Любовь, пережившая расставание, вознаграждается вечностью. Марсен Грон.
Jacob Banks — Say
«Лёд внутри тронулся», «ад под ногами содрогнулся», «сердце будто в ладони сжали» — этими метафорами не описать то, что творится на данный момент у Чимина внутри. Он будто заново переживает тот июньский жаркий день, когда увидел после десяти месяцев беременного Чонгука, очевидно, носящего под сердцем ребёнка не от него. То, что он перед ним тогда испытал — лишь малая часть, на самом деле, потому что когда машину занесло прямо на берег моря, ноги его понесли буквально в воду. Чимин желал утопиться. Когда он говорил омеге, что без него ему жизни нет — не врал. Он бы и утопился, да вот только рыбаки у лодок в нём своего признали, сына старика Пака — рыболова, чей муж так хорошо вялит рыбу и им за полцены продаёт. Отца Чимина и его семью в целом в принципе все уважали, и парня, что не видя ничего на своём пути, прямо в воду шёл, сразу остановили. Точнее, из моря вовремя вытащили, когда тот чуть было не захлебнулся. Долго потом причитали, мол, как так, но буквально все знали, что его омега в подоле принёс, стоило Чимину в море отплыть, потому понимали его порыв утопиться. Все знали, насколько сильна любовь этих двоих, и вот, до чего она альфу довела. Вытащив его на берег, трое рыбаков буквально тянули парня к своим машинам, дабы самим отвезти до дома. Чимин прям до него порывался открыть дверь и прямо на ходу выпрыгнуть да разбиться, вот только старшие не позволяли, оцепив его на заднем сидении по бокам. Родителям они его отдали абсолютно никаким: не реагирующим ни на что, мокрым, с красными опухшими глазами и сорванным голосом, потому что когда Чимин до моря добирался, он во всю глотку надрывал связки и стучал кулаками по рулю, надеясь, что потеряет управление и разобьётся. Этого не случилось, но вот если бы не знакомые отца, Чимин бы точно утопился, невзирая на то, что у него, вообще-то, есть родители и вся жизнь впереди. Только спустя пару дней он осознал, что не думал о них совершенно, и когда плакался папе в колени, только об этом и говорил. Тот у него человек понимающий, сказал, что сын должен не о них думать, а о себе, но и так же не мог не упомянуть и то, что смерть — это не выход, и растили его не для того, чтобы он из-за кого-то вот так запросто оборвал свою жизнь. Чимину действительно с детства прививали любовь к жизни, учили, что она прекрасна, и никогда не давали поводов в этом усомниться. За неделю пребывания Чимина в своём доме, Чонгук, оказывается, не раз топтал порог, но альфа его видеть не хотел, потому попросил родителей ни за что того не впускать, что они и делали. Чимин ни разу его не увидел, так что та встреча была после десяти месяцев первая и последняя. Он понимал где-то глубоко внутри, что это неправильно, но каждый раз себя одёргивал, а в момент, когда он перед уездом в столицу на учёбу всё-таки решил с ним поговорить — Чонгука увезли на скорой в родильный дом по преждевременным родам с явными осложнениями, ведь срок-то ранний совсем. Самого омегу он не увидел, лишь машину скорой помощи, что от их дома отъезжала. Ждать не было никакого смысла, и альфа покинул родную до дрожи и богатую приятными воспоминаниями провинцию, сев на поезд до Сеула. В развивающейся столице было нелегко, особенно из-за того, что произошло. Заранее арендованная Чимином квартира для него и Чонгука была слишком большая, и после оплаченной на полгода аренды он съехал в общежитие при институте, а когда полностью обосновался, решил устроиться на подработку, чтобы занимать свои мысли только ей и учёбой. Раз в неделю со своей группой альфа посещал кафе и клубы, забывался в алкоголе и омегах, с которыми ничего, кроме секса, у него не было и быть не могло, ибо ключ от сердца был только у одного человека. На Чимина не раз засматривались, как и твердил папа, зная наперёд (очевидно, потому что он знал тогда, что Чонгук беременный и этого предательства ему не простят), что отбоя у альфы от омег не будет. Но отбой от них был банальной фразой «мне не нужны отношения», и, благо, все сразу отступали, хотя и видно было, что обидно до чёртиков. На третьем курсе судьба подкинула назойливую и взбалмошную парочку — Хосока и Юнги, но после более близкого знакомства с ними, он такому подарку был более, чем рад. Те стали ему верными друзьями и надёжной опорой, но бдительность он не терял на протяжении трёх лет, потому что думал, что и эти друзья способны ударить ножом в и так раненное, нет, разбитое сердце. Вскоре, конечно, он полностью стал им доверять, что делает и до сих пор, в глубине души надеясь, что ему не придётся рыть землю зубами и давиться ей от третьего предательства. Не в такой атмосфере он вырос, чтобы терпеть это дерьмо. Не закалён этим и не хочет. Соврав о своём состоянии, мол, порядок, Чимин вышел на балкон. Он достаёт зажигалку и сигарету со вкусом ментола и закуривает, решив думать не о пробудившейся в груди боли, но раздумья о Чонгуке и его нынешней семье так и заползают в мысли, как скользкие черви. Значит, Ким Тэхён… Богатый бизнесмен с кучей денег и привлекательной внешностью. Мама Чонгука, как известно Чимину, всегда была падка на деньги — могла ли она стать той, кто подтолкнула своего сына к этому человеку, которому уже на тот момент тридцать пять было?.. Глупо, конечно, обвинять женщину, но зная её страсть к богатству… Просто Чимин никогда не верил и до сих пор не верит, что Чонгук мог так запросто разлюбить его и прыгнуть в постель к другому: он знает этого омегу, и тот никогда бы так не поступил. Либо может альфа такой наивный — непонятно. В любом случае, что произошло — то произошло. Со слов папы, он знает, что какой-то мужчина часто приезжал к дому семьи Чон, но тот не хотел говорить об этом Чимину, ведь мало ли, что он подумает, а на деле окажется, что этот человек просто приезжал к Джихвану по работе. Папа также рассказал, что когда увидел Чонгука за месяц до приезда Чимина, то весь вечер провёл за несколькими бутылочками соджу, не понимая, как так произошло и как рассказать сыну. Впрочем, если сейчас подумать о том, что Ким Тэхён владеет судостроительной компанией, а отец Чонгука инженер-проектировщик, то вполне вероятно, что Ким приезжал именно по работе и Чонгук ему понравился. Таким, как Ким Тэхён, много, чтобы завоевать омегу, не надо, Чимин уверен, хотя он и не думает о том, что Гук повёлся на деньги. Он вообще много о чём не думает. Мысль о том, что Чонгук назвал, очевидно второго своего ребёнка, именем, которым они хотели назвать их общую дочь, больно режет острым лезвием и присыпает рану солью. Всякий раз, когда омега кормил Чимина виноградом, следом слизывая сок с его губ, несмотря на аллергию, говорил, что Изабелла — прекрасное имя для их дочери. Чонгук заведомо знал, что первого родит мальчика, и Чимин почему-то уверен, что тот рожал бы их до тех пор, пока не услышал бы после родов девичий детский плач. На лицо от воспоминаний одиннадцатилетней давности просится грустная улыбка, но она стирается, стоит Чимину вспомнить слова Хосока о том, что Чонгук подвергается насилию со стороны мужа. Хосок заранее знал, что рассказав о том, кем является этот омега, Чимин не пропустит это и начнёт думать, что сейчас и происходит. Альфа теряется в своих мыслях, скачет от «это не моё дело», до «это же Чонгук, которого я до сих пор люблю» и отчаянно стонет, стукнувшись лбом о витиеватые перила. Несомненно, он поможет ему, когда засадит этого ублюдка надолго, но… желание вытащить омегу из беды прямо сейчас назревает слишком быстро, однако, опыт показывает, что со своими желаниями надо быть осторожнее. Если Чимин появится на горизонте раньше, чем они выяснят, когда и каким образом перевозят товар, то не только у него будут проблемы, но и у Хосока с Юнги, и даже у Чонгука. Тэхён вряд ли станет у того выяснять, чего это бывший омеги вдруг явился. Когда альфа возвращается в лофт, в гостиной рядом с Хосоком уже сидит омега. — Головка бо-бо? — весело усмехнувшись, спрашивает его Чимин и садится напротив, туда же, где и сидел до этого. Юнги одаривает его тяжёлым взглядом