Saldaga

В психиатрии понятия «выздоровление» не существует, — объявил Мори с выражением безнадежности. — Ты просто переходишь из одной стадии болезни в другую. Эрик Сигал, из книги «Исцеляющая любовь»

Akira Yamaoka — Lisa Dies

— Ты точно уверен, что он там? — спрашивает и выкидывает окурок в урну Хосок, подходя с Чимином к воротам Намго. — Какой смысл этому ублюдку врать? Хотя да, согласен, что это может быть ловушкой, но он хочет показать мне, что я не прав насчёт Чонгука, и что тот не захочет меня даже видеть, а значит, он действительно здесь. — Что послужило причиной… — задумчиво вслух произносит младший свою мысль, на содержание которой Чимин изгибает вопросительно бровь. — Я имею в виду, почему Чонгук здесь? Да, мы все видели, что у него проблемы, грубо говоря, но психушка… Стало быть, он что-то сделал. — Причём, это произошло сразу после того дня. Они входят внутрь больницы, направляясь к ресепшену, и сразу замечают аж несколько охранников только на входе, а ведь здание немаленьких размеров. Молодой парень-бета лет двадцати пяти с лёгкой улыбкой приветствует их поклоном, встав со своего места, и спрашивает, чем помочь. Чимин подходит прямо к стойке. — Мы к Ким Чонгуку, правда я не знаю в каком- — Пак Чимин? — перебивает его тот. На мгновение обернувшись на друга, альфа кивает. — Четвёртый сектор, третий этаж, шестьсот третья палата, но велено пустить дальше металлодетектора только Вас одного. — Да без проблем. — Отлично. Вас проводят. Бета по имени Ким Сохён, которое Чимин считал с его бейджика, подзывает мимо проходящую медсестру, что-то ей наказывает тихо, и та, кивнув, с улыбкой поворачивается к нему. Отдав парню какие-то папки, она просит следовать за ней и указывает на арку металлодетектора, через которую необходимо пройти, но когда начинает рассказывать правила, Чимин ее останавливает, мол, знает, что нужно выложить в корзину, и вытаскивает все металлические предметы из карманов. Хорошо, что не брал пушку, иначе вряд ли бы его пропустили. Где-то позади Хосок кричит, что прогуляется рядом, и выходит на улицу. Чимин под пристальным взглядом охраны успешно проходит через арку, и его просят выложить в специальный ящик для хранения все вещи, что у него есть. — Колюще-режущие предметы, резинки, спички, зажигалки, верёвки, ручки, карандаши — строго запрещаются, если есть — также выкладывайте. — Резинки? На них можно повеситься? — иронично спрашивает Чимин без намёка на улыбку, но его шутку даже так не оценили. — Не повеситься, но нанести себе серьёзные травмы на запястьях — можно. — Понял, молчу. Когда с делом покончено, медсестра протягивает ему медицинский халат, который он надевает, и провожает его до нужной палаты абсолютно молча, хотя альфа особо и не претендует на какой-либо разговор. По дороге он замечает, что психиатрическая больница вовсе не похожа на дом сумасшедших, которые снуют по коридорам и цепляют каждого. Обычная больница. Не то чтобы он сам так думал, нет, просто конкретно о Намго немало слухов ходит: нередкие случаи самоубийств, поджогов, больные не раз хватали рабочий персонал, порывались сбежать и так далее. Неудивительно, на самом деле, потому что сюда поселяют именно тяжело больных людей с шизофренией, биполяркой, деменцией и болезнью Паркинсона, также с различными неврозами, мизантропией, истерией и многими другими. Конкретно Чимина в одно время сильно пугала болезнь под названием «Аллотриофагия» — такой диагноз ставится тем личностям, которые чрезмерно употребляют несъедобные предметы, такие как: земля, волосы, железо, стекло, пластик и много другое. Ему как-то пришлось с этим столкнуться на практике в полицейском участке на третьем курсе. Их группе поручили расследовать одно дело о краже немалой суммы денег, и когда подозреваемого обнаружили спустя неделю, именно Чимину довелось его задержать. Мужчина на тот момент без проблем впустил полицейских и студентов с ордером в свою квартиру, и когда те начали обыск, ибо деньги по данным находились там, Чимин в это время сидел на кухне и следил за подозреваемым. Произошло всё довольно быстро: сначала мужчина делал себе успокаивающий чай с ромашкой, а потом вдруг вытащил из холодильника денежные купюры и начал их усердно жрать. Студента, то бишь Чимина, который с подобным не сталкивался, немного парализовало и привело в шок. Лишь когда мужчина начал задыхаться, альфа позвал на помощь. Вскоре он узнал, что тот болен как раз этой болезнью, и через суд его отправили лечиться в Намго, где спустя несколько дней тот скончался из-за застрявшего поперёк горла лоскута простыни, которую тот, видать, порвал и пытался проглотить. Чимин, даже не всматриваясь, уже издалека видит, где палата Чонгука, потому что подле неё стоят два охранника, наверняка из шайки его ебанутого мужа. Чем ближе он подходит, тем страшнее и волнительнее становится, потому что боится увидеть, что стало с когда-то ни на секунду не умолкавшим и постоянно улыбающимся омегой. Времени, конечно, с тех пор прошло достаточно, да и Чимин уже успел увидеть, какой Чонгук отныне, но, так или иначе, психиатрическая лечебница — это уже иной уровень. Альфа соврёт, если скажет, что не боится чужой реакции на его появление здесь: одна часть его кричит, что грёбаный Ким Тэхён не прав и Чонгук ему будет рад в любом своём состоянии, а другая сомневается, ибо не просто так Чимина тот сюда отправил. Он готов об стену биться и землю под ногами грызть, лишь бы омега не прогонял. Возможно, кто-то скажет, что он дурак, раз всё ещё его любит, но Чимин не может иначе даже спустя столько лет. Чонгук у него под рёбрами сидит, причём буквально: альфа ещё тогда, десять с половиной лет назад набил маленькую тату с его инициалами «JK» ближе к боку на рёбрах, когда они остановились в Японии на день, ибо на судне произошла поломка. Позже он хотел добавить к нему и своё, как бы банально и глупо это не выглядело со стороны. Он просто желал оставить на себе след существования их пары на своём теле, и плевать, что подумали бы другие. Даже спустя столько лет он не решился её свести — что-то всегда останавливало. Чимин ни на что не надеется, но вытащить Чонгука из этого дерьма необходимо, да побыстрее. Медсестра просит его подождать пару минут здесь и быстро входит в палату, зачем только — непонятно. Чимин игнорирует пристальные взгляды охраны, что обращены на него, и вскоре видит выходящую из палаты девушку, которая с улыбкой рукой указывает пройти, сразу предупреждая, что у него на посещение только двадцать минут. Немного помешкав, он всё-таки собирает всю волю в кулаки и проходит внутрь светлой палаты, больше похожей на самую обычную комнату с минимализмом, где большую роль играет лишь необходимая мебель. Из той здесь стоит обычная мягкая кровать с белоснежным постельным бельём, высокий шкаф, стол, на котором разбросаны разрисованные листы А4, пара стульев, один из которых задвинут, а на другом сидит и рисует Чонгук, сгорбившись по привычке. Чимин сглатывает, когда подходит ближе, и с разрешения медсестры, что стоит на входе, как цербер, присаживается на второй стул, выдвинув его из-за стола. Он до ужаса нервничает и в отчаянии на секунду прикрывает глаза, когда омега, взглянув на него из-под чёлки, вдруг опускает его обратно на рисунок и, как ни в чём не бывало, продолжает дальше противно скрипеть чёрным фломастером по листу, а ощущение, будто ножом по его сердцу. — Чонгук? — кое-как отлепив язык от нёба, зовёт его Чимин, но тот никак внимания не обращает, будто альфы здесь и нет. Он обращается к медсестре: — Вы можете нас оставить? — Простите, но нет. Охрана снаружи меня не выпустит, даже если я сама захочу выйти. Чимин кивает, мол, понятно, поджав губы. Ким Тэхён будто чего-то боится. Вытащить отсюда омегу ему всё равно не было бы по силам, потому