С пьедестала только один путь — вниз.
Что бы омеге ни снилось — во сне он еле заметно улыбается. Повреждения: открытая черепно-мозговая с разрывом ткани на затылке, вывих правого голеностопа — судя по всему, вывихнул уже при беге, — спинальная эпидуральная гематома от поясницы до лопаток с кучей свежих порезов от стекла, ушиб левого плеча и внутреннее кровотечение с менее значительными мелкими ушибами по всему телу, что сошли уже на третий день, в отличие от всего вышеперечисленного. Немедленное хирургическое дренирование по спинальной гематоме в срочном порядке ему провели сразу же по приезде в больницу. Его и Чимина туда доставили агенты NIS, разве что, по отдельности, потому что второго нашли не сразу. Чонгука выбросило на берег не без помощи альфы, однако, самого его унесло сильным приливом обратно в море, из-за чего у Чонгука лёгкая степень переохлаждения, у Чимина же тяжёлая, так как в ледяной воде он провёл больше времени. Доставали его полуживым, и шансы на спасение были крайне ничтожны, но несмотря на это, с того света врачи его всё же вытащили. С той злополучной ночи прошел месяц и два дня. Чимин полностью восстановился уже на вторую неделю своего пребывания в больнице и ещё через неделю вышел на работу невзирая на возражения начальника. Чего не скажешь о Чонгуке, который с того дня так и не проснулся. Кома. Половину повреждений удалось залечить, остальная всё ещё под пристальными наблюдениями и лечением. Руки Чонгука обколоты и в совокупности со шрамами кажутся будто растерзанными диким зверем, впрочем, от правды ушло не шибко далеко, просто дикий зверь всего-навсего десять лет был человеком. Чонгук бледный, выглядит умиротворённо, как никогда, дышит размеренно, а аппарат, показывающий кардиограмму сердца, пищит, не переставая. Чимин ежеминутно боится услышать пронзительный единый писк и увидеть ровную линию, главврач, в свою очередь, обещает, что такого не произойдёт ни при каких обстоятельствах, но успокаивает это мало, ведь омега всё ещё не просыпается. Изредка, как сейчас, тот улыбается еле заметно, что мгновенно поднимает Чимину настроение, и это сильно его успокаивает на целый день. К Чонгуку у палаты подставлены пара агентов, которых ночью сменяют другие, лечение проплачено наполовину из кармана Чимина, а наполовину, можно сказать, в долг у агентства. Начальник предлагал выплатить полностью, но из накопленных за десять лет денег Чимин уже выложил по тихой процентов семьдесят, остальное оставив на чёрный день: упёртости ему не занимать. Долг будет возвращаться ежемесячно, вычитываясь из зарплаты в пятьдесят процентов, что альфу вполне себе устроило и по другим затратам сильно не ударило. Для них с Чонгуком он снял однокомнатную недалеко от агентства, чтобы было более безопасно. Вид на ханган из окна кухни Чонгуку бы очень понравился. Кан Ёнбина, что помогал Чимину, всё-таки нашли прикованным к якорю одного из суден на дне моря недалеко от причала: ублюдки Ким слов на ветер действительно не бросают. Винил ли он себя в очередной потере агента, что был под его крылом? — несомненно. На душе отчаянно скребли огромными когтями дикие кошки, в придачу вызывая в нём чувство вины, и это получалось неплохо. Троицу Ким же объявили в розыск как самых опасных преступников. Восемьдесят процентов важных файлов были восстановлены, ещё два судна с наличием наркоты при очередной проверке в порту были обнаружены сразу после той ночи, в наличии так же имеется почти полное признание Ким Тэхёна во всём содеянном, что было записано с помощью Чимина, а в суде против тройки Ким выступят несколько человек, среди которых: муж Ким Тэхёна — Ким Чонгук, их общий друг Чхве Ыну, До Сонхва — муж последнего, и ещё парочка человек из круга общения Ким; Чимин так же пойдёт как свидетель. Главной проблемой во всём было только то, что беглецов так и не нашли. Ыну поправляет край одеяла, что был загнут и открывал загипсованную стопу друга, и разглаживает на нём складки: просто от нечего делать. На душе спокойно, свежая прохлада из приоткрытого окна в палате приятно заполняет ему лёгкие при каждом глубоком вдохе, по телевизору новостные каналы тихо вещают о разных событиях и трагедиях. Ыну впервые за долгое время так спокоен. Несмотря на то, что за ним ведётся охота не меньше, чем за Чонгуком, он не сильно переживает, ведь за ним так же поставлен агент, всюду его сопровождающий. Ему чудом в ту ночь удалось убежать, и если бы не Сонхва, который всё же обнаружил его пропажу из комнаты, где тот его запер и просил во всё это не вмешиваться, то омега не сидел бы сейчас здесь в мягком кресле, смотря на умиротворённое лицо Гука. Его личность та охрана Тэхёна так и не распознала, потому что Ыну вовремя скрылся между складов, когда половина из тех рванула за сбежавшими, и там же его чуть ли не до смерти напугал Сонхва, подкравшись со спины и зажав рот ладонью. Как оказалось, один из псов на него всё же поглядывал с подозрением, и Сонхва это заметил, как и чужую слежку за его мужем, пока его самого выжидал: было бы глупо идти напрямую и забирать того на глазах у всех. Так они и уехали по тихой, надеясь, что с Чонгуком и Чимином всё будет в порядке, ведь более ничем помочь не могли. Ыну тянется к стаканчику с кофе из автомата этажом ниже, в то время как дверь в палату очень тихо открывается. Краем глаза он видит входящего Чимина, что уходил в магазин за сигаретами. — Не надоело дешманский американо глотать каждый час? — невзначай задаёт вопрос альфа, подходя к окну и решая полностью его закрыть, ибо в палате становится уже холодно, хотя открыто оно было всего пару минут. В эту же минуту при резком подъёме руки в груди образуется удар будто электрического тока, постепенно расходящегося по рёбрам, и Чимин рефлекторно зажимает это место ладонью, зажмурившись. — Не надоело делать вид, что с тобой всё в порядке? — парирует омега, даже не обернувшись, но будто почувствовав. — Не понимаю, о чём ты. Ыну усмехается не очень довольно, отпив глоток горького, как и скрываемая правда, американо. — Сколько ты уже сбросил за пару недель? Чимин молчит, толкая язык в щёку от раздражения: его напрягает, что этот омега лезет не в своё дело, но с другой стороны понимает, ведь тот его спрашивает из-за Чонгука. — Около шести. — Не пробовал уйти на лечение? — Пока не засажу этого ублюдка — я на операционный стол не лягу. — А не думаешь, что можешь не успеть дожить даже до пробуждения Чонгука? — Прогноз не настолько печальный. Я успею и поймать его, и вылечиться. Ыну оборачивается и смотрит на сигареты, которые альфа положил на комод у окна, и поднимает укоризненный взгляд на самого мужчину. Тот понимает всё сразу, громко цыкнув и тяжело вздохнув, и выбрасывает пачку в мусорную корзину для бумаги. — Доволен? — А я-то что. Это ты себе курением и алкоголем только хуже делаешь. Мне плевать на тебя, я только Чонгуку счастья и спокойной жизни желаю, а этого без тебя не будет. Мне вообще страшно представить его реакцию, когда он узнает, что ты умираешь. — Я не умираю! — сжав зубы, цедит Чимин, недобро сверкнув глазами. Сам же понимает, что врёт самому себе. — Ну-ну. — Откуда ты вообще об этом знаешь? — Вы с врачом не шифровались. — Уши греть нехорошо. — Двери надо плотнее закрывать. Чимин замолчал. Вот и закончили перебранку. Дальше повисает очередное молчание, сопровождающее их компанию из троих человек на протяжении пары недель: третий вовсе тихий слушатель без возможности вступить в разговор или спор, которых до сего момента особо даже и не возникало. Чимину почему-то не нравится с этим омегой разговаривать, и он не знает причины, — всего понемногу, скажем так, — поэтому единственное, что вылетает с их уст по отношению друг к другу, это: «Изменений никаких?», «Врач сказал…», «Когда медсестра придёт?» и всё. Без «доброго утра» и «до завтра», чисто по делу. Потому этот разговор Чимина даже слегонца уморил, но более того — взбесил. Он не умирает. Он, блять, не умрёт, пока не засадит монстров в клетку и не поживёт с любимым омегой хотя бы пару лет. Сразу после пробуждения, на четвёртый день, Чимина направили на полное диагностирование, потому что врачей смущали его анализы и сильная потеря веса всего за эти четыре дня. Его кормили около четырёх-пяти раз в день, но вес не приходил, а наоборот — убывал, причём, для такого альфы, довольно стремительно. Примерно дней пять велась диагностика, состоящая из биопсии, МРТ, КТ и так далее, и Чимин понял, что ему изначально необходимо было обратиться именно в онкологию, а не ходить по другим врачам в обычной платной больнице, где онкология — высшая ступень медицины и им вообще не светит. Правда, он не думал, что всё будет настолько серьёзно, ведь боль в области груди намекала лишь на межрёберную невралгию, и терапевт, собственно, изначально так ему и сказал предположительно, но ошибся по всем фронтам. Здешний главврач онкологии долго сетовал: и на обычных врачей той больницы, и на самого Чимина, который даже не подумал, что всё может быть намного серьёзнее. И вот к чему это привело: ангиосаркома, самая злокачественная опухоль. Её несколько видов, и она очень редкая настолько, что главврач аж ахнул, сказав, что на его практике ангиосаркома в Корее встречается только в шестой раз за тридцать лет работы здесь. Ему посоветовали как можно скорее прийти к хирургическому вмешательству, пока метостазы не пошли в другие органы, и сейчас у него развивается лишь первая стадия, на которой выжить шансы довольно велики, в отличие уже от третьей и, тем более, четвёртой. Само лечение опухоли состоит из нескольких этапов: удаление, если неудачно — трансплантация, а далее лучевая терапия, химиотерапия, таргетная и имунная. Эти этапы больной человек может проходить долгие годы, если не вмешаться сразу. Но Чимин не может так просто лечь на операционный стол, потому что несмотря на охрану — Чонгук всё ещё в опасности, и если Тэхёну надо — он любыми способами его достанет. Помимо своих забот, розыска и Чонгука, Чимин так же ведёт поиски детей последнего. Вряд ли Тэхён таскает их всюду с собой, но ни у каких родителей обоих сторон детей не наблюдается весь этот месяц. Ублюдок спрятал их надёжно. Пак очень боится их не найти, ведь у Чонгука сейчас дети на первом месте, и его действительно можно понять. Ыну прощается со спящим с обещанием на губах снова прийти завтра и рассказать историю, связанную с Сонхва и тем, как тот вчера чуть не спалил им квартиру, которую они снимают в Сеуле, и уходит, оставляя друга с его альфой. Чимин же в это время отвечает на звонок напарника, и после того, как захлопывается дверь, узнаёт, что есть зацепка в поиске детей. Похожих на Соёна и Изабель ребятишек видели в Похане обычные прохожие, которые запомнили их лица на фотографиях, размещённых на новостных каналах о том, что ищутся пропавшие дети. Главным признаком того, что это могут быть действительно они — ингалятор, которым при тех прохожих, узнавших их, воспользовался Соён. У Чимина мгновенно отлегло на сердце, потому что эта зацепка спустя месяц, как манна небесная, и благодаря ей они могут не только детей, но и Тэхёна выцепить. На данный момент Чимину из-за Чонгука важны дети, ведь если тот услышит их голоса рядом, возможно, это подтолкнёт его к пробуждению. По крайней мере, в это очень сильно хочется верить и надеяться. Садясь в уже родное кресло, стоящее напротив кровати спящего, альфа чуть придвигается ближе и кладёт свою ладонь на чужую, тёплую, с умеренным пульсом. Врач говорил, что с лежачими в коме людьми лучше всего всегда разговаривать, что и Чимин, и Ыну делают ежедневно без перерывов. — У меня для тебя хорошие новости: нашли твоих детей, — он улыбается, произнося это и смотря на умиротворённое, лишённое каких-либо эмоций бледное лицо. — Правда, они ещё не у нас, но их видели прохожие в другом городе с каким-то человеком в кепке и маске, и я думаю, что это мог быть Тэхён. Но главное, что их действительно видели, и сейчас агенты уже направляются туда, а пусанская полиция сразу перекрыла все входы и выходы в Похане, чтобы если Тэхён решил сбежать — у него не получилось. Не спорю, этот ублюдок, кажется, всегда находит выход из ситуации, но… надо верить. Сейчас всё на нашей стороне. Это чертовски хорошая новость, я считаю, потому что мы долгое время не могли найти никаких зацепок — почти месяц прошёл, а это для агентства действительно немало. По опыту скажу, что мы и за неделю справлялись. Разговаривать почти что с самим собой угнетает. Хотя, дело даже больше в том, что Чимин устал сидеть в тишине, разрезаемой лишь его голосом. Ему хочется слышать своего омегу, чувствовать чужие касания, смотреть во вселенную тёмных глаз, блеск которых потух, но альфа всё сделает, чтобы звёзды в них снова засияли ярким светом. Этот парень — вся его жизнь. Ещё часа полтора Чимин рассказывает ему последние события, то, что недалеко от съёмной квартиры он нашёл парк со сдаваемыми в аренду на время велосипедами, на которых он хотел бы с ним прокатиться, и уходит из палаты, когда в неё заходит медсестра.***