даже не по этой причине, но решает промолчать. Хосок, в отличие от него, не может. Смотрит на друга, пытаясь разобрать чужое состояние по полочкам, но не выходит, и он аккуратно спрашивает: — Ты в порядке? — Глупый вопрос, — равнодушно отвечает Чимин, открывая папку с отчётами, будто что-то упустил и надо обязательно найти, пробежаться глазами по тексту ещё раз. На деле же он просто отвлекает себя, и знающие его семь лет парни это видят. — Ладно, — сдавшись, вздыхает Хосок, глядя на обоих, — какой план? Мне кажется, нужно пробраться к компьютеру или ноутбуку Ким Тэхёна, чтобы узнать, когда именно у них будет следующая транспортировка ящиков, ну и, возможно, дата, время и конкретное судно, на которое они заранее загрузят товар. Не будут же они в день отправки загружать их, верно? — Согласен. — Дайте угадаю, это снова на мне? — но Юнги уже знает твёрдый ответ. И альфы кивают. — Отлично… И как я попаду в их дом? — Ну… — Хосок аккуратно глядит на Чимина, — думаю, что тебе нужно сделать так, чтобы Чонгук сам тебя пригласил. Напросись как-нибудь в гости с племянником. — Напроситься? Милый мой, ты дорам пересмотрел что ли? Мы с ним не закадычные друзья, чтобы я такой: «Чонгук~а, а давай у тебя посидим, фильм посмотрим, винишко попьём, пока наши дети развлекаются во дворе?». — Это ты у нас дорам пересмотрел, дружочек. Целыми ночами зависаешь, спать не даёшь. Я лишь просто предложил как вариант, а ты сразу язвишь. — Я язвлю не без причины. Тебе думать надо получше, мой дорогой. — Почему ты сам не можешь «получше подумать»? — передразнивает омегу Хосок, скорчив рожицу. — И вообще, чего завёлся? Успокойся, хлебни водички. — Я твоей крови сейчас хлебну! — Вот же гадюка… Язык прикусишь — умрёшь от своего же яда… — Да ты! — возмущается Юнги, уже готовя кулаки. — Если ты предложишь выпить чаю с его любимыми турецкими сладостями, он без задней мысли пригласит тебя к себе, — вдруг спокойно говорит Чимин, прерывая их перепалку, и те сразу затыкаются, переводя на него взгляд. Что ж, это ему-то явно виднее, ведь он с этим омегой как бы встречался… — Ладно, но мне явно надо время, чтобы сблизиться с ним. Он не выглядит доверчивым человеком, даже улыбается крайне редко и натянуто. Прости, если тебя тема с ним как-то задевает, — поджимает Юнги губы, смотря на альфу. — Тема с ним не раз поднимется, Юнги~я, да и вряд ли мне удастся избежать с ним встречи. — Предчувствие? — Возможно. Ещё когда меня в отдел позвали, я сразу почувствовал что-то не то, но значения этому не придал. Кстати, идея с племянником хорошая, но разве брат отпустит тебя с ребёнком куда-то дальше садика? — Ты на что намекаешь? — прищуривается омега. — Я, конечно, не самый лучший дядя, но и не худший точно. То, что один раз я потерял ребёнка на рынке — ничего не значит! Меня отвлекли продавщицы, а Наммин очень изворотливый и никогда не стоит на месте! С ним если гулять, то только на поводке, честное слово. Либо наручниками его к себе пристёгивать… — Ты не раз его терял, — констатирует факт Чимин. — Ты только это из его слов выделил?! — разводит руки в стороны Хосок, откровенно поражаясь, о чём говорят глаза-блюдца. — Он только что сказал, что не против использовать поводок или наручники для того, чтобы от него не убежал ребёнок! А если наш будет орать, ты ему вообще кляп в рот вставишь? — поворачивается он к омеге. — Да твою мать, — прошипев, тот бьёт альфу подушкой по спине несколько раз. — Я же образно! — Образно он… Как хорошо, что ты пока противозачаточные пьёшь… Тебя надо в садик на воспитание к детям. Причём, чтобы не ты их воспитывал, а они тебя! — Да он их убьёт за такое воспитание. — Вот вы ироды!***
— Пап, я красивая? — Изабелла кружится на месте, глядя на то, как развивается подол её нового шелковистого платья, которое они купили на свадьбу друга отца. Дядю Джихёка она любит безумно, а тот ей вчера на ушко шепнул, чтобы она обязательно выглядела как принцесса из Диснея, потому Изабель часа два в магазине выбирала самый красивый наряд, измотав при этом и папу, и отца. — Очень, — улыбается ей Чонгук, чмокнув малышку в лоб. — Самая прекрасная моя девочка. Та копирует его улыбку, выглядя довольно и мило скукожившись от комплиментов, и бежит к зеркалу, дабы ещё раз на себя посмотреть. Хохотнув, Чонгук отворачивается и аккуратно складывает покупки в шкаф, способные помяться вещи вешает на плечики, а их в гардероб. Вибрация на телефоне заставляет его отвлечься, и омега берёт его со стола, увидев на экране будильник с напоминанием о приёме витамин. Каждый день как день сурка. Чонгук тяжело вздыхает, скрипя зубами. Попросив дочь посидеть в комнате и начинать переодеваться, чтобы платье не запачкать, он выходит из комнаты, прихватив в своей спальне из второго дна ящика белую баночку с витаминами. Убрав её в карман, он спускается со второго этажа в кухню. Повар, увидев его, предлагает садиться обедать. — Минут через десять подойдём. Тот кивает и снова отвлекается на свои дела, а Чонгук берёт из холодильника бутылку воды и вынимает из баночки таблетки с вырезанными буквами и цифрами D-4 и D-5. Вчера он забыл выпить одну, значит, на следующий день нужно удвоить дозу. Порой омега задаёт себе вопрос: а сколько он сможет ещё так выдержать? Но, что неудивительно, он реально терпит и держится уже на протяжении десяти лет, хотя в первые годы было легче, чем правда — непонятно, но вот этого всего не было. Хотя, возможно, причина в том, что Тэхён тогда из него затворника в собственной голове сделал, и Чонгук был тише воды, ниже травы. Всё, что он делал — это полностью уделял время Соёну и рисованию в институте искусств, времени на перепалки с альфой не было вообще, а когда ребёнок подрос, Чонгук снова забеременел. Как раз в то время Тэхён решил, что омеге не помешало бы высшее образование, и с этого начался кошмар: ссоры, громкая ругань с последствиями на теле и лице, один раз даже подозрение на выкидыш, и когда врач хотел заявить на альфу в полицию за насилие над мужем, быстро оказался без работы, и это тоже поспособствовало очередной ругани, когда Чонгук об этом узнал. На пару месяцев, когда срок беременности уже подходил к концу, Тэхён полностью повяз в работе, что не могло не радовать, и в день сдачи экзаменов у омеги случились первые схватки. Если с Соёном проблем не было, то Изабель доставила их немало, из-за чего Чонгук в реанимации чуть было не скончался от остановки сердца. С того света его вытащили, но предупредили, что если он будет рожать ещё, то вряд ли повезёт также, вот только Тэхёну явно было плевать, он хотел третьего. Вероятно просто потому что на омегу ему всё равно, а наследники нужны. Чонгук из принципа не дал ему возможности порадоваться, и стал втайне принимать противозачаточные, которые складывает в баночку из-под витаминов, и так на протяжении лет четырёх, если уже не больше. Альфа называет его бесполезным бревном, неспособным не то чтобы наслаждаться сексом, но и не способным забеременеть. В больницу он его отводил не раз, но Чонгук стал немного хитрее, и заранее проплачивал из инвестированных на прибыль денег поддельные анализы, и, конечно же, подкупал врачей, которые только и твердили Тэхёну, что омега больше не сможет иметь детей. Чонгук собой был доволен. Уже года два альфа пытается, покупает ему тесты, и раз за разом одна полоска приводит его в бешенство. Видимо, надежда не умирает последней. Запивая таблетки, Чонгук почему-то вдруг ощущает плохое предчувствие, волной проходящее по груди. И оно не отпускает его до самой ночи. В гостевой комнате тёмные шторы плотно закрыты, не пропуская света близстоящих фонарей в помещение. Парень, что перекрестился и три раза сделал большие и малые поклоны, начинает молиться, так же трижды прежде говоря «Отче наш». Примерно по середине гостиной стоит молитвенник, состоящий из триптиха икон, где в центре самая большая с изображением Иисуса Христа, справа — Пресвятая Богородица, слева же — праведный Богоприимче Симеоне, две последние из них меньше первой, что создаёт красивую картину, переплетающуюся между собой по стилю и колориту изображения. По бокам