Pov Мари
Я выписалась из психушки. Мне очень там не нравилось. Койка была жёсткая, и кормили не вкусно. Всё это наглым образом проникало в мир графа Марякулы. Приходилось мечтать ещё активнее, чтобы спать в мягкой постельке с балдахином и пить вкусную газированную кровь. Зато благодаря мягким стенам можно было бегать, не боясь удариться. Вампиру же нужно развивать скорость. Злые охотники на вампиров давали мне таблетки. Так они создавали злых монстров, чтобы меня одолеть, но дудки! Марякула сильнее всех. Я справилась и с пауками, спустившимися с потолка, и с гарпией, которой пришлось отгрызть голову… Жаль что самих охотников трогать было нельзя. Потому что они были частью мерзкого мира, в котором я оказалась по ошибке! Над ним у Марякулы власти не было. Зато ко дню выписки я научилась мечтать так хорошо, что звуки и виды реального мира исчезали, и я даже с открытыми глазами видела вокруг чудесные сады графа Марякулы, где на деревьях растут конфеты, шпили её величественного чёрного замка, стоящего на скале над городом низших вампиров; её подданных и друзей. Братик тоже стал почаще заглядывать ко мне. Вместе мы вершили государственные дела, путешествовали по таинственным лесам и ужасающим скалам, ища сокровища древних вампиров… А однажды я решила создать в своём замке оркестр. Пришлось учиться музыке, чтобы вообразить её у себя. Чтобы вдохновиться, я слушала разных исполнителей, и так нашла Викторию. Первой мыслью было пригласить её к себе придворным музыкантом в свой мир. Музыка Вики была… Такой же великой, как архитектура города вампиров: изящной, как изгибы колонн и лепнин, а временами суровой, как острые крыши; в ней было и алое небо моего мира, и чудесные шоколадные деревья; безудержные танцы под зловещей, призрачной луной, запах свежих могил, из которых вампиры и попадают ко мне. Она была уютной для нас, и походила на стену шипов для тех, кто мог навредить нам. И эта музыка делала мерзкий внешний мир прекрасным. Я захотела тоже. Но в этом нуждалась не я, а мой брат. К сожалению, он не наделён таким же обширным воображением и не видит Маривилль так полно, как я, не может погрузиться в него полностью, что было бы очень хорошо. Пока только там Дерека принимают таким, какой он есть. Я хотела, чтобы мы с братом записали свой музыкальный альбом, но у нас не было инструментов, кроме флейты и калимбы, а уж техники для записи — и подавно. Нужно было найти деньги, продюсера, студию, музыкантов… Ну почему реальный мир такой сложный? Вот в моём мире всё по щелчку пальцев появляется! Сначала я хотела отправиться на поиски сокровищ, но потом с досадой вспомнила, что только у Марякулы сундуки с золотом закопаны на каждом шагу. Здесь они редкость. Эх, ну почему нельзя заработать на экскурсиях в мой замок? Ради моей цели я была готова привести туда парочку смертных… Пришлось ходить по городу и копаться в интернете, ища объявления о работе. И так я нашла сайт модельного агентства, нуждавшегося в людях с необычной внешностью. Это было кстати. Повседневная одежда просто не достойна графа, а носить одно и тоже старенькое, купленное в винтажном магазине платьишко каждый день не выходит. Я придумала несколько дизайнов, нарисовала их настолько красиво, насколько позволял огрызок карандаша, и пошла уговаривать братика. Согласился Дерек не сразу: боялся возвращаться к платьям. И очень даже зря: в обычных шмотках — свитерах, джинсах, футболках, — выглядел он весьма невзрачно, не вкусно. Нет, я вовсе не требую от братишки идеально красивой внешности, дело даже не совсем в ней. Просто платья максимально ему подходят. Их мягкая ткань ложится на его гладкую, нежную кожу, как струи воды на светлое песчаное дно. Фасон точно выделяет хрупкие плечи, широкие относительно талии бёдра, и обрамляет их подобно лесу, меняющего вид высоких скал. Дерек без платьев — как солнце без неба. Как дерево без листьев. Как Марякула без Маривилля. Как раз в Маривилле он мог одеваться, как ему хотелось, описывая и рисуя разнообразные наряды. Но в реальном мире боялся получить осуждение за такой вид. Мы поехали в Берлин на показ. Дерек всю дорогу волновался и дрожал. Я дрожала от нетерпения, представляя подиум, прожектора, восхищённых мной жюри. В гримёрке были люди, вид которых вызывал у Марякулы снисхождение или даже уважение. Все были разными, не