Выбор продуктов в гипермаркете — не его: что год назад не умел выбирать, что десять лет и двадцать, из-за чего папа часто сетовал, что Чимин приносит домой не те продукты, которые он просил купить. Альфа минут десять, сильно нахмурившись, сравнивает категории яиц и понятия не имеет, какая лучше и в чём вообще их отличие. Он на протяжении долгих лет сам себе готовил, хотя чаще — питался в кафе, но в рацион никогда не входили сырые яйца — только варёные, продающиеся готовыми в магазинах, — а сейчас ему нужны эти для того, чтобы попробовать испечь своему папе его любимый пирог с рыбой и овощами. Тот приезжает сегодня вечером в Сеул, чтобы забрать какой-то заказ (какой — не сказал), и альфа попросил его остаться на ночь у него, чтобы не ночевать в ни пойми каком дешёвом отеле. Ему захотелось сделать для родителя что-то вкусное, и выбор пал на этот пирог, который папа пёк им когда-то в далёком детстве. Однако, если он категорию яиц не может выбрать, о какой готовке речь? Изначально в планах было просидеть полдня в агентстве (у него по субботам и воскресеньям полставки) за парочкой нераскрытых дел (да, такие даже у NIS имеются), а потом рвануть к Чонгуку, но, приехав в офис, начальник, приспустив очки с переносицы, посмотрел на него с не скрытым удивлением и мягко сказал, что Чимину бы проспаться, ибо он приехал в свой выходной. Посмотрев на своё расписание, он понял, что действительно немного запутался в днях, так как не высыпается, о чём говорят вселенные под глазами. Его домой отправили чуть ли не пинками, так как Чимин всё равно захотел остаться, чтобы прошерстить камеры онлайн Похана, к которым их подключили с того города, но ни к тому, ни к делам его не подпустили, буквально выставив за дверь агентства. Впрочем, домой отсыпаться он всё же не пошёл, как его попросили, и на час ему удалось заглянуть к омеге, рядом с которым неизменно два агента за дверью снаружи палаты и спящий в кресле Ыну, которого Чимин отправил пообедать. После больницы, прежде узнав о состоянии Чонгука (стабильно), ему на телефон поступил звонок, где папа и сообщил о своём скором приезде, и вот альфа здесь, крутится у стенки с полками, на которых стоят эти грёбаные яйца. — «D» — диетические яйца, их реализуют в течение семи дней, — негромко говорит кто-то справа, и Чимин поднимает глаза, встречаясь с человеком, чьё лицо наполовину скрыто чёрной маской, — а «С» — столовые. Цифры — это категории по весу — у каждого свой вес, «О» — отборное, «В» — высшая категория. Если тебе нужны диетические, то бери их, а если для готовки и в рецепте прописаны граммы, то, значит, по граммам выбирай. Таблица категорий есть в интернете. Ты никогда не умел выбирать продукты правильно, — и некто добродушно усмехается. — Простите? А Вы… — Не узнаёшь? — примерно его возраста мужчина снимает маску с лица, и Чимин прищуривается, вскоре узнав его. Удивление нарисовалось на лице мгновенно. — Джухёк? — Давно не виделись, старый друг.***
Lana Del Rey — Dark But Just A Game
— Ваш заказ будет готов минут через десять, — оповещает официант, тут же покидая их с Джу столик. Сразу после того, как Чимин узнал в мужчине своего старого, когда-то лучшего друга, ему на телефон пришло сообщение от папы, который написал, что не успеет на поезд из-за кучи дел и приедет утром, примерно к одиннадцати. Он решил с Джу поговорить, раз уж папу сегодня нет смысла ждать, как и готовить, и предложил посидеть в кафе, если тот не занят, ведь не виделись они, по ощущениям, лет сто. Прошлое он отпустил, чтобы то не мешало, поэтому обид и зла на близнецов давно уже не держит. — Неожиданно было встретить тебя в Сеуле, — смотрит он на Джу, отмечая, что тот неплохо изменился за эти не десять — одиннадцать даже лет, ибо после возвращения на родину с моря Чимин так никого и не видел из ребят — даже Сонуна и Соджуна, так как те уехали на соревнования в штаты. — Мир тесен. Я знал, что ты здесь, даже как-то хотел узнать у твоих родителей твой номер, но… зассал, грубо говоря. Хотел извиниться за нас с братом. У Джухёка длинные по плечи, но собранные в низкий хвост волосы платинового цвета, кожа без малейших высыпаний, коими тот когда-то сильно страдал, а по юношестве и вовсе болел серьёзным «акне», голубые линзы в глазах, красиво выделяющие его лисий разрез, который когда-то альфе не нравился. «Кэжуал» стиль в одежде сменён на «Dark Academia»: твидовые серые брюки на завышенной талии, заправленная в них бежевая рубашка с тёплой жилеткой чёрного цвета поверх, и висящее рядом на высокой вешалке чёрное, как и жилетка, пальто; образ дополняется парой аксессуаров в виде колец на ушах и пальцах, а когда-то привычные на чиминов глаз излюбленные Джухёком кроссовки сменены на высокие берцы с крупной шнуровкой. Сейчас тот не менее, чем модель, но Чимин несильно удивится, если тот вдруг стал лётчиком, ибо оба близнеца всегда метались от одного к другому, ни на чем не зацикливаясь, так как «жизнь одна». — Прошлое осталось в прошлом, Джу, я не держу на вас зла. — И всё же… прости нас. Глупые были, и да, мой брат глупее раз в тысячу, потому что он завидовал тебе и твоим талантам, и его сильно тогда обидело то, что на соревнование выбрали именно тебя, а он остался запасным вариантом. Мне правда жаль, что мы предали нашу дружбу, подвергнув тебя опасности. И за твоего бывшего омегу от имени Джо тоже прости, — альфа говорит с искренним сожалением, поджав губы, и коротко вздыхает, обращая внимание на подошедшего официанта. Они заказали одинаковые блюда: устричный суп и овощной салат с добавлением тунца и авокадо, и имбирный чай, чтобы согреться. Джу улыбается, кое-что вспомнив. — Этот суп твой папа часто готовил нам пятерым, но здесь, кафешный не настолько вкусный, как у него когда-то. Впрочем, тоже неплохо. — Ты только что подал мне идею, что можно полегче приготовить для него на завтра. Хотел пирог с рыбой и овощами, но с духовкой не очень дружу, поэтому целый час был в сомнениях, — усмехается Чимин, и за ним повторяют, добродушно улыбнувшись. Но у Джу улыбка такая же измученная жизнью. — Тогда отлично, что я узнал тебя и подошёл. — Расскажи, как вы? Кем и где работаете, куда пропали с братом? Альфа напротив тормозит, когда подносит ложку к губам, а на лицо ложится тень вселенской печали и горечи. — ДжоДжу больше нет, Чимин, — «ДжоДжу» близнецов называли всё детство все, кому не лень, потому что именно тогда братья были действительно как две капли воды, но с возрастом различать их было легче. — Джоншина шесть лет назад насмерть сбил пьяный дальнобойщик. — Мои соболезнования… — Чимин прикусывает губу и прикрывает глаза одной ладонью, сдерживая слёзы: в конце концов, этих близнецов он с пелёнок знает, вместе в одной песочнице играли, делились всеми секретами и были не разлей вода до определённого момента. Посреди горла встаёт ком — ни проглотить, ни выплюнуть, но Чимин сдерживается. — Мне правда очень жаль. — Всё в порядке. В относительном. Я смирился с его потерей, как и родители, хоть и произошло это только через три года. Когда ты отплыл в море, мы решили уехать в Сеул, пойти в модельное агентство, и нас приняли — мы подходили по всем внешним параметрам. Плюс-минус год ушёл на обучение, стилисты нас меняли всяко-разно, потом «сахарных близнецов» — как нас прозвали в агентстве, — заметило одно журнальное издательство. Там уже дошло до бренда, и мы начали строить модельную карьеру по полной. Джо расписался с какой-то девушкой по пьяни, был скандал, — Джухёк смеётся, прожёвывая сливочный картофель с попавшейся устрицей, — но всё замяли. Правда… через какое-то время они действительно начали встречаться и