от икон стоят подсвечники, в которых зажжены по три тонкие свечи бледно-молочного оттенка, а рядом висят лампадки с благовониями. Доносящийся до носа Чонгука приятный запах щекочет его рецепторы и успокаивает. За окном непогода: целый день льёт дождь не переставая, прерываясь иногда то на морось, то на ливень, хлещущий ведром. Кроны деревьев колышатся и снуют туда-сюда, это слышно даже за плотно закрытыми окнами. На полу лежит небольшой мягкий коврик, на котором Ким стоит коленями, упираясь носками в немного прохладный ламинат. Руки его сложены в замок, он держит их возле губ, которые тихо начитывают очередную вечернюю молитву. Глаза закрыты, и только изредка подрагивают ресницы. Лицо его расслаблено, мышцы ног немного побаливают, но он не обращает на это внимание. В комнате настолько тихо, что даже слышно, как трещит огонь. Этот звук успокаивает, вселяет гармонию между парнем и окружающем его миром. Такое ощущение, будто он сливается с пространством вокруг, хотя, возможно, это так и есть. Шёпот еле уловим, но разобрать, что он говорит, вполне реально. «Да спасён он будет Божьей помощью и послужит с радостию сердца, — его слегка потрескавшиеся бледные губы открываются еле-еле, но по общему его виду заметно, что он произносит это искренне, пропуская через себя каждое слово, — Твоему Единородному Сыну, Господу и Богу Своему. Аминь». Закончив молитву, Чонгук, не открывая глаз, расцепляет руки и правой, соединив пальцы, крестится. Он благодарит Бога за общение и ещё некоторое время стоит на коленях, наблюдая за прямым пламенем свечей, что изредка дергается от его дыхания. Стоя за барной стойкой, омега ёжится от сквозняка, исходящего из открытого балкона, и когда скашивает взгляд на улицу, чуть было не надрезает себе палец вместо яблока. Огромная кукла, которую собственными руками из всякой всячины делали Тэхён с дочерью, в темноте пугает до чёртиков, ещё и стоит прямо напротив окна. Надо переставить. Забравший Изабеллу Ыну к себе в гости должен привезти её только к утру, на часах почти одиннадцать, весь рабочий персонал уже спит в задней части дома в своих комнатах, а вот Чонгуку не спится из-за этого самого предчувствия, будто что-то должно произойти. Сердце стучит как бешеное, даже таблетка успокоительного и прохладный душ не помогли, а в последнем он сидел как минимум час, чтобы немного прийти в себя и убрать эту тревогу. Не помогло. Он даже не знает, в чём причина, и его это раздражает ещё больше. В какой-то степени Чонгук думает, что лучше было бы поехать с дочерью, но зная, что там будут Сокджин с Намджуном, он сразу отказался, мол, лучше диплом перед сдачей ещё раз перепроверит. Это похоже на медленное появление очередной панической атаки, но они начинаются сразу, а сейчас всё как-то странно и непонятно. Чонгук смотрит на нарезанные фрукты и понятия не имеет, что с ними делать. Есть он не хочет, а нарезал, чтобы отвлечься. Помогло? Нет. В итоге, он убирает тарелку в холодильник в кухне, надеясь, что повар придумает, что с ними завтра сделать, кутается в белый тёплый кардиган и возвращается за барную стойку, решив налить себе крепкий виски. Авось и уснуть поможет.30 Seconds to Mars — Hurricane
Откупоривая новую бутылку, он достаёт стакан и лёд, и слышит, как открывается ключом замок. Чонгук не надеялся, что Тэхён так рано вернётся. Обычно тот ложится в кровать часа в три ночи. Не обращая внимания на альфу, Чонгук наливает себе алкоголь и добавляет из пакета в стакан три кубика льда. Тэхён почему-то решает зайти в гостиную, сняв лишь пальто, но не обувь. Проходит с опущенной головой, руки деловито сложены в карманах чёрных брюк, шаг медленный, тягучий, что аж Чонгуку становится жутко. Тот сходит со ступеньки, обходит стол и поднимается к нему, вставая позади, пока Чонгук делает маленький глоток виски. — Как диплом? — спокойно спрашивает альфа. — Нормально, завтра сдаю. — Чувствуешь себя нормально? — Да. …Почему ты спрашиваешь? — Нельзя поинтересоваться твоим самочувствием? — Интонация звучит без особого интереса, — тихо отвечает омега дрогнувшим голосом. Тревожно. — Да нет, мне действительно стало интересно. Мне сказали, ты витамины какие-то пьёшь втихушку, — прилетает в затылок, а у Чонгука вдруг сердце будто замерло. — Ну да, я всегда принимаю витамины. — Вот эти? — Тэхён из-за его спины вытягивает руку перед лицом, всё также стоя позади, и показывает ту самую баночку, в которой у Гука находятся противозачаточные. Прям та самая баночка с мазком краски на крышке, когда омега грязными от акварели руками решил выпить таблетку и испачкал её. Тэхёна дома не было, ему её передали. Он заторможено кивает, напрягшись. — А я вот решил и себе такие купить, прям в точности, да только вместо таблеток, как у тебя, внутри лежали красные капсулы. Настоящие витамины. Как ты это объяснишь? — Я… я просто решил пересыпать другие витамины из блистеров в пустую баночку… — дышать становится тяжело. Чонгук прямо чувствует камень на груди, а ещё отнюдь не приятные поглаживания по голове чужой ладони, которая вскоре зарывается в его волосы за затылке. — Ты чё думаешь, я не знаю, как противозачаточные выглядят? — Тэхен, я- Но закончить фразу он не успевает. Ладонь на затылке резко и с болью сжимает волосы и в одну секунду знакомит его лицо с поверхностью барной стойки с такой силы, что Чонгук буквально услышал хруст своего носа. Он вскрикивает от стрельнувшей боли, словно ему не нос сломали, а череп проломили. Хватка с волос не исчезает, только сильнее становится, и омега тянется к чужому запястью, хотя убрать руку Тэхёна вряд ли получится. Он ощущает вкус крови во рту, которая стекает с его носа по губам к подбородку и с него на белый кардиган, и мечтает ею захлебнуться. — Знаешь, я сегодня добрый был, хотел домой пораньше приехать, доставку заказать и с тобой посидеть, как женатая нормальная пара, но мне вдруг принесли эту баночку, мол, витамины на витамины не похожи вовсе. Содже-хённим подумал, вообще-то, что ты наркотой балуешься, уберечь хотел, а оно вон оно как получилось. Сколько лет ты меня обманывал? Детей он иметь не может, — усмехается альфа, зло цедя слова сквозь зубы, — а я верил… Надо было сразу пустить тебя по всем врачам и узнать причину. Моя ошибка, признаю. Чонгук тяжело дышит через рот, в глазах мутнеет и всё кружится, перед глазами мутнеет, такое ощущение, что сознание сейчас потеряет, но Тэхён его за волосы держит и упасть не позволяет. Какая забота. — Много проплатил за подделку анализов, а? Наверняка много. Что ж, сейчас будем навёрстывать упущенное, да? Ты с меня неделю не слезешь, мразь. Я как раз на взводе, напряжение сниму, ты тоже. И расстёгивает ремень, отпустив его волосы. Когда рука исчезает, Чонгук полностью начинает осознавать то, что сейчас может произойти, и толкает альфу со всей, что у него есть силы. Тот лишь усмехается безумно неудачной попытке, чуть пошатнувшись, и попытавшегося уйти омегу возвращает обратно, толкнув так, что Чонгук поясницей больно ударяется о барку, снеся с неё руками стакан с недопитым виски и бутылку, которые вдребезги разбиваются о пол. — Оставь меня, прошу! — не выдерживает младший, когда альфа подходит вплотную и снимает с него штаны. Он бьёт его кулаками, даже заезжает по лицу, что наверняка останется след, но тому хоть бы хны. — Господи… — срывается с губ. — Тэхён, прошу, не делай этого, я не хочу! — Господи? Упоминаешь Господа в такой момент? — шипит ему в ухо альфа, развернув к себе спиной и нагнув над стойкой, и освобождает полу-вставший член. — Где же тогда твой Бог, которому ты молишься по вечерам? Для чего? Почему тогда он тебя не спасает? А? Жгучие слёзы заполняют глаза пеленой. — Не жди помощи от несуществующего, чуда не бывает, — заканчивает он, и несмотря на полное отсутствие растяжки, силой проталкивается внутрь, заставляя Чонгука надрывно закричать.***