он один против вооружённой до зубов охраны — просто букашка. — Скажете, из-за чего он здесь? Или это тайна? — Когда молодой человек сюда поступил, он сильно бредил. У него сильные галлюцинации и по сей день, он всех считает мертвецами, жалуется на запах крови и гнили повсюду, выдирает себе волосы и во сне часто кричит. Стопроцентная булимия. Также у него обнаруживаются симптомы биполярного расстройства личности: частые попытки суицида, которых за полторы недели только здесь было уже три, также супруг парня не раз упоминал попытки дома; гневная мания, раздражительность на пустом месте, мало спит — всего два-три часа за сутки, а то и за двое, отсутствует аппетит, опять же, галлюцинации, частая смена настроения — от депрессии до чересчур позитивного состояния и обратно. Только сегодня утром Чонгук-щи успел и с детьми в столовой весело поиграть, и тут же впасть в тяжёлое состояние грусти, при котором долго лил слёзы в палате и что-то невнятно кричал о детях. В программу лечения изначально входил литий, но так как он не был особо эффективен, как и у большинства пациентов, вскоре решили заменить его дивалпроатом. Он особенно эффективен при лечении смешанных эпизодов, быстрых циклов и депрессивных фаз, что как раз и наблюдается у данного пациента. Вам, конечно, названия препаратов мало о чём говорят, но я рассказала всё, как есть, хотя и не должна была. — Я хоть и не врач, но половину уже могу опровергнуть, — хмурится Чимин, пребывая в полном шоке. Бредят скорее доктора. — Почему вдруг у абсолютно здорового человека возникли непонятные галлюцинации о мертвецах? Может, на то есть причина? Я знаю этого человека чуть больше десяти лет, его родители никогда не имели подобных патологий, а уж Чонгук — тем более, иначе я бы заметил изменения в его поведении. Биполярка? Чушь полная. Вам его супруг навешал лапшу на уши, а вы и повелись, потому что доктору денег заплатили сполна. Попытки суицида у Чонгука не без причин. Если бы вы знали какие у него отношения с мужем, то скорее бы обратились в полицию, а не сразу клали бы его в эту койку, пихая ненужные препараты. Отсутствие аппетита у беременных редкое, но всё же имеющееся само собой явление, а слёзы и крики о детях вообще объяснить можно простым языком: он скучает по своим. У Чонгука два любимых ребёнка, которых он не видел уже полторы недели, а со вторым после прилёта того в Корею вообще не успел пробыть и суток. Чем будете крыть? — Верно, Вы не врач, потому и не знаете ничего наверняка, а лишь строите догадки, — сдержанно отвечает девушка, хотя взгляд потух и стал более неуверенным, а это означает, что Чимин во многом оказался прав. Хоть убейте, но он уверен, что никакого биполярного расстройства у Чонгука нет. Тяжёлая депрессия в связи с жизненными обстоятельствами — да, возможно, но никак не то. — Не врач, но всё же считаю, что мне виднее, нежели чем вам — абсолютно чужим людям, которым просто заплатили за содержание Чонгука здесь. Я знаю, кем является его супруг и как много он может сунуть купюр под нос, потому что ему необходимо его нахождение здесь, — кивает головой Чимин в сторону омеги. — Даже не пытайтесь спорить со мной. Не выйдет. Я таких ситуаций немало повидал за всю службу в органах. — Вы из органов? — насторожившись, спрашивает та, что уже опровергает все её слова и подтверждает слова Чимина. — Уже нет. Уверен, что Ким Тэхён давно об этом знает, — тихо бурчит себе под нос альфа, поворачиваясь к Чонгуку. Тот всё так же рисует, хотя он более чем уверен, что омега внимательно слушал весь их разговор, иногда даже прерываясь, но не показывал этого. Для Чимина это означает одно — тот абсолютно здоров и даже прописанные ему таблетки не пьёт, наверняка выкидывает, когда его оставляют наедине. Он знает этого упрямого строптивого парня с детства, тот даже сладкую микстуру при простуде наотрез отказывался пить — насильно вливали, либо же уколы втихушку ставили. Если бы Чонгук здесь препирался и отказывался, его бы поместили в абсолютно другую палату для буйных. Почему-то кажется, что этого ни разу не делали, но всё же решается уточнить: — Он спокойно пьёт препараты, которые вы ему даёте? — и девушка кивает. Как в воду глядел. Чимин хмыкает. Уж больно хорошо он знает этого человека. Единственное только ему непонятно: почему Чонгук не желает показаться здоровым, чтобы быстрее выйти отсюда? Хотя здесь, опять же, наверняка приложена рука Ким Тэхёна, которому его освобождение явно не нужно. И снова встаёт вопрос: почему? — Чонгук? — робко обращается к нему Чимин. — Расскажешь мне, из-за чего у тебя появились галлюцинации? Тот и плечом не ведёт, однако ещё усерднее продолжает рисовать, да так, что стержень фломастера вдавливается внутрь, и Чонгук резко с размаху выбрасывает его в открытое на проветривание окно, из-за чего медсестра и альфа вздрагивают. И берёт новый фломастер красного цвета. Молчит. — Хорошо, понял тебя, — терпеливо вздохнув, Чимин задумывается. Его напрягает нахождение здесь медсестры, из-за которой он не может нормально с омегой поговорить. А ещё он со своего места отчётливо видит под подоконником того самого окна немного сорвавшийся проводок от прослушки. Сам такой ставил, немало их видов изучал — знает. Теперь он догадывается, почему младший молчит, и зачем выкинул в окно фломастер — чтобы альфа обратил внимание. Возможно, здесь даже камеры стоят, но Чимин не шевелится и взгляда в потолок не поднимает, не оборачивается, иначе это будет палевно. Неожиданно Чонгук поворачивается к девушке и абсолютно ровным голосом говорит ей: — Нуна, я хочу пиццу. Много сыра и помидор. — Если закажут, обещаешь, что будешь вести себя тихо? Тот кивает, а Чимин вспоминает, что Чонгук терпеть не может жаренные или печёные помидоры, особенно в пицце. Девушка поджимает губы, скромно улыбнувшись, и открывает дверь, чтобы передать заказ охране, которая угождает супругу Тэхёна во всех его подобных хотелках. Тем временем, Чонгук быстро тыкает пальцем на небольшую, сложенную в несколько слоёв бумажку, которую Чимин ранее не видел, и резко сбрасывает всё со стола на пол. У последнего сердце от неожиданности делает сальто, а вскоре и вовсе чуть не останавливается, когда омега соскакивает со стула и бежит к окну, распахивая его ещё больше, и лезет на подоконник. Чимин не успевает ничего сделать — за него всё делает сорвавшаяся охрана с медсестрой и, вероятно, мимо проходящими медработниками, что услышали крики. Чонгук начинает вопить и отбиваться от толпы, создавая отвлекающий манёвр, который Чимин, благо не дурак, понимает и поднимает с пола ту самую бумажку, быстро пряча её в карман. Он испуганно наблюдает за пытающимся усмирить омегу медперсоналом, чтобы те не сделали ему больно, но девушка выводит его из палаты, точнее быть, выталкивает оттуда, так как альфа начинает сопротивляться, и, прежде чем окончательно вытолкнуть его наружу, напоследок бросает, что приём окончен и ему лучше уйти. Чимин бьёт кулаком стену рядом, совсем не чувствуя боли, разве что где-то в ноющем сердце, что болит за омегу, и цепко сжимает зубы от злости. Так или иначе, чтобы узнать, что тот пытался до него донести, парень поспешно покидает больницу, срывая медицинский халат на ходу, и чуть не забывает про личные вещи, что остались в холле. Оказавшись на свежем воздухе, Чимин разворачивает сложенный листок, где фломастером расписано всё расписание Чонгука за день, начиная с семи утра, и выходной день, когда его выводят на прогулку в парк при больнице, находящийся справа от альфы. Также рядом написано, что его на следующей неделе забирает отсюда охрана, дабы на несколько часов отвезти к детям в Кёнсоль. Чимин берёт это во внимание и видит подходящего к нему Хосока. Когда они выходят с территории лечебницы, он в подробностях всё ему рассказывает.

***

Вечером этого же дня Хосок получает сообщение от Токио о дне и времени: через два дня к восьми часам вечера. Сам клуб открывается лишь в десять, а значит, отдыхающих там людей, когда прибудут NIS с пусанской полицией и омоном, не будет, что неплохо так упрощает задачу. Наутро, в офисе, начальство, Хосок и другие агенты создают чёткий план действий по внедрению, ещё раз пробегаются глазами по карте всего двухэтажного здания, и, уже имея на руках выписанный на арест ордер, выжидают день Икс. Все на взводе, операция нехилая, и, конечно же, ожидается, что при обыске они обнаружат что-то, намекающее на причастность ко всем Ким Тэхёна, и смогут получить ордер и на его арест. Чимин хоть и не участвует в операции, но на иголках не меньше друга, потому что от этого зависит судьба Чонгука, для спасения которого он всю ночь глаз не смыкал, думал, как можно незаметно увести его из-под носа на прогулке в парке, однако Юнги, услышав это, чуть было леща ему не дал. Сказал, что при такой охране, которая явно будет неподалёку, невозможно будет незаметно украсть человека, даже если расписать идеальный план, его сразу же замочат на месте. Естественно, Чимин с ним согласен, но ждать следующей недели, ещё и четверга, который наступит через шесть дней, сродни ждать окончания таймера на бомбе: предчувствие, будто за эти дни с Чонгуком что-то может случиться, а оно его редко подводит, и не всегда альфа его слушает, что не раз приводило к плачевным последствиям. — Чимин~а, я правда всё понимаю, — Юнги присаживается сбоку от него на диван и приобнимает за плечи ладонями, — но ты рискуешь не только собой, но и Чонгуком. — После внедрения Тэхён будет искать крысу, через крысу он доберётся и до Хосока, а там уже до тебя. Думай сейчас о себе и ребёнке, не лезь ко мне, — Чимин скидывает чужие руки и уходит на балкон покурить. Он не хотел грубить и обидеть этим друга, но ему необходима тишина, а зная омегу — её не будет. Тот не знает меры и когда нужно отступить, поэтому всегда приходится приступать к сложным мерам. Чимин и без него знает, что рискует и Чонгуком тоже, поэтому сидит здесь, в лофте, а не устраивает его похищение прямо сейчас. Остаётся ждать.

***

Арест всех работников и находящихся в лаборатории людей, в которую, как и думал Хосок, вёл вход через кухню, прошёл более, чем успешно, с одним «но» — ни одного из даже просто подозреваемых, на которые есть шесть досье, нигде обнаружено не было. Ни Токио, то бишь, вероятно, Ким Намджуна, ни Ким Сокджина, ни тем более Ким Тэхёна, о других трёх их друзьях-подельниках тоже речи нет. Но есть все доказательства причастия каждого человека помимо одного — Кан Джихёка, который занимается отнюдь только торговлей оружия (известно со слов информатора). На всех найденных в кабинете, в котором тогда находился Хосок, документах стоят подписи всех пяти человек; имеются счета на имя Ким Тэхёна и Ким Сокджина с близстоящей больницы, в которой люди проходят платные анализы, также все билеты и документы на необходимые визы, среди которых нашлись и те, что готовились Хосоку под другим его именем. Он удивлён, что им удалось обвести вокруг пальца всех Кимов и их друзей, но, с другой стороны, всё вышло слишком гладко, и это его малость напрягает. При всех изъятых данных они получают ордеры на обыск домов и компаний, а также на арест пока только пяти человек. По получившему на руки списку по базе данных NIS пробивают адреса всех прооперированных людей и с утра отправят нескольких агентов к ним домой для дачи показаний. Хосок, не взирая на глубокую ночь, добравшись до Сеула, буквально сразу отправляется на обыск необходимых домов с двумя своими коллегами и полицией. Врасплох, что его вовсе не удивило, они застали только До Сунхёна и Чон Донхё, заковав их в наручники сразу же, чего не получилось сделать с тремя Кимами, которых в их домах не оказалось. Заспанная жена Ким Намджуна, прижимая к себе детей, чуть ли не кричала, мол, какого чёрта в её доме устроили обыск, даже несмотря на то, что ордер на него ей показали прямо перед лицом. Полиция изъяла всё, что относится к делу: документы, счета, даже акции, в кабинете под столом в сейфе и вовсе обнаружили два пакета «Голубой лагуны». Хосок доселе его только на картинке видел, но в живую цвет кристаллизированного вещества, которое даже порошком не оказалось, намного красивее и завораживающе. Мужа женщины дома не оказалось, а сама она понятия не имеет, куда тот впопыхах собрался посреди ночи и уехал. Квартира Ким Сокджина оказалась пустой, и не только из-за отсутствия самого хозяина, там не оказалось буквально ничего, что полиция хотя бы могла изъять. Особняк Ким Тэхёна и вовсе пустовал неизвестно сколько — буквально оказался заброшен. Тем не менее, обыск в нём произвели наиболее тщательный, и это длилось не менее пяти часов, так как дом оказался огромен. Хосоку известно, что здесь произошло полуторами неделями ранее, поэтому он вызывает судмедэкспертов, не взирая на возражения начальства по телефону, которое не верит его словам о том, что здесь произошли убийства не менее пяти человек. Их понять можно, хотя бы потому, что их агент, то бишь Хосок, своими глазами трупы не наблюдал. Вскоре, что не удивительно, они находят пятна крови между перил, которые, видно, до конца не очистили, а также под низкой тумбочкой и в коридоре на втором этаже. Пока кабинет Ким Тэхёна наполняют вспышки фотоаппаратов, что должны запечатлеть на снимках разбитые выстрелами в углах камеры видеонаблюдения, альфа внимательно осматривает ящики в столе, хотя они пустые и нет смысла, но наличие второго дна всё же проверяет. Одно ему не даёт покоя: неужели тройка Ким так запросто сдалась и спряталась? Они ведь при деньгах и связях, тогда что же их заставило так быстро сбежать, даже без попытки как-то оправдаться? Хосок такое встречает впервые. Контрабандисты обычно стараются отмазаться, откупиться деньгами, и это всё как минимум; эти же сбежали как крысы, оставив и свои семьи, хотя Тэхён свою семью не сказать, что оставил: Чонгуку охрану поставил, детей же забрал и отвёз в Кёнсоль. И всё же… Хосока такое поведение тревожит, словно у этих троих есть определённый план, и присутствует навязчивое ощущение того, что те на пару шагов вперёд. Он спускается на первый этаж и набирает одного из своих коллег. — Слушаю. — Отследили? — Номера заблокированы, по телефону уже точно не определить, а кредитками в последний раз они пользовались утром вчерашнего дня, ещё до этой шумихи. Они не глупые, наличкой пользуются. Фото во все полицейские участки разосланы, СМИ оповещены, катают розыск на всех каналах, и с аэропорта им не вылететь. — Они всё равно найдут выход не палиться, — устало вздыхает Хосок, потирая переносицу. — Ну, так или иначе, долго бегать не получится, я уверен. Корея — страна небольшая. — А на суднах и «Изабелле» всё проверили? Что, кстати, с прооперированными? Показания дали? — Тише-тише. Ты вообще сегодня спал? — Не спал, мне некогда, — раздражённо отвечает альфа, чувствуя, как от недостатка сна, большого желания закурить и выпить начинает закипать. — А стоило бы. Даже через телефон чувствуется твоя ненависть ко всему. В общем, проверки ведутся до сих пор, прооперированные недавно три человека, и те, кого мы задержали в лаборатории, показания дали, защиту им обеспечили. Они действительно подтвердили всё, составили фоторобот тех, кто с ними был на неком «собеседовании», разве что среди фотороботов не было лица Ким Тэхёна. Он сделки ни разу, видно, не проводил. Кажется, он прям голова всей группировки, ну, впрочем, как ты и рассказывал, и поэтому сам грязную работу не выполняет, а только управляет ею. — Верно. А что с прооперированными? К хирургу направили? — Да, босс сказал, что пакеты вытащат сегодня вечером, — коллега по имени Чанён делает паузу, прежде чем вскоре выдаёт молчаливому и явно задумавшемуся Хосоку: — Слушай, донсэн, давай ты проспишься дома? Утром и так будет завал информации. — Ещё семи вечера нет, Ён-хён, я сейчас оставлю ребят здесь и приеду в офис. Мне нужно больше информации именно сегодня, а уже потом дом и сон. — Вредный ты. Ладно, ждём.