вскоре женились. Я был рад. Джоншин из-за семейной жизни отказался от модельной карьеры, потому что давненько, на самом деле, мечтал о семье, но я же остался. Через пару лет меня позвали гостем на кулинарное шоу, откуда я знаю про все эти нюансы с продуктами, такие как категории яиц, а ещё через год Джо не стало. Чимин хмурится, роясь в своей памяти, ведь как он когда-то думал — именно Джу мечтал о семье, но никак не Джо, однако, прошло слишком много лет, и всё могло измениться, поэтому значения этому не придаёт, да и сам альфа сказал, что брат тоже давненько начал мечтать о семейной жизни. — Что стало с его женой? — Лия так сильно его любила, что попыталась наложить на себя руки, потому что без него жить не хотела, а в суде и вовсе кинулась на этого дальнобойщика — еле оттащили. Женщины, оказывается, очень сильные бывают. Через месяц после приговора она узнала, что беременна, и решила всё-таки родить частичку своего любимого человека… моего брата. Но за это ей пришлось отдать свою жизнь. Сердце во время родов остановилось. — Какой кошмар… А ребёнок? — Я усыновил его. Жутко трудно было, ведь у меня не было ни мужа, ни жены, но я всё же смог это сделать. Джоншину три месяца назад исполнилось четыре года. — Назвал в честь брата, — Чимин улыбается искренне с толикой грусти. Суп уже остыл, а аппетит и вовсе отбило после такой новости. — Ребёнок оказался его и, собственно, моей копией, и мне действительно хотелось дать ему имя брата. Лия была бы рада. Что ж, давай не о смертях. Как ты сам? Не танцуешь больше? Не о смертях… — Ты же знаешь, что если не танцы, то значок. Я отказался от них, поступил в МВД, как и хотел, выучился и ушёл работать в агентство NIS. — Ооо, — тянет Джу, удивившись, — это почти что интерпол. — И туда звали не так давно. У меня в NIS был перерыв из-за смерти напарницы, вина которой лежит на мне, но буквально месяц назад пришлось вернуться. — Могу узнать причину? — Это… очень долгая и болезненная история. Сам сказал — не о смертях, — Чимин усмехнулся и повернул голову в сторону парочки через два стола от них, в которой крупный альфа начинает повышать голос на белобрысого омегу, но тот, кажется, не лыком шит: как только тот встаёт из-за стола, нагнувшись к нему, омега просто бьёт его по роже кулаком и, схватив рюкзак и что-то агрессивно выплюнув, с гордо поднятой головой выходит на улицу. Этот паренёк сильно напомнил Юнги… К сожалению, подобных ссор, хоть они и парой не были, между Чимином и омегой бывало немало, стоило альфе выпить, но именно те моменты, когда Юнги не стеснялся бить ему лицо, показывали, что тот никому не позволит даже голос на себя повысить. Младший боялся внутри себя, ибо альфы, всё же, всегда намного сильнее, но его никогда это не останавливало. — Ты тоже потерял кого-то близкого, — не спрашивает — утверждает. — Двух лучших друзей по институту. Я с ними, как когда-то мы были, — не разлей вода. Даже жили вместе, — о кое-чём большем не упоминает — это уже более личное. — Но один человек забрал их, как и когда-то забрал моего омегу. — Чонгука, что ли? — Да. Не могу рассказать всей истории, потому что это напрямую касается его самого, так что сначала я бы его спросил. — Судя по всему, сейчас вы вместе. — Да, но… всё сложно. — Ладно, сможешь — расскажешь, я не настаиваю. Если что, можешь попросить у меня помощи, — Чимин напротив выгибает бровь, мол, зачем, и Джухёк поясняет: — Просто я чувствую, что она тебе понадобится, — и вытягивает из кармана пальто, чуть к нему наклонившись, свою визитку. — Понял, спасибо. — Слушай, а… что с другими ребятами? Вы общаетесь? — Ты про Сонуна и Соджуна? — кивок. — Они во время моего нахождения в море уехали на соревнования в штаты. Я перед Сеулом взял их контакты у родителей, но пока не решался написать или позвонить, ибо на тот момент не было желания, но уже в институте я с ними связался, и мы нашли друг друга в соцсетях. Изредка мы списываемся до сих пор, но парни всё так же в штатах живут, профессиональными хореографами стали и открыли свою собственную танцевальную академию. С Соджуном я виделся года четыре назад в Сеуле, он здесь в каком-то агентстве по поиску талантов на год заключил договор с одной группой, вызвался быть их хореографом, но уже через пару месяцев не выдержал и улетел обратно в штаты. — Почему не выдержал? — Не мог смотреть на то, как изводят айдолов. Сам он ничего не мог с этим поделать, поэтому заплатил штраф и уехал. Компания, оказывается, буквально издевалась над своими группами, и примерно через год я услышал в новостях, что та обанкротилась и айдолы ушли. Соджун тогда был вне себя от счастья, когда я ему рассказал. — Мда, корейская индустрия действительно довольно печальная сфера, но мне повезло. Никто меня голодом не морил, диеты хоть и были, и есть сейчас, но адекватные. — Я заметил, что ты схуднул, но выглядишь очень даже здоро́во и, кстати, очень классно. Если вспомнить, какие тряпки ты на себя надевал, то- — Эй~, заткнись, — смеясь, тянет Джу. Между ними повисает спокойная без неловкости тишина, сопровождаемая приятной музыкой заведения, и оба альфы окунаются в далёкие годы, когда ещё дружили. К большому сожалению, большинство друзей жизнь раскидывает по всем уголкам мира, или же, общение просто сходит на нет. Даже если дружба крепче стали, у каждого вскоре начинается своя жизнь: кто-то женится/выходит замуж, кто-то строит карьеру, кого-то сопровождают серьёзные проблемы и болезни, последствия которых имеют самые разные исходы, кои можно перечислять бесконечно. Причины разные — итог один: люди просто перестают общаться, и так у подавляющего большинства. Сначала мы не замечаем той сидящей грусти внутри, но стоит нам пересечься с прошлым, как оно накрывает, и мы с тоской и печалью вспоминаем уже прожитые счастливые дни, где не было таких серьёзных проблем, как во взрослой жизни. Несомненно, даже дети встречаются с чем-то плохим или даже ужасным, знакомятся со смертью родных и близких, что оставляет отпечаток внутри, но детьми плохое со временем забывается и не сильно тревожит, ведь всё остаётся в прошлом. Если смотреть на всё именно в настоящем, то невольно понимаешь, насколько в детстве было хорошо и беззаботно, ибо бо́льшие проблемы всегда перенимают на себя родители (не все, но факт). Во взрослой жизни каждый справляется уже сам по себе, понимая, что никто ему кроме него самого не поможет — в этом и соль, в этом и печаль. — А вот ты, прости, выглядишь неважно, «Пятая позиция» — серьёзно говорит Джухёк, смотря на слегка осунувшееся лицо с уже крупной щетиной и от недосыпа тёмными нижними веками. «Пятая позиция» — старейшее погоняло Чимина по школе, когда тот занимался балетом и по привычке часто стоял в пятой позиции. — Жизнь неплохо меня мотает в последнее время. А не сплю я из-за работы, кошмаров, и Чонгука, который лежит сейчас в коме. — Что?! В коме? У Чимина вновь резко