Юнги дозванивается до Чонгука только спустя неделю, всю которую сам не свой был — за парня боялся. В итоге оказалось, как тот объяснил, они праздновали свадьбу друга мужа и уехали за город на несколько дней, но по голосу было слышно, что что-то не так, поэтому попросил встречи сразу же, как только младший будет свободен. Они встретились в коексе через два дня после звонка, и Юнги парня просто не узнал. Сначала они ходили по магазинам, он не замечал ничего странного, кроме того, что Чонгук ни разу не снял маску с лица, с носа её не опустил и даже от кофе отказался, но это для жителя Кореи обычный феномен, поэтому значения не придал. Но когда в уборной Юнги случайно застал того меняющего маску на новую, он просто ужаснулся: нос у Чонгука сломанный, хоть и вправленный специалистом, опухший и с огромной цветной гематомой, переходящей чуть ли не на скулы, и старший уверен, что синяк доходит и на переносицу, просто скрыт под слоем тонального крема. Что неудивительно, так это то, что Чонгук спёр это на простое падение с лестницы прямиком в стену, когда на свадьбе был пьяный и за перила не удержался. Верит ли Юнги? Не совсем. Навряд ли этот человек налакался бы до такой степени, что полностью потерял ориентир и неспособность в нужный момент ухватиться за что-нибудь, ибо инстинкт самосохранения, всё же, есть у каждого. Юнги сделал вид, что поверил. Так как им с альфами нужно торопиться с этим делом с контрабандой, он постарался всячески намекнуть, что хотел бы побывать у Чонгука дома и, как предложил Чимин, поесть с ним турецких сладостей, привезённых прямиком из Турции. И омеги бы отдохнули, чай попили, и дети бы поиграли во дворе. Когда Юнги сказал о своём племяннике, Чонгук честно признался, что подумал, мол, ребёнок выдуманный. Старший с этого только посмеялся и пошутил, что напрокат возьмёт какого-нибудь мальчишку. За хорошим весёлым разговором Чонгук пригласил их к себе на следующий день, но для приличия Юнги всё-таки чуть-чуть поотнекивался, мол, альфе он явно не понравился, и гостю рад не будет. Однако, младший заверил, что муж дома не появится до самого вечера. Причину Юнги мысленно словил налету: загрузка товара на судна или какие-то проблемы. Возможно, Тэхён не знает, на какое судно загрузить товар с оружием, и всё из-за частых проверок NIS и других органов. Сейчас Юнги пьёт вкусный тайский чай, через силу проталкивая в рот рахат-лукум, который ему буквально не по зубам: слишком мягкий, липкий, странной консистенции, больше похожей на мягкое мыло, и нереально сладкий. Зато Чонгук в обе щёки уплетает, одновременно наказывая Изабель, чтобы в лужах не купалась и Наммина за собой не тянула. На улице буквально минут двадцать назад прошёл сильный ливень, после которого та очень любит гулять, прыгая в лужи и обмазывая себя грязью, как сказал Чонгук. Юнги не завидует тому, сколько времени тот после этого проводит в ванной, стараясь отмыть всю девочку. — Они хорошо сдружились, — указывая подбородком на детей, говорит Чонгук, и старший понимающе кивает, только сейчас внимательнее присмотревшись к нему. Под большим пальто, которое тот носит, совсем не видно телосложения парня, и Юнги думал, что тот вполне себе упитанный омега с хорошими мышцами, но, оказывается, под просвечивающей рубашкой чуть ли рёбра не выпирают, а запястья прям как у него — тонкие, а ноги худые. Юнги уверен, что Чонгук ещё двумя неделями ранее был с хорошими милыми щёчками, а сейчас острые скулы, о которые хоть режься. Похудел, это видно невооруженным глазом, причём, довольно сильно. Невозможно было не заметить и то, как долго Чонгук находился в туалете после того, как съел большую часть сладостей, а вернулся бледный, постоянно прополаскивающий рот. Он не на унитазе сидел, он в него через горло желудок опустошал, и Юнги впервые так страшно за человека, что угасает прямо на глазах. Невозможно представить, через что сейчас тот проходит, находясь в одном доме с этим тираном. Неужели Чонгук терпит его на протяжении стольких лет?.. — Не хочешь вина? — спрашивает тот, обращаясь к Мину. — Сейчас? — Ну да, а что такого? — Да нет… просто я не люблю пить днём. — Ну, как хочешь, — Чонгук встаёт с дивана и идёт к бару, выбирая среди лежащих на специальной решётке каберне кортис. — Пап! Смотри! — прибегает с улицы всё же заляпанная в грязи Изабелла, восхищённо показывая Чонгуку живую маленькую ящерицу. — Боже, солнышко, отпусти её, — устало улыбаясь, просит тот. Надув нижнюю губу, та убегает на улицу, отпуская пресмыкающееся животное, и мигом в припрыжку возвращается. — Снова мыть тебя… — Давай я помою её, — хохотнув, предлагает Юнги, и Чонгук машет ладонью, мол, валяй, и начинает искать штопор. — Пошли, принцесса. Омега уводит девочку в ванную на втором этаже и, намочив салфетки, аккуратно оттирает с её лица уже засохшую грязь. — Милая, а могу я тебя спросить? — Конечно, — кивает та. — А твои родители любят друг друга? — Нет, — Изабелла даже не задумавшись ему отвечает. — А почему тогда они вместе? — Потому что отец не отдаст папе нас с Соёном, он всегда так говорит, — на её лицо ложится тень печали. — Они очень часто ругаются, и из-за нас тоже… Юнги тяжело вздыхает, облизнув и закусив губу, и осторожно спрашивает, заканчивая с очисткой: — А ты с братом с кем бы хотела остаться? — Соён — не знаю, а я с папой. Я люблю всех, но я никогда не оставлю папу. Он слишком много страдает из-за отца, я часто слышу, как папа плачет. — Милая, а почему ты рассказала мне это? — Ты говорил, что ты работал в полиции, — старший кивает, — значит, твои коллеги смогут помочь моему папе, да? От прежней весёлой девочки не осталось и следа. Кажется, что даже пятилетний ребёнок способен надеть маску, а стоит кому-то протянуть руку помощи, то он сразу готов за неё схватиться. Не ради себя даже — за родителя. У Юнги сердце сжимается, стоит посмотреть в печальные глаза Изабель. До чего нужно довести Чонгука так, что даже дочка уже не хочет, чтобы тот оставался с Тэхёном? Трудно представить, хотя по омеге видно, что более чем легко. — Помогут. И я помогу. Веришь? Та задумывается, прикусив щеку изнутри и забавно вытянув губы трубочкой, и кивает. — Умница, обещаю не подвести. Но папе ни слова о нашем разговоре, ладно? — Ладно. Они возвращаются в гостиную, когда Чонгук меняет Наммину грязную футболку на чистую, и садится на диван, прихватив бокал с красным вином. Юнги же смотрит на часы и понимает: пора. Он пишет сообщение Хосоку, подавая сигнал, что они могут начинать, якобы поправляет серёжку на ухе, а на деле включает микрофон и другой рукой нашаривает в кармане джинс флешку, которую он должен вставить в компьютер или ноутбук. Юнги знает, как обойти пароль, по краткому курсу по дому Чонгука в курсе, где находится кабинет Кима старшего, но единственное, о чём сильно переживает, это останется ли младший в гостиной и позовёт ли кого-нибудь на помощь, когда через минуту во всём доме вырубится свет, или же сам пойдёт проверять. Конечно же, Юнги рассчитывает на второй вариант. Когда дом за одну секунду резко погружается в лёгкую темноту благодаря свету фонарей с улицы, дети сильно вздрагивают, а Чонгук хмурится, не понимая, почему вдруг выключился свет. — Позовёшь кого-нибудь? — будто насторожившись, спрашивает Юнги. — Сегодня у персонала выходной, а водитель уже уехал к Тэхёну, — Чонгук устало вздыхает и продолжает: — Я пойду проверю счётчик. — А я в уборную схожу, ты не против? — Конечно нет. Изабель, Наммин, балкон закройте и оставайтесь здесь, ладненько? Ребята кивают и уходят за барную стойку к холодильнику, где лежат фрукты. — Охрана же здесь? — Естественно. Не переживай, такое уже было. Вместе с Чонгуком Юнги выходит из гостиной, и пока тот идёт в заднюю часть дома, старший спешно поднимается по лестнице на второй этаж, якобы в уборную, и, наверное, ему очень повезло, что та находится не так далеко от кабинета. Если бы не камеры, стоящие чуть ли не на каждом углу, то и вырубать свет не пришлось, а так, это уже необходимость. Юнги не совсем понимает, на кой чёрт они Ким Тэхёну, ибо у дома и так охраны куча, и ладно если бы одна только в кабинете была, но нет же: когда Чонгук переодевался в своей комнате и показывал Юнги одну из своих картин, последний заметил камеру даже в спальне. Жутко. Ким Тэхён либо слишком печётся о безопасности, либо просто псих. Неудивительно, что