***

Оторвавшись ногами от пола, Чимин, подпрыгнув, хватается ладонями за перекладину в проёме двери, которой отныне больше нет. Навесу ровно в обратном хвате распределив руки и подогнув колени, глубоко вздохнув, медленно поднимается к перекладине, поднимая над ней подбородок, и в том же темпе опускается в исходное положение на выдохе. Он чувствует, как напрягаются мышцы спины, плеч и пресса, и совсем еле заметное лёгкое покалывание от изнурительной вечерней тренировки, которую альфа делает уже на протяжении часа, дабы избавиться от навязчивых мыслей о Чонгуке. Также не даёт покоя и пришедшее ему на телефон днём сообщение от его бывшего и нынешнего начальника NIS Хосока. Снова предлагает работу. Чимин, на самом деле, и рад бы взяться за это снова, но он всё ещё не отошёл от своего последнего дела, в котором из-за него погибла напарница и ещё один невинный человек. До сих пор себе простить не может. Девушки, будь-то альфы или омеги — неважно, крайне редко становятся агентами в NIS, их максимум берут операторами или обслуживающим персоналом в кафе на первом этаже, но четыре года назад всем сотрудникам представили новенькую — Нам Сынхи, старше Чимина на пару лет. Та уже работала агентом в Пусане, но её решили перевести на более серьёзный уровень, поэтому начальство с радостью приняло уже более-менее опытного человека в команду, и девушку решили поставить в напарники к Чимину. Они неплохо сдружились буквально сразу, Сынхи оказалась одной из тех людей, коих очень мало, кто вызывал у него пусть и не широкую, но искреннюю улыбку. Она была интересным собеседником, хорошим агентом и прекрасным другом, и, наверное, главная ошибка в NIS — это дружба между агентами, потому что привязанность к человеку на службе — главный враг. На протяжении почти двух лет они стали друг другу отличными друзьями, хотя Чимин не раз замечал, что Сынхи смотрит на него двусмысленно: с теплотой во взгляде как к другу, так и с безответной любовью, и оба это понимали. Отношения между напарниками — табу, но даже будь это не так, альфа бы не смог. Он её не любил иначе и был рад, что она это понимала. Как-то Сынхи сильно заболела, и в это время они расследовали серьёзное дело с наркотиками, и когда настал тот день ареста подозреваемого контрабандиста, девушка должна была сидеть дома и лечиться, но всё же поехала на операцию вместе с Чимином. Последний всеми фибрами души чувствовал, что не должна она там находиться, но отговорить её было тоже самое, что и скомандовать кошке «сидеть», однако он пытался, да не смог. Когда они прибыли на место сделки между закупщиком и продавцом, началась перестрелка. Никто и подумать не мог, что в машине будет сидеть ребёнок — сын того контрабандиста, и когда тот мужик, стреляя в агентов, сел в тачку, Чимин начал стрелять по шинам. Ему удалось его остановить, но Пака толкнули ровно в тот момент, когда он целился в последнюю шину, и случайно попал в заднее окно. Потом как в тумане: Чимин моментами помнит, как с мёртвым ребёнком на руках вышел мужчина, оседая на земле, как тот поднял на него пистолет, и выстрел. Пуля альфу не задела, так как его оттолкнули в сторону, и её приняла Сынхи, которая как раз и сделала это. Умерла на месте. Через некоторое время после всех судов, Чимин принял решение, подписал заявление на увольнение и ушёл. Отговаривать не стали, потому что ситуация не новая, итог всем известен. Согласиться или нет — он не знает. Чимин подумывал над возвращением зимой, но из-за этого дела с Ким Тэхёном решил повременить, потому что чувствует, что найдут ублюдка не скоро. Он не сможет спокойно работать, зная, что Чонгук с детьми всё ещё под его «опекой» и рядом с ним. Щекочущий пот со лба Чимин игнорирует, но вот наступившую дикую жажду игнорировать трудно. Он слышит позади шаги, когда спрыгивает на пол и тянется к бутылке с такой нужной ему сейчас водой. Краем глаза замечает Юнги, во всю разглядывающего его голую потную спину. — Снова пялишься, — утверждает альфа, присасываясь к горлышку бутылки и выцеживая всю воду. Омега за его спиной наверняка плечами пожал — он не видит, но чувствует. — Мне нравится, как ты занимаешься. За Хоби не понаблюдаешь, он в зале пропадает, а я туда не хожу — не моё. Чимин весело усмехается. — Ты ему такого не скажи, а то он эту перекладину сломает или меня из моего же лофта выкинет. — Да ладно, ему для профилактики немного ревности не помешает. Меня же он заставляет ревновать. — Это как, интересно? — спрашивает Чимин, выгибая правую бровь. — Слишком часто переписывается с каким-то Донхёном, — брезгливо морщится омега, опуская взгляд на свои носки с морковками, и сцепляет руки за спиной, словно невинный цыплёнок. Качнув головой и улыбнувшись, альфа подходит к младшему, кладя на его плечо ладонь. — Юн, это всё беременность, по любому. Ты никогда не был ревнивым, — тот поднимает печальные глаза и шмыгает носом, будто вот-вот заплачет, — а если и был, то ты сразу закатывал скандал, а не втихушку говорил о ком-то мне. Донхён — напарник Хосока, тебе ли не знать, и он альфа. Переписываются они только по работе. — Разве напарником Хоби не был Лео? — Лео уволился ещё месяц назад. — Я и забыл… — Юнги о чём-то задумывается, а потом вдруг начинает сиять, как утреннее солнце. — Купи мне мороженое! — Ты пятьдесят семь килограмм вредности и наглости, ты знал? — Мне Хосок всегда так говорил, — пожимает Юнги плечами.