стрельнула боль в груди в районе сердца, из-за чего аж сперло дыхание, и он невольно зажмурился, сжимая кулаки и поджав подбородок к левой ключице. Осторожно и медленно выдыхает, боясь навредить лишним движением самому себе, и поднимает глаза, смотря в тревожное лицо напротив. — Чимин? Всё в порядке?.. — Ну… относительно. — Что-то не похоже. — Это всё возраст, — пытается отшутиться, но Джу не глуп, потому спрашивает: — В чём дело, Пак? — Давай я тебе как-нибудь потом поведаю об этом, — Чимин достаёт телефон, на который очень вовремя приходит сообщение от Ыну, и читает просьбу о его замене до вечера, ибо у омеги вдруг началась течка и он уже вызвал себе такси. — Прости, мне нужно идти. Рад был встретиться, Джу. Обязательно ещё поболтаем. Тот встаёт со стула одновременно с ним и обнимает, как когда-то: по-братски, похлопывая по спине, и толкает в сторону выхода, когда Чимин намеревается оплатить хотя бы свой заказ, не говоря уже о втором, но Джухёк упёртый и уверяет, что следующий поход обязательно будет оплачивать он, а сейчас нет. Чимин неохотно соглашается, чуть не забыв визитку, и выходит из кафе, ища свою машину на парковке.***
— Мхм, папа, боже, как же вкуфно, — полностью набитым ртом блаженно тянет Чимин, едва не давясь стрепнёй родителя. Для него не стало неожиданностью то, что он всё-таки проспал готовку супа для папы, и, по итогу, тот накормил его сам, привезя несколько контейнеров с выпечкой — сладкой и солёной, и даже суп умудрился с утра сварить прямо перед отъездом. Альфе очень хотелось отругать его за это, ибо нет бы поспать в это время, но, как же — суп важнее. Тем не менее, он любимого родителя благодарит все пятнадцать минут, забивая желудок по полной настолько, что есть угроза пропажи его стального пресса. — Запивай, пожалуйста, чаем, — Джиён заботливо подталкивает сыну кружку с ароматным чаем, опираясь подбородком на свой кулак. — Ты чем тут питаешься вообще, раз так хватаешь за обе щёки? Чимин делает несколько глотков, прежде чем нормально ответить: — Брось, пап, я нормально ем, ты же видишь по мне. — В том-то и дело, Чим~и, что не вижу, — омега хмуро осматривает исхудавшее тело. — Не так уж давно ты приезжал к нам, и ты был с крупными мышцами, но сейчас… Ты, случаем, вес не теряешь? Снова на диету сел? Одна из причин, по которым Чимин не очень хотел, чтобы родитель вообще в принципе приезжал в Сеул, как раз заключается в том, что тот всё видит прекрасно, и отцовское сердце чувствует неладное. Соответственно, он не может объяснить ему причину, по которой вес стремительно его покидает, но и соврать, как, — не знает. — Просто этот месяц выдался тяжёлым. — Связано ли это с Чонгуком?.. Это вторая причина. — Как ты узнал? — Несмотря на то, что недавно тебя настигла огромная беда, я вижу, чувствую, что в твоей жизни снова появился этот омега. Не спрашивай, я не смогу объяснить, просто… если убрать горе, то в твоих глазах видно и счастье. Счастье у тебя связано исключительно с Чонгуком. — Да с чего именно с ним… — бурчит альфа, опустив взгляд. Конечно, ему хочется всё рассказать папе о Чонгуке, поделиться всей правдой, которую тот не знает, как и отец, но не сейчас, ибо это опасно. — Чимин. Я твой папа, и вашу любовь наблюдал на протяжении до-о-олгих лет. Когда случилась та беда, я понял, что никто не сможет его заменить, абсолютно. Твоё счастье в нём. — Ты прав. Но пока я не могу тебе всего рассказать. — Я не требую. Сам же знаешь, что у тебя есть право выбора в чём угодно. — Спасибо, — со всей любовью в голосе. — Ты расскажешь, что за заказ приехал забрать? — А~, это… Ну, знаешь, у твоего же отца скоро День рождения, и, хоть мы уже старые, не цыкай, — отмахивается Джиён, когда Чимин действительно цыкает и закатывает глаза, — я всё равно решил осуществить его мечту. — Ты… — не веря ушам, удивлённо вытягивает альфа лицо, смотря в чужое счастливое. — Да~. Вольер я уже заказал, осталось только забрать щенка. Дело в том, что отец Чимина с детства мечтал о крупной собаке, и когда появилась возможность приобрести щенка — по финансам и освободившемуся месту во дворе дома, — то чета Пак узнала, что скоро у них появится малыш. Беременность у Джиёна протекала абсолютно спокойно, никто даже не подозревал, но внушительный животик не от переедания сразу сказал многое. Финансы пришлось потратить на скорое рождение, но Хёндже — отец Чимина, не был расстроен, просто сказал, что пока не судьба, и ребёнку был рад куда больше. После рождения Чимина они боялись заводить крупную собаку, думая, что не смогут воспитывать их обоих одновременно, а спустя года и вовсе не могли по другим причинам: то финансы не позволяли, то маленький альфа хотел во дворе бассейн, который родители с радостью ему купили на День рождения. И теперь, наконец, Джиён смог найти по хорошей не завышенной цене щенка породы «кангал» и заказал для него вольер, место для которого свободно уже как года четыре, когда они убрали пару грядок с того места и просто для вида поставили качели. Джиён уверен, что Хёндже будет в восторге. Чимин тоже. Его всё ещё беспокоит, на самом деле, то, что сказал тогда Тэхён о его отце, и с одной стороны, это личная жизнь, личное прошлое самого отца, к которому Чимин не имеет отношения, но… он действительно всё ещё разочарован тем, какой его отец был тогда. Да, он не участвовал в этом ужасе, но он поехал с ними и наблюдал, не пытаясь обратиться за помощью. Струсил, грубо говоря. Скорее всего, именно после той ночи его и отец Чонгука перестали общаться и вообще друг друга невзлюбили, стараясь не пересекаться. Хёндже, конечно, никогда не запрещал Чимину видеться с сыном его недруга, и даже отношениям, в отличие от того, не стал мешать, но к семье Чон всё ещё относится с пренебрежением, пусть и тихим. Самому Чимину отец никогда ничего не рассказывал, да оно и понятно, Чонгука со временем, как и папа, всё равно полюбил, так что Чимин не интересовался отношениями взрослых — ему хватало того, что его любимого омегу его родители принимают и не обидят. — Ты невероятный, папа. Я и сам хотел ещё года три назад, но тогда произошло то, что произошло, и было уже не до этого. — Помню… Слушай, я бы хотел перед тем, как забрать щенка, сходить к Юнги и Хосоку. Прости, тебе неприятно, наверное. — Нет, всё в порядке. Я всё ещё не смирился, нужно время, но я отведу тебя к ним, — и, подавив комок горечи в горле, натянуто улыбается, доедая суп с морепродуктами.***
После кладбища альфа отвозит родителя к человеку, продающего щенка, и они забирают его вместе с клеткой-переноской. Сидя в машине, он умиляется тому, как папа тискает в руках милое животное с чёрной мордочкой, и только на станции у ожидающего отбытия поезда сам берёт его на руки. Ещё раз убедившись, что документы о прививках и паспорт маленького друга у папы с собой, Чимин закрывает переноску, прежде впустив туда щенка, и отправляет их в путь, лично посадив папу на сидение. Пообещав, что скоро приедет в Кёнсоль, мужчина выходит и машет родителю ладонью. Когда поезд трогается с места, Чимину на телефон поступает входящий звонок от начальника. Услышанное заставляет его сорваться с места, слегка напугав прохожих. Дети Чонгука в агентстве.***