омега склоняется больше к последнему варианту. Он минует дверь в уборную и подходит к кабинету. Осмотревшись и не заметив никого, кто бы его увидел, Юнги быстро заходит внутрь, прямо в кромешную темноту, ибо окна здесь, оказывается, завешаны шторами, и аккуратно закрывает за собой дверь. Логики ради хотя бы стоило, наверное, зайти и включить в туалете воду, но у него слишком мало времени на лишние действия, да и вряд ли Чонгук параноик и будет прислушиваться к каждому шороху. Достав из кармана флешку, омега быстро проходит к столу, на котором стоит ноутбук и, конечно же, куча хлама, и открывает крышку, ожидаемо натыкаясь на панель с вводом пароля. Так как с этим он не раз работал, пароль он взламывает быстро, и почему-то зависает на заставке: на фотографии счастливый Ким Тэхён, и только двое его детей, без Чонгука. Настолько он ненавидит омегу? Или есть причина?.. Юнги попытается выяснить позже. Вставляя флешку в нужный разъём, Юнги тихо шепчет: — Хоби? Ты тут? — Да. — Отлично. Загрузка пошла. — Слежу за этим. Как только всё сделаешь, тебе нужно попрощаться с Чонгуком и уйти с Наммином как можно быстрее, хорошо? — Попрощаться? Ты имеешь в виду… — Да. Прости, Юнги, но он тебе не друг. Информацию мы, считай, получили, осталось лишь сорок секунд и вся платформа на даркнете и расписание отправки товара у нас на ладони, а значит и нет смысла продолжать. — Но… — Я понимаю, ты привязался, но если вы встретитесь ещё раз, это явно будет чревато последствиями. Хотел сказать тебе это, когда ты приедешь, но не хочу, чтобы ты ушёл, не попрощавшись. — Какими последствиями?.. — Юнги не понимает. Хосок говорит абсолютно серьёзно. — Ох… Когда ты уберёшь флешку, на другой рабочий ноутбук Кима сразу поступит сигнал о взломе. Он всё поймёт. Теперь до Юнги дошло. Он знал, что не будет всё так просто и чисто. Возможно, Чимин даже не знает, и в курсе только Хосок, но когда Тэхён поймет, что именно с его ноутбука, что стоит в кабинете, кто-то скачал всю информацию, и узнает, кто гостил в их доме, то он мужа просто убьёт. Поэтому попрощаться. Следующая встреча может произойти не с Чонгуком, а уже с Тэхёном. — Хоби… что ты наделал? Я обещал помочь ему… Ты и Чимина предаёшь, это же его омега! — тихо, но на повышенных тонах говорит парень. — Тэхён убьёт Чонгука… — Загрузка окончена. Уходи. Хосок отключается, а у Юнги сердце кровью обливается, и он боится вытаскивать эту чёртову флешку. Он знал, что его альфе важно задержать преступника, знал, что тот может пойти даже на крайние меры, но… Чонгук же не чужой, и Чимин его до сих пор любит. Юнги на сто процентов уверен, что у тех это до сих пор взаимно, ибо видел тоску в глазах омеги и альфы. Не важны причины их расставания, Юнги более чем уверен и в том, что Чонгук не хотел ни свадьбы с Тэхёном, ни детей от него. Однако, если сейчас он не вытащит накопитель и не покинет кабинет в сию же минуту, тот его запалит и потребует объяснений, которые Юнги ему не может дать. Или может? В любом случае, рука к ней тянется сама, а пальцы быстро обхватывают флешку за основание и резко выдёргивают. Юнги прикусывает губу до боли, закрывает крышку ноутбука и, аккуратно задвинув стул так же, как он и стоял, спешно направляется к выходу. Голоса прямо за дверью заставляют его притормозить, и омега ловко отскакивает в угол, прислушиваясь. Голоса Тэхёна и Чонгука. Чёрт… — Почему так рано? — Я сейчас уеду. А что со светом? — Не знаю, счётчик не работает, — совсем тихо, еле слышно говорит по ту сторону Чонгук. С этим альфой становится прям как мышонок. — Ясно. Ты с кем-то? — Юнги-хён с племянником здесь. — Тогда где они? — Мальчик с Изабеллой играют где-то внизу, Юнги в уборной, ему плохо стало. Юнги хмурится, моментально насторожившись. Почему Чонгук так сказал? Неужели понял, что он здесь, и выгораживает? — Ясно. Аккуратнее с ним, если что, охрану зови. Ах, и да, твоя мама звонила, хочет Изабеллу к себе на неделю. — Почему она не позвонила мне? — Сказала, что ты трубку не взял. — Ладно, завтра отвезу её. Буквально на минуту воцаряется полная тишина, и Юнги даже напрягается, машинально схватившись за холодную рукоять пистолета, спрятанного за спиной в джинсах, но вскоре Тэхён заговаривает. — Тест утром делал? Слышен тяжёлый, но сдержанный вздох Чонгука. — Делал. Отрицательный. — Ну ничего, у нас есть целая неделя впереди. Что? О чём говорит этот человек? О тесте на беременность? Целая неделя? Юнги подавляет в себе желание выйти и выстрелить Киму в голову. Возникшее предположение ему не нравится от слова совсем. Он чётко помнит чонгуковы слова о том, что если тот родит третьего, то есть вероятность не выжить, а Тэхён, получается, заставляет его это сделать несмотря на риски. Ублюдок. Надо быстрее засадить его на очень-очень долгий срок. — Я пошёл. Раздаются быстрые шаги только одного человека. Юнги решает выйти только тогда, когда дверь внизу хлопнет, однако вскоре слышит громкий голос с первого этажа, и сердце стремительно падает в пятки. — Чонгук! Я забыл синюю папку в кабинете взять! Вынеси сюда! Дверь резко открывается и Юнги буквально задерживает дыхание, виновато закусив губу, когда Чонгук, не оглядываясь, подходит к столу, берёт нужную папку, а после, когда оборачивается, кидает на омегу укоризненный взгляд, помотав головой, и выходит наружу. Тот заранее знал, что Юнги здесь, теперь он это понимает, и, возможно, даже знал, для чего он сюда приехал. Первый вариант так стопроцентно точный, ибо Чонгук даже не оглядывался, знал, в каком месте он стоит. Через пару минут входная дверь внизу громко хлопает, и Юнги решает выйти. Вскоре он встречается с серьёзным Чонгуком, сложившим на груди руки крестом. Тот выжидающе начинает на него смотреть. — У тебя пять минут, чтобы объяснить мне: кто ты такой, правда ли случайна наша первая встреча, и что ты там делал.***
— Ну что, нашёл? — подходит Чимин к другу, что сидит за компьютером. — Да. У него есть несколько заказчиков-иностранцев: из США, как мы и предполагали, из Китая и, что совсем неудивительно, из России. Недавно была транспортировка двух ящиков кольтов M1911A1 и трёх ящиков штурмовых винтовок АК-47 — всё это было отправлено транзитом из США в Корею, а отсюда в Россию. — Перепродажа товара? На кой чёрт? — А вот тут и мы, и информатор очень сильно ошиблись. Он не торгует оружием, он занимается только его транспортировкой, и за это ему идёт приятный процент от всей продажи, типа за использование своих ресурсов, то бишь судов. Ещё есть какой-то обмен, но это уже отдельная тема. А вот торгует он наркотой и людьми. Его заказчики как раз это и выкупают, и они же продают оружие. Короче, тут столько треугольников, что я, видимо, всю ночь глаз не сомкну. — А что про судна, место перевозки? Где наркоту прячет? — Ещё не дошёл, — Хосок прокручивается на стуле. — Терпение. — Как видишь, я не сильно терпелив. — Кстати, об отсутствии терпения. Что-то Юнги долго нет… Именно в этот момент лофт наполняется музыкой входящего звонка на его телефоне, и альфа берёт трубку. — Где тебя носит? — Вы оба дома? Хосок хмурится: омега запыхавшийся, голос подрагивает, будто тот сейчас заплачет, и звучит как-то волнующе. — Да, что-то случилось? — Да. То есть, нет. То есть… да, но… Короче, просто сидите и никуда не уходите, — и сбрасывает. Отодвинув телефон от уха, Хосок непонимающе смотрит на друга и пожимает плечами.Lil Wayne feat. Bruno Mars — Mirror (Album Version)