***

Хосок к девяти вечера ураганом влетает в лофт, даже позабыв задвинуть дверь, и с психу кидает свой рабочий чёрный портфель в стену. Выскочившие на шум из своих комнат Чимин с Юнги в шоке наблюдают, как мечется из стороны в сторону альфа, сшибая ногой всё на своём пути, и чуть было не толкнув друга, широким шагом проходит в кухню, доставая из холодильника бутылку пива. У омеги глаза из орбит чуть не выпадают, потому что его любимый человек пиво терпеть не может, предпочитая ему только соджу или другие крепкие алкогольные напитки, вот Юнги и в шоке. — Чувак, объяснишь? — Объясню, чего не объяснить-то, — раздражённо тараторит тот. — Это дело утром передают в интерпол. В интерпол, блять! — и со всего маху разбивает с малыми остатками жидкости бутылку об пол. Юнги от испуга вскрикивает, вставая за чиминовой спиной, потому что такого Хосока видит абсолютно впервые, но Чимин просит его идти в комнату и посидеть там. Когда за омегой закрывается тяжёлая дверь, он подходит к другу и хватает его за плечо крепкой хваткой. — Успокойся, пошли на диван. Отведя и посадив его на полу-твёрдое сидение, Чимин садится следом и ждёт, когда младший отдышится. Через пару минут тот успокаивается окончательно. — Итак, по порядку. — Начальство вызвало час назад в кабинет, разъясняя всю ситуацию. Сказали, что делом заинтересовался интерпол, так как замешана продажа людей на аукционах и вообще, и они, блять, согласились! Утром всё: все изъятые данные, доказательства, документы, всё отправится в ёбаный интерпол. С одной стороны, да, понимаю, когда интерпол берётся за поимку преступников — они из кожи вон вылезут, но из-под земли достанут всех, но с другой, блять, я тоже готов был чуть ли не об стенку расшибиться, лишь бы посадить этих ублюдков, а у меня просто взяли и забрали эту чёртову возможность. — Что ж, этого следовало ожидать. Дело нелёгкое, ещё и продажа людей… Но соглашусь, это пиздец, — Чимин поддерживающе похлопывает Хосока по спине, вздыхая вместе с ним. — Что вообще обнаружили? Отвлекись, расскажи. — Да пиздец, так сразу всё и не расскажешь. До Сунхён потребовал сокращения срока за полную информацию из первых уст, но ему фак показали. Образно, конечно. У нас практически и так всё есть, так что соглашаться не было смысла. Чон Донхё молчит как партизан, потребовал адвоката, как и первый. Что касается транспортировки оружия, то по изъятым данным, его перевозили в ящиках с крупой: каждый ствол находился в пакете с принтом этой самой крупы. Принтом, блять, представляешь? — поворачивает голову в бок альфа, смотря на друга. — Мы сами в шоке. Не поверил бы, если б сам не увидел. Они начали вчера подготавливать очередную перевозку, и мы с агентами съездили к одному судну, чекнули ящики и высыпали всё. Там оружия было на пол ляма долларов точно. Изъяли. Дальше, что касается аукционов, то всё просто: их люди из России и Китая заманивают обманом альф и омег возрастами до двадцати пяти, покупают им билеты, обещают карьерный рост моделей, и те сами сюда прилетают, а потом их забирают и продают. Та же хрень действует здесь для Японии и США. Вот в этом состоит обмен, о котором я тогда не успел прочитать. Заказчиков у Ким Тэхёна вагон и тележка. Бизнесмен, блять, ёбаный. Про Пугун Па тебе уже всё известно. — Теневых схем — пруд пруди, я понял. Впервые мне такое попадается. Счета хоть их заблокировали? — Да, но кто знает, сколько у них налички. В любом случае, заниматься этим делом я теперь не могу. А тебя начальник всё ещё ждёт в офисе, не успокаивается. Чимин задумывается на минуту. — Знаешь, а ведь меня и в интерпол не так давно звали… — Что?! — буквально подскакивает на ноги Хосок. — И ты не сказал? Друг называется… — Чувак, признай, ты был слишком занят. Я вот к чему: если соглашусь, смогу ли сразу взяться за это дело, как думаешь? — В твои силы и работу я верю, но новичку вряд ли позволят присоединиться к этому громкому делу вот так с ходу. У тебя ещё стажировка будет, а это два месяца как минимум, и посадят тебя исключительно на отчёты. — Что ж, тут ты прав. — Вернулся бы к нам, ведь так у тебя хотя бы защита будет, на случай, если ты столкнёшься с Ким Тэхёном. — Мне всё ещё нужно подумать. — Как знаешь. Пойду к Юнги. Напугал его, наверное, сильно. — Ещё бы, — усмехается Чимин.