похожими на скучное большинство. Они не боялись быть собой и, надеюсь, выражали свою индивидуальность всегда, а не только, когда она была нужна модельерам. Тут были и пухлые дамы, чьи округлые, мягкие, вкусные для вампира формы могли быть поводом для унижений, и мальчик с заячьей губой, девочка, с неизвестным мне синдромом, делающим её схожей со сказочной феей (надеюсь, он не причинял ей физического дискомфорта), и очень низкая женщина. Мы вышли на подиум, держась за руки. Брат постоянно поправлял юбку нового платья и пошатывался на каблуках лакированных синих туфель. Потом он рассказал, что цветок, закрывающий бедный пустой глазик (прозревший в мире вампиров), сильно мешал, постоянно сваливаясь. А я маршировала, как на параде. Самым ярким акцентом в моём образе были красные стразы на зубах. Они, крупные и блестящие на весь зал, напоминали капли крови. С каждым моим шагом Маривилль просачивался в реальность. И вот отовсюду льётся алый свет, меня окружают декорации в виде витражных окон моего замка, а толпы поклонников рукоплещут, как мои подданные. Вспышки камеры похожи на отблеск клыков. Подиум переходит в разводной мост от моего замка к городу… Да, отбор мы прошли. Бенджамин, агент, которого к нам приставили, сказал, что мы — настоящее сокровище: близняшки хорошо смотрятся в кадре, вампиры популярны у молодёжи, а мальчики в платьях «очень ценятся в определённых кругах». Последнюю фразу я не поняла, но то, что мой братик где-то «ценится», меня обрадовало. Зубы стали моей визитной карточкой. На них фокусировались почти все образы. Муляжи зубов были и в серьгах, и в ожерельях, и в бантиках… Мне даже сделали на заказ туфельки с большущей платформой, в которую были помещены клыкастые пасти. Правда, ходить в них я научилась не сразу. Несколько раз даже падала на подиуме. Я ничуть не сомневалась в успехе. Марякула ведь великий граф всех вампиров. Ещё бы людишки не восторгались им! Мерзкий внешний мир стал хоть немного получше… Даже братику стало в нём комфортнее. Дерек — превосходный дизайнер. Он сам шил себе образы (с небольшими правками Бенджамина, конечно), и было видно, как это занятие будоражит его: счастливо засиял глазик, нарумянилась кожа, волосы стали как шёлк. На ткани рождались шедевры. Например, на юбке одного из первых платьев братишка вышил «Звёздную ночь», а потом стал создавать свои картины по небольшим эскизам. Вот наряд, расшитый под карту звёздного неба со всеми планетами и героями старых мифов в созвездиях… Вот озеро, окружённое дремучим лесом со сказочными животными. А вот и сценка с Принцессой, бегущей от огромного дракона. И вот однажды он сказал мне: — Это просто моё. Одеваясь красиво, я словно становлюсь частью мира искусства. — А что это за мир такой? Твой собственный Маривилль. — Нет. Он не только мой. — Дерек воодушевлённо раскинул руки. — В нём существуют… Картины художников всех времён и народов, от средневековых фресок до современных полотен, книги, от древних былин до комиксов. Театр, кино, музыка. Я бы во всём этом растворился. Решено! — он щёлкнул пальцами и заулыбался, глядя куда-то вверх, видя что-то прекрасное, доступное лишь ему. — Готовлюсь к поступлению на искусствоведа. Я так долго занимался совсем не тем… Тратил школьные годы на подготовку у далёкой мне профессии, утонул в цифрах, не замечал всей этой красоты. «На искусстве много не заработать. Нужно быть очень везучим, чтобы получать за него деньги. — думал я и хотел заниматься выгодным, но совершенно не интересным мне делом. Мы стали ездить по музеям и театрам. Дерек и сам превратился в ходячее произведение искусства, терялся среди прекрасных картин и памятников; они словно наполняли его энергией, и, приходя домой, брат бросался рисовать эскизы костюмов. На работе всё шло хорошо. У нас появились фанаты, и всё больше модельеров и фотографов хотели с нами сотрудничать. Свободного от фотосессий и репетиций времени почти не осталось, но мне это нравилось. Приятно было наводить в этом мире порядок, занимаясь интересным делом. Людишки наконец-то поверили, что вампиры существуют, а мужчины в платьях вовсе не извращенцы. Я вынуждена признать, что Дерек получал больше фанатского внимания. Любовные письма так и сыпались. Вначале они были очень милыми, и их было интересно читать, но со временем стало появляться больше