Чимин вскидывает брови и идёт к окну, взять с подоконника сигареты и зажигалку, и закуривает. Втягивая ядовитый горький дым в лёгкие, невольно вспоминает, как ещё десять лет назад на сигареты даже беглого взгляда не бросал, на тот момент постоянно твердил себе, что даже не попробует, а теперь по паре пачек в день скуривает. С такой регулярностью, удивительно, как лёгкие ещё не отказали, но утешительно то, что люди же живут, и он будет, хотя… надо ли? В последнее время на него снова напало выгорание: ничего не хочется, встать с кровати помогает лишь залетающий в комнату Хосок, угрожающий вылить ведро ледяной воды, вместо ужина пара бутылок соджу вечером наедине с собой, пара сигарет и сон, в который клонит каждый час. Ужасное состояние, а с тем и привычное. Спасают от полнейшего самобичевания только мысли о живых и здоровых родителях, да о друзьях. Через длительных двадцать минут на пороге лофта наконец появляется Юнги, ещё бледнее, чем он есть, глаза красные, припухшие, с лопнувшими капиллярами в глазницах, весь дрожит непонятно от чего, ибо на улице-то не холодно. Чимин останавливается в середине гостиной у дивана, сложив руки в карманы, смотрит выжидающе. Хосок всё так же сидит за компьютером, изучая сайт, но услышав, как съехала дверь, на стуле разворачивается лицом к выходу и снимает наушники. — Прежде, чем вы скажете мне, какой я идиот и зачем это сделал, я кое-что скажу первый: это была необходимость, и мне нужно, чтобы ты выслушал, — и пристально смотрит на Чимина. Альфы, ничего не понимая, хмурятся, но когда Юнги отходит и из-за его спины выходит ещё один человек, Чимин чувствует, словно летит в пропасть. Чонгук делает шаг и останавливается, полными слёз глазами смотря на Чимина, и тут же опускает взгляд в пол, сглотнув комок подступающей к горлу истерики. Учащённое сердце будто разрывает грудную клетку. Альфа стал такой другой, но всё ещё выглядит родным, пусть и таким далеким от него, недостижимым и… пустым. Прям как Чонгук сейчас. Изменился. Это первое, что залетает в мысли альфы, и он даже не догадывается, как они схожи с чужими. Стал немного выше, чуть крупнее, лицо взрослее и мужественнее, но, разве что, какое-то худое и даже слегка осунувшееся, хотя это даже неудивительно — он наверняка испытывает немало стресса, а две беременности из омеги конфетку явно не делают, но, впрочем, до сих пор всё такой же красивый… и с огромной гематомой на носу… Это тот же Чонгук, которого Чимин когда-то знал, просто… взрослый. Всё те же глаза, но без огонька, потухшие, всё те же розоватые губы, родинки на лице, которые альфа когда-то целовал, а вот волосы другие — длинные, прям до подбородка, а на затылке ещё длиннее, судя по выглядывающим прядкам, цвет всё тот же — натуральный чёрный, хотя когда-то у него была мечта перекраситься во что-нибудь яркое. Но даже если внешность та же, то эмоциональный вид так и кричит о помощи. Они этим сейчас сильно похожи. И оба желают провалиться сквозь землю. Чимин прокашливается, убирая вдруг возникшую хрипоту, и подаёт голос: — Юнги? Тот закрывает дверь, снимает обувь и поворачивается к другу. — Раздевайся, чувствуй себя как дома. Чонгук заторможено кивает, но как дома он себя чувствовать точно не будет. Более того, он будто в клетке, и разница с особняком лишь в том, что из этой есть выход, а из той нет. Юнги забирает у него пальто, обувь оказывается в шкафу на выходе, но ноги не двигаются, будто в пол прирастают. — Ну же, Чонгук, проходи. Кофе будешь? Мягко отказавшись, он проходит, останавливаясь в паре метров от бывшего альфы, и медленно садится на край дивана, чувствуя себя скованным цепями в абсолютном дискомфорте. Юнги подходит к вставшему со стула Хосоку, и только тот открывает рот для того, чтобы что-то сказать — не успевает. Лофт эхом сотрясает звук сильной звонкой пощёчины. — Я с тобой потом поговорю. А сейчас составь Чонгуку компанию, налей кофе, чай, что угодно, но покажи того дружелюбного Хоби, которого я знаю с пятнадцати лет, а не Чон Хосока — агента отдела по борьбе с КН. Мне нужно поговорить с Чимином. Я скоро вернусь. Хосок поджимает губы, стискивая челюсти, и когда Юнги уходит с Чимином в комнату последнего и закрывает за собой дверь, он садится напротив омеги, начиная с ним знакомство и стараясь поменять напряжённую атмосферу, которую хоть ножом режь. — Что за спектакль? Зачем ты его привёл? — раздражённо спрашивает Чимин, когда они остаются наедине. — Нет никакого спектакля, Чимин. Мне нужно, чтобы ты кое-что увидел, но пообещай, что не будешь принимать поспешных решений, не посоветовавшись с нами, ладно? — Как я могу что-то пообещать, если даже не знаю, о чём речь? — Поймёшь, — Юнги вынимает из кармана джинс незнакомую чёрную флешку и протягивает альфе. — Самое первое видео. И внимательно посмотри на дату в нижнем правом углу. Чимин забирает флешку, а Юнги идёт к выходу, но прежде, чем захлопнуть дверь, незаметно стягивает со стола по пути ключ от этой комнаты, и всё-таки говорит: — Никакой измены не было, Чимин. Он уходит и сразу тихонько запирает дверь на ключ, заранее предполагая реакцию старшего. Тот же стоит, ничего не вдупляя, и решает посмотреть, что же там такое. Подкрадывается уже знакомое предчувствие нехорошего, и почему-то становится неимоверно страшно до такой степени, что начинают дрожать и потеть руки. Он кое-как вставляет флешку в свой ноутбук, и когда на экране появляется окно с её содержимым, открывает одну единственную находящуюся в ней папку без названия, в которой находятся четыре видео. По просьбе Юнги он открывает самое первое, и в середине появляется значок загрузки на первой секунде, которая показывает стоп-кадр какой-то незнакомой ему комнаты. Чимин переводит взгляд на нижний правый угол и видит дату: 16.11.2011. Это третий месяц после того, как он отплыл в море. Биение сердца становится всё чаще. Что-то ему подсказывает, что сейчас альфа увидит то, что ему не понравится. По окончанию загрузки начинается видео. Чуйка не прогадала — Чимин видит входящего в комнату Чонгука, которого придерживает какой-то мужчина, и, предположительно, это Ким Тэхён, так как лица пока не видно. Тот садит омегу на кровать, и между ними завязывается диалог, из которого Чимин понимает, что Чонгук сильно напился, а Тэхён ему просто помогает. Когда последний уходит, младший минут десять сидит на кровати, пошатываясь из стороны в сторону, и, видимо, решает всё-таки проблеваться, чтобы стало легче. Чимин как сейчас помнит, как тот сначала всегда упрямился, а потом делал, как надо, и лицо бы тронула улыбка, если бы не данные обстоятельства, при которых альфа кусает губы и просто ждёт, откинувшись на спинке стула и дёргая коленом. На записи Чонгук возвращается минут через тридцать, — которые Чимин проматывает, — с мокрыми волосами, переодетый в другую одежду, и по привычке, прям как дома, заваливается в постель ногами в подушки и лицом в подножье кровати. Засыпает явно мгновенно, судя по тому, как перестает ворочаться. Чимин снова начинает проматывать, не понимая, что он должен увидеть, и только хочет встать и позвать Юнги, как входная дверь на записи открывается, и в комнату заходит Ким Намджун, на которого у них тоже есть досье. Альфа напрягается как гитарная струна, наблюдая за тем, как мужчина закрывает за собой дверь и подходит к кровати, присаживаясь на корточки, и внимательно оглядывает Чонгука с ног до головы. То, что происходит дальше, заставляет Чимина сжать кулаки и челюсти. Альфа тот залезает на кровать и садится прямо младшему на поясницу, и тут широкая спина закрывает почти весь обзор, но ясно одно — тот начинает целовать ему спину. Чимин дышит судорожно тяжело, ноздри от злости раздуваются, как у быка, он опускает бегающий туда-сюда взгляд вниз, желая закрыть уши и не слышать этих звуков поцелуев, но не может, потому что толком ещё ничего не увидел. Однако понимание происходящего накрывает его с головой. Он старается включить в себе бывшего сотрудника NIS, вспомнить всё, что им говорили в институте про такие моменты, пытается абстрагироваться и быть профессионалом, которому просто нужно узнать больше подробностей, чтобы выявить… акт вероятного изнасилования. Чимин надеется, что ошибается, но последние слова Юнги и все обстоятельства говорят сами за себя. Он слышит крик. Настолько ушел в себя, что даже не заметил, как на записи проснулся Чонгук. Неохотно подняв стеклянные от подступающих слёз глаза, он видит, как омега пытается скинуть с себя тело, кричать, звать на помощь, но мужчина закрывает ему рот ладонью. Вскоре дверь в комнате открывается, и на пороге появляются двое. Чимин искренне надеется на помощь с их стороны, но когда Ким Намджун предлагает им выбор, те выбирают второй — присоединиться и сразу начинают раздеваться, проходя в комнату. Чимин