Never Fade Away

      - Выдыхай. Кера еще нет, - когда Ви продрался через толпу ожидающих у входа и зашел в пока еще почти пустой зал клуба, Сильверхенд в мерцании голубых помех появился у стола, за которым болтали Нэнси и Денни. Обе они выглядели потрясно в модных рокерских прикидах. – Пизды ему получать, не нам.       При одном только виде барабанщицы группы в голове наемника моментально всплыли воспоминания о бассейне, залитом бетоном, романтично освещаемым неверным и бледным светом луны. Понимая, что внутри него зарождается безумный ржач, Ви судорожно приветственно кивнул женщинам и поспешно метнулся к бару, раздираемый на части смехом. Успев только поднять ладонь в попытке обратиться к бармену, соло все-таки не выдержал и разразился хохотом, согнувшись и уткнувшись лбом в стойку.       - Заказывать будешь или как? – мужик нетерпеливо взглянул на ненормального, ржущего лицом в столешницу.       Ви, не отрывая бритой макушки, кратко и дергано кивнул, все еще выплевывая из себя смешки. Судя по знакомому треску, рокербой отрисовался рядом, на спину наемника, похлопывая, легла металлическая ладонь.       - Ну-ну, если ты так будешь реагировать на каждое рядовое происшествие в составе SAMURAI, то долго в своем уме не продержишься, - по голосу было слышно, что Джонни и сам широко лыбится во все тридцать два, - Принимай это философски, Ви. Поверь, это ты еще настоящего пиздеца не видел, а то от ахуя и хохота мог бы и до рипера докатиться. Дыши давай, хватит там лихорадочно икать.       - Виски? – все еще задыхаясь и утирая слезы в уголках глаз, Ви все-таки поднял лицо. Рокер кивнул, улыбаясь, убрал ладонь со спины Ви и облокотился на стойку рядом. Соло обернулся к Нэнси и Денни, вопросительно выгнул бровь, но у обеих женщин стаканы еще не опустели, так что они почти синхронно качнули головами, и Ви произнес уже утвердительно, обращаясь к бармену. – Виски. Нет, ну ты видел? Бассейн, полный застывшего бетона! Как Генри это пришло в голову? Где он взял в ночи бетономешалку?       Не сдержавшись, наемник снова прыснул истерично в предплечье. Он всяких странностей и сумасшествия навидался за время своей работы, но такого искреннего и откровенного безумия, вот чтобы от всей души, от самого нутра, вроде бы еще не встречал. Да еще и настолько простецки и одновременно замороченно оформленного. Это рождало разом и недоумение, и восторг.       - Любовь творит страшные вещи, Ви. Особенно любовь ебаната, пробывшего большую часть своей жизни под веществами, - задорно усмехнувшись, Сильверхенд выудил из воздуха сигарету. – Я надеюсь, ты не настолько наивен, полагая, что Генри эту бетономешалку купил честь по чести, а? Ясен хуй, что он ее коварно угнал под покровом ночи. Такие подарки, мой маленький наемник, только пиздят. От чистого сердца.       - У вас просто волшебный басист, - отхлебнув виски, Ви и сам прикурил, выдыхая дым. Рокербой с наслаждением прищурился, явно ловя свою порцию удовольствия от их общих ощущений. – Они же вечность уже как расстались. Нахуй так морочиться? Он и пятьдесят лет назад так отжигал?       - Пятьдесят лет назад он был постоянно вштыренным, так что вел себя потише. А тут, видишь, протрезвел и разошелся, со свежими-то силами, - коротко хохотнул Джонни. – Правильно ты выбрал Денни в этой ситуации. А то она могла бы отходить Генри битой и отправить на больничную койку. Или бы он сам обдолбался и проебал выступление.       - Я выбрал? – возмущенно фыркнул соло, покосившись на рокера. – Я бы сказал, что вы с Кером просто радостно свалили эту честь на меня, технично слившись от решения проблемы.       - Ему доверяют разрулить важный вопрос, а он еще и не доволен. Не охуевай-ка давай, не дорос еще, - Сильверхенд, напялив на лицо максимально наглое и насмешливое выражение, потянулся, отлипая от стойки. – Вернемся к девчонкам?       Прихватив стакан со стойки, Ви двинулся через зал за рокербоем. Только сейчас, достаточно запоздало, в голову стукнулась мысль о том, насколько странной, наверное, в свете придуманной Джонни и Евродином идиотской легенды, смотрелась его фигура. Новый бойфренд Керри, одетый совершенно идентично Сильверхенду, с солдатскими жетонами на груди, с татухой «Джонни + Ви» на предплечье, планирующийся в качестве солиста на выступлении памяти рокера. Удивительно, что никто из окружения еще не решил, что Евродин ебанулся на отличненько, подобрав себе в пару какого-то замороченного сумасшедшего фаната. Не то чтобы, конечно, на фоне общей истории SAMURAI вся эта ситуация прямо сильно выделялась, но что-то было в этом, попахивающее серьезной психиатрией. Конечно, можно было бы одеться на концерт и иначе, но наемнику хотелось, чтобы сегодня рокербой мог провести вечер на своей волне. Пусть и в чужом теле, но дать ему почувствовать себя привычно и комфортно. И, в целом, не все ли равно Ви, что о нем подумают? Да и лжи в этом будет самая малость: он не бойфренд Керри. Остальное – в той или иной степени правда.       - Ви! Смотри, что у меня есть, - голос Нэнси был довольным и гордым донельзя, когда она ладонью ласково погладила поцарапанный кофр, лежавший на столе, а после коснулась пальцами замка и подняла крышку. – Не знаю, в курсе ли ты, но когда-то на ней играл Сильверхенд.       Внутри кейса, аккуратно уложенная на мягком защитном покрытии, покоилась старая электрическая гитара. Корпус покрывали сколы; черная краска местами облезла, а где еще была - шла трещинами; у струн и регуляторов – нужное слово пришло внезапно извне – полосились царапины, свидетельствовавшие о длительном и постоянном использовании. Очень похоже, что оставленные перстнями при игре. Маркеры ладов – да, блять, откуда это все? – были выполнены в виде падающих снарядов, и это было настолько в характере рокербоя, что губы соло на миг искривились в горькой улыбке. С потертой панковской наклейки скалился череп в окружении надписи «DEAD PUNK», с остальных многочисленных ярлыков бросался в глаза знакомый шрифт, аналогичный татуировкам Джонни. Ви с интересом залип на изучении рисунков и надписей – среди прочих угадывался логотип явно оружейного магазина и, кажется, изображение сидящего самурая, под которым с силой, возможно, с яростью, от руки угловато, но четко были накарябаны слова «FUCK THE TYRANTS».       Этот инструмент настолько очевидно принадлежал Сильверхенду, что наемника по загривку продрал озноб, руки похолодели, лицо же наоборот запылало. На миг Ви даже почувствовал себя больным. Каждой царапиной, каждым сколом, каждым повреждением, буквой и старым принтом эта гитара будто вопила о жизни рокера, которой так болезненно не хватало соло, об эмоциях Сильверхенда, о его мировоззрении, о его действиях.       Ви смотрел и смотрел, как завороженный, не в силах оторвать взгляд, отмечая все новые детали, незначительные для кого-нибудь другого, но настолько важные для него самого: неравномерность процарапывания линий букв, говорящую о душевном состоянии автора лозунга, тип каждого повреждения корпуса, степень потертости и старины наклеек.       Именно посредством этого инструмента создавалась часть магии SAMURAI: извлекаемые с его помощью волей рокербоя звуки музыки несли собой силу и пламя, призыв, не оставляющий равнодушных, рождающий страх, ненависть, желание справедливости, боль и любовь к свободе. Да, эта гитара, бесспорно, была немалой частью Джонни: по сути, физическим выражением творческой стороны его личности. Предмет и его хозяин были на удивление похожи: стильные в своей простоте, без лишних ненужных деталей, местами разбитые, в шрамах и следах от ударов, потертые, но до сих пор не сломанные до конца, способные на поразительно настоящие и искренние огонь и жар.       Погруженный в мысли и созерцание, наемник протянул руку, желая притронуться к черному лакированному корпусу, но какой-то внутренний стопор не позволил закончить жест, словно это было бы святотатством. Ни с Малорианом, ни с поршиком, ни со шмотками рокера таких предубеждений у Ви почему-то не возникало – их он касался легко и без проблем. Но через пару секунд зависания соло осознал: гитара не была предметом из сферы его жизни. Его жизнью были оружие, скорость и кровь – все то, что относилось к наемничьему ремеслу. Инструмент же принадлежал к чуждому и непонятному ему миру искусства. И Ви не чувствовал в себе права беспардонно лапать этот, блять, магический артефакт без разрешения пусть и мертвого, но все еще истинного владельца.       Наемник медленно поднял взгляд на Сильверхенда – тот, оказывается, сняв авиаторы, склонился над кофром с противоположной стороны и с небрежностью, за которой, Ви точно знал, скрывались настоящие удовольствие и ностальгия, тоже рассматривал инструмент. Отголоски той самой, неподдельной и бесподобной улыбки, не предназначенной для людей, приподнимали уголки жестких губ рокербоя – и соло застыл, боясь вспугнуть чудо, любуясь Джонни, наслаждаясь редким моментом. Не имея ни черта за душой и не стремясь иметь, будучи, судя по всему, истинным анархистом и в этом аспекте, рокер, кажется, искренне был привязан только к трем материальным вещам – своим тачке, стволу и гитаре.       Не глядя на Ви, и вряд ли сейчас вообще обращая на него внимание, рокер потянулся живой рукой и провел ладонью, увитой вкруговую татуировкой змеи, над видавшим лучшие дни корпусом, оглаживая воздух - словно бы не желая дотрагиваться до инструмента и осознавать, что не может фактически прикоснуться. Замерший наемник затупил, засмотревшись на улыбку Сильверхенда, и они столкнулись пальцами над кофром. Шипы с перстня на среднем пальце рокербоя оцарапали костяшки Ви.       - Ох, да не смеши, Ви, - похоже, молниеносно отвиснув и считав мысли соло, Джонни переплавил улыбку в привычную ироничную ухмылку, убрал руку и пожал плечами. – Всего лишь гитара. Да, моя, да, старая. Но ни хуя не музейный экспонат. Можешь лапать без зазрения совести. Мой DeLuze Orphean еще и не такое кощунство выдерживал. Но Нэнси, конечно, просто менеджер века. Может, она нам и доступ к Микоши организует, как думаешь?       - Спасибо тебе, что все устроила, - после реакции рокера прикасаться к гитаре соло расхотелось напрочь, потому он обернулся к Нэнси, признавая, что и так с этой благодарностью слишком запоздал. Но ему, как явно уже слывущему пизданутым фаном, было позволительно замереть на время в восхищении над подобным-то артефактом.       - Да без проблем. Керри до сих пор без моей помощи и лужу бы на полу не сделал, - Нэнси произнесла эту фразу язвительно, закатив глаза, но улыбка выдавала ее настоящее отношение к беспомощным коллегам и друзьям – скорее покровительственное, нежели раздраженное. Джонни вновь скрыл взгляд за авиаторами, и теперь скалился насмешливо и довольно, утвердительно кивая головой, явно соглашаясь с оценкой способностей Евродина.       - Сильверхенд, небось, такой же был? – с мстительным удовольствием не замедлил спросить Ви, искоса посматривая на рожу рокера, расплывшуюся в еще более широкой ухмылке.       - Гораздо хуже, - усмехнулась клавишница. – Керри хотя бы не мешает и делает то, что ему говорят.       В деланном возмущении Сильверхенд воздел руки, словно обращаясь к толпе и вопрошая «и где тут справедливость?!», но скалиться понимающе и утвердительно не перестал и после этого жеста. Получилось впечатляюще и максимально доступно и понятно, как и обычно у рокербоя: дескать, я, конечно, мудила, и я в курсе этого, но вы-то как посмели об этом прилюдно и вслух? Мельком глянув на выделывающегося Джонни, наемник покачал головой, но не сдержал, как и обычно, улыбки – уж слишком тот был восхитительно артистичен.       Нэнси волновалась за то, как отыграет концерт Ви. Это было понятно, но одновременно и забавно. Она, само собой, и не подозревала, что на сцене сегодня окажется вовсе не с молодым наемником без слуха, а со своим старым талантливым чумбой.       А соло волновался, видя небольшую сцену вдалеке. Возвышающаяся квадратная площадка была освещена уже настроенным светом в красно-синих тонах. И мысль о том, чтобы, даже пусть и пассажиром в собственном теле, подняться по паре ступенек и встать на виду у всей толпы для того, чтобы что-то там сыграть или спеть, вышибала у Ви пот по позвоночнику и легкое головокружение. Это же пиздец какой-то. Как идиотский сон о том, как ты приходишь на перестрелку голым. Наемнику ничего бы не стоило профессионально выкосить весь клуб, не прячась при этом в тенях, но, блять, поделиться чем-то личным с таким количеством народа – это было что-то из разряда ночных кошмаров. Ви вспоминал о том, как будучи в сознании рокера, пережил ощущения выступления – и это было потрясающе, охуенно, почти оргазмически. Но почему-то выходило, что быть при этом в теле Джонни – это одно, а вот находиться в своем – представлялось уже разительно другим. И это было странно, потому что - какая разница, если ведет в этой истории Сильверхенд, а соло в обоих случаях лишь зритель? Но упорно казалось, что какой-то важный нюанс был, а Ви просто не мог его правильно ухватить. Оставалось уговаривать себя, что на сцену поднимется рокербой, а наемнику останется только поглубже вдохнуть и наслаждаться, как на каком-нибудь ебанутом аттракционе, от которого у тебя перехватывает дыхание сразу от ужаса и удовольствия.       - Пора, Ви. Закидывайся. Только не светись, - Джонни переместился к двери, ведущей к сортирам, и Ви послушно последовал за ним на ватных ногах, попутно испытывая всю гамму эмоций – от отвращения перед предстоящим действием псевдоэндотрезина до туго свернувшегося внутри пружиной предвкушения какого-то запредельного восторга.       В тесной кабинке, освещенной тусклым зеленоватым светом, рокер появился почти впритык к соло и молча глянул нечитаемо сквозь стекла авиаторов в лицо.       - Развлечемся, - бодрясь, как перед прыжком в холодную воду, Ви вытряхнул на влажную ладонь капсулу и с силой втянул воздух, прежде чем закинуть ее в рот. В этот раз пошло на удивление мягонько, по сравнению с прошлыми-то чудными пиздецами. Накатили волной тошнота и слабость, подкосив ноги, но наемник даже не успел свалиться, как Сильверхенд словно мощной волной поднялся откуда-то изнутри, прочно перехватывая управление, и удержал тело от падения, уцепившись за перегородку.       - Порядок, Ви, - на миг уже привычно прислушавшись к себе, рокербой тряхнул головой и, как и обычно, видимо, не обнаружив следов присутствия Ви, направился в зал. – Понеслась.       Джонни, может быть, его и не чувствовал, но вот соло на этот раз прекрасно читал самого рокера. Капсулы нагнали немного тумана, но ощущение липкой вяжущей паутины не появлялось. Резистентность, что ли, развилась у Ви к этим капсулам из-за большого поглощенного количества? Была некая усыпляющая вялость. Но при этом наемника вполне четко передергивали эмоции Сильверхенда: тот чувствовал себя в родной стихии, предвкушал, в голове его уже звучали, вбиваясь аккордами, какие-то отрывки гитарных переборов, а душа требовала, блять, хотя бы какого-нибудь действия. Рокербой заебался ждать. Именно эта кипучая энергия обычно не давала ему стоять на месте, заставляя метаться из угла в угол, то ли словно наркомана под неоамфетаминами, то ли как загнанное опасное животное.       За общим столом уже появился Евродин, а в зал постепенно начал прибывать разогретый народ. На Керри обращали внимание и узнавали само собой, несмотря на его темные очки. Но за автографами пока не подходили.       - Чот я трясусь немного… Хотя с хуя ли бы? - сжав пальцы, унизанные золотыми перстнями, Евродин начал нервно постукивать костяшками по столу.       - Публики боишься? – вот уж кому сам черт был не брат во всей этой обстановке грядущего треша и угара мелкого клуба, так это Джонни. Он дышал свободно и полной грудью. И как чувствовал сейчас Ви, все, чего хотелось рокеру, – это завязать с тухлым пиздежом, ебануть еще пару порций виски, забраться на сцену с гитарой и наконец-то вжарить, блять, рок в этой дыре так, чтобы динамики нахуй повылетали, а народ обоссался от экстаза на жестком дисторшне. Сильверхенда привычно несло на волне предконцертного возбуждения, он самодовольно и подъебисто ухмылялся. – Или меня?       - Иди на ху-у-уй, - заученно почти пропел художественно Евродин, явно с трудом удержавшись от завершающего фразу «Джонни».       - Я тоже скучал, - показушно умилился рокербой, только разве не приподняв авиаторы, чтобы артистично смахнуть несуществующую слезу. Но после резко подобрался, видимо, окончательно заебавшись от ожидания. Терпением Джонни и в спокойной обстановке не славился, а уж тут оно, видимо, и вовсе прохудилось. Левая рука соло, сквозь плоть которой привычно уже просвечивали, казалось, хромированные элементы и кибернетические красные связки, потянулась к гитаре, все еще прячущейся в объятиях кофра. Пальцы вновь на миг замерли над инструментом, прошлись по воздуху недоверчиво почти с лаской, а затем хищно и привычно сомкнулись на грифе. Голос рокера внезапно приобрел металл и сделался жестким, командным. – Ладно. Работаем.       Четко Ви запомнилось, как Сильверхенд, уже стоя на сцене, но еще до начала выступления подстраивал гитару, подкручивая колки. DeLuze Orphean родной тяжестью удобно лежала на его бедре, пальцы действовали ловко и профессионально – наемник ни хрена не представлял, что именно делает рокербой, но общее значение жестов и понятия сами проявлялись в его мыслях, словно плавно перетекая из сознания Джонни. А потом рокер закончил, обернулся к Денни, привычно дал отмашку… и где-то на первых же диких хриплых гитарных запилах вступления, выдирающих душу энергетикой, Ви накрыло раскалённой лавиной двойного комплекта эмоций. Следом за ведущей электрогитарой вступили ударные, вбивающиеся на пределе громкости ритмично куда-то под дых, подключился размеренно и глухо бас, и все это вместе сплеталось в гремящий чистейший магический, блять, поток, сносящий кристальной лавиной все лишнее. И оставался только голый дикий восторг заходящегося на пределе сердца.       Сильверхенду на сцене, как оказалось, нихуя не нужна была никакая раскачка, он разом необъяснимо впадал в этот музыкальный транс. Сколько бы ни твердили о том, что группа была нужна рокербою лишь для достижения его анархистских целей, соло четко сейчас ощущал безумное погружение Джонни в происходящее до последней самой мелкой частички души. Он невообразимо становился этим музыкальным ураганом, отрешаясь от всего окружающего. Он был глобальной идеей, он был режущим и хлещущим наотмашь отрезвляющим жестоким словом, он был ревущим цунами гитарных запилов, вгрызающихся в самое нутро. Он был началом и был концом. Он одновременно рождал этот взрыв, был его причиной. И в то же время пылал лишь пламенем последствий, отдавался роли проводника этой запредельной энергетики.       