Причина половины наших жизненных ошибок в том, что мы чувствуем там, где нужно думать. И думаем там, где нужно чувствовать.
К двум часам ночи Хосок отвозит Чонгука в центр города, но оттуда омега до дома едет на такси. Он не смог дождаться, когда Чимин выйдет из комнаты, точнее, не знал, как посмотреть в его глаза — он бы просто рассыпался на месте будто песок с ослабших ладоней. Отговаривать Юнги от идеи всё рассказать не было смысла, потому что омега и сам понимал, что если хочет помощи, то это необходимость. Он не знает, что будет дальше, не знает и когда с ним свяжутся, но одно знает точно — завтра надо готовиться к худшему, так как Тэхён увидит с рабочего ноутбука, что домашний был взломан и вся информация о контрабанде куда-то перешла. Естественно, он сразу подумает на Юнги, так как именно тот находился в этот день у них дома, следовательно, Чонгуку явно придётся несладко, и ничего хорошего от мужа точно ждать нет смысла. Хосок и Юнги попросили сказать как есть, без упоминания того, что он ездил после всего к ним, ну и с некоторыми лишними вставками, которые не позволят Чонгуку пострадать от чужих рук. Он просто не знал, что замышлял Юнги, а когда увидел, что тот шарится в кабинете альфы, сразу его выгнал и в целях безопасности уехал с Изабеллой к Ыну, который пообещал, что друга прикроет. Вот и всё. Это омегу сильно удивило, ведь тот Тэхёну друг, в конце концов, но решил пока не выяснять. Для правдоподобности, с Юнги Чонгук сразу сыграл сценку прямо в доме, потому что свет вдруг включился, соответственно, камеры начали работать, и выгнал его с криками больше не появляться в поле его зрения. Старший отвез Наммина к его папе, а с Чонгуком они встретились в центре, после чего поехали в лофт. Подозрений на последнего пасть не должно, потому что на записях камер исключительно только ссора между омегами, а Ыну должен подтвердить присутствие Чонгука в его квартире. Изабелла и вовсе ничего не сможет сказать отцу по простой причине — уже утром этого нового дня она окажется в Кёнсоль, а с дедушкой и бабушкой она забывает буквально обо всём. Чонгук за новых знакомых, которые искренне ему помочь хотят, боится жутко, ведь если Тэхён захочет — он из-под земли достанет, но спасает их лишь то, что нападение на агента NIS уже имеет свои последствия, а Хосок является как раз им. Юнги решил в ближайшее время из лофта ни ногой, будет изучать всю информацию, пока Хосок — работать, а Чимин… с ним ничего пока неизвестно. Его крик, Чонгук, кажется, ни за что в жизни не забудет.***
RAIGN — Knocking on Heavens Door
Повернув два раза ключ в замочной скважине, Хосок аккуратно толкает дверь, но не почувствовав никакого сопротивления, делает пару медленных шагов вперёд. Картина в плохом смысле впечатляющая: немалые капли крови на полу и других поверхностях будто сверкают под постоянно мерцающей лампой, тоже перевёрнутой и лежащей где-то в углу, куча разбитого стекла, треснувшее под сильным кулаком зеркало на стене, перевёрнутая мебель и прилично разбитый ноутбук, на который явно наступили, да не раз. Друг сидит у подножья кровати, наполовину подогнув ноги к груди и свесив на колени локти, заляпанные его же кровью. Просто сидит, а выглядит, будто сгорает заживо. Впрочем, внутри происходит именно это. Они с Чонгуком похожи. Сломанные: один жил мыслью, что его жестоко предали и плюнули в распахнутую душу, другой не один год и не два, а десять лет подвергался жестокому обращению и насилию не единожды; но сильные, потому что до сих пор ходят по этой земле и ежедневно думают друг о друге. Что бы там ни говорил Чимин, Хосок знает, что омега не выходит из его головы двадцать четыре на семь, потому и дальше не двигается, и за один вечер, за один разговор с Чонгуом он, как и Юнги, понял, что эти двое друг другу как спасательный круг, якорь, способный остановить от глупости. Чонгука при панических атаках спасает мысль об альфе, а тот живёт воспоминаниями и надеждами, как бы Чимин ни утверждал обратное. Они не живут ради себя — они живут ради других, но так или иначе думают друг о друге, держась за прошлое. Они больны, сломаны, разбиты вдребезги, но они любят. Это ненормально, но Хосоку это показывает лишь то, насколько любовь бывает сильная, пусть и такая странная. Но он так же их понимает, потому что случись такая же ситуация у них с Юнги, он уверен, получилось бы тоже самое, хотя Хосок всегда слушал разум больше, чем сердце, а значит, он нашёл бы альфу, обрюхатившего его омегу, и на куски бы разорвал собственными зубами. Но люди они всё же разные, так что и утверждать, кто бы как поступил, как минимум глупо. Чимин действовал на эмоциях, шёл на поводу у зова разбитого сердца, и чуть себя не погубил. А что было бы, если бы его не вытащили тогда моряки из моря? За просто так лишился бы жизни, а ведь Чонгук ему не изменял. Чонгук лишь наивным мальчиком был, которого просто подтолкнули не на тот путь и внушили немало. Он лишь боялся потерять своего любимого человека и думал, что заяви, что он познакомился с альфой, которого привёл в дом отец, Чимин сразу бы его бросил или как минимум устроил взбучку. За всё то время, что Хосок знает этого парня, он уверен, что Чимин в таком случае просто бы начал сильно ревновать и рваться с работы на родину, но не более. Вот и получилось: Чонгук смолчал, Чимин не спросил. Итог печален, но они хотя бы живы, и Хосок искренне верит в то, что те сойдутся. Не просто так в руки Чимина попалось дело именно с этой контрабандой, и не просто так у главного мужем оказался именно Чонгук. Судьба просто распорядилась так, что потерявшие счастье снова должны обрести его в лице друг друга, и иначе быть не должно. Хосок проходит к другу и, смахнув тапком стёкла, присаживается рядом в ту же позу. — Выпить хочешь? — Тебе завтра на работу, — равнодушно отвечает Чимин бесцветным хриплым голосом. — Да похуй, когда это нас останавливало? — И то верно.***