***

Чонгук ненавидит себя. Ненавидит за слабость, ненавидит своё тело, в котором он застрял. От прежнего парня буквально не осталось ничего, он напоминает самому себе обычный ходячий сосуд. Даже сейчас он опустошает желудок над керамическим унитазом после столовой, хотя, по факту, даже нечем блевать, и чувствует себя абсолютно пустым. Не осталось слёз, улыбок, даже чёртовой ненависти к Тэхёну, есть только к себе. Альфа уничтожил в нём всё, забрал детей и поместил туда, откуда самому не выбраться, да и желания как такового больше нет. Он никому не нужен. Чонгук ждал. Ждал Чимина, которому, рискуя собой, таким способом отдал своё расписание в надежде, что тот заберёт его в ближайшие дни, когда ещё была надежда на лучшее и желание выбраться, а сегодня уже четверг, неделя прошла, и от альфы никаких вестей. Даже не проведает, хотя, вряд ли Тэхён бы позволил, тут он понимает. Чонгук ни в коем случае его не винит, но неприятный осадок внутри чувствует. Одна только засевшая глубоко внутри радость напоминает о том, что сегодня омега увидит своих детей, пусть и на несколько часов, а также родителей, несмотря на то, что с ними он не общается уже более пяти лет. Тэхёну Чонгук так ничего о том, где живёт Чимин, и не сказал, вот и расплачивается, находясь в психушке. Но здесь не так плохо, потому что нет мужа. Омега живёт здесь будто дома, с разницей лишь в том, что рядом не бегают дети, выклянчивая поездку в аквапарк, и таблетками пичкают на завтрак, обед и ужин. Чонгук их, конечно же, не пьёт, но упрямо делает вид, что слушается и запивает каждую. Ещё в детстве научился мухлевать, поэтому все тут верят, даже когда полость рта тщательно осматривают. С другими, живущими здесь пациентами он видится редко, ибо некоторые буйные способны навредить. Казалось бы, зачем их вообще выпускают, и Чонгук раз поинтересовался, но всё оказалось проще, чем он думал: те притворяются, а когда приспосабливаются и находят «жертву» — нападают. Единожды, но Чонгуку удалось почувствовать это на себе, когда с ним мило заговорила одна особа явно японского происхождения, и стоило им обоим разговориться, та накинулась на него с криками и кулаками просто на ровном месте. Чонгук был в шоке лишь малую часть, и непонятно из-за чего, он ей даже отпор дать не смог, и её увели медсёстры и медбратья. Выходя из туалета, он видит сопровождающего его повсюду медбрата, который либо и правда не догадывается, что там в туалете делает парень, либо просто не обращает на это внимания, думая, что ему уже не помочь. Они вместе идут до его палаты, где Чонгук так же под его надзором переодевается в уличную одежду, якобы выпивает таблетки, уже готовые без упаковки и лежащие в специальной маленькой чаше, и кидает взгляд на стоящую на прикроватной тумбочке икону. — Мне перед поездкой нужно… — Ладно, — медбрат кивает, всё понимая, потому что его предупреждали, — но мне нужно проверить, выпил ли ты таблетки. Открой рот. Чонгук послушно размыкает губы, пошире открывая рот подошедшему бете, вертит в разные стороны языком, пока чужая рука, держа его за подбородок, двигает его головой и сам парень внимательно осматривает полость. — Хорошо, молодец. Пять минут хватит? Кивнув, Чонгук дожидается, когда бета уйдёт, и, кинув мимолётный взгляд на одиночную камеру видеонаблюдения в углу палаты, подходит к кровати. Он садится на колени перед тумбочкой спиной к камере и резко, но тихо кашляет в раскрытую ладонь, в которой вскоре видит две таблетки и одну уже размякшую капсулу жёлтого цвета. Зажав их в руке, омега произносит тихо вслух нужную ему молитву и, перекрестившись, забирает икону с тумбы. — Да простит меня Святая Богородица, — с искренним сожалением шепчет он и аккуратно отсоединяет поверхностную часть рамки, закидывая внутрь все таблетки к остальным. На улицу Чонгук выходит уже со знакомыми ему двумя охранниками, не раз спасавшими его от какой-либо попытки суицида, коих здесь было три, не считая того раза, когда приходил Чимин. Первая случилась из-за очередного приступа, когда он чувствовал грязные касания мертвецов к своей коже, которых он видит с того дня, когда Тэхён запер его в той комнате. Он пытался спрыгнуть с открытого окна, когда его сопровождали по коридору до палаты: всё это время омега чувствовал, что они с медсестрой не одни, слышал шёпот прямо над ухом, во рту ощущал железный вкус крови и мерзкой гнили, а стоило ему увидеть приближающихся к нему мёртвых, разлагающихся домработниц, которые на самом деле оказались его охранниками, так он не думая сиганул к окну. Поймать успели тогда, когда он уже сделал шаг, уж довольно прытким оказался. Второй и третий раз удачно резался ночью, да вот только спасали, а после ни на шаг не отходили, ибо Тэхён не позволял умирать даже будучи не рядом. Тот, к слову, не приезжает уже несколько дней, что и тихо радует, и удивляет одновременно.

Jang Jae In feat. NaShow — Auditory Hallucination

Пейзаж за окном знакомый, приятный и дорогой сердцу, они уже выехали за пределы Сеула, надвигаясь в родной Пусан. Даже с наступлением зимы природа не меняет свои оттенки, Чонгуку это и нравится, и не нравится одновременно, потому что он просто привык. Как-то Тэхён отвозил их с Соёном зимой в Москву к своему другу по каким-то делам, и омега остался безумно довольным, когда увидел так много снега, который в тот день падал все двое суток. Как сказал муж, Москва зимой не всегда такая заснеженная, но им, вероятно, очень повезло тогда. Не сказать, что это было приятное времяпровождение, потому что Тэхён даже в чужой стране умудрился заставить Чонгука плеваться своей же кровью на белоснежный холодный снег из-за очередной ссоры, но то, что омега отдохнул от собственной страны, приевшейся перед глазами, это факт. Корею он любит, но смена обстановки даже на день определённо нужна всем. Охрана, сидящая впереди, изредка поглядывает на задумавшегося парня в зеркало заднего вида, а у Чонгука в голове крутятся навязчивые мысли просто открыть эту дверь и выпрыгнуть из машины прямо на ходу. Он не может избавиться от них, эти размышления сами наполняют его голову. Чтобы хоть как-то отвязаться от них хоть на долю минуты, Чонгук тихо, но вслух подпевает своей любимой песне из дорамы, что играет по радио у охраны, и вспоминает о Чимине. Ещё когда этот OST вышел, Чонгук непроизвольно отнёс эту песню к ним, потому что она буквально соприкасается с тем, что у них двоих было и что из этого всего получилось. 내가 버린 사랑의 기억들

(Воспоминания о любви, от которой я отказался,

삭제되고 버려진 체

Они были вычеркнуты и стерты

껍데기만 남았잖아

Остались только силуэты

아무것도 모른 체

Ничего не зная,

난 그저 소리쳤고

Я просто кричал

그저 그 기억뿐이지

Только с теми воспоминаниями, что у меня были

얼음처럼 차가웠던 내 마음도

Моё сердце, холодное, как лёд,

자고 나면 잊혀 지겠지

Забудется, как только я засну

벗어나고 싶어

Я хочу избежать

날 옥 죄는 고통에서

Связавшей меня цепями боли

누가 나를 꺼내 줘

Кто-нибудь, разбудите меня

이 상처로 가득한 내 영혼 속에서

И мою изрезанную шрамами душу

Чонгук действительно считает, что отказался от своей любви, причём дважды: когда Чимину ничего о Тэхёне не сказал и связался с ним, не думая о последствиях, и когда до него достучаться не смог, прекращая попытки поговорить после приезда альфы. Он никогда не забывал, что у него была такая прекрасная любовь, такие родные воспоминания о любимом человеке, но проводя с Тэхёном каждый день, он забывался. Тот выбивал из его головы воспоминания о Чимине при каждом удобном случае, причём как физически, так и морально. Чонгук поддался, теперь от них остались лишь отблески, мутные силуэты. Его просто сломали и ломают до сих пор. Он знает психологический приём с карандашом, который ломают до тех пор, пока это невозможно будет сделать, но ему он кажется немного глупым, ведь даже если от него останется какая-то часть, которую нельзя сломать, стержень внутри уже раскрошен, и при каждой необходимой заточке от него ничего не остаётся — он ведь просто сыпется, и рисовать им уже невозможно. А в каждой ручке чернила рано или поздно кончаются. Конечно, тем, кто в это не вдумывается, данный приём кажется мотивирующим, логичным, но не для Чонгука, который любит размышлять, рассуждать и копаться в чём-либо до самого дна, иногда даже пробиваясь сквозь него.

