Pov Яна
Новогодние каникулы подошли к концу. Украшения на улицах поредели, и Берлин вернулся в спокойную обыденность. И лишь я продолжаю праздновать. У меня впереди ещё день знакомства с творчеством Виктории. Надо-бы придумать ей подарок. Люба вернулась домой и теперь всё время проводит со своей новорожденной дочерью. Сперва она даже Ганса к ней не подпускала, но потом даже нам с Шурой позволила рассмотреть ребёнка поближе. Мари, а именно такое незамысловатое имя получила девочка, тоже рассматривала нас. В её больших глазюках, которые умиляли молодую мамочку и её сестру, я не могла разглядеть ни единой эмоции, присущей обычному человеческому взгляду, ни осознанности, что показалось мне чрезвычайно жутким и неестественным. Ребёнок не понимает, что происходит, и даже мыслить не умеет. Не имеет характера, собственного мнения, интересов… В общем, всего того, что формирует человеческую душу, если она, конечно существует. Да даже у животных более осмысленный взгляд. Младенцы такие жуткие, бр-р… Поэтому я и не хочу детей. К тому же, я слишком безответственна, чтобы заботиться о ком-то настолько несамостоятельном и полностью от меня зависящим. Но быть может, Мари понравится мне, когда подрастёт? Если Люба не воспитает её избалованной и вредной. А она начала активно намекать нам, чтобы мы искали новую квартиру. Ребёнок пока живёт в комнате родителей, но скоро ей понадобится собственная, то есть та, что сейчас занята нами. Шуре-то хорошо. Она собирается поселиться у Катрин. Они, к слову, совсем от рук отбились. Только и делают, что целуются и обнимаются, а когда я завожу разговор о группе, переводят тему к обсуждению их отношений. Если так и дальше пойдёт, попрошу Вики познакомить меня с её знакомыми музыкантами и изменю состав группы. Но нашей сладкой парочке я об этом пока не сказала. Может, они придут в себя и наконец займутся делом? Всё таки с ними работать привычнее. Я стараюсь найти дешёвую съёмную квартиру, но количество денег, которое я могу позволить себе платить за жильё в месяц, приводит меня только на сайты общежитий. Вот же чёрт… Неужели мне придётся делить комнату с незнакомым человеком? А вдруг он окажется каким-нибудь придурком? Нужно найти работу. Снова развозить суши? Ну уж нет, зарплата маленькая, да и сложно будет совмещать с записью альбома. Хмм… Может, найти работу на студии? Не знаю, делать кофе для Хельги. Или в магазине, который продаёт издания Виктории? Надо попросить Вики замолвить за меня словцо. А вот и повод навестить её…***
Это может прозвучать нагло, но квартира Вики — первое место, где я чувствую себя по-настоящему дома. Даже родная квартира в Москве, где я целых прожила восемнадцать лет, не была настолько уютной и надёжной. Там мне то и дело приходилось встречаться с материю, лицезрея её отстранённое лицо, ледяные глаза, чувствуя её безразличие. А Принцесса добра и ласкова по-отношению ко мне. Она обо мне заботится, поддерживает в написании музыки — самом важном для меня деле. А ещё готовит вкусно. Мы как обычно сидим на кухне и пьём чай. На этот раз — с корицей и апельсином. Болтаем о всяком-разном. Надо-бы расспросить Принцессу о работе, но так не хочется превращать сказочную беседу в такой серьёзный… взрослый разговор. Ни я, ни Вики не хотим взрослеть, глядеть на мир не через призму мечты. Но обстоятельства всё время вынуждают. Виктория сегодня задумчивая. Она серьёзно смотрит в одну точку, отвечает с задержкой, будто из-за посторонних мыслей не сразу понимает смысл моих фраз. Будь это не Вики, а кто-нибудь другой, меня бы это взбесило. Но она такая милая, когда витает в облаках. — О чём думаете? — непринуждённо спрашиваю я. — А… — растерялась она. — Да вот, спросить кое-что надо… — Да, я слушаю? Девушка несколько минут мнётся, словно ища в себе силы говорить, думая, а стоит ли вообще начинать разговор. Видимо, он будет серьёзным. — Как ты понимаешь смысл «Тысячи световых лет»? Я чуть чаем не подавилась. Я всегда кичилась тем, что понимаю искусство Вики, словно это — величайшее знание во вселенной. И надеялась, что встречу другого её фаната, и блесну своими мыслями на её счёт. А сейчас чувствую себя так, словно вытянула невыученный билет на экзамене. А вдруг ошибусь? Вдруг моё понимание альбомов Шпильман всё это время было неверно? — Ничего страшного, если не так, как я. — слово прочитав мои мысли, отвечает она. — Ты не проживала то, что проживала я во время написания этих альбомов. У всех людей разный взгляд на искусство. Я не обижусь. — Ну… — это меня расхрабрило. — В «Тысяче световых» вы находитесь в открытом космосе… Может быть, даже в войде, которого не достигает свет ни одной звезды… — я поняла, что просто пересказываю сюжет треков, слово воспринимаю все символы буквально. — В общем, этот войд — депрессия, а звёзды — мечты о выздоровлении… — Не только о нём. — И добираться до этих звёзд очень трудно. В начале альбома вы ещё надеетесь на то, что у вас это получится, но потом… — я всегда думала, что «Тысяча световых…» пересказывает эпизод, случившийся в жизни девушки ещё до записи альбома, но теперь меня посетила другая мысль. И я её озвучила: — что-то произошло в процессе работы над альбомом, и в последних композициях ваш настрой изменился? Героиня не нашла звёзды, хотя первая половина «Тысячи» явно настраивала слушателя на счастливый финал, становясь всё увереннее и бодрее с каждым треком. — а Вики не смогла бы написать такое, будь она в состоянии, описанном в самом конце альбома. — Ты права. — Вики кивает, как бы подталкивая меня продолжать мысль. А что ещё можно сказать? Точно, ремейк этого альбома, над которым мы сейчас работаем. Но я не знаю, для чего Вики сейчас обратилась к началу своего пути… — А ремейк альбома… Для чего он? Вы снова чувствуете, что близки к исполнению своих стремлений? — пока что музыка, которую мы записываем, звучит обнадёживающе, не слабо и отчаянно, как концовка первой версии «Тысячи световых…», даже более уверенно, чем её начало. — Да! — Шпильман кивает, торжествующе поднимает чашку. Ликует так, словно ей удалось убедить меня в том, чего другие люди отрицают. Как же редко она встречает понимающих людей… — Сейчас мне нужно мысленно пройтись по некоторым событиям моей жизни, чтобы понять, как действовать дальше. И я осознала: мне нужен слушатель. Всегда был нужен. Но найти человека, которому можно было бы доверить свои чувства очень сложно… — Поэтому вы стали заниматься музыкой? — И поэтому тоже. Так ты выслушаешь меня? Конечно, в моей биографии есть тёмные страницы… — Принцесса стыдливо сжалась. — И ты, скорее всего, постоянно будешь меня осуждать. — Вряд-ли. — я клялась принимать Принцессу любой. Сколько бы раз она не ошибалась. Ведь главное — не пытаться оправдать свои ошибки, а стремиться их исправить. Я дрожу от волнения и предвкушения. Сколько лет я жаждала узнать о прошлом Вики… А если эта история разрушит образ Принцессы, сложившийся у меня за время знакомства с её музыкой? Страшно, что я начну относиться к ней иначе. Что я поняла её творчество совершенно неправильно. Страшно, что больше не смогу её любить. Но только я виновата в том, что так идеализировала образ Виктории. И я обязана оставаться с ней, даже если мои чувства угаснут. Я ведь клялась. А она столько для меня сделала… — Ну, родилась я в 1989 году, в Варшаве… — задумчиво начала она. Я постараюсь запомнить каждую деталь её биографии. Ведь Вики так долго искала человека, которому могла бы её доверить. — Своего биологического отца я не знаю: они с матерью встретились всего один раз, после которого я и появилась… А когда мне было года два, мама познакомилась с моим отчимом, и мы переехали к нему в Берлин… Погоди… Я как-то сумбурно рассказываю, да? — Нет, всё хорошо! — мне уже очень интересно. — Наверное, я всё-таки должна говорить медленнее, и делать акцент на деталях и эмоциях… Так нам обеим будет понятнее. Ясно. Виктория проводит много времени, анализируя свои чувства. А этот рассказ — повторение пройденного. Ей нелегко открываться. Но это необходимо для продолжения поиска звёзд. — Ладно… Попробую начать сначала…