И только здесь, в этом чудовищном месиве почти наркотического драйва, слепящего света, отзвуков восторженных воплей толпы и партий разных инструментов, сплетающихся в единое, прекрасное, идеальное полотно, рокер выплескивал разрывающую его почти всегда изнутри бешеную, бесконтрольную мощь жадной бездны, отравляющую его своим переизбытком, ту, что вечно требовала от него воротить какую-нибудь невообразимую хуйню. И Ви, сам буквально заходясь в пьянящем и бездумном экстазе несущего его потока, отстраненно охуевал – как конструкт Сильверхенда, блять, еще не разорвало на тысячу маленьких энграммных рокеров-террористов от передоза этой энергии без такой возможности стравить пар?       Рокербой хотел с отвращением и сожалением обнять этот мир. Разбудить его шокирующим электрическим ударом, внезапным выстрелом и выебать жестоко до самого нутра, получив наконец-то удовлетворяющий его отклик. Взорвать его нахуй, разметав упорную стену отчуждения и отрицания. Залезть в каждую голову и оставить там выжженный намертво след, не дающий ни секунды покоя. Хотел изменить – вот что было главной целью. И это изливалось посредством его пальцев, его сознания через струны вовне, оглушая пламенем и искренностью, болью и призывом, яростью и любовью. И он сам сгорал в радиоактивный пепел, безжалостно раздавая себя с каждым аккордом. И толпа принимала его, брала Джонни по частям, восторженно давилась им, обожая до предела. И он обожал и ненавидел их в ответ.       Быть Сильверхендом на сцене было охуительно, мучительно и бесподобно. Наемника где-то глубоко внутри их общего сознания раздирало на части и выворачивало наизнанку, несло на волнах гитарных рифов и уничтожало раз за разом каждым ревущим запилом содрогающихся струн. Он пылал в этом огне и возрождался, чтобы теперь уже заставить гореть все вокруг. И не было на свете ничего честнее и чище этого взрыва и сплава музыки и слов.       Где-то рядом Керри несло на той же уничтожающей, сносящей все преграды волне, он вбивал знакомые Ви до каждого слова строки в микрофон бархатистым изнемогающим голосом, то сливаясь со стойкой, то рисково отбрасывая ее в сторону и отдаваясь гитарному ритму, опасно кружа по сцене в пьяном угаре, угрожая неосторожно уебать грифом вовремя не посторонившихся. И Джонни отступал, ухмыляясь так же безумно, давая Евродину пространство, помня где-то глубоко внутри за всем этим драйвом истинную причину происходящего. Это было вечером Керри, что, впрочем, совсем не мешало рокеру получать свой экстаз от происходящего. В последний раз.       А потом Джонни припал к микрофону сам, ухватив его левой рукой, прижался губами и, вторя Керри, выдал припев, извергая из глотки соло надорванный завораживающий хрип, легко сменяющийся на чистоту низкого голоса, на которые сам Ви никогда бы не был способен. И это тоже было волшебством, - то, что Сильверхенд мог творить с их общим телом усилием воли.       И когда рассыпались с грохотом последние звуки и замерли голоса, зал взорвался оглушающим восторгом, смешанным с негодованием, и наемник сам готов был взвыть от облома: было мало, недостаточно, ему хотелось еще и еще, ненасытно и жадно, но все хорошее, как ни прискорбно, имело тенденцию заканчиваться. Это Ви с невыносимой горечью прекрасно знал по себе.       Удивительно, но и сам мокрый от пота, льющего градом, и ощущавший себя почти выпотрошенным до дна рокербой не испытывал логичного удовлетворения. Бешеная нескончаемая энергия все еще гуляла зудом под их общей кожей, играя на нервных окончаниях, когда Джонни, сдвинув гитару за спину, легко спрыгнул со сцены в зал и двинулся сквозь толпу к бару. Его пытались ухватить за плечо, спросить о чем-то, задержать, какая-то девчонка огладила ладонью влажную щеку, улыбаясь призывно, но рокер привычно уклонялся, отталкивал тянущиеся руки, криво усмехаясь.       А потом Сильверхенд с Евродином сидели лицом к лицу у барной стойки, оба какие-то просветленные и все еще взмокшие, переглядывались по-хорошему охуевше, и соло прекрасно считывал ту неимоверную близость и груз пройденного бок о бок, которые они разделяли без слов. А перед глазами стояла светлая беззвездная ночь, в которой вечность назад два молодых пацана ухмылялись друг другу, утирая кровь одной банданой, казалось, уже предчувствуя путь, который сплавит их на долгие годы в пиздецки удачный тандем, полный срачей, споров, диких заебов и просветляющего до самых глубин творчества. Настоящей дружбы со всеми ее достоинствами и недостатками.       - Херня какая-то. Не пойму никак… - отблескивая в полумраке золотом цепочек и браслетов, металлом заклепок, Керри пожал недоуменно плечами, первым нарушая уютное молчание.       - Ты о чем? – откликнулся рокербой их общим, отдающим металлом голосом, опрокинул с жаждой залпом только что поставленный перед ним стакан с виски и, не глядя, оттолкнул его обратно к бармену, небрежным коротким жестом заказав вторую порцию.       - Сто лет не испытывал перед выступлением мандраж, а сегодня было дело. Как будто надо че-то кому-то доказать. Себе, тебе, да хер знает кому! – потерев лоб, Евродин запнулся, явно подбирая слова, а потом махнул рукой, вновь бросая перстнями яркие блики на сетчатку оптики Ви. – А получилось, что никому ниче и не доказал по итогу. Так, просто… хорошо провел время и все.       - Не проникся? – ухмыльнулся Джонни довольно и насмешливо, явно понимая, что сбивчиво пытается ему объяснить Кер. - Повторить хочешь?       - Не, мне достаточно, - улыбнулся внезапно открыто и искренне Евродин, лоб его разгладился, а плечи расслабились, словно их покинул какой-то груз.       - Ну тогда… вот, держи, - длинным глотком ополовинив второй своевременно подставленный под пальцы стакан, рокер прищурился, а затем лениво медленно обвел левой кистью очертания лежащего на стойке DeLuze Orphean, а после дотронулся коротко до грифа, и, не задерживая прикосновения, двинул гитару по стойке к Евродину. - Сувенир тебе от меня.       - Шутишь? – вопрос из себя Кер смог выдохнуть не сразу, сначала широко распахнув яркие голубые глаза и недоуменно переводя взор с Сильверхенда на инструмент и обратно. Крайняя степень удивления рисовалась на его лице прямо-таки гигантскими неоновыми буквами. На миг Евродин уже протянул руку к гитаре, но после отдернул ее с недоверием, взглянув на рокербоя вопросительно. И в этих эмоциях наемник Керри понимал – тот и сам прекрасно знал, какую ценность для Джонни представлял этот предмет. Собираясь уходить, рокер оставлял лучшему другу физическое выражение своего творческого начала.       - Ну без тебя играть я не буду, - делано небрежно пожал плечами Сильверхенд. И одного этого жеста хватило для Евродина в качестве подтверждения искренности намерений рокербоя. Кер потянулся, ухватил гитару со стойки и устроил ее на коленях, обхватывая пальцами гриф и касаясь струн почти с нежностью. – Это будет уже не то.       - Понимаю тебя, - во взгляде голубых глаз, направленном на Джонни, читались парадоксальным образом смешивающиеся сожаление, тень боли… принятие и покой. И, кажется, руки у Евродина так и чесались извлечь звук из инструмента. – А я все-таки еще немного поиграю.       Пальцы Керри задумчиво гуляли по грифу, беря ловко аккорды и, казалось, он полностью погрузился в процесс, когда рокер, все еще пристально смотря на обесцвеченную макушку головы Евродина, склонившегося над гитарой, извлек из кармана капсулу блокаторов. Усмехнувшись удовлетворенно, но как будто с примесью светлой грусти, Сильверхенд решительно рывком забросил таблетку в сжавшееся на миг горло и сглотнул с усилием.       - Хочешь новую послушать?.. Джонни? – но с вопросами Кер уже запоздал. Рокербой покинул здание. И, судя по горечи следующего вопроса, Евродин это понимал. – Его уже нет, правильно?       - Да, - день, видимо, был особенно удачным и счастливым, потому что Ви так же мягко, с минимальными отрицательными ощущениями, вынесло обратно в границы собственного, все еще взмокшего и перевозбужденного от переизбытка энергии до дрожи, тела, – но он тебя слышит.       - Да что ты говоришь… Спасибо большое, но я сейчас не в настроении для шарлатанских спиритических приколов и голосов с того, блять, света, - Керри смотрел на него с сожалением и раздражением одновременно, но соло понимал, что эмоции направлены не на него, а на блядскую ситуацию в целом. А затем Евродин вытащил из-за пояса свой малорианский револьвер и уложил его на стойку перед Ви. Где-то в глубине сознания наемник буквально услышал звук победного гонга и крайне удовлетворенное фырканье Джонни, и осознал, что именно из этого ствола, похоже, Кер собирался покончить с собой. Учитывая эти обстоятельства, можно было понять, чего именно добивался рокер и что сейчас от души праздновал. Рокербой, как и обычно, рассчитал все как по нотам, спланировал, привел схему в исполнение и добился своего результата, кажется, вытащив друга из трясины депрессии и дав ему толчок к новому началу. Поразительно, но когда его манипулятивность и ум сливались с желанием помочь кому-либо, это рождало поистине действенные варианты решения вопросов. Его, блять, светлой ебанутой голове цены не было. – Наверное, лучше отдам его тебе. Знаешь, Ви, я как будто спал пятьдесят лет, а теперь проснулся.       