Skillet — Whispers in the Dark

Когда песня заканчивается, Чонгук тяжело вздыхает и опускает взгляд на свои бледные дрожащие ладони. Внутри просыпается какая-то тревожность, сердце начинает чаще стучать, а вместе с этим он понимает, что охрана становится на взводе, постоянно оборачиваются назад, но не на Чонгука смотрят, а на заднее стекло, и ощутимо прибавляют газу, из-за чего стрелка на спидометре значительно повышается. Парень хмурится и решает повернуться и посмотреть, что там происходит, как вдруг резко водитель кричит ему пригнуться, и в этот же момент ровно в середину лобового стекла прилетает пуля через заднее. Чонгук успевает только краем глаза увидеть следующий за ними такой же чёрный минивэн, в котором он едет сейчас, и вытянутую из переднего сидения через окно руку, в ладони которой находился огромный автомат. Один из охранников кому-то звонит и в трубку кричит, что за ними хвост, пытающийся на них напасть, но то ли припугнуть, то ли реально убить — непонятно, и, выслушав своего собеседника, молча кладёт трубку. Чонгук думает, что вряд ли на этот раз это проверка от его нездорового мужа, потому пугается пуще прежнего, и единственное, что его радует, — это отсутствие детей, за себя он не боится, более того, готов сам остановить эту машину и выйти на обстрел. Проблема в другом — если охота на него, что, скорее всего, так и есть, то его могут и не убить, а взять в заложники, и, что самое страшное — пытать. Чонгуку хватило за одиннадцать лет этих пыток, вдоволь нахлебался, поэтому он по оглушительному приказу водителя прячется под сидение, накрывая голову, и просто ждёт, когда это всё закончится. Судя по тому, как заносит машину, омега предполагает, что они нагнали на проезжей части другие, которые мешаются на пути, и слышит громкие выстрелы, попадающие то в багажник, то в крышу и стекло, которое осыпается прямо на спину парня. Он дрожит, конечности, несмотря на плюсовую температуру из-за обогревателя в машине, холодеют, будто ледышками становятся, а голова от громких звуков начинает гудеть настолько, что Чонгук чувствует, как из носа у него течёт тёплая кровь и падает на коврик густыми каплями. Ощущение, будто он вот-вот потеряет сознание, его не покидает. Как и не покидает хвост, следующий за ними по пятам. Им даже оторваться никак, потому что проезжая часть сплошная ровно до первой провинции Доминдан, находящейся за Сеулом, а до неё ещё полчаса езды, за которые их либо убьют, либо будут следовать до самого конца, а уж там, попытавшись они как-то увернуться и съехать на другую дорогу, в любом случае, их нагонят. И это даже не мысли Чонгука — об этом говорят охранники, обгоняющие каждую машину. Единственный шанс оторваться — это буквально съехать с проезжей части, и всё бы ничего, если бы не горы вокруг и огромные поляны между ними, на которых стоят фермы. Они просто разобьются, если съедут вниз под дорогу. Неожиданно что-то ощутимо толкает их вбок, из-за чего минивэн слегка заносит, и вскоре толчок повторяется. Тут становится очевидно, что их пытаются убить, столкнув при этом под гору, где шансов выжить один к ста. И тут Чонгуку становится поистине страшно, потому что перед глазами возникают образы его любимых детей и Чимина, стоящего за ними. Страх и паника накрывают его с головой, он вскрикивает при очередном толчке в бок, буквально падая на другую сторону пола под сидением — так сильно их толкают, — и вновь слышит выстрелы. Шипение и маты с уст водителя именно сейчас заставляют его поднять голову, и он видит, как тот держится одной рукой за окровавленное плечо, а стоит повернуть голову в сторону другого альфы, омега вскрикивает — тот с пулей во лбу. Водитель кричит пригнуться, что Чонгук делает в мгновение ока, и в этот момент явно по его душу прилетает несколько пуль в боковое заднее окно. Он накрывает ладонями голову, пластом ложась на пол, как вдруг резкий, наиболее сильный толчок сносит машину с дороги. Темнота наступает слишком быстро.

***

Чимин стоит на обочине дороги, облокотившись поясницей о бампер, выдыхает большое серое облако горького дыма и смотрит на наручные часы. Уже как полчаса машина с Чонгуком внутри должна была проехать к провинции Доминдан, но её всё нет и нет. Он с утра на взводе, из-за чего скуривает уже третью пачку крепких сигарет, не зная, как успокоить взвинченные, оголённые, будто провода, нервы. Ему удалось проследить за охраной омеги ещё вчера у лечебницы, выяснить, в какой машине тот, вероятно, поедет на следующий день к детям, а сегодня, за два часа до того, как Чонгук сел в минивэн, о чём сообщил следивший за тем Юнги в парке, Чимин поехал по главной дороге первый, дабы перехватить его в нужной точке, коей оказалась провинция Доминдан, заправка. Он уверен на сто процентов, что иного пути до Пусана нет, здесь ездят и междугородние автобусы, и от пропускной на выезде из города тоже эта самая дорога, но нужных номеров на горизонте не видно. Чимин не мог их пропустить, это слишком очевидно, но и задержаться они не могли, по крайней мере, не настолько времени. Он звонит Юнги. — Ну что? — тот сразу снимает трубку. — Их нет. Не понимаю… — А местонахождение показывает? — Сигнала всё ещё нет. Они вовремя додумались поставить на машину маячок, но сигнал пропал ещё минут сорок назад между фермами, и красная точка на карте по приложению исчезла, чем заставила Чимина занервничать и кусать губы. Охрана вполне могла увидеть этот gps-маячок, потому что он был прикреплён к боковому зеркалу, но иного места не было, ибо закрепить можно было только за ним. — У меня тоже… Странно… — вздыхает Юнги. — О! Есть! — Что? Где они? — Чимин тушит о подошву окурок и в скором темпе садится в машину. — Только что был, совсем мимолётный, но я успел увидеть. Тебе нужно ехать туда, где он пропал, между фермами, но немного ближе к тебе. Кажется, они стояли на месте, но не двигались и были вообще не на проезжей части, а дальше… это странно. — Еду. Если что, позвоню. Чимин отключается и заводит автомобиль, срываясь с места. Ему приходится проехать дальше вперёд, потому что поворот на другую проезжую часть осуществить из-за ограждения не получится, но превысив немного скорость, до него он добирается в считанные минуты. Прибавив газу, он буквально мчится, обгоняя машины, из-за чего их водители ему все поголовно сигналят, так как он нарушает правила и вполне способен организовать аварию, но альфе сейчас не до этого. У него сердце в груди бешено стучит по грудной клетке изнутри, он прям чувствует, нога на педаль газа давит как-то сама по себе, вероятно от нервов, а предчувствие абсолютно не из самых лучших. Чимин минут за двадцать подъезжает примерно к тому месту, замечая по сторонам те самые фермы и взрыхлённые поля, но высокое ограждение не позволяет ему увидеть что-либо на другой проезжей части, поэтому он едет дальше до очередного поворота. Вскоре он в шоке наблюдает перед собой кучу гильз, валяющихся на дороге, битого стекла, а ещё чуть дальше обломки от машины. Чимин останавливается на узкой обочине, благо машин меньше, да и полосы три, так что всем вполне хватит места проехать дальше. Он выглядывает за бетонное ограждение, проверяя наличие разбитого минивэна и надеясь, что он его всё-таки нигде не увидит, иначе вслед за ним прыгнет, но видит. Не внизу, под дорогой на склоне, а дальше, среди деревьев, на въезде между двух гор у тоннеля. Сердце пропускает самый болезненный удар, когда Чимин всматривается в состояние разбитого минивэна, быстро садится в свою машину и за пару секунд оказывается там, где в нескольких десятках метров столпились на боковой полосе люди, ибо если начнётся возгорание — всё взлетит. Альфа выбегает из машины и несётся в ту сторону сквозь попытавшихся его остановить людей, которые что-то вслед кричали ему о дыме, но он упрямо бежит к начинающей полыхать огнём перевёрнутой тачке и оседает коленями на землю, всматриваясь сквозь дым в наличие внутри людей. Он видит знакомых ему явно уже мёртвых охранников, просовывает руку через разбитое заднее стекло, потому что ни черта не видно, и нащупывает страшно холодную руку. На мгновение перед глазами всё померкло. — Чонгук! Чонгук, пожалуйста, дай мне знак, что ты жив! — глотая жгучие слёзы, он обхватывает чужую ладонь, которая легонько сжимает его в ответ, и с облегчением на душе начинает действовать. Чимин прокладывает своё пальто на осколки и лёжа пролезает внутрь минивэна через заднее окно. Он подхватывает омегу за подмышки, аккуратно, но быстро вытягивая его наружу, при этом слыша от того болезненные стоны. Чонгук в стёклах, в крови, но пока Чимин его вытаскивает, совсем серьёзных повреждений не наблюдает, и, благодаря их отсутствию, он, наконец, немедленно вытягивает его наружу и падает с ним на землю. Буквально пару секунд отдышавшись, альфа встаёт на ноги, поднимает младшего на руки, боясь что-нибудь ему повредить больше или надавить на болезненные повреждённые места, и, пока не рвануло, широкими шагами, почти убегая, идёт в сторону своей машины. Толпа щебечет о том, что минивэн мог в любой момент взорваться и погибших было бы больше, причитает, а кто-то говорит, какой альфа смелый, в отличие от них всех, но Чимин их и не слушает вовсе, а когда аккуратно кладёт омегу на заднее сидение в лежачее положение, всех оглушает громким взрывом. С места происшествия альфа скрывается буквально за минуту. Отныне он Чонгука никому не отдаст.

***

Extreme music — Heaven’s Child

Юнги ходит из стороны в стороны, кусая губы и одновременно ногти, постоянно поглядывает на заляпанный шоколадом экран телефона и ждёт звонка от Чимина. Тот не звонил с того самого момента как поехал к последнему месту сигнала о местонахождении Чонгука, и Юнги не может выбросить из головы навязчивые мысли плохого содержания. О чём ему думать, если альфа не выходит на связь, а его телефон вне доступа уже как четыре грёбаных часа, и на улице давно стемнело. Вот увидит его — таких тумаков надаёт, что тот на всю жизнь запомнит. Не звонит, не предупреждает о том, что задержится, вообще никак не даёт знать о том, что живой. Даже иногда звонящий Хосок и то не помогает, хотя, вроде, старается успокоить, но не выходит, увы, только ещё больше на нервы действует своим «всё будет хорошо, чего ты заводишься на пустом месте?». Действительно, чего это он… Дверь лофта громко отъезжает в сторону, и Юнги срывается от места, подбегая к ней, и тут же зажимает в объятиях зашедшего Чонгука. Тот болезненно стонет, прося отпустить, и Юнги сразу отпускает, извиняясь, и переключает внимание на следом вошедшего и задвинувшего дверь Чимина, начав его колотить по груди. — Ты с ума сошёл?! Я чуть было в морг не позвонил! Где ты, мать твою, пропадал?! Почему телефон в отключке?! Чимин закрывается ладонями от побоев, сгибаясь пополам, и сбегает по короткой лестнице вниз, в гостиную, вставая за диван. — Ты мой папа что ли?! Совсем обалдел на людей с кулаками набрасываться? Я телефон в пальто оставил, а пальто осталось там! — Там? Там — это где? Где, а?! — будто мамочка, упёршись ладонями в бока, хмурится омега. — У разбитой и позже взорвавшейся машины, вот где! — Ч-что… — ошарашенно срывается с губ, и Юнги тут же поворачивается к Чонгуку, внимательно осматривая его с ног до головы. — Господи… Обработав омеге все раны и осмотрев на ушибы или какие-либо переломы, коих нет, Юнги печально вздыхает. — Ну и угораздило же тебя… Не жизнь, а боевик какой-то… После такого хоть в актёры. — Я бы и рад посмеяться, но боюсь, мои рёбра скажут мне «пока». — Не разговаривай даже, тебе нужен покой. Здесь ты в безопасности, — старший, как заботливый хён, целует друга в лоб, мягко улыбнувшись краем губ. — Я тебя за пару дней быстро на ноги поставлю. — Спасибо. За всё. Судя по тому, что Тэхён несколько дней не появлялся у меня в Намго, вы начали операцию по задержанию? — Более того, Чонгук~а, Хосок лично задержал двух, однако… всех трёх Кимов не смог. Их не было ни в клубе, ни в домах. — Неудивительно, — аккуратно вздыхает Чонгук. Малейшее движение и даже вздох кажутся ему настолько болезненными, что впору кричать, — у них везде уши. Они могли уже заранее знать обо всём, или, как минимум о том, что их сдали. Юнги молча кивает. — Кстати, как так у тебя нет серьёзных травм? Я рад, конечно, но поражён. У тебя только отбитые рёбра, синяки и ссадины, а судя по тому, что мне рассказал хён, ты мог быть всмятку. — Я всю дорогу, пока мы ехали, уворачиваясь от хвоста, лежал пластом на полу, а когда машину конкретно занесло, я успел залезть под сидение. В таких минивэнах везде есть багажные сидения, и мне удалось полностью туда поместиться. Стоило мне погрузиться в темноту, машина начала переворачиваться. Вылез я только тогда, когда перестал слышать шаги вокруг. — Там были шаги? — Да. Те, кто в нас стрелял, остановились недалеко и начали ходить, высматривать. Они много матерились, когда не увидели меня там, недолго осматривали, светили фонарями, а я буквально не дышал. И больно было, и страшно. Они уехали, и я открыл сидение. Упал спиной на стёкла, но встать не смог, меня будто парализовало. Потом голос Чимина… — вспоминает Чонгук. — Я думал, что умер, если честно. Не верил, что это действительно он, но меня вытаскивать начали, а когда на свежем воздухе я почувствовал знакомые феромоны, а не сплошной горький дым и запах бензина, меня будто осенило. Это придало мне сил, хоть я всё же не смог изначально встать на ноги. Мне хотелось, но Чимин меня на руки поднял, а в машине я заснул. Юнги мягко берёт прохладную ладонь омеги и поддерживающе поглаживает. — Хорошо, что всё обошлось. Будешь отдыхать или мне позвать Чимина? Чонгук кивает, и Юнги воспринимает это согласие на последнее своё предложение, поэтому уходит, а вместо него в комнату заходит альфа, начав топтаться недалеко от кровати. Собственная обитель вдруг чужой стала. — Тебе лучше? — Точно не хуже, и ладно. — Хорошо… Повисает неловкая тишина. Чимин даже не присаживается, мнётся на одном месте, засунув руки в карманы брюк, на свои чёрные носки смотрит. — Полежишь со мной? — неожиданно слышит он, и резко вскидывает подбородок, нервно сглатывая. — Д-да… Кхм, да, хорошо. Облизнув губы, он, всё ещё неловко подходя к кровати, обходит её с другой стороны и заторможено ложится на спину, устремив взгляд на звёздный потолок. Хосок, будь он неладен. — Думаю, стоит поспать, да? — хрипло звучит сбоку, и Чимин краем глаза видит, как Чонгук уже перевернулся на бок и веки прикрыл. — Да… Спи… Здесь тебя никто не потревожит, — повернувшись к нему, отвечает альфа. Чонгук этой ночью впервые спит крепко, без кошмаров, с окутывающим его, будто родным одеялом, запахом из сандала, розы и иланг-иланга. Над головой усыпанное мириадами звёзд небо-индиго. Пахнет виноградом и солёным морем. Он будто дома… Это сон?..

Как прекрасен мир, являющийся во снах: от загадочных глубин океана, до сверкающих звёзд вселенной… Гарри Поттер и Узник Азкабана.