиенной корпоратами, выпускается на волю, в свободную сеть; и предупреждение об эвакуации персонала башни уходит в эфир вовремя; и твой манифест о необходимом мире крутят по всем каналам и комментируют, прогнозируя неминуемый конец войны, красивые холеные дикторши, пару из которых ты, кажется, ебал на какой-то тусе после концерта; и термоядер ебнет без задержки, подрывая Арасака-тауэр и вместе с ней основные силы ненавистной корпорации. Да вот только, дружок, ты обязательно на исходе этого дня пизданешься в говно ебалом, как ни жди вечером шампанского в постель.       Ви уже успел почти увериться в том, что все закончится внезапно удачно и провидение зачем-то сохранит его для последующего саморазрушения, но, как обычно, решает всего одна мелочь. В его случае – руки в крови. Можно было бы умилиться и ужаснуться образности фактора, но он уже не успел. Ладонь Ви выскользнула из цепких пальцев Бестии, тщившейся затащить его тушу в вертолет, идущий на взлет с крыши начинающего оседать небоскреба, и он совсем неромантично и банально, без киношного слоумо, пизданулся спиной о бетонное покрытие взлетной площадки. Прямо под ноги Смэшера. Наемного киборга Арасаки, ждать от которого добра мог бы только слюнявый идиот, к которым, несмотря на всю свою ебанцу, соло себя не относил.       - А я тебе говорил, малыш? Говорил, что я тебя однажды прикончу. – Ви сплюнул кровь и хотел было рассмеяться неуместному по отношению к взрослому заросшему щетиной мускулистому мужику эпитету киборга, но снаряд, выпущенный из ручного пулемета Смэшера, врезался в бронник прямо на груди, точнехонько под солдатскими жетонами, и смеха не получилось. Дыхание перебило напрочь, и Ви подумал, что наконец-то умирает, как и положено по оконцовке любому бешеному черному псу. Однако внутри соло еще как смеялся!       Хохотал победно и от души, как наглухо перекрытый, все время, пока его везли под капельницами в дремучее логово Арасаки, пока его безуспешно допрашивали Мистер Злой и Мистер Злой - корпоратские безопасники-близнецы. И даже когда его сознание, его личность под нескончаемые пословицы Сабуро Арасаки - собственной персоной, ебать, какая честь! - начал неумолимо пожирать Душегуб, смонстряченный на коленке его же бывшей, Ви все еще смеялся, хотя ему было страшно так, что он просто не мог остановиться.       А потом Ви умер. Снова.