конвертов и пошлыми комплиментами и настойчивыми просьбами о встрече внутри. Встревоженный Дерек показал их Бенджамину, на что тот с радостью похлопал его по плечу. — Ты популярен, и это главное. Какая разница, что они там пишут? Главное, чтобы покупали журналы и мерч. — мерч, к слову, выходил самый разный. От футболок до кружек и значков. — А чтобы увеличить продажи, можно дать им больше… — и так родилась идея фотосета в стиле ню. — Ты будешь для них идеалом… Только… — измеряющий взгляд, — нужно немного похудеть. Дерек согласился. На самом деле он был довольно стройным, лишь маленькое мягкое пузико выдавало в нём любителя карамелек. С того момента всё пошло под откос. Сперва рацион брата тщательно контролировал Бенджамин, а потом он и сам взялся за кухонные весы, чтобы отслеживать калории. Дерек стал подолгу проводить время перед зеркалом, изучая результаты каждого дня диеты. Постепенно он изменился. Одежда перестала подходить фигуре, став свисающим на ней мешком. Братик стал нервным, от любого упоминания еды его брови хмурились, сминая кожу на лбу в некрасивую толстую морщину. — Ничего, — повторял он по несколько раз на дню. Мне, потому что я волновалась. Себе, потому что сомневался в своих же словах. — это только для фотосессии. После неё перейду на нормальный рацион. Я, как и любая другая модель, должен держать своё тело в идеальном состоянии. Я рад, что есть работа. Ух мы с тобой заживём, сестрёнка, ух… Но по ночам я слышала его всхлипы. И приходя на них, десятки раз выслушивала жалостные, разбивающие сердце слова. — Мне очень плохо, Марико… Я схожу с ума без этой чёртовой еды. У меня в животе словно воронка образовалась, и вскоре меня затянет в неё целиком. Я постоянно высчитываю калории, и хочу придушить самого себя, если съем хоть на грамм больше… Никудышный я старший брат, раз мне так тяжело даётся работа. Прости Мари… — он стал чаще прятать от меня взгляд. — Нет! Я должен сделать это. Ради тебя. Я заработаю кучу денег на этих фото, и мы станем знаменитыми… И построим наш Маривилль здесь… Я не отходила от него, несмотря на то, что измождённый, несчастный вид брата вызывал во мне желание зажмуриться. Граф Марякула оказался бессилен. Его подданные смотрели на него с укором. Но что он мог сделать? Диета казалась нам чем-то правильным, ведь её предложил Бенджамин. А ему мы верили. Ведь он помог нам завоевать популярность. Настал день съёмки. Я была бесконечно ему рада. Но увидев Дерека на подиуме, захотела плакать. Какой бледной была его кожа, и как сильно и остро выпирали кости… Как он смущался собственного тела и вздрагивал от вспышек камер. И как сжимался от грубых, направляющих касаний нашего агента. Как и ожидалось, фотосет принёс нам новую волну обсуждений. Аудитория разделилась на три группы. Одни были рады и слали любовные письма, скупали журналы и мерч… Вторые возненавидели Дерека.«Образ моего милого, невинного ангелочка был запятнан! Как он мог согласиться на такое?!
«Дерек чёртова шлюха, раз выставляет всё напоказ. Пойду сожгу все плакаты с ним!»
А особо агрессивные фанаты были ещё более отвратительными. «Дерек такое солнышко! Сегодня я всё утро ****** на новые фоточки!» «Какой сладкий… Я хочу ******* его пустую глазницу! »
Почтовый ящик набух от писем. На электронную почту каждую минуту что-то приходило. Бенджамин был доволен. Дереку стало ещё хуже. Он всё время ходил притихший, часто всхлипывал, нервно оглядывался по сторонам и трясся от каждого шороха. Диету он не прекратил. — Зачем ты так делаешь?! — братик не сдержался и съел половину холодильника, после чего решил вызвать рвоту. — Голых фоток больше не будет. Тебе не нужно худеть… — мне было страшно. Господи, как мне было страшно видеть его, заплаканного, сгорбившегося над унитазом, кашляющего, словно в конвульсиях. Я опустилась на холодную твёрдую плитку (а ему, такому тощему, наверное было ещё твёрже и холоднее!), и обняла брата за дрожащие острые плечи. — Я понимаю… — слова редко и сдавленно вырывались между хрипами и кашлем. — Но… Мне кажется, что за мной кто-то наблюдает! Я понимаю, что это не так, но не могу отделаться от мысли, что они на меня смотрят… — вены на лбу напряжённо набухли, а кожа налилась красным. — В их глазах… Я должен быть идеальным… Тогда они не будут слать эти ужасные письма… Был вечер. Я уложила братика