Чимин едва не забывает в бардачке пропуск, без которого в здание ему не попасть, даже если охрана знает его в лицо несколько лет. Его переполняет радостью, адреналином и надеждой, что вместе с детьми, только уже за решеткой (камера у них, несмотря на то, что они не полиция, всё равно имеется) в агентстве сидит кто-то из Кимов: на всех трёх он не надеется, ибо это нереально. Поставив подпись в холле у охраны и показав им пропуск, Чимин пробегает через металлодетектор, прежде выложив свои металлические вещи — таковы законы агентства, — и бежит в кабинет к начальнику по лестнице, не дожидаясь лифта. Некоторые недовольно вздыхают и сетуют на него, кого он умудряется случайно толкнуть, и, извинившись набегу, спешит дальше. В кабинет залетает без стука по привычке, за которую по рукам не раз получал. Уже там с облегчением выдыхает, стоило ему увидеть Соёна, по́ющего Изабель тёплым какао, но тот, повернув голову в сторону открывшейся двери, резко выкрикивает «Чимин-хён» и бросается к старшему на руки. Чимин приседает на корточки, обнимая ребёнка, будто своего, и прижимается щекой к его животу. Изабелла же его не знает и не видела ни разу, в отличие от Юнги, поэтому сидит на месте, дуя губы, испачканные в какао. — Вы в порядке? — оторвавшись, с искренней тревожностью интересуется Чимин, но на теле мальчика не видит ни одной царапины. Тот кивает часто-часто, и он подходит к девочке, смотрящей на него с неким подозрением. — Привет. Мы с тобой не знакомы, как с Соёном, но я хороший друг твоего папы. — Папы? А где папа? — Я отведу вас к нему сегодня же, но сейчас мне нужно поговорить с этим дядей, — дядей, который устало смотрит на детей и самого Чимина, сидя за рабочим столом. — Ты же в порядке, Изабель? — Да… но я скучаю по папе… — Скоро вы увидитесь, обещаю, — альфа приглаживает её тёмные вьющиеся, как и у Чонгука от природы, волосы, и, напоследок улыбнувшись, смотрит на начальника. Богом говорит детям посидеть здесь и включает на плазме мультики, отдавая пульт Соёну, и выходит с Чимином за дверь, к которой приставляет одного из агентов. — Ну же, рассказывайте, — не терпится младшему. — Пойдём со мной, и уже после допросной я тебе всё покажу и расскажу. Чимин предполагает, что вряд ли пойман кто-то из Кимов, раз начальник такой спокойный. Они поднимаются на четвёртый этаж, где находятся как раз несколько допросных комнат, подходят к той, что под номером «четыре», и Чимина сразу накрывает какое-то предчувствие, ибо четвёрка в Корее означает смерть. Иронично или нет, но предчувствие не подводит, когда Богом открывает дверь даже не с ключа, и парень видит сидящего за столом в наручниках незнакомого ему человека с перерезанным поперёк горлом. Орудие самоубийства валяется рядом с правой ногой. — Он тебе не знаком? — Понятия не имею, кто это. — Понятно, — Богом закрывает дверь и кивает стоящему вдали агенту, что можно вызывать полицию: в конце концов, это уже не работа агентов, а камеры в допросной подтвердят, что человек перерезал себе глотку сам. — Вы не проверили его на наличие ножей? — В том-то и дело, что проверили, и даже через металлодетектор его пропустил спокойно, но давай по порядку. Чимин со старшим спускаются вниз в кафетерий, и тот берёт себе американо со льдом: первый же воздерживается, стараясь отныне не усугублять шаткое здоровье. — Он с детьми находился у прибережья залива в оплаченном на неделю дешёвом мотеле, и никто из хозяев даже не засуетился, хотя один подозрительный человек и двое детей уже, вообще-то, говорят о том, что тут что-то не так, но старушка ничего не заподозрила, поверив ему, что это его дети. Личность до сих пор устанавливают, в базах не числится — уже проверили. — Отпечатки пальцев? — Стёрты на самих пальцах. Соён сказал, что парень представлялся им как Джони — друг их отца. К слову, дети самого Тэхёна ни разу за месяц не видели, и всё это время их прятал именно этот Джони. Соён, как я понял, примерно понимал, что происходит, поэтому не рыпался и сбежать с сестрой не пытался, ведь это бесполезно: мальчуган оказался невероятно умным и рассудительным. У семьи Чонгука детей забрал сам Тэхён сразу после того, как с порта сбежал, но передал уже этому Джони с какой-то сумкой, в которой Изабель мельком увидела деньги через какое-то время. Прятались они перебежками в разных посёлках на разных машинах, судя по всему, украденных. Сегодня всю ночь наши агенты в гражданской обыскивали мотели, аккуратно интересуясь, не заселялись ли люди с детьми, и та старушка за плату сказала, что да, но номер не назвала. Наши ребята поймали этого Джони на входе в мотель — тот возвращался с магазина со всякими сладостями, а как мы знаем, на сладости у нас налегает как раз Изабель. Что меня удивило во всём этом, так это то, что он не сопротивлялся, не пытался сбежать и спокойно привел их к номеру. Уже в агентстве в допросной парня всего на минуту оставили одного под закрытой дверью, наблюдая по другую сторону гезельского зеркала, но агенты не успели остановить лезвие ножа. Как его не обнаружил металлодетектор — я до сих пор не понимаю. На моей практике такого ещё не было, потому что американское оборудование стоило нам немалых денег, и за такую сумму оно просто не может лагать. К тому же, агенты хорошо парня проверили… Не понимаю. — Всю ночь, говорите, разыскивали, — щурится Чимин, — и мне ни слова не сказали. — Я тебя знаю, Чимин, поэтому промолчал. Не надо на меня злиться. — Да ладно. Главное, что дети нашлись. — Удивительно, — поднимает Богом брови, отпивая напиток, — обычно, ты спорить начинаешь. — Я умею рассуждать здраво. Могу ли я забрать детей? Возможно, их посещение Чонгука сможет разбудить. — По правилам, запрещено, и мы обязаны вернуть их ближайшим родственникам, но… раз уж такая ситуация с их папой, то конечно, я всё понимаю. Но ты обязан будешь отвезти детей родителям Чонгука уже через четыре дня. Это максимум, который я могу тебе дать. Руководство не позволит тебе дольше нести за них ответственность, так как ты официально ни им, ни Чонгуку никем не приходишься. — Можно сделать проще: позвоните матери Чонгука, и, я уверен, она остановится на некоторое время в Сеуле ради детей, да и к сыну ближе будет. Но ей нужно надёжное жилье и защита. Первое с радостью обеспечу я, а со вторым уже вам бы разобраться. — Агентов хватает, так что об этом не беспокойся. Лиён, когда в первый раз увиделась с Чимином в палате своего сына, на удивление, обняла его, начав ронять слёзы на рубашку и, сбито дыша, извиняться абсолютно за всё. Спустя столько лет она приняла его, и попросила своего сына оберегать как зеницу ока, — если Чимин его всё ещё любит, конечно, — и он пообещал, как и обещал самому омеге и себе. Чимин кивает, немного расслабляясь. Всё наладится…***