Евродин уже собрался и ушел, а Ви все еще сидел за стойкой, потягивая виски и пытаясь уложить в себе кипящий вал эмоций, своих и Сильверхенда, переплетающихся в какой-то нескончаемо раскалённый клубок. Творившееся здесь сегодня вечером было той самой красотой, которая никогда не должна была исчезать. И соло с горечью и болью осознавал, насколько все это было глобальнее его самого, его жизни, его целей и способностей. Джонни не должен был умирать. Он должен был жить дальше и нести этот ослепляющий искренний жар, свое желание изменений и его воплощение. И было бы куда справедливее, если бы по итогам всего происходящего остался жить именно рокер, а вовсе не Ви, не умеющий ни вести за собой, ни вдохновлять на борьбу, ни пылать так яростно.       С момента приема капсул Сильверхенд не проявлялся ровно до того момента, пока слегка поддатый наемник не пошел отлить – и вот там-то, в узкой кабинке, освещенной неверным светом, рокербой его и сцапал, словно какое-то чудовище, блять, из кошмарных рассказов. Проявился беззвучно за спиной, когда Ви еще и застегнуться не успел, обвил внезапно, напугав до усрачки, сзади одной рукой за шею, дыша жарко в загривок, и ухватил без лишних прелюдий за и так все еще привставший от концертного перевозбуждения член, сразу забирая свой стильный охуительный темп. Ви и слова выдавить из себя не успел, как уже застонал от нетерпеливой грубой ласки.       Оба они, видимо, еще не освободились от владевшей ими раздирающей энергии, и соло только сейчас ярко осознал, насколько и ему самому необходимо было избавиться так или иначе от этого ебанутого зуда под кожей, этих не дающих покоя иголок, гуляющих по венам. Выдравшись из захвата Джонни, Ви стащил с себя майку и развернулся, впечатывая рокера в перегородку, и накрыл ртом его жесткие губы, облапывая жадно плечи, бока, живот и узкие бедра, расстегнул его ремень, дернул нетерпеливо вниз собачку молнии, ухватывая за член, размазывая по стволу уже выделяющуюся смазку. И Сильверхенд, усмехнувшись совершенно сумасшедше, опустил руки и запрокинул голову, разметав черные пряди по плечам, позволил наемнику до боли впиваться в свой рот, оцарапываясь о колючую щетину, сжимать до синяков кожу, ласкать грубо и ненасытно, своим раздражающим бездействием заводя Ви еще сильнее – до подсознательного, блять, вопля. Соло хотелось выбить из рокербоя неистовый ответ, заставить его содрогаться в том же изводящем возбуждении, которое сейчас накрывало его самого.       О том, что Джонни просто охуенно умеет сдерживаться, Ви узнал, когда тот глухо и угрожающе рыкнув, внезапно оттолкнул его от себя, тут же перемещаясь в ярком свете помех следом, одним резким движением развернул к себе спиной и впечатал всем телом в исписанную пошлыми граффити стенку.       - Поиграли и будет. Хорошего понемножку, - выдохнул хрипло и рвано в ухо наемника рокер, навалившись всем телом. – Штаны, блять…       И не было в этом никакой ласки, одно голое животное запредельное желание, когда Сильверхенд, вжав его телом в перегородку, не растягивал, а буквально ебал пальцами, начав сразу с двух. Но Ви стонал в голос, подмахивая и насаживаясь сам, наслаждаясь каждым движением.       Не позволяя и шевельнуться, рокербой, явно и сам слабо соображающий что-либо, крупно содрогаясь всем телом, толкнулся жадно, сразу проникая на половину длины и замер, задохнувшись от накатившего, видимо, волной возбуждения.       Не давая привыкнуть, Джонни, сжимая металлической рукой его загривок, драл соло размашисто и глубоко – иначе это и назвать было нельзя, но Ви даже в этом запредельном мареве желания и еле заметной за ним боли плавился от ощущения принадлежности - полностью и без остатка, слияния в единое целое до самого предела, до крика. Хотя и никогда у него самого-то не было мечты так жестко отодрать кого-нибудь в грязноватом сортире, не говоря уже о том, чтобы отодрали так его самого.       И даже когда с узнаваемым звуком открылась общая дверь, ведущая к кабинкам, явно впуская кого-то, жаждущего отлить, рокер не замер и не дал наемнику передышки, хотя тот, слабо осознавая, что его могут услышать, задергался, пытаясь вырваться из захвата. Живая ладонь рокербоя сомкнулась на его запястье и завернула одну руку за спину, фиксируя пока безболезненно, но прочно.       - Да кого ты, блять, стесняешься? – колено Сильверхенда надавило на внутреннюю сторону бедра Ви, заставляя расставить ноги еще шире, а узкий таз рокербоя двинулся скупо и коротко, позволяя ему проникнуть еще глубже, почти до возможного предела, выдирая из соло горловой стон, который он попытался сдержать, вцепившись зубами в собственное свободное предплечье. – Хочется стонать, так валяй. Это, сука, клубный сортир, а не консерватория.       Словно специально губы Джонни с силой впились в шею Ви сбоку, под самым ухом, оставляя наливающийся кровью синяк, и наемнику стало внезапно глубоко насрать, кто там может его слышать – тело выгнуло в судороге, словно через него пропустили электрический разряд и Ви, покоряясь, застонал в голос, уже слабо осознавая себя. И ему было наплевать на все, кроме одного – он, блять, хотел кончить, потому что возбуждение просто полосовало его в лоскуты, уничтожало без остатка.       - Хороший мальчик, - ухмыльнулся, тяжело дыша в его висок, рокер, и вновь двинулся в нем почти неощутимо, мучительно, на грани. – А теперь я хочу, Ви, чтобы ты мне кое-что пообещал.       - Что, блять? – в тумане ебанутого желания, не понимая, чего от него вообще хотят, соло только выгнулся вновь, отчаянно желая, чтобы Сильверхенд просто продолжал, а не замирал в этом невыносимом бездействии.       - Заткнись. Мне нужно одно - «Обещаю». Я не хочу больше слышать от тебя ни слова, блять, ни мысли о том, чтобы оставить тело мне. Я не хочу забирать твое тело, - словно издеваясь, рокербой качнулся вперед, не столько толкаясь внутрь, сколько просто вжимая Ви бедрами в стену, но задыхающийся голос его стал громче и злее. - Не хочу жить в нем, ты меня слышишь?! Скажи мне, потому что я хочу знать, что ты наконец-то это понял своей упертой тупой башкой, полной мыслей о самопожертвовании!       И Джонни, видимо, и правда, не шутил, потому что после этих слов замер выжидательно, лишь дыша тяжело и рвано, не давая наемнику ни шевельнуться, ни вывернуться, пока тот не взвыл хрипло и умоляюще вполголоса, понимая, что уже очень близок к тому состоянию, чтобы просто ебануться окончательно и бесповоротно.       - Да! Блять, да! – много времени на то, чтобы сдаться на милость ебаната, Ви не потребовалось. Безумие прокатывало по венам настолько реалистично, что соло бы сейчас пообещал рокеру что угодно.       - М-м-м? – вкрадчивый выдох на ухо заставил вновь бессильно вскрикнуть в попытке вжаться в Сильверхенда, заставить его наконец-то прекратить эту пытку.       - Я обещаю, мудила ты! – рыкнул яростно во весь голос Ви, и рокербой едва ли не сразу качнулся вперёд, бросая наемника в обжигающий шквал наслаждения, заставляя рык переплавиться моментально в изнемогающий стон.       Почти сразу забирая резкий и жесткий темп, Джонни, словно понимая, что Ви доведен уже практически до края, отпустил его руку, обхватил его член живым кулаком, в противовес грубым движениям бедер надрачивая внезапно ласково, почти невесомо оглаживая ладонью головку.       Шершавые обветренные губы прошлись под самой границей волос на шее сзади, а потом жесткий язык рокера с усилием проскользил вдоль позвоночника на загривке, Сильверхенд зарычал глухо, выгибаясь, сам срываясь в оргазм, и соло разобрало на атомы и потеряло наглухо.       Кончал он долго, мучительно и судорожно, почти переходя на крик, а рокербой крепко прижимал его к себе и шептал какую-то хуйню на ухо своим сорванным низким голосом.       - Все. Все нормально уже. Тише. Дыши, - живые пальцы Джонни гладили его влажную спину, поясницу и бедро, металлическая же рука поддерживала Ви на противно дрожащих ватных ногах, пока он силился прийти в себя, осознать и переварить, что такие, блять, оргазмы вообще существуют в мире.       - Иди нахуй… Джонни, - выдохнув это нетвердым голосом, наемник отлепился от разрисованной перегородки, бессильно оттолкнув рокера, покачнулся и привалился обратно, но уже спиной.       - Че ты говнишься? Охуенно же было, - зажав неизменную сигарету в зубах, Сильверхенд застегивал ремень, одновременно зорко следя за тем, чтобы Ви все-таки не сполз по стене, готовый подхватить в любой момент.       - Угу. Так охуенно, что даже хуево, блять, - кое-как приведя себя в порядок, соло натянул штаны, опустился обессиленно задницей на унитаз и прикурил, еле выбив огонь трясущимися пальцами. Возможно, он должен был бы испытывать желание придушить рокербоя, но, в любом случае, он был слишком слаб даже для ярости, и, опять же, сложно желать удавить человека, который только что подарил тебе настолько оглушительный оргазм. Сука.       - Нам нужно поговорить, Ви, - прищурившись, Джонни смотрел на него внимательно и серьезно.       - Еще раз? Может, одного подобного разговора за час достаточно? – усмехнулся иронично Ви, все еще ощущая слабую вибрацию собственного голоса.       - Хватит тянуть. Благодаря тебе мои дела закончены. Что там осталось у тебя? Бой за чемпионство? Пусть это будет последним делом. Потом мы встретимся с Ханако и прорвемся в Микоши. Там Альт спасет тебя, как и обещала, - мелькнув в помехах, рокер облачился в привычный бронник, глаза его закрыли стекла авиаторов, отсекая всякий шанс на считывание эмоций. – И я хочу знать, что ты желаешь своего ебаного выживания так же, как желаю его я. Ты всегда был упрям и живуч до крайности. Я не хочу быть причиной того, что это изменится. Я вообще не хочу менять тебя. Или заменять. Ты понимаешь меня, Ви?       Наемник понимал. И сейчас ненавидел этот мир всей душой.       Ви кивнул.