спать, закутав его в тёплый пушистый плед, и побежала на студию, к Бенджи. Я надеялась, что он поможет. — Бенджамин. — в кабинете было душно. Его хозяин не любил шум и никогда не открывал окна, выходящие на дорогу. — Сделай что-нибудь с этим… — С чем «с этим»? Марико, какая ты сегодня серьёзная… — усмешка. Я, наверное, очень смешно смотрелась, ведь серьёзность совсем мне не свойственна. — А точно… — иногда я забываю, что людям нужно всё разжёвывать. Они же не вампиры, чтобы читать мысли своего графа. — Из-за писем Дерек очень переживает. Они иногда такую гадость там пишут, бр-р… Пожалуйста, разреши нам не отвечать на письма. Или попроси их не слать. — Марико, видишь ли… — он встал из-за стола, нависнув надо мной. — Фанатам приятно получать ответы от кумиров. А нам нужно делать им приятно, чтобы зарабатывать. И потом… общение с аудиторией — важный пункт в контракте, если ты не забыла. Я, честно говоря, контракт даже не читала. А вот Дерек внимательно его изучил. Как тяжело без него… — Но у него нервный срыв! Его от звука уведомлений на почте трясти начинает, не говоря уже о том, чтобы отвечать. Мы отказываемся работать на таких условиях! — мне не стоило говорить за Дерека. Да и сама я не хотела терять эту работу, ведь она правда мне нравилась. Но нужно было надавить на Бенджамина. — Завтра у меня съёмка. А вот я возьму и не приду. — показала ему язык. Мужчина усмехнулся. — А ты видела, какие штрафы за пропуск без уважительной причины предусмотрены в контракте? — Мне всё равно. Дай мне сюда этот контракт, я порву его! — Контракт подписан на три года. Знаешь, какую тебе придётся платить компенсацию, если нарушишь его условия? — Плевать! Можешь им подтереться. Бе. — и, хлопнув дверью, я выбежала из кабинета. Я ожидала, что Бенджамин бросится за мной, и будет на коленях просить остаться. Мы весь много прибыли приносит агентству… Он действительно последовал за мной до выхода. — Подумай хорошо, моя девочка. Таких фриков как вы ценят только в цирке уродов и здесь. Вы ведь как экзотические зверушки, вас нужно показывать на шоу… — Замолчи! — вот, значит, как он относится к нам… А ведь притворялся заботливым… — Мы не зверушки… Мы личности… Я граф целого мира, а Дерек… Дерек самый лучший брат и дизайнер одежды в мире! — я стиснула кулаки до боли. Нужно держаться. Иначе я на него наброшусь. Только второй путёвки в дурку мне не хватало… — Только кому это нужно? Фанатам. А фанаты ваши кто? Извращенцы и любители всяких фриков. Марико, мне очень смешно смотреть на твои игры в вампиров. Ты прям как ребёнок. Только сколько тебе лет? Восемнадцать, а жить в этом мире ты никак не научишься. Оставайся. Только здесь твои бредни идут на пользу. Я ничего не ответила и просто ушла. Но как же хотелось расцарапать ему всю рожу за такие слова… Мой мир — не бредни. Он это я. Моя душа, мои чувства, мои мысли. Я росла и развивалась с ним, с ним я и состарюсь. В нём столько всего прекрасного… В гадкой реальности нет и половины чудес Маривилля. Единственное, что меня держит в нём — это братик.***
Pov Виктория
— Вобщем, наши долги — это выплаты компенсации за разорванный договор. — закончила Мари. Рассказ её показался мне сумбурным, но самое главное я поняла. — Нужно заявить на вашего агента в суд. — И мы его проиграем, потому что не выплачиваем выплаты вовремя. Выплачиваем выплаты. Хех. — Но он шлёт вам угрозы. И вообще, это он должен платить Дереку за моральный ущерб! — я в шоке с того, что ему пришлось пережить. Эти письма «фанатов»… Мне от одного их пересказа стало тошно. А если ко мне относятся точно так же? Если люди, слушая мою музыку, не пытаются меня понять, а просто наслаждаются наблюдением за «экзотической зверушкой»? Если кто-то из них хочет меня… фу, мерзость. Как же я ненавижу людей! Нормальных на этой планете, наверное, процентов десять, если не меньше. Я понимаю, как им тяжело. Надеюсь, мой альбом поможет хоть кому-то из «других». Я не могу спасти всех, но постараться изо всех сил ради Мари и Дерека — обязана. — У Хельги, кажется, был знакомый адвокат. Завтра обратимся к нему. — Спасибо, Вики. — солнечно улыбнулась мне девочка. — Твоё прослушивание было нашей последней надеждой, и она оправдалась. Спасибо… — глаза её влажно блестнули, и она бросилась в мои объятия. Дерек спокойно спал. Мы сидели рядом с ним до утра.