закрывает уши двумя ладонями и глаза, когда слышит откровенную истерику и видит, как пытающегося сопротивляться Чонгука раздевают трое альф. Слёзы ручьями текут из глаз, сердце громкими ударами бьёт по грудной клетке, нос щиплет, тело дрожит как при лихорадке. Чимин будто падает на дно пропасти, а сверху его заливают цементом. Ни выбраться, ни сдвинуться — так он чувствует себя сейчас. Где-то на фоне крики, слёзы, просьбы, влажные шлепки тел, но он не смотрит, не может и задыхается. Хочется думать, что всё это не смешная и глупая шутка, но на неё нет и намёка, а запись абсолютно реальная, с реальными людьми, нет, извергами, терзающими невинное тело. Он вжимается в стул, падает лбом на колени и пытается мысленно унять желающее переломать грудную клетку сердце, но сам себе же хуже делает, начав винить себя. Чимин понимает, что вина не его, но она есть в том, что он своего омегу не выслушал, как подонок поступил, просто оттолкнул, оставил и ушёл, не дав объясниться. По своей глупости из-за переполняющих эмоций и себя чуть не погубил, и любимого человека потерял, лишив обоих смысла жизни. Чонгук полностью разбит, а Чимин думал, что это напускное, что у того просто испортились семейные отношения, а всё оказалось глубже и хуже, чем он вообще мог себе представить. Альфу вдруг пугает следующая мысль: в этой папке ещё четыре видео… Он не глядя нажимает на паузу, сворачивает окно и, стараясь совладать с эмоциями, открывает следующее видео, и так до самого последнего. Чимин не смотрит их, ему хватает всё тех же мразей на первых кадрах, пьяного сопротивляющегося Чонгука среди них, и дат: 2012, 2014, снова 2014 и 2015… Как раз в пятнадцатом году Ким Намджун женился на девушке и сейчас имеет двух детей, а Ким Сокджин пробыл в браке всего два года и развёлся. Альфа встаёт со стула, начав ходить вокруг да около, облизывает солёные от слёз губы, и стоит ему вспомнить, как буквально на коленях умолял их Чонгук остановиться, он с отчаянным криком срывается. Плевать на ноутбук, на мебель и важные вещи, стоящие на столах — Чимин сносит всё, что только видит. Зеркало расходится уродливыми трещинами, стоит соприкоснуться с его поверхностью чиминовому кулаку, пол и всё, к чему альфа прикасается, окрашивается его же кровью, пустые бутылки из-под соджу летят в стены, осколками осыпаясь буквально везде. Комната наполняется мигающим светом от сломанного светильника. Чимин крепко закрывает ладонями рот и издаёт истошный вопль, надрывая связки, но даже так крик сотрясает стены комнаты и не приглушается, а сидящая внутри боль за всё ещё любимого человека не исчезает и не пытается. Чимин буквально своими руками отдал Чонгука в чужие, опасные, доставляющие только боль. Он сам сократил их совместную вечность до мгновения, сам позволил будущему, о котором они так мечтали, исчезнуть навсегда. Чимин делает шаг назад, когда понимает, что крушить больше нечего, и обо что-то запинается. Кинув рассеянный заплывший взгляд вниз, он видит чёрный пистолет, видимо, выпавший из-за прикроватной тумбочки. Неожиданно пришедшее решение всех пор проблем (казалось бы) заставляет его взять оружие с пола и медленно направиться на выход, вот только толкая на себя дверь, он понимает, что та заперта на ключ. Юнги постарался, заранее предвидел. Стукнувшись лбом о её поверхность, Чимин прикрывает глаза, тяжело дыша, и смачивает вмиг пересохшее горло слюной. — Юнги… выпусти меня, — хрипло просит он, постучав рукояткой по металлу. За тяжёлой дверью послышались шаги. — Нет, Чимин, ты действуешь на эмоциях. Тебе нужно успокоиться. — Юнги прав, друг, — как-то надрывно говорит рядом с омегой Хосок. А Чимин вдруг смеяться начинает истерически, снова эмоции не контролирует, сразу освобождает их на волю. Почему-то вдруг так… забавно стало. Как может успокоиться человек, узнавший, что его любимого человека не раз насиловали трое альф, а сейчас он подвергается избиению со стороны своего же мужа, как будто всего, что было ранее, мало. Что ему Чонгук сделал? Может ли психически здоровый человек совершать такое? Ответ, конечно же, до банального прост. Чимин не успокоится, пока ему пулю в лоб не пустит. Смех за дверью затихает. Юнги нервно сглатывает вязкую слюну, посмотрев на насторожившегося Хосока, и неплотно прикладывает ухо к двери. В комнате Чимина нет окон, а значит выход только один, и им становится не по себе от этой давящей тишины настолько, что даже заплаканный Чонгук, что всё то время слышал весь погром и крики за стеной, встал с дивана, прислушиваясь. Неожиданно все трое подскакивают на месте от испуга, а Юнги и вовсе затыкает отдающее лёгкой болью ухо ладонью, в которое через металлическую дверь прилетел нелёгкий такой удар с истошными криками выпустить. Юнги ранее не особо любил этот лофт за то, что он выглядит как бункер, и часто сетовал на то, что металлические двери слишком тяжёлые и громкие, и нельзя даже хлопнуть ими во время ссоры с Хоби, а теперь он рад этому как никогда, потому что иначе Чимин сразу бы выбил свою с ноги за одно мгновение. И только чудо бы его остановило от роковой ошибки. Альфа уводит его подальше оттуда к Чонгуку, оставляя друга всё там же, чтобы избежать плачевных последствий, и все трое присаживаются на диваны. Атмосфера, конечно, не ахти. И разговаривать не хочется, и тишина непроизвольно давит на мозг.aether — catharsis
Снаружи слышатся завывания ветров и отбивающий свой ритм вновь начавшийся дождь. — Ладно, давайте всё-таки вернёмся к изначальной теме, потому что сейчас к нему лучше не лезть, — сдержанно говорит Хосок. Когда он от Юнги узнал вкратце всю правду, ему самому стало максимально не по себе. Не меньше Чимина хочется пустить тем троим пули в головы или вообще заживо похоронить под бетоном: грех не обеспечить этим ублюдкам медленную мучительную смерть. Но они будут действовать рациональным путём, и Хосок сделает всё для того, чтобы виновные сели на пожизненное. — Ким Тэхён напоролся как минимум на четыре статьи, и я уверен, это даже не всё, — продолжает он. — Чонгук, ты точно не знал, чем занимается твой муж? — Понятия не имел. Он при знакомстве только пошутил, что нелегально занимается наркотой, решил проверить мою реакцию. Я только сейчас узнал, что это не шутка. — М-да, всю жизнь тебя за нос водил… — Да мне, если честно, всё равно, чем он занимается. Для меня все десять лет важна была только безопасность детей, а не его работа, какой бы она ни была. — Я это вообще к тому, что ты хотя бы будешь в суде как свидетель и жертва насилия, а не как сообщник. — Кстати, ты ещё не смотрел то, что скачал? — спрашивает Юнги у альфы. — Смотрел, но совсем немного. Об этом потом. Нужно разобраться с тем, что будем делать дальше. Ты же завтра отвозишь свою дочь к родителям? — Чонгук на вопрос кивает. — Хорошо… Кстати, а где она сейчас, если у вас дома никого нет? — Она у нашего общего друга. Ыну единственный из их компашки, кому я доверяю своих детей. — Чхве Ыну? — хмурится альфа. — Да. Что-то знаете и о нём? Хосок сначала молчит, раздумывая, но потом мотает головой. — Нет. Просто он был в досье Ким Намджуна, вот и спросил. Они вроде бывшие любовники? — Да. — Ладно. Ты что-нибудь вообще знаешь о том, куда Тэхён ездит помимо работы и вас не берёт с собой? Может, у него есть какое-то определённое время, место, день? Чонгук задумывается, уставившись на блик на поверхности американо, стоящего на журнальном столике. — Каждый месяц в субботу он на взводе: постоянно проверяет телефон, нервничает и зависает в своём кабинете, а к вечеру уезжает. Как-то раз, ещё несколько месяцев назад, я попросил нашего водителя отвезти меня в центр, но тот уже был занят и должен был отвезти сначала Тэхёна куда-то. Я предложил просто подкинуть меня по пути или высадить где-нибудь на остановке, они согласились, а уже в машине я увидел, что на навигаторе их точка прибытия — это порт в Пусане. Насколько знаю, сам Тэхён туда не должен ездить, это не его работа. — Мне вот что интересно: раз он торгует наркотой, значит, он её и создает? — предполагает Юнги. — У него должна быть лаборатория, да явно не одна. Чонгук, ты