Тэхён нервно дёргает коленом и кусает губы, сосредоточенно смотря и слушая запись в который раз. В рассказе омеги и в записи нет несостыковок — всё чисто, но что-то его беспокоит в этом всём, и он не может понять, что именно. Это бесит, внутренне выводит из себя. Врать Чонгуку смысла нет, он даже и намёка на это не дал, но так или иначе всё кажется подозрительным. Тэхён не боится за слив инфы, потому что всегда рассчитывает все свои дела на десять шагов вперёд и не раз выходил сухим из воды, но ситуация с Мин Юнги всё равно какая-то мутная. Тот уже сменил сим-карту, выследить нельзя, а место жительства по базе данных нет, лишь мелкая информация об учёбе и семье, на которую даже надавить нельзя — все менты, а Тэхёну проблемы с законом на данном этапе транспортировки груза не нужны — постоянных проверок хватает с лихвой. В ближайшие полторы недели он точно не сможет заняться этим омегой, и даже нет возможности выяснить, на кого тот работает, так как его крысы на чёрном рынке сейчас спрятались по норам. Кто-то начинает сдавать всех медленно, но верно, и теперь явно взялись за него. Сидящие на диване Намджун и Джин внимательно на него смотрят, нервничая не меньше. — Что думаешь? — подает голос последний, обращаясь непосредственно к Тэхёну. — Думаю, что сейчас в это влезать нельзя, иначе нас накроют, — он закрывает крышку ноутбука, чуть покручиваясь на стуле. — Ты когда узнавал информацию об этом омеге, что он бывший мент, ты знал, что он ещё и айтишник? — Не знал, поэтому даже не подумал лишнего, когда узнал, что он в нашем доме трётся. Земля ему материнской платой, блять, — с отвращением бросил альфа. — Сколько людей прооперировали? — Двадцать три человека, — отвечает Токио. — В списке было около тридцати. — Трое оказались беременными, двое даже не знали об этом, один парень-альфа и две девушки-омеги вдруг отказались, а у седьмого мужика обнаружился рак крови. — Надеюсь, вы со всеми разобрались? — Обижаешь. — Отлично, — кивает Тэхён. — Где сейчас прооперированные? — Ждут отбытия лайнера. Билеты всем готовы, недельное проживание обеспечено. Из Японии некоторые будут возвращаться сами. — Насколько в этот раз успешен товар? — Успешен, как никогда, — лыбится Намджун нахально. — Уже опробовать успел? — Тэхён усмехнулся, а друзья одновременно кивнули. — Даже не позвали, придурки. — Да ты и так вкидываешься своим производством еженедельно, — начинает ворчать Сокджин как всегда в своём репертуаре. — Потому что это моё производство, и конечный вариант я обязан попробовать. — Отговорка, — хохочет Джун. — Тебе просто нравится быть под кайфом. — Что есть — то есть, — пожав плечами, Тэхён встаёт со стула и подходит к окну, чтобы взять с подоконника стики для айкоса. Во дворе он видит играющую с далматинцем дочку и подгоняющего её к машине мужа, который должен отвезти её сейчас к своим родителям. — Намджун, как детки? Как жена? — Редко интересуешься, я аж удивился. Всё нормально, Сонха работает, дети в садике. — Просто мы всё время о работе разговариваем, даже когда друг у друга собираемся. Сокджин? Как на личном? — Да мне и одному спокойно. Мне за два года так мозги промыли, что на лет пять ещё вперёд хватит. — Не молодеешь, брат. — Трахнуть я могу кого угодно, мне любовь необязательно нужна, а брак… просто штамп в паспорте. На кой он мне? Не. Хватило мне этого дерьма, по горло сыт. — Ну смотри. — А у тебя, кстати, как с Чонгуком? — буднично спрашивает Намджун. — Ты же третьего ребёнка вроде как хочешь. Что он думает по этому поводу? — Эта паскуда противозачаточные всё это время пила, — признается Тэхён, закурив. — Он даже врачей подкупил, чтобы они мне рамён в уши крошили о том, что эта сука детей иметь не может. — Воу… — вздыхают одновременно оба альфы. — Без комментариев. Он уже получил своё за эту ошибку. Давайте лучше вернёмся к прошлой теме.***
Юнги не просто в шоке с того, что узнал — он буквально в ступоре сидит уже минут десять и переваривает всю информацию, которую ему удалось прочитать только аж за целый день. На часах уже почти восемь вечера. Он, честно, сталкивается с таким впервые, ну и не то чтобы он агент NIS, нет, он просто бывший мент, но Хосок то — да, а от него он ни разу не слышал ничего подобного. В фильмах — да, в жизни — нет. Это, кажется, самый изощрённый способ контрабанды. Если бы за компьютер ночью сел Хосок, тот бы точно не отвлёкся даже в туалет до самого конца и пропустил бы работу, за что его по головке точно бы не погладили, поэтому хорошо, что они с Чимином нажрались, поспали всего пару часов и свалили: один на работу, другой в зал, выбивать на груше всю боль и злость. Зато Юнги сидит с семи утра и изучает всё, лишь прерываясь на еду и по нужде. Троицу Ким мало назвать извергами — они просто нелюди, — таков для себя сделал заключительный вердикт омега.Hannah Ellis — You Were Never Gone
Он протирает сухие глаза и идёт в кухню, чтобы немного отрезвиться, и наливает себе крепкий американо из двойного эспрессо с большим проливом. В это время раздаётся звук движущейся в стороны двери лофта, и, развернувшись, Юнги видит своего альфу, а после решает сделать кофе и ему, как тот любит: со слегка прожжённым на сковороде сахаром. Хосок раздевается, ослабляет на шее удавку, которую зовёт галстуком, снимает пиджак и вновь путает диваны, приземляясь с прыжком на свой самый нелюбимый, на котором не раз проливал напитки. Сейчас не ворчит и не материт этот «бесполезный кусок пружинистого дерьма, стоящий в гостиной непонятно зачем», а просто прикрывает глаза и расслабляется. Видать, трудный был рабочий денёк, либо же его от похмелья так колбасит. Похоже больше на второе, о чём и говорят мешки под глазами, в которые будто и вливался весь алкоголь. Юнги берёт две кружки с ароматными напитками и идёт к нему. Поставив их на журнальный столик, он садится альфе на бёдра и, расставив колени по чужим бокам, начинает массировать его плечи, делая приятный массаж. Тот расслабляется прямо в его руках, откидывается затылком на спинку, а с губ слетают полу-вздохи, полу-стоны от того, насколько это приятно. Юнги чужой реакцией удовлетворён. Они познакомились в старшей школе, когда со средней началось перераспределение по другим классам, и друг друга невзлюбили сразу. Хосок ему показался слишком громким, высокомерным выскочкой, а для того Юнги был каким-то психованным занудой, любящим смотреть детективы прямо на уроках. Он действительно любил их и немного мог занудствовать, но психованным он не был. Если только чуть-чуть, когда ничего не получалось и всё с рук валилось, но именно по этой причине они всё-таки нашли общий язык. Если бы тогда Юнги из-за своей криворукости не уронил перечень документов на поступление в МВД, а Хосок не решил помочь поднять, то сейчас бы они здесь не сидели. Один и тот же институт оказался в приоритете у обоих, и последний поинтересовался об этом более подробно, так и завязался разговор. Вскоре как-то пошло-поехало: походы в кино, поездка в Сеул с родителями обоих на выходных, скромные взгляды, пунцовые щеки и не скромно распухшие губы после долгих поцелуев. Юнги на тот момент уже имел в этом некий опыт, а вот альфа, на удивление, нет, хотя казался тем ещё самцом. Не сразу, правда, признался в этом и первый полез целоваться, но из-за отсутствия опыта сразу себя выдал, стукнувшись с омегой зубами. Посмеялись, а потом убрали неловкость, и Юнги его научил всему, что сам знал. До полноценного интима дошло на выпускном, на котором оба решили собирать документы в нужный им институт и никогда-никогда не расставаться. Один раз, правда, это всё же случилось. Тогда они уже с Чимином были знакомы, но только-только начали нормально общаться. Хосок к нему Юнги сильно приревновал, когда те мило беседовали в столовой, и даже несмотря на отчуждённость альфы, и тому прилетело, и с омегой вышла самая крупная ссора за три года крепких отношений, при которых мелкие ссоры были лишь по пустякам, а-ля, сходить в магазин, но ни один не хотел, или же когда кто-нибудь из них умудрялся уронить щётку другого в унитаз. Расстались они прям серьёзно: разъехались со съёмной комнаты, наплевав на проплаченную родителями аренду, поселились в общежитие при институте, друг друга избегали максимально. Но надолго Хосока не хватило, и он, нажравшись в стельку и купив букет разных ярких цветов, притащился под окна комнаты, где жил Юнги, начав не совсем умело играть на гитаре и петь песни о любви. И это посреди ночи. Его не спасло то, что общежитие омег находилось за общежитием альф прямо на территории института, и его запалил консьерж. Юнги представление увидел, более того, на улицу в пижаме в плюс семь выскочил, пытаясь альфу успокоить, который консьержу чуть в лицо кулаком не двинул, а когда Хосок с пьяной улыбкой, шатаясь, вручил ему цветы, Юнги чуть не умер. Не от милоты. Буквально. У него сильная аллергия на любые настоящие цветы, вдохнув запах которых он начинает задыхаться, а альфа втиснул ему букет прямо под нос. В итоге, Юнги положили в больницу, а Хосока чуть не отчислили, но он отделался предупреждением и строгим наказанием. Забавно (или нет) то, что даже узнав, что у омеги аллергия на цветы и буквально наблюдая последствия, он умудрился купить ему букет из двенадцати роз и притащить его в больницу. Спасло Юнги то, что тогда возле палаты находился Чимин, и когда последний увидел розы, он моментально схватил их и Хосока за руку, вывел его из больницы нахрен подальше и сказал возвращаться только тогда, когда запах цветов с одежды альфы исчезнет или заменится чем-нибудь другим. Хосок никогда так усердно не тёр себя мочалкой в душе, а вещи вообще выкинул в мусорку. Но помирились. Больше подобных казусов не происходило, всё вернулось на круги своя. О замужестве они ещё не задумывались, о детях так тем более — оба считают, что пока не готовы, и работа Хосока стоит с крепкими отношениями пока на первых местах одновременно, хотя порой им довольно тесно. В любом случае, альфа любит Юнги до луны и обратно, и это полностью взаимно. Прижавшись тёплыми губами к чужим, всё ещё холодным после улицы, омега тут же чувствует ладони на своих ягодицах. Но как бы ни хотелось расслабиться в другом, более приятном смысле, Юнги всё же слезает и подаёт альфе кружку с кофе. — Ты читал? — спрашивает тот, сёрбая горячим напитком. — Читал… и сказать, что я в шоке — это слишком мягко для всей информации. — Рассказывай. Я, конечно, и сам буду изучать, но мне интересно.Klergy — Dangerous Game
Юнги тяжело выдыхает, прежде чем продолжить то, от чего вскоре у Хосока кровь стынет в жилах. Сокращённое «Пугун Па» (разв. — «Пулун Лагун»), что в переводе означает «Голубая лагуна» — это криминальный Дом, в котором изготавливают пакеты с порошком небесно-голубого цвета и продают не самым лучшим способом. Его представители, то бишь тройка Ким и ещё несколько персон, отбирают людей, что хотят прилично подзаработать, но им кроме слов «Тебе просто нужно перевезти товар заграницу» ничего более не говорят, а люди и понятия не имеют, каким образом нужно перевезти этот товар, пока не просыпаются на операционном столе со шрамом в районе живота. К тому времени отказываться уже поздно, имея внутри себя опасное наркотическое вещество голубого цвета. Лаборатория по изучению и созданию находится под землёй центральной улицы «Сомён иль бонга», вход в которую только через бар-клуб под названием «Нагвон» (в переводе означает — «Рай»), который так же, как и Дом, принадлежит Ким Тэхёну и Ким Сокджину для прикрытия и поиска людей для транспортировки товара. Для вип-клиентов с Японии отбираются самые лучшие по красоте омеги, и если те клиентам нравились, то продавались за крупную сумму, и даже не в вонах, а в долларах, которые для Пугун Па более удобны. Дом основал дальний родственник семьи Ким, но Доён — отец Тэхёна, продолжать дело после смерти того не решился, думая, что это повлечёт за собой кучу неприятностей, да и денег с компаний ему вполне хватало; Тэхён же, узнав о Доме и его расформировании в двадцать лет, плевал на запреты отца и благодаря деньгам продолжил дело, хоть сначала было и нелегко без должного опыта. Пугун Па доселе перевозил вещества не таким образом, какой выбрал Тэхён, поэтому часто палился, а родственнику-основателю подкупить полицию явно ума не хватило, хотя в то время это было легче; альфа же оказался умнее ранних представителей организации: и полицию подкупил, и безопасный для Пугун Па способ перевозки придумал, и даже добавил в порошок приятный запах мускатного ореха, а вот от запаха, что был ранее, приходилось нос зажимать, да покрепче, из-за чего товар был в малом спросе. Иметь транспортную и судостроительную компании слишком удобно для другой криминальной работы: пусть и сложно за всем уследить, но и транспортировать оружие легко, и наркоту, которая оказывается внутри людей. Им просто покупают путёвку на лайнере Кима, платят сверху, и они спокойно перевозят пакетированный товар по нескольким странам. Преимущественно — в Японию, с которой отношения куда лучше, нежели чем с США или с Россией, хотя и в первую наркотики отправляют тоже нередко. С последней Ким Сокджин выкупает людей для аукциона и для своих подпольных стрип-клубов, где они также толкают наркоту. К слову, не все люди, которые перевозят в