Изабель долго плакала, увидев своего спящего длительным сном папу на больничной койке с небольшими катетерами в венах. Ей, конечно, объяснили, что скоро тот проснётся, и для этого ей и брату нужно постоянно рассказывать папе истории, и она поняла, однако, слёзы лить не перестала, видя родителя каждый раз, а это уже полторы недели подряд. Лиён не стала ждать четырёх дней, хоть и Чимину, отныне, доверяет, поэтому приехала тогда сразу же, сев на ближайший поезд в тот же день. Альфа снял ей комнату буквально по соседству со своей, тем самым обеспечив детям двойную защиту, и так же с объяснением, как пользоваться, вручил женщине пистолет, на который она смотрела с большим страхом в карамельных глазах, но поняла, что так нужно. Лиён ни за что не подпустит Тэхёна ко внукам и своему сыну, поэтому самой себе пообещала, что тот их тронет только через её труп. Все эти полторы недели её с детьми всюду сопровождает бывший спецназовец два метра ростом со стальными мышцами, поэтому безопасность при нём гарантирована, но и по возможности в свободное время рядом находится Чимин, глядящий в оба. Чонгука ежедневно они посещают все вчетвером, не считая Ыну и даже его мужа. О троице Ким всё так же ничего неизвестно. NIS в тупике, как и интерпол, с которым они теперь сотрудничают, дабы усилить поиски, но такое ощущение, что альфы провалились сквозь землю. — Соён немного приболел, Чимин, поэтому пусть сегодня останется дома, — устало произносит Лиён, наливая ароматный ягодный чай для Стефана — агента, присматривающими за ними. Изабелла, сидя у того на коленях, распечатывает конфету и пихает ему в рот со звонким смехом. — Я смотрю, ты со Стефаном сдружилась, да? — улыбаясь, обращается Чимин к девочке, перед этим кивнув Лиён на её слова. — Стефан крутой и немецкий знает! Кажется, Стефан уже от неё слегка устал, ибо выглядит так, и с трудом прожёвывает ненавистные конфеты, но и отказать такому солнышку очень трудно. Чимин видит, что тот терпит, но к Изабель у него отношения очень тёплые и дружные, так как и у самого есть дочь, разве что, уже взрослая — лет пятнадцать, если Чимин не ошибается. Самому Стефану тридцать семь не так давно исполнилось, он один растит свою девочку, так как его омега скончался от рака, и более ни на кого не смотрит, так как сердце принадлежит тому, кто под мёрзлой землёй спит вечным сном уже как два года. Чимин со Стефаном в свое время в агентстве очень хорошо общался, и они часто выпивали в барах, поэтому он не так много, но достаточно знает о жизни этого человека. — Изи~, Стефан уже устал, да и тебе пора собираться к папе в больницу. — Хорошо, бабушка, — девочка спрыгивает с помощью Стефана с его колен и бежит в комнату переодеваться в тёплую одежду. В этот же момент Стефан берёт салфетку со стола и прикладывает ко рту, видимо, выплёвывая туда конфету, которую держал во рту. — Сочувствую, — поджимает губы Чимин. — Меня она ими не пичкает, к счастью. — Потому что ты ей сказал, что у тебя аллергия на шоколад. — У тебя был шанс сказать тоже самое, но, цитирую твои же слова: «У неё такие глазки, как у Бэмби были, и я просто не мог отказать», — спародировав чужой голос, Чимин пожимает плечами и оборачивается к уже одетой выбежавшей Изабель — отсутствует лишь куртка и ботинки. — Готова, принцесса? — Да, только до куртки я не дотянусь. — Надевай обувь пока, я сейчас подойду. — Чимин-оппа, а ты купишь мне чизкейк и виноградный сок? — Изабель! — строго смотрит на внучку Лиён. — Имей совесть, Чимин же не папа твой. — Миссис Чон, да перестаньте, — спокойно останавливает её альфа и приседает на корточки к Изабель, поправляя её синий галстук на белой рубашке с рюшами: такая модная, куда деваться. — Конечно, куплю, и Соёну что-нибудь возьмём вместе с лекарствами. Не дуй губы, тебе не идёт, — он легонько щёлкает её по носу, мягко улыбнувшись пухлыми губами, на что та улыбается в ответ такой же улыбкой, как и у Чонгука. — Пошли одеваться. Перед выходом Чимин просит Лиён написать ему в сообщении, какие лекарства нужны мальчику, и, наконец, покидает квартиру, оставив там Стефана.***
EDEN — Wake up
— …а потом бабушка отдала мне все остальные овощи, и я резала их сама под её надзором. Меня все похвалили, — гордясь собой за вчерашний сделанный своими ручками салат, рассказывает Изабелла папе, одновременно что-то рисуя в альбоме. Чимин её так же слушает и не перебивает, сидя в кресле рядом, в то время как та — за столом на высоком стульчике. После трёх стуков в дверь, та тихо отворяется, и в небольшой проём аккуратно заглядывает Ыну, вскоре заходя в саму палату со своим мужем, плетящимся позади: кажется, кого-то выдернули из сна. Чимин им кивает в знак приветствия, но Изабелла же соскакивает со стула, едва не упав, и кидается к омеге в объятия, принимая их и от Сонхва. — Как дела, принцесса? — Стало ещё лучше. — Не голодная? — но ответом вместо слов послужило урчание в желудке девочки, которая, между прочим, сама отложила поход в кафе, желая сначала проведать папу. — Тогда пошли покушаем? Та кивает и спрыгивает на пол, подбегая к лежащей за Чимином курткой, и в спешке накидывает её на себя. Последний же, остановив её, достаёт из своего бумажника пару купюр и кладет ей в карман под недовольный взгляд Ыну. — Думаешь, я бы её не накормил за свой счёт? — Ну накормишь. Пусть будет. Может, сама захочет себе что-нибудь купить. К тому же, я обещал ей чизкейк и сок, — он надевает на неё шапку, хорошо закрывая уши, и просит Сонхва, повернувшись к нему, взять с собой одного из двух агентов, что стоят подле палаты. С негласным согласием небольшое помещение пустеет, и альфа решает слегка проветрить его, открыв лишь верх окна. Палату мгновенно наполняет приятный свежий воздух, пусть и далеко не тёплый, но в том и прелесть, ведь легче всего дышать там, где есть прохлада. Чимин любит золотую середину между осенью и зимой, когда температура становится не удушливой, как летом, но и не такой невыносимой по холоду, как зимой; особенно присутствие в Кёнсоль у моря в этой золотой середине наиболее приятнее. Сейчас, конечно, уже декабрь, и снега пока, на удивление, не видать, но холода как такового пока не наблюдается, хоть люди и начинают уже кутаться в пуховики и огромные шарфы, что больше, чем их головы. Чимину и самому нравится так: тёмное пальто поверх белого свитера с горлом и повязанный вокруг него шерстяной шарф, немного колющий кожу. Данный лук и висит у него сейчас на вешалке, но пока не греет и приятных ощущений не доставляет, потому что все не то. То — это его любимый человек, прижимающийся сбоку; то — это бумажный стаканчик с горячим американо в ладони, и они, стоящие у прилива; то — это спокойствие, нарушаемое лишь шумом моря и хрустом ракушек