знаешь что-нибудь об этом? — Да откуда… Хотя… Не знаю, как это поможет, но Тэхён часто ездит с друзьями в «Нагвон» в Пусане. — Это же клуб на «Сомён иль Бонга», верно? — Да. — Нагвон, Нагвон, Нагвон… — думает Хосок. Где-то он уже слышал упоминание об этом клубе. — Если не ошибаюсь, то я уже читал о нём на платформе. Весёлая будет ночка. Кстати, Чонгук, могу я задать тебе пару вопросов? — Хосок, — явно почувствовав, что это будут за вопросы, предупреждающе смотрит на него его омега. — Всё нормально, Юнги. Задавай. — Почему ты с ним? Кроме детей, какая ещё причина? Просто, видишь ли… если под него копнуть, предоставить полиции видео с актом изнасилования, то дети останутся у тебя, а не у него. Это, конечно, сложная система, и занимает немало времени, но было бы желание. Так в чём проблема? Чонгук сглатывает, опустив неразличимый взгляд в стол. Ему тяжело об этом говорить, но выбора нет, если он хочет помощи, если хочет избавиться от чужих оков. — Он меня шантажирует. — Чем? Этими видео? — И да, и нет. У него есть кое-что на моего отца и… на меня. В четырнадцатом году, когда это снова произошло, у меня начались срывы. Тэхён отвёл меня к подкупному врачу, который не стал бы разглашать информацию, и тот прописал мне таблетки. Сначала всё было нормально, через несколько месяцев я начал уменьшать дозу, был спокойным, но они просто копили во мне всю боль и агрессию, это было просто невыносимо. Я каждый день изнутри чувствовал, как меня разрывает, но это приглушалось таблетками, и я думал, что так и должно быть. Когда я и вовсе перестал их пить, а Тэхён следить за этим, меня перемкнуло. Это был его день рождения, он снова пригласил тех же друзей и пару новых коллег с транспортной компании, но один из них не знал, что я муж его босса, даже не обратил внимания на то, что я хожу в домашней одежде. Соён — мой первый ребёнок — тогда у родителей моих гостил, поэтому я слонялся по дому без дела, но избегал всей компании. Ыну тогда не было. Чонгук набирает побольше воздуха в лёгкие и выдыхает, прежде чем продолжить: — В общем, тот альфа увидел меня на кухне, даже не спросил, кто я такой, сразу начал приставать, будучи навеселе. Он не был крупным, даже чуть ниже меня, поэтому мне не составило труда оттолкнуть его, но он явно не понял этого и продолжил сильнее. В этот момент меня как раз переклинило, я просто схватил кухонный нож и… — Ты убил его… — поражённо вздыхает Юнги, весь напрягшись. — Я не просто убил его. Я бил этим ножом даже когда тот уже не дышал. Мне до сих пор снится это кровавое месиво… Вся кухня была в крови, я, моё лицо и руки… — Ты сам остановился или нет? Перед глазами тотчас вновь проносятся заторможенные картинки семилетней давности, будто это было вчера, и воспоминания того дня ощутимо начинают давить на грудь, из-за чего дыхание постепенно сбивается с каждой минутой, а гостиная потихоньку становится каруселью. — Тэхён и Намджун проходили мимо кухни на заднюю террасу. Они видели как я всё ещё наносил удары, хотя было уже некуда. Оттащили меня, но не без последствий, конечно же. У Тэхёна шрам на шее, а Намджун тогда два ножевых от меня получил. — Даже после всего этого они продолжали это делать с тобой… — тихо говорит Хосок, резко вставая с дивана и растирая будто онемевшее лицо. Хотя, нет, не как будто. Он весь их разговор и ранний краткий пересказ своего омеги сжимал челюсти до боли и дёргал коленом от нервов. — Как тебя успокоили? — спрашивает Юнги, стараясь не поддаваться своим эмоциям и не заплакать. — Прибежали другие, когда услышали мои крики. Один из них был ментом, он выбил нож из моей руки, скрутил меня вместе с Джихёком и бросили меня в ванную, закрыв на ключ. А вот уже в ней я будто очнулся. Меня прорвало на истерику, когда я посмотрел в зеркало, начал сносить всё, что видел, сам не раз нанёс себе раны. Дальше всё как в тумане, — вспоминает Чонгук, уставившись неморгающим стеклянным взглядом в одну точку. — Я этого не помню, но целую неделю я лежал под сплошными успокоительными в этом же особняке. С тех пор Тэхён поменял местоположение кухни, я больше не готовлю, большие ножи прячут до сих пор, и в зеркало смотрюсь лишь раз в неделю, и то, при необходимости и если только в парикмахерской, когда мне убирают щетину или стригут волосы. — Так вот почему ты избегал зеркал и других отражений в ТЦ… — Юнги вспоминает, как младший даже взгляда не поднял, когда он осматривал в зеркале синий костюм и просил оценить. Чонгук тогда просто встал с диванчика, сказал, что красиво, и ушёл к вешалке с футболками, безразлично те оглядывая. — Да. И нет. Он почти не смотрит в них ещё с того дня рождения Тэхёна, когда альфы измывались над ним всю ночь прямо перед зеркалами, в которые он размытым взглядом наблюдал за всем происходящим и уже ничего не чувствовал. Тэхён из их спальни зеркала по его просьбе не убрал, даже хуже сделал — потолки лет семь уже как зеркальные, и это пуще прежнего давит на психику и по сей день. У Чонгука складывается впечатление, будто тот специально это сделал: либо он будет смотреть в потолок, когда альфа его трахает, либо на него. И ни в одном случае даже глаза закрыть нельзя, иначе Тэхён ставит самые разные запреты: запрет на выход из дома, запрет на общение с Ыну, даже Соён с Изабель мог надолго отвезти к своему отцу. Чонгук уже года три как привык к этому и больше не перечит. Ему с лихвой хватило этих запретов, и уж лучше он потерпит лицо мужа, нежели чем будет смотреть в зеркало и вспоминать, как его дерут на сухую трое альф, или убийство, что он совершил; и лучше действительно смотреть в его глаза, нежели чем потом изнывать от желания увидеть хоть одного ребёнка, а именно этим запретом на детей раньше пользовался Тэхён в частности. — Кошмар… боже, как же ты всё это пережил… — сцепив руки в замок, Юнги утыкается в них дрожащими губами. — Как он тебя шантажирует? У него есть доказательства? Юнги едко отвечает вместо Чонгука: — У этого ублюдка камеры по всему дому. У него есть запись и этого момента, да? — и поворачивается к омеге. Тот кивает. — Я узнал о ней при очередной нашей ссоре лет пять назад. Тогда я сказал, что хочу уйти и мне плевать, что у него есть, но Тэхён показал мне это… Никто даже выяснять бы не стал, меня сразу упекут в тюрьму. А я не могу, — поднимает омега глаза на Хосока, что стоит напротив со сложенными на груди руками и смотрит на него хмуро: становится совсем нехорошо, альфа перед глазами вдруг двоиться начинает, и собственное тело им перестаёт контролироваться — то вбок заносит, то вперёд, — у меня дети, родители… Я не о себе, я только о них пекусь. Мне нельзя в тюрьму… Нельзя… Юнги кидает беглый взгляд то на альфу, то на Чонгука, и оба понимают, что у последнего начинается паническая атака: дышит тяжело, глазами пытается за что-то зацепиться, губы кусает до крови и начинает шататься взад-вперед, мотая головой. — Хоби, воды. Присев рядом, пока альфа наливает воды, Юнги обхватывает дрожащие плечи Чонгука и приобнимает. Когда начинается неконтролируемая одышка, он смачивает чужое лицо принесённой прохладной водой и пытается вразумить младшего сконцентрироваться на окружающей среде, направить на мысль, что жизни сейчас ничего не угрожает, дабы убрать страх, что Соён на учёбе и скоро вернётся домой, а Изабелла давно спит у его друга и пятый сон видит, и главное, что он сейчас у них дома, в лофте, а не где-либо ещё, и тем более не за решёткой. Это не помогает, почему-то даже хуже делает, и Юнги тихо упоминает, что за стеной сейчас сидит и наверняка слышит их Чимин, и омега вдруг потихоньку, но заметно успокаивается. Вот они и нашли якорь. — Всё, спокойно, мы рядом с тобой. — Спасибо… В такие моменты я будто умираю, ничего не могу с собой сделать… — Как ты это останавливаешь? Тебе кто-то помогает или ты сам? — Сам, — очень тихо произносит Чонгук. — Я начинаю думать о Чимине… А Чимин, давно скатившийся по двери, всё это время слушал чужой разговор и ни на одну минуту не переставал беззвучно проливать слёзы и рвать волосы на голове от отчаяния.Легче вырвать себе сердце, чем выгнать любимого человека из него…