себе голубые пакеты, возвращаются домой живыми, или же умирают в течение нескольких месяцев естественным путём: Пугун Па не нужны свидетели, а в живых остаются уже проверенные, которые работают так не единожды. Юнги нашёл в списках перевозивших как минимум двадцать мёртвых людей за два года, а Ким Тэхён продолжает дело Дома уже двадцать лет. Даже представить страшно, сколько погибло людей за все эти года. Сделки, ожидаемо, производятся либо на даркнете, либо лично, но как раз-таки личные встречи и имеют бóльший спрос. Продавец и закупщик встречаются в Нагвоне, обговаривают детали, цену и, если дело касается людей на продажу, конечно же, обсуждают это. Сама транспортировка оружия транзитом производится пять-шесть раз в год, а людей на аукционы отправляют два-три раза, зато по тридцать человек: кто-то добровольно, не имея смысла в жизни, а умирать не хочется, кто-то хочет себе нервы пощекотать, но их единицы, а вот насильно похищенных людей гораздо больше — в основном, это молодые красивые омеги. Сопротивляющихся запирают в машинном отсеке с крысами, из других же, спокойных, делают рабочих, которым работать даже не надо, а просто мирно сидеть в нужной форме и ждать прибытия. В США и Китай же наркотики и людей отправляют редко, но на самолёте под присмотром. Юнги заканчивает, тяжело выдохнув, будто за весь пересказ на него давил огромный камень, и смотрит на не моргающего Хосока. Реакция ожидаема — тот в полном шоке. — У меня нет слов, — выносит альфа свой вердикт. — Я не думал, что за этой контрабандой стоит целый Дом с подпольной лабораторией, да ещё и с такой сложной системой. Неудивительно, что они ни разу не попались, учитывая способ транспортировки. Я даже не слышал о таком… Всё серьёзнее, чем думал. — Да… Времени понадобится намного больше, чем мы думали. Даже то, что у нас есть — ничего не значит. — Можно даже считать, что и этого у нас нет. Ким Тэхён не дурак, раз уже столько лет держит Пугун Па на плаву, и просто так мы его не возьмём, а после того, как он узнал о тебе… Ладно, я буду разговаривать с начальством. Главное, чтобы он не понял, что под него копают NIS, иначе он резко свернёт лавочку, для него это не будет проблемой, пока проверки не закончатся. Нам нужен такой день, в который у него будет и отплытие лайнера с перевозкой товара и с людьми для аукционов, и одновременно транзит оружия. — Не, я думаю, что это невозможно. Ты сам сказал, что он не дурак. Сразу столько за один день — это нереально чисто физически. — Тем не менее, нам нужно взять их на всём, ну или хотя бы на половине из провёрнутых дел, иначе мы их не засадим. — Ну, тут я согласен. Будем копать.***
$ayonara. — occult w/THÉOS.
Чонгук отворачивает лицо в сторону, пальцами сильно сжимая над головой подушку, но чужая рука возвращает его на место, схватив за подбородок, а слетающие с губ слова говорят о том, чтобы он смотрел в глаза. У него грудная клетка ходуном ходит, дыхание тяжёлое, прерывистое, пот с висков льётся так, будто стакан ледяной воды опрокинули на голову. Но ему безумно жарко. Прижимающееся сверху горячее тело не позволяет нормально дышать, из-за чего лёгкие буквально горят от недостатка нормального кислорода, а чужой член бьёт прямо по простате, разливая по телу приятную негу. Но Чонгуку мерзко и противно. Спина от сильных и глубоких толчков проезжается будто по наждачной бумаге, поясницу ломит, длинные волосы неприятно прилипают к лицу, ноги, закинутые на чужие плечи, ужасно затекли. Омега с самого начала считает минуты, когда это уже закончится, и он просто нормально поспит, но Тэхён будто назло делает — долго не кончает, растягивает сей момент, нагло скалясь и облизывая его шею, и Чонгуку впору проблеваться. И, конечно же, как назло, стоит об этом подумать, как желудок начинает сводить спазмами. Он бы с радостью опустошил его прямо сейчас, но боится, что Тэхёна эта грязь не остановит и тот будет продолжать до тех пор, пока не завяжет сцепку. Омегу же это не устраивает. Он решает приступить к тяжёлой артиллерии, хоть и заранее знает, что та будет иметь последствия в виде целой бессонной ночи. Попросив альфу лечь на спину, Чонгук по собственной инициативе седлает его бёдра и, опускаясь на член, начинает фальшиво стонать, опрокидывая назад голову и прикрывая глаза. Поза наездника немного притупляет порыв блевануть, да и Тэхён так быстро кончит: плавали — знаем. Тому, судя по реакции, его инициатива пришлась по душе. Присев и схватив его бёдра мёртвой хваткой, Тэхён вгрызается в и так бедные сожранные от нервов губы и развязно обменивается слюной, прикусывая нежную мякоть до лёгкой боли. Он пьёт его стенания, как виски, и Чонгук более чем уверен, что тот знает, насколько они фальшивы и пропитаны сплошь ядом. Оба ведут игру, и обоим это известно. Тэхён ложится обратно на спину и продолжает размашисто вбиваться в тело мужа, поддаваясь резко бёдрами вверх, и когда начинает делать это сильнее и усерднее, с чужих уст стоны заменяются болезненными криками. Чонгук кончает против воли, а гримаса боли на его лице абсолютно Тэхёна удовлетворяет. Наслаждается. Альфа невольно начинает думать, что за такое чудо на аукционе он отвалил бы немало денег, и изначально, познакомившись с этим человеком ещё одиннадцать лет назад, в его планах была как раз эта продажа столь ценного товара. Невинный ребёнок с оленьими глазками, забавной кроличьей улыбкой и абсолютно прекрасной внешностью и телом — золотая жила на аукционах, но планы поменялись, и дело даже не в том, что Чонгук залетел. Нет, дело в другом, и Тэхён рад, что не совершил такую ошибку. Он отомстил по полной. Чонгук прикусывает нижнюю губу до крови, сжимаясь от горящей в анусе боли и дополнительной стимуляции в простату, зажмуривается и чувствует, как альфа кончает внутрь с тяжёлым басистым стоном. Тело после оргазма судорожно дрожит. Если он сейчас соскочет с его члена — Тэхён его прибьёт, поэтому он сидит и ждёт, не взирая на неприятные ощущения. Вскоре узел внутри него набухает, и происходит болезненная сцепка. За это время он, опустив веки и кружащуюся голову, ощущает на своём теле нежные, но ни черта не приятные поглаживания влажных ладоней, дышит тяжело и терпит покалывания внутри себя. Тэхён прокручивает в пальцах его чувствительные соски, на подтёках его спермы рисует на своём прессе какие-то непонятные рисунки и скалится. Мерзко. Скорее бы это закончилось… — Блять, это было горячо и внезапно, особенно, зная тебя, — басисто произносит тот, не прекращая елозать ладонями по чонгукову телу. — Ты меня удивил. Что на тебя нашло? Кое-как отцепив язык от нёба, омега хрипло произносит: — Не одному же тебе получать удовольствие. Врёт, естественно. Если бы не его идиотская омежья сущность, он вряд ли бы даже возбуждался, но внутренней омеге член нравится слишком сильно и явно неважно, чей. — Сделаю вид, что поверил. Я не против на второй такой заход. Он смачно шлёпает Чонгука по ягодице, из-за чего тот чуть было не вскрикивает, но вовремя сжимает зубы и перекрывает языком горло, чтобы не издать лишних звуков. Омега фальшиво улыбается. — Мне нужно время в туалет. — Пять минут. Заторможено кивнув, Чонгук, морщась, аккуратно поднимается с опавшего члена и, обернувшись в халат, стремительно покидает комнату. В туалете его минут десять рвёт желчью и водой, потому что больше нечем — он ни черта не ест. Альфа, благо, не лезет, за опоздание на него не орёт, просто говорит за дверью, что ему всё равно никуда не деться, а Чонгуку от этого и смешно, и горестно становится, потому что, блять, да, не деться. Он чистит зубы и тщательно прополаскивает горло чуть ли не всем наличием специальных растворов, чтобы убрать мерзкий привкус рвоты, достаёт из ящика тест на беременность и кладёт на видимое место, чтобы утром не забыть его сделать. От отчаяния хочется убиться. Наутро на тесте проявляются две полоски.***
— Ну, что он сказал? — не терпится Юнги. Он стоит прямо на пороге, сложив руки на груди, когда Хосок заходит в лофт, и дёргает ногой. Чимин равнодушно читает какой-то журнал, лёжа на диване. Эспрессо на столике как всегда остывает. — Что он может сказать… — Хосок проходит внутрь, снимает пальто и вешает его на плечики в шкаф, устало переводя взгляд на такого уютного домашнего омегу, что стоит в вязанном кардигане и явно нервничает. — Сказал действовать. Как я и говорил, нам необходимо повязать Ким Тэхёна хотя бы на половине всего, что он делает, и предложил подождать, получше влиться в обстановку, побольше узнать подробностей, но начальство непреклонно. Им нужно закрыть это дело в ближайшее время, иначе на кону много невинных жизней. Я отчасти солидарен, но в расписании Ким Тэхёна нет, блять, ближайших поставок наркоты и транзита, а следующий отплыв лайнера в путешествие по странам будет только в следующем месяце. — Тогда зачем они прооперировали недавно двадцать три человека? Разве могут люди спокойно жить с пакетами внутри себя? — Если хирург знает своё дело — вполне. Неделю на корабле они же как-то выдерживают. — Прооперированные не неделю плывут, Хосок, — хмуро изрекает Юнги. — Их высаживают на третий день, когда они останавливаются в Японии. Я думаю, что сейчас они придумают другой способ передачи людей на другие земли в ближайшее время. Чимин, а ты что думаешь? — разворачивается к альфе. — Я больше не агент, Юнги~я. — В курсе, спасибо. Но ты же что-то думаешь по этому поводу? Твоё мнение? — Вот как раз из-за того, что я больше не агент, моё мнение здесь не учитывается. Чимин встаёт с дивана и решает сделать новый горячий кофе. Идёт в кухню. — Какой ты противный! Оно не учитывается начальством. Нам ты можешь сказать! — Хорошо, — он устало поднимает пустые глаза, облокотившись ладонями о край барной стойки. — Я считаю, что нужно поймать его хотя бы на чём-то одном, потому что уже за это он сядет до выяснения всех обстоятельств на сорок восемь часов, за которые можно нарыть буквально всё, что только можно. Главное ловить с поличным и иметь ордер на арест. Тут, опять же, чтобы выдали ордер, нужны весомые на это доказательства. Чтобы были доказательства — нужно ждать отплыв и лично идти на разведку с камерой и диктофоном. А когда там будет этот самый отплыв лайнера? Правильно, в следующем месяце. А систему и транспорт они менять не будут — это нелогично и занимает немало растрат. Они не пойдут в убыль, — заканчивает он, развернувшись к кофемашине. Хосок пожимает плечами, мол, как я и думал, а омега цокает, закатив глаза. — Начальство думает немного не о том, когда говорит действовать. Мне всегда казалось, что для них это происходит как-то просто. — Тогда я не понимаю, какой план. — Будь я на твоём месте, — обращается Чимин к Хосоку, утрамбовывая молотые зёрна в холдер, — я бы оформил путёвку, визу, сошёл бы в Японии с лайнера, проследил за всеми, кого увозят, наделал кучу доказательств и прилетел в Корею. Нелегко, но… я вообще никогда лёгких путей не ищу, ты же знаешь. Далее я бы решил хорошенько потусить в Нагвоне, пофоткать себя на фоне дверей, чтобы запечатлеть у одной из них нашу звезду, как доказательство того, что Ким Тэхён реально туда ходит, и спросить у бармена, как можно подзаработать. Меня бы направили прямиком к Ким, ёбаному, Намджуну, который оформляет сделки, там я бы записал на диктофон всё то дерьмо, что он говорит, подписал договор, якобы не зная, каким образом я подзаработаю, и со всем этим пришёл бы к начальству. Получил бы ордер и повязал всю нелегальную лабораторию к хуям собачьим. Оттуда уже проще простого выйти на все дела Ким Тэхёна и всех его подельников. Пока те мотают круги по камере сорок восемь часов, можно провести обыск по дому и найти кучу леденцов и десертов, — энтузиазм и харизма с весёлого лица пропадает, и Чимин тихо говорит, заливая эспрессо кипятком: — Вишенкой на торте у нас является главная жертва. Только за… — нервно сглатывает, — несколько изнасилований им и так влетит немалый срок. Юнги поворачивается к Хосоку со взглядом, в котором так и говорится, что Чимин абсолютно прав. Альфа тяжело вздыхает, упёршись руками в бока. Начальство на данную авантюру с трудом, но согласилось. Так они и поступают, только вместо Хосока на разведку они отправят другого агента, который так и так собирался в отпуск как раз на том же лайнере «Изабелла». Правда, Чонсока конечно же не очень обрадовало то, что через три дня ему придётся сойти с корабля, но когда Хосок пообещал ему, что возместит эти три дня из своего отпуска, улыбка на лице образовалась сама собой. Благодаря тому, кем они работают, виза и путёвка на руках оказывается в течение недели, теперь остаётся только ждать. В Нагвон Хосок решил наведаться сам, раз уже дело поручено им. Сейчас туда ехать нет смысла, поэтому, когда Чонсок вернётся с информацией, альфа направится в клуб сразу же. Сейчас они с Юнги решают обратить внимание на Чон Чонгука, и когда тот дозванивается до него под видом курьера, младший его сразу узнает. Юнги приглашает его в лофт для разговора, вот только Чонгук не то чтобы отказывается, он говорит, что просто не может. На ожидаемый потом вопрос — почему? — отвечает, что Тэхён запрещает покидать пределы дома без охраны. Казалось бы, из-за Юнги, но нет. Чонгук честно признался, что при срыве пытался наложить на себя руки. — Но… Чонгук… почему? Ты же говорил… — Я много чего говорил, — сухо, будто безжизненно слышится в динамике. Рядом сидящий Хосок так же ничего не понимает. — Я всё равно умру, Юнги. Нет больше смысла держаться за детей и родителей. — Что ты несёшь?! — Я беременный, Юнги… Врачи правду тогда сказали — я не выдержу рождение третьего ребёнка. Мне уже плохо, я будто медленно умираю прямо сейчас… На омегу и альфу будто ледяное ведро вылили и по щам надавали. Ким Тэхён добился своего. Шорох позади заставляет обоих резко обернуться, и они видят по-настоящему растерянного Чимина, стеклянными глазами в упор смотрящего на телефон, что держит в руке Юнги. Зря он включил громкую связь. — Мне нужно идти, прости. Чонгук кладёт трубку.***
Sia — Courage to Change
Глотая счастливые слёзы, Чонгук спустя неделю обнимает своего сына, стоя на коленях прямо посреди зала аэропорта. Ему плевать на прохожих, что смотрят на них не то с раздражительностью, из-за того, что они мешают им ходить, не то с облегчённой улыбкой, понимая, что родитель и ребёнок давно не виделись. Два года разлуки омегу не то чтобы убивали, но точно делали слабее и отречённее от мира, зато сейчас накопленные эмоции все сразу вырвались наружу и теперь топят его в слезах. И как он только мог достать те несчастные таблетки и наглотаться ими, даже не увидев сына? Чонгук чувствует себя эгоистом, который обрёк бы своих детей на жизнь с этим чудовищем, и пусть Тэхён ни за что в жизни бы их не тронул и пальцем, это не меняет ярлыка, который омега на него повесил. Да, чёрт возьми, его жизнь горькая и на вкус как горчица, но даже в такой есть плюсы. Хоть он и ходит по лезвию ножа, он будет продолжать это делать ради Соён и Изабель и надеяться на лучшее. Соён поглаживает его волосы, целуя папу в макушку, и чуть ли сам не плачет, но сдерживается, чтобы тот не залился по новой. Он так же неимоверно скучал по нему, по отцу и по сестрёнке, которая до сих пор гостит у дедушки с бабушкой, и безумно хочет всех увидеть. Отстранившись от ребёнка, Чонгук шмыгает носом и улыбается через силу. Несомненно, он счастлив сейчас нереально, и повод улыбнуться стоит прямо перед ним — повзрослевший, подросший, но сил растягивать губы до ушей совершенно нет просто из-за морального состояния. Тем не менее, Соёна он целует в лоб и сразу встаёт на ноги, кивнув позади стоящему водителю, что они готовы ехать домой. По дороге мальчик делится с Чонгуком всем-всем, несмотря на то, что они ежедневно созванивались по видеосвязи. Он также затрагивает тему с лечением и воодушевленно твердит, что доктора прогнозируют успехи. Чонгук рад. Нет, он абсолютно полностью счастлив. Недоношенность Соёна дала свои плоды. Он не недоразвитый, не имеет умственную отсталость и со внешностью всё в порядке, но у ребёнка выявились патологии ЗПР (Задержка Психического Развития) соматогенного генеза. Задержка обусловлена тяжёлыми и длительными соматическими заболеваниями ребёнка в раннем возрасте, неизбежно задерживающими созревание и развитие ЦНС (Центральная Нервная система). В анамнезе детей с соматогенной задержкой психического развития часто встречаются бронхиальная астма, хроническая диспепсия, сердечно-сосудистая и почечная недостаточность, пневмонии и другие. Соёну досталась тяжелая форма бронхиальной астмы. Он долгое время после рождения лежал в кувезе, предназначенном для имитации внутриутробных условий. При установлении определённой частоты дыхательных движений в минуту, глубины вдоха и давлении в дыхательных путях, как раз выявилась ЗПР. Лечение начали сразу же. Чонгук буквально ночами не спал, когда Соёна разрешили забрать домой. Он дико боялся, что не услышит, как ребёнок начнёт задыхаться. Через месяц-полтора таких мучений Тэхён решил нанять няню с медицинским образованием, которая будет сидеть с ним по ночам, а из-за учёбы омеги вскоре наняли и вторую на день, но даже так Чонгук умудрялся проводить с сыном больше времени, нежели чем они: даже держал ребёнка на руках и одновременно водил кистью по холсту, лишь бы и учиться, и быть рядом с ним. Большинство картин, которые он написал, были сотворены как раз с Соёном на руках. Как бы тогда ни было тяжело, Чонгук безумно любит то время, потому что Соён — его первенец, которого он так хотел, разве что, не так быстро и явно не от Тэхёна. Единственное, за что ему благодарен омега, хоть и не обязан, это за то, что альфа делал буквально всё для оздоровления или хотя бы улучшения состояния Соёна, а два года назад и вовсе нашёл для него самого лучшего врача в Нью-Йорке. Состояние сына действительно сейчас намного лучше, нежели чем было до этого, когда чересчур частые приступы усложняли ребёнку жизнь все пять с половиной лет. Он даже выглядит намного спокойнее. Тем самым спокойнее и Чонгуку, однако за прописанными дополнительными ингаляторами он заедет в любом случае и обязательно в сумку кинет по одному себе, сыну и Тэхёну. Они подъезжают к воротам, и Соён чуть ли не на ходу выпрыгивает из машины и сразу летит в объятия любимого повара и домработниц, которые встречают не менее любимого ребёнка, который рос на их глазах. Правда, Соён немного расстраивается из-за отсутствия одного пожилого, но очень хорошего охранника, которого не оказывается на месте, и Чонгук говорит, что он уволился. Они заходят все вместе в дом, и там уже, помыв руки, Чонгук зовёт сына за стол, после чего их заберёт отец, и они вместе поедут за Изабель. Мальчик рад, да настолько, что ему и ужинать вовсе не хочется, плюсом, в самолёте хорошо накормили. — Хорошо, но ждать придётся в любом случае, потому что твой отец ещё на работе, — говорит ему Чонгук, отправляя в рот нанизанный на вилку кусочек говядины. Соён согласно кивает и тянется рукой к корзинке с фруктами, отрывая от кисточки винограда «Изабелла» одну ягодку, и кидает её в рот. — Пап, смотри, я сестру скушал, — и хихикает над своей же шуткой. Чонгук усмехается по-доброму и улыбается широко, запивая мясо апельсиновым соком вместо белого сухого, которое ему запретил пить вовремя мимо проходящий повар. Он только в тот момент вспомнил, что ему нельзя по весомой причине. Грустно. После ужина, когда на улице уже полностью свечерело и улицу освещают лишь фонарные огни и голубая подсветка кустарников во дворе, Чонгук переодевает сына в одежду потеплее, потому что наверняка они отправятся среди ночи гулять к морю. Ему, на самом деле, тяжело ездить туда. В провинции почти все друг друга знают, и стоит омеге посетить родной дом и пройти с детьми по улице, как сразу ловит знакомые осуждающие взгляды. К морю приезжать днём тоже не комильфо — хорошо знающие его рыбаки даже не здороваются, а ведь Чонгук мелкий с ними в футбол гонял и всё детство прокатался на их лодках. Он понимает. Правда, понимает, потому что с семи лет с Чимином дружил до пятнадцати, их всё время видели вместе и сватали нередко, а когда начали замечать изменения в их «дружеских» отношениях, то и вовсе пророчили им свадьбу и счастливое совместное будущее. Видели их сильную, казалось бы, нерушимую вечную любовь. Потому когда в отсутствие Чимина у Чонгука на пятом месяце прилично начал расти живот, а сам альфа отсутствовал уже семь, это заметили все, и сразу начали презирать. Никому и до этого не особо нравилась мама Чонгука, да и отца особо не жаловали, а тут ещё и ребёнок отличился. Сейчас ему по большей степени плевать, просто некомфортно ловить на себе осуждающие взгляды, которые будто в душу смотрят.Anton Novoseltsev, Alex Sokolov — Survivor
Когда Чонгук застёгивает на сыне кофту, тот соскакивает с кровати и, бросив, что хочет сок, выбегает из комнаты. — Мне тоже принеси, — вдогонку кричит ему омега и начинает складывать немного вещей в дорогу на всякий случай. Не проходит и минуты, как Соён возвращается обратно, выглядя очень обеспокоенным. Нет, даже испуганным. — Что такое, милый? — Пап… там люди с пистолетами на первом этаже… — Что? В этот момент раздаётся большая череда выстрелов с небольшими интервалами, и они оба сильно вздрагивают. Чонгук стряхивает мимолетное оцепенение из-за страха и хватает сына за руку, аккуратно и тихо выводя из комнаты, благо, Соён не глупый ребёнок и понимает, что истерить ни в коем случае нельзя. Буквально на долю секунды выглянув из-за перил, омега видит пока троих здоровых мужчин, одетых в чёрные костюмы, маски и кепки, а в их руках крупные пистолеты. Ему даже отсюда, с третьего этажа видна и знакома модель — беретта 92, — такой же пистолет он видел у Тэхёна. Чонгук буквально очень тихо, благо на ногах нет обуви, ведёт сына в гостевую комнату со шкафом над названием «Нарния» с небольшим коридорчиком за вещами, который сразу обеспечил Тэхён, когда дети впервые посмотрели Хроники Нарнии и захотели такой же шкаф. Размеры, конечно, немного иные, да и проход ведёт в детскую, но ребёнку спрятаться хватит. — Полезай сюда, — шёпотом наказывает ему Чонгук, открывая дверцы и раздвигая все висящие на вешалке вещи. Соён залезает внутрь. — А ты? — А мне надо Тэхёну позвонить. Не смей вылезать, пока я сам за тобой не приду, или пока не услышишь голос отца, понял меня? — Ты же придёшь? Чонгук тормозит с ответом, но уверенно кивает и улыбается. Поцеловав сына в макушку, он просит лезть через вещи дальше, но через другой шкаф не выходить ни в коем случае. Задвинув вешалки обратно, закрывает шкаф и, вздохнув полной грудью, омега подходит к двери: шаги слышны теперь на втором этаже, и кто-то прямо под ним ходит в тэхёновом кабинете. Снова раздаётся выстрел. Чонгук даже не удивлен, что люди пришли по его душу, либо же по их, но по его вине. Он аккуратно открывает двери, выглядывая краем глаза, и не увидев никого в коридоре на этом этаже, выходит наружу, тихо направляясь обратно в свою комнату, чтобы взять телефон. Ему главное, чтобы не нашли Соёна, а остальное неважно. Мужчины, предположительно альфы, о чём-то переговариваются в полголоса, снуют туда сюда и что-то или кого-то ищут, что хорошо слышно, но что или кого именно — Чонгук не понимает. Он закрывает дверь в своей комнате на ключ и быстро подбегает к лежащему на кровати телефону, и когда снимает с него блокировку, видит несколько пропущенных от Тэхёна. Как хорошо, что он поставил беззвучный режим. Сделать вызов омега не успевает — слышит шаги на третьем этаже и сразу залезает под кровать, ложась на живот, хоть это и не самое укромное место. Только под ней он быстро набирает альфе сообщение, что в доме кто-то есть и у них оружие, и слышит, как один из них пытается открыть эту дверь. Альфа за ней негромко говорит, что тут явно кто-то есть, так как закрыто на ключ изнутри, и Чонгук мысленно даёт себе пощёчину — глупо было закрывать дверь. Через минуту её выбивают со второго раза, и ключ, будь он неладен, отлетает прямо к носу лежащего под кроватью парня. Он видит, как в комнату медленно проходят сразу двое, вероятно оглядываясь на наличие людей, и Чонгук прикрывает рот и нос вспотевшей от страха ладонью, закусывая губу. Не шевелится. Незнакомцы ведут себя крайне тихо, вслушиваясь в каждый шорох, сами, кажется, не дышат, потому что наверняка знают, что здесь кто-то находится, поэтому даже самое малейшее движение его выдаст и с девяносто процентной вероятностью он схватит пулю в лоб. Виднеющиеся ему ноги в ботинках ступают по ковру прямиком к окну, но второй человек стоит в пороге. Потом вдруг раздаётся один громкий выстрел, и судя по упавшим на пол осколкам, это прикреплённая в углу комнаты камера видеонаблюдения. Сердце чуть ли не буквально уходит в пятки, когда стоящий у окна человек неожиданно встаёт на колени и стремительно нагибается, чтобы посмотреть под кровать. Теперь Чонгук понимает значение фразы «вся жизнь перед глазами пролетела». Страх сковал его тело настолько, что он не сразу даже понимает и слышит, когда на первом этаже раздаётся очередной выстрел, и стоящий на коленях альфа быстро вскакивает на ноги. Из чужого мимолетного разговора омега вскоре понимает, что в дом кроме них зашёл кто-то ещё, и Чонгук очень сильно надеется, что это Тэхён, и если это так, то он впервые так сильно радуется его присутствию. Альфы уходят, но омега вылезать не спешит — лучше подождёт и когда увидит в комнате знакомые ему туфли мужа, только тогда даст о себе знать. Внизу начинается громкая перестрелка. Чонгук впервые жалеет, что у них нет соседей, которые, вероятно, вызвали бы полицию, и он бы сам это сделал, если бы не страх перед мужем, которого он боится больше, чем этих людей, что находятся внизу. Один раз он уже вызвал полицию, когда между Тэхёном и одним его явно не очень хорошим знакомым произошла драка не на жизнь, а на смерть, и причём в этом доме, при детях. И это чуть не стоило ему жизни. Тэхён был зол просто жутко настолько, что чуть не скинул Чонгука с балкона, пусть и был в стельку пьян и не понимал, что делает. В любом случае это его не оправдывает. Все затихает, но даже через пять и десять минут никто сюда не поднимается, а значит, это и не Тэхён вовсе, иначе бы тот сразу побежал искать его и ребёнка и уже через минуту был здесь. Но нет. На свой страх и риск он решает вылезти из-под кровати и хотя бы просто получше прислушаться, но как только двигается с места — видит чьи-то появившиеся на пороге шнурованные берцы. Тэхён таких не носит. Из его окружения тоже. Чонгук снова притихает. Уже впору заплакать от отчаяния. Перед глазами всё размывается, становится влажно, и чувствуется, как одинокая слеза скатывается с внутреннего уголка глаза по переносице, пропадая в мягких ворсинках ковра. Уйдя в себя, словно позабыв, он громко шмыгает носом и тут же затыкает его и рот ладонью, когда понимает, что находящийся в комнате человек его услышал и резко остановился, хотя явно уже хотел уходить. Если б не ситуация, Чонгук бы точно ударил себя по лицу за такую оплошность. Когда мужчина опирается на одно колено и наклоняется вниз, одёргивая висящее одеяло, омега вдруг чувствует знакомый запах, а внутренняя тревога заметно рассеивается, и стоит увидеть чужое лицо, он сразу понимает, почему.rednog — Fade Away
— Чимин… — облегчённо срывается с губ. — Вылезай, иди сюда, — альфа протягивает ему руку, помогая выбраться из-под кровати. Лихорадочно дыша от начинающейся истерики и держась за его ладонь, Чонгук вылезает наружу и буквально сразу падает в чужие объятия, срываясь на громкий плач. — Тшш, всё хорошо, — прижимая к себе дрожащего омегу за плечи и осторожно нежно гладя его по голове, шепчет Чимин, стараясь успокоить. — Ты в безопасности… Хватка чужих рук крепкая, даже отчаянная, хотя он понимает, что в связи с сегодняшними, да и не только, событиями, иначе быть просто не может. Сладкий запах пломбира с банановым топпингом вдруг меняется на какой-то горький, скорее из-за несдержанных сейчас слёз, печали и страха, и настолько сильно Чимин чувствует концентрат этих эмоций, что самому не по себе становится. Ему тяжело обнимать бывшего омегу спустя десять лет, да ещё и после того, как он узнал о многом. Он боится обнять его крепче, будто тот хрустальная хрупкая ваза: не там поднажмёшь — рассыплется прямо в руках на тысячу маленьких осколков. Чонгук и так в трещинах. Опасно. — Надо уходить, Чонгук. Не факт, что есть только они. Где твой сын? — он мягко отстраняет его от себя и наклоняется, чтобы посмотреть в чужие испуганные глаза. Младший постепенно приходит в себя. — Он… он там, в шкафу… — Пошли. Стоит Чимину сделать пару шагов вперед, взяв омегу за холодную как лёд ладонь, как тот неожиданно останавливается и свою руку из его выдёргивает. — Что такое? Чонгук испуганно смотрит на содержимое в его правой ладони и переводит взгляд на самого альфу, осматривая его одежду. Резкий шаг назад, плотно сжавшиеся губы и дрожащий взгляд заставляют Чимина осмотреть себя и понять, что он всё ещё держит в руке пистолет, а куртка и джинсы заляпаны крупными брызгами крови. — Я тебе зла не причиню, — осторожно говорит он, поднимая ладони вверх и перевешивая пистолет на мизинец. — У меня не было другого выхода, они явно искали вас с ребёнком, и вряд ли вы ушли бы отсюда живыми. Они знали, что вы здесь. — Откуда ты узнал? Как ты здесь вообще появился? — Чонгук, давай позже. Я не с ними — в этом будь уверен. Но омега, видно, не выглядит доверчивым настолько, чтобы позволить Чимину увести из этого дома его и ребёнка. Насколько сломанным может быть человек, который ещё десять лет назад доверял ему всё: жизнь, тело, душу, сердце… Чимину хочется вонзиться зубами в глотки виновникам этого самого состояния Чонгука, который смотрит сейчас на него загнанно и так, будто он причинит ему и его ребёнку боль. На такого младшего смотреть тяжело. В его наполненные солью глаза тем более, потому что в них он видит всю картинку, что не так давно с экрана ноутбука ему предстала в полном своём нагом виде. Чимин осторожно протягивает ему ладонь, видит, как сложно тому даётся решение и омега мешкает, кусая губу, но вскоре вкладывает свою, и они вместе выходят из комнаты. Он вслушивается, показывает вести себя тихо на тот случай, если вдруг появится внизу какой-нибудь шорох, и шёпотом просит показать, где ребёнок. Чонгук отпускает его руку, а по ощущениям, будто между ними разрывается нить и образовывается пропасть, словно пасть голодного монстра, и двигается к гостевой комнате. Альфа держит оружие наготове, но чтобы не травмировать психику мальчика, убирает его за спину, когда Чонгук открывает шкаф и зовёт к себе сына. Дальнейшая сцена заставляет сердце старшего больно сжаться: ребёнок падает в крепкие объятия омеги со слезами на глазах, бормоча о том, что он сильно за него боялся, когда услышал очередные выстрелы, и не отпускает его до тех пор, пока Чонгук сам не отстраняет своё дитя, несколько раз целуя в лоб и приговаривая, что всё хорошо и они в относительной безопасности. Чимин смотрит на это и сглатывает тяжёлый комок. Когда он думал, что Чонгук прекрасно смотрится с детьми и будет самым прекрасным родителем — не ошибался. Отставив знакомство с ребёнком на попозже, Чимин говорит, что им пора выдвигаться, и чем быстрее — тем лучше. — Мне нужно взять некоторые вещи, — прижимая к себе сына, шепчет омега, и хоть время поджимает, Чимин кивает, и они идут обратно. Быстро собрав сумку с необходимым и надев недостающую обувь, они выходят в коридор. — Чонгук, — останавливает его альфа, — нужен другой выход, он есть? — Зачем? — Там… — осторожно смотрит на глядящего на него в оба испуганных глаза мальчика, — кхм, там лучше не идти. Это он о телах не только ворвавшихся в дом людей, которых он убил сам. Чонгук по его взгляду понимает, что в доме убит ещё и весь персонал, что здесь жиСлава Всевышнему…
Иногда жизнь разводит двоих людей — только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга. Ошо.