под ботинками, что прячутся в песке. Чтобы хотя бы одежда комфорт доставляла, Чимину необходима особенная атмосфера и нужные люди, но ни того, ни другого пока нет и в ближайшее время явно не будет, а чего-то и вовсе никогда. Чимин довольно долгое время мечтал снять в Кёнсоль на другом берегу у моря коттедж в зоне отдыхающих и привезти туда Юнги и Хосока, которые там никогда не были, но всё откладывал, ведь то у него проблемы появятся, то Хоби с работы не отпускали из-за нового серьёзного дела по КН. А теперь и вовсе не сможет. Чимин с той самой ночи держит в себе боль от потери близких, которая ударила невероятно глубоко в и так раненное сердце. Ему бы прокричаться в полный голос у кромки воды, чтобы та забрала на дно всю его боль, печаль и тоску, но многое останавливает сорваться и уехать. Многое, потому что это многое на кону. Он не оставит здесь Чонгука на агентов, которые не факт, что защитить смогут, и детей не оставит, пусть они и не его, и своё не до конца завершённое дело тоже не оставит. Сможет лишь тогда, когда об этом попросит сам Чонгук. Чимин уверен, тот и сам бы уехал сейчас в Кёнсоль просто отдохнуть. Закрыв спустя пять минут окно и убрав в сторону высокий стул, альфа пододвигает к койке кресло и садится в него очень аккуратно, чтобы не делать резких движений, из-за которых в груди сразу начинает стрелять — не всегда, но часто. Наклонившись к омеге, он берёт того за ладонь и медленно поглаживает, давая понять, что он рядом. Не смотреть на изувеченную шрамами кожу трудно, потому что взгляд сам цепляет каждую выпуклую неровность, и даже уже зажившие, но оставившие следы полоски. Чимин готов вечность целовать каждый сантиметр тела своего омеги в надежде заживить их, хоть это и невозможно, но если было бы, прям как в сказке, он бы просто не отрывался ни на минуту, даря исцеление. Ещё бы воспоминания о той боли стереть… Его до сих пор разрывает изнутри на части, стоит подумать о том, что переживал Чонгук все эти годы — и в физическом, и в моральном планах. Кто вообще может вытерпеть столько боли и при этом жить, пусть и с мотивацией, которую дарят дети? Не каждый ведь выдерживает, а у кого-то и мотивации никакой нет. Сколько людей погибло благодаря таким, как Ким Тэхён? И погибает до сих пор ежедневно. А сколько живут дальше с этой болью в сердце? Стоит лишь на секунду представить, как на душе становится липко от сочувствия к ним, а ведь на земле свыше семи миллиардов людей. Но сочувствия ко всем не хватит, этим Чимин себя и успокаивает, ибо понимает, что помочь никому не может — даже омеге своему всё ещё не помог, так что уж там говорить о других. Тем не менее, пусть такие же сильные люди, как Чонгук, есть, и их немало, Чимин всё равно не может понять, как тот вообще всё это терпел. Для него этот омега будет примером самого сильного человека — это факт. Когда Ким Тэхён и его подельники исчезнут, Чимин обещает Чонгуку самую лучшую спокойную жизнь. Главное — дожить и успеть сдержать это обещание хотя бы на несколько лет. В этот самый момент сердце даёт о себе знать, и альфа зажмуривается, согнувшись пополам, и медленно аккуратно переводит дыхание, вскоре выравниваясь и решая немного поговорить. — Когда же ты уже откроешь свои прекрасные глаза… Гук~и, я так хочу в них посмотреть, ты даже не представляешь. Где же ты сейчас? Что происходит там, где ты находишься? Счастлив ли в проживаемой тобой сейчас жизни и есть ли она вообще?.. — альфа тяжело вздыхает: вести монолог с каждым разом все утомительнее и на голову давит непосильным грузом, настолько, что хочется уткнуться лбом в чужой бок и прикрыть свинцовые веки. Но он должен держаться и стараться выводить омегу из спящего состояния, в котором, мало ли, тот ежедневно ищет выход. Чимин в кому не впадал, ему не понять, каково это, но если всё-таки находящийся в ней человек ищет ту самую дверь, то он не должен останавливаться говорить: вдруг, прямо сейчас Чонгук ходит вокруг до около, вслушиваясь в его голос. За окном тем временем усиливается свистящий ветер, а небо затягивается туманной поволокой, будто в преддверии дождя, и это, конечно, возможно, но хотелось бы снега. Чимин снег любит, хоть и не любит зиму. Белоснежные хлопья часто накрывают именно Сеул, но когда альфа жил в Кёнсоль, из-за того, что это юг, снега там не было — тот таял, обращаясь в ливень. Как сейчас помнит: Чонгук мечтал увидеть снег именно там, в их провинции — на море. — Знаешь, было бы неплохо, если бы за окном сейчас посыпались снежные хлопья, а ты открыл в это время глаза. Мечты-мечты. Доктор сказал, что ты можешь проваляться в этой койке ещё долго. Не хочется мне в это верить, конечно же, но с каждым днём надежда тает, как айсберг на солнце. Мне кажется, что это делает меня каким-то мудаком, — усмехнувшись, Чимин закусывает губу, смотря на умиротворённое лицо омеги, не замечая, как меняется пульс на кардиомониторе: взгляд крепко-накрепко прикован к любимому человеку. — Просыпайся, Чонгук~и, тебя тут все уже заждались. Мама, твой лучший друг, дети… я. Разве ты не хочешь отдохнуть в Кёнсоль со своими детками? Разве не хочешь попытаться увидеть там снег, как и мечтал? А велосипеды? Ты же так хотел по парку покататься вдвоём. Я, между прочим, нашёл такой парк, он прямо за домом, где я снимаю для нас комнату на первое время. Разве ты не хочешь начать думать, где мы будем жить? Ты как-то ещё лет тринадцать назад говорил, что сам будешь обустраивать наш дом. Я тебя тогда самостоятельным и упрямым назвал, а ты отмахнулся и сказал, что лучше знаешь, как должен выглядеть наш дом. И ведь я согласился с тобой, пообещав помогать. Давай же, просыпайся… я не могу без тебя, — глаза альфы стекленеют от нахлынувших слез. — Я — это ты… Окончание их когда-то придуманной фразы он не услышит. Точно не сейчас, хотя сердце зашкаливает, но это скорее от выпущенных эмоций. Взгляд задевает окно с движением за ним, и Чимин поворачивается всем корпусом, с несколько восхищенным восторгом наблюдая за умеренным снегопадом в малиновом закате, еле заметно просачивающимся сквозь дымку вдали. Прям как чувствовал, что снег пойдёт. — Ты — это я… Сначала Чимин подумал, что сам себе ответил то, что обязан ответить за него омега, но вскоре кожу покрывают миллионы мурашек, сердце начинает частить ещё больше, истерично долбясь будто об кости, и волнообразный «тудум» внутри грудной клетки заставляет обернуться обратно к койке, со стороны которой альфа услышал заветные слова десятилетней давности. Сначала подумал, что с ума сошёл… Но нет, глаза со вселенными в них медленно открываются, как и пересохшие тонкие уста с родинкой под нижней губой, а линия со взлётами и падениями, как бывает и в жизни, на экране начинает зашкаливать. — Медсестра!Сон — как раз единственный отрезок времени, когда мы свободны. Во сне мы позволяем нашим мыслям делать, что им хочется. Бернар Вербер, «Последний секрет».