Погребальный Нефрит

      — Ох, да зачем же жить мне, ничтожному Старейшине Илин, покуда весь мир настроен против, а собственные люди неволят, словно пленника. — стенания раздавались вдоль высоких сводов, утраивая головную боль целителя, что слушала подобные завывания уже три дня. Вэй Усянь определенно поставил перед собой задачу: довести Вэнь Цин до первых седин с последующей капитуляцией.       — Вэй Усянь, имей совесть. — грозно осадила девушка. — Тебя выхаживают чуть ли не всей деревней, а ты хочешь пустить весь наш труд по миру? Или мне напомнить, что чем дольше ты тут валяешься, тем больше обязанностей на Госпоже Шучун, и тем больше она устает? — Вэнь Цин прекрасно понимала, что единственным, что могло остановить словесный поток Вэй Усяня, призывающий отпустить «бедного умирающего в последний раз взглянуть на то, как выглядит солнце», было чувство стыда перед ними. Особенно перед упомянутой лютой.       — Мертвецы не испытывают усталости… — пробубнил Вэй Ин, но уже тихо и без былого энтузиазма, после чего с головой зарылся в меховую накидку, с которой практически не расставался с самого момента вручения. Та приятно пахла, благодаря постоянному уходу старушки Вэнь, что выветривала, а затем прочесывала сшитые шкурки треснутым фамильным гребнем. Натирала она их травами, после которых Вэй Ин ощущал себя будто в лавке целителя. Но это было всяко лучше, чем запах собственного пота.       Вэнь Цин лишь вздохнула:       — Я и не говорила про физическое истощение, дурень. Душе любого человека, пусть даже она и в мертвом теле, нужен отдых и, хотя бы временный, покой. А она переживает так, что, будь жива, уже несколько раз словила бы искажение ци.       Это была чистая правда. Мимика живых мертвецов была очень ограничена в силу окоченелости лицевых мышц, но Шучун удавалось пользоваться даже тем малым, что у нее было. Любое проявление эмоций можно было осуществить, только проделав колоссальную работу, либо же под воздействием темной энергии Чэньцин, снимавшей эти барьеры и увеличивавшей потенциалы тела в несколько раз. То же самое с кистями рук. Однажды, Вэнь Цин сравнила письменность рукой живого трупа с тем, как если бы правшу заставили писать левой ногой, но потом даже это сравнение показалось ей неверным. Опытные заклинатели отлично владели обеими руками и могли приучиться к такому неудобному виду письма. Мертвую же плоть натренировать просто невозможно. Поэтому, нахмуренные брови были не самым приятным признаком, хотя гнева на ее лице не было никогда.       Вэнь Цин не довелось видеть Шучун в бою, а при жизни та лишь единожды продемонстрировала ей что-то, кроме безразличия и спокойной улыбки.       «Но даже Старейшине Илин не под силу заставить мертвеца плакать». — мысленно заключила Вэнь Цин, вспомнив заплаканное лицо молодой женщины, искаженное в мольбе. От воспоминаний передернуло, а руки, на деле бывшие чистыми, встали перед глазами по запястья в крови невинной.       Вэй Ин либо не заметил замешательства целителя, либо же сделал вид. Лишь продолжил болтать, переходя с темы его «выгула» на совершенную бессмыслицу.       — Точно! Вэнь Цин, как там А-Юань? — полюбопытствовал он. Простуда временно лишила Вэй Ина возможности ежедневно проводить время с этим непоседливым чадом.       — Он, в отличие от некоторых. — демонстративный взгляд в сторону больного. — чувствует себя прекрасно. Повезло, что ты не настолько глуп, чтобы затаскивать маленького ребенка в холодную воду. Додумался: лезть в непрогретую с утра реку, да еще в месте рядом с мертвой горой.       Вэй Усянь нахохлился и стал дуть тонкие губы, в своем меховом царстве походя на недовольного бурундука, которого разбудили со спячки.       — Ох, Вэнь Цин-Вэнь Цин, ты еще не видела знаменитые холодные источники в Облачных Глубинах. Вот там такой мороз, что даже кровь стынет в жилах! И я, на свою беду, искупался в нем один раз, а потом даже не чихнул. Так что что мне твои речки с ручейками.       Захотелось хлопнуть себя ладонью по лицу, а заодно и темного заклинателя.       — Напоминаю, что от пагубного воздействия тебя ограждало твое Золотое Ядро. Без него ты обычный человек, я бы даже сказала, чуть слабее. Не смотри на меня так. Операция сама по себе была тяжелой для твоего организма, но сразу после нее ты умудрился подвергнуться мощному воздействию темной ци, что не только перебила многие меридианы, но и негативно повлияла на ткани и органы в твоем теле. Думаешь, отчего ты теперь бледный и худой, словно призрак? — это не первый раз, когда Вэнь Цин пыталась донести до Вэй Ина простую истину. И даже немного понимала его в нежелании принимать ее. Для того, кто хоть раз познал обжигающее тепло Золотого Ядра, будет невыносимо лишиться его хотя бы на мгновение. И как бы тот ни храбрился, Старейшине Илин было страшно. Страшно жить без этого света, и не просто в пустоте, но в непроглядной тьме.       Во время операции по пересадке Золотого Ядра Вэй Усянь кричал. Кричал от всепоглощающей боли, которую с каждой минутой было все невыносимее терпеть. Дошло до того, что спустя время юноша охрип. Но это было лишь началом. Казалось, его собственный голос снаружи заглушал те мысли, что вопили внутри. И вот тогда он начал умолять. Не из-за боли, которая длилась уже около суток, а от осознания того, что у него отбирают нечто, ценное настолько, что сравнимо с собственным дитя. Еще до начала Вэй Ин предупредил, чтобы они не останавливались, даже если от боли он будет просить его убить. Но это было несравнимо с той обреченностью и горем во взгляде, что видела Вэнь Цин тогда. С каждым движением целителя, словно броском сырой земли в разрытую могилу, она понимала, что хоронит Вэй Усяня как заклинателя.       Он понимал это куда лучше нее.       Но все это, как и суть их пребывания, все осталось там. На той безымянной горе, которую Вэй Усянь именовал своему шиди как Обитель Великой Баошань-санжэнь.       Теперь Вэй Усянь вел себя вот так. Будто его совсем не задевало указание на собственную беспомощность. А Вэнь Цин не будет отговаривать его от выбранного пути. Если ему легче абстрагироваться от собственной утраты — не ее дело. Но проскальзывающую грусть в глазах она не могла не замечать, поэтому делала ему поблажки, уводя от неприятного разговора.       — Хотя знаю я, как мотивировать следовать заветам врача даже такого лоботряса как ты. Как думаешь, что здесь? — Вэнь Цин залезла рукой в левый рукав своего ханьфу, вытащив на свет увесистый хлопковый мешочек, размером с два ее кулака. Встряхнув им пару раз, целитель поднесла его ближе к лицу Вэй Ина, чтобы тот смог учуять содержимое.       Напоминая ищейку, темный заклинатель обнюхал неизвестный объект. Глаза его вскоре загорелись, в них вспыхнул удивленно-голодный взгляд, и по всей пещере было слышно, как юноша сглотнул наполнившую рот слюну. Лишь отточенные годами рефлексы помогли Вэнь Цин вовремя отвести руку.       — Так не пойдет! Сначала дразнишь, а потом не делишься!       — Во-первых, это сделано в целях того, чтобы ты не засунул свой сопливый нос в мешок. Знаю тебя, еще чихнешь туда, так все специи поразлетаются. А во-вторых, мне нет смысла делиться с тобой. — Вэнь Цин не дала юноше возмутиться раньше времени, продолжив. — Это и так все тебе.       На несколько мгновений, но обитель Старейшины Илин погрузилась в долгожданную тишину.       — Вы собрали их со всей деревни, что ли? Я, конечно, болен, но на тот свет еще не собираюсь, чтобы мне такие подарки делать. — Вэй Ин был в недоумении и всем своим видом демонстрировал это. Ведь верно, у них и так нет денег, а тут ему приносят целую кучу, очевидно, не самых дешевых пряностей. Юноша успел уловить нотки перца, имбиря и даже фенхеля. Жители Луаньцзан уже привыкли есть пресную пищу, лишь иногда разбавляя дикорастущими травами и редко — сухим перцем.       Конечно, до обращения в лютого мертвеца Шучун иногда приносила им несколько приправ, но после ее смерти Вэни почти месяц, вплоть до обращения оной, питались пустой похлебкой да редькой.       — А воешь ты совсем другую песню, Вэй Усянь. — хмыкнула Вэнь Цин. Мешочек вновь исчез в складках одежды под тоскливый взор заклинателя. — Даже если бы и хотели, у нас не нашлось бы столько. Эту радость твоего желудка достала Госпожа Шучун. Сама она еще занята, поэтому просила передать за нее, чтобы «стимулировать больного на выздоровление». Как видишь, отдавать их я тебе не буду, пока не поправишься — слаб еще для такой еды.       — Сяо-Синь принесла все это? — глаза его стали будто у вздутых карпов, а на лицо наползла глупая широкая улыбка.       — Да, все твоя Сяо-Синь. — с иронией передразнила девушка, но голос выдавал некую утомленность сложившейся ситуацией. — Разбаловала она тебя, Вэй Усянь, а уж носится с тобой, словно с венценосным младенцем.       Без преувеличений. Попроси их составить список того, что волнует Шучун, каждый из Вэнь первым же ответит: «Старейшина Илин, Вэй Усянь». До недавнего времени это было бы единственным пунктом. Теперь туда можно было внести и племянника Вэнь Цин, к которому лютый мертвец старалась проявлять не меньше заботы, вживаясь в новый статус по отношению к ребенку.       — Да полно тебе. Кто еще окружит меня такой заботой, как не она?       — А мы, значит, так, с левого торца притесались? — разъярилась Вэнь Цин. Они тут его по очереди чуть ли ни с того света вытягивают, а этот шалопай…!       Заметив ярость на лице целителя, Вэй Усянь поспешил объясниться во избежание новых травм, которые могут последовать за ударом небольшой, но твердой ладони.        Примирительно подняв руки, он заголосил:       — Нет, что ты! Просто, ты же мне почти как сестра. И Вэнь Нин. Не сестренка, конечно, но как брат уж точно. Да каждый из живущих здесь Вэней мне теперь словно родственник, пусть и не по крови. Поверь, в моих словах ни капли лжи!       — А Госпожа Шучун что? — прищурилась Вэнь Цин.       — Хмм, Сяо-Синь… — Вэй Ин задумчиво почесал подбородок и уставился вниз. Начался великий мыслительный процесс, кой в нерабочее время редко посещал юношу.       Он точно думал о чем-то приятном, потому как лицо его сначала приняло одухотворенное выражение, а после растянулось в несильной улыбке. Да настолько искренней и светлой, что Вэнь Цин не помнила, когда видела такую в последний раз.       Все же, прошедшие месяцы после вынужденного прихода на Луаньцзан, Вэй Усянь, пусть и старался быть бодрым, но все чаще демонстрировал лишь подобие того, кем он был ранее. Слишком многое пережил, слишком многое потерял, слишком большой груз взвалил на свои еще юношеские плечи.       — Что это за лицо? — поинтересовалась Вэнь Цин. — Поделишься или так и будешь сидеть с видом блаженного даосского монаха?       — Ай, ты действительно хочешь, чтобы я это вслух сказал?! — негодующе всплеснул руками Вэй Ин. Вэнь Цин кивнула, показывая, что эта тайна должна была стать явной прямо сейчас. — Жестокая ты, Цин-цзе. — простуда и вынужденное безделье сказалось на поведении больного, и Старейшина Илин, не привыкши настолько сильно лениться, стал капризен пуще прежнего. Лишь осознание этого удерживало Вэнь Цин от того, чтобы наорать на канючащего заклинателя. Выходило не всегда. — Честно говоря, я плохо помню своих родителей, но рядом с Сяо-Синь я ощущаю тепло, сродни… материнскому. — при этих словах лицо Вэй Ина украсил небольшой румянец. Ему было стыдно признаваться в подобном. — Хотя она и не похожа на мою мать, это я точно осознаю. Та была очень задорной и непоседливой. Старик Лань часто говорил, что несносностью я пошел именно в нее.       «Да-а. Пока Шучун думает, что у нее всего один ребенок, в ее соловьиное гнездо пробрался птенец фазана. А та и рада.»       — Ладно. Пока твоя «матушка» выполняет твои же обязанности, дай я уже осмотрю тебя и пойду. У меня, помимо тебя, еще куча дел.       Выйдя из пещеры, Вэнь Цин зажмурилась от палящего в зените солнца. Припекало, поэтому следовало поскорее дойти вниз до деревни, что была надежно скрыта не только защитным барьером, но и деревьями. Черными, словно обугленными, и без листвы, но стоящими вплотную и растущими столь высоко, что образовывали подобие полукупола. Если бы не темная ци и удушающий смрад — идеальное место, чтобы пережидать зной.       Десять минут неспешной ходьбы и вдалеке уже показалось их новое пристанище. Совсем недавно они смогли позволить приобрести новую одежду для жителей, так что теперь Деревня Вэнь более напоминала обычное бедное поселение крестьян. Одетые в простые темные штаны и рубахи, мужчины, способные к труду, вспахивали Мертвое Нагорье. Вэй Ин выделил на посевы пол ара земли — максимум, который на данный момент заклинатель мог поддерживать в стабильном состоянии очищения от темной энергии. Вначале, Вэни копали практически одни трупы и старые черепки. Лишь спустя три месяца они смогли получить первый урожай редиса. Совсем хилые корнеплоды, но это был большой праздник.       Да только сейчас в земле копошились не только взрослые, но и маленькое нечто, которое когда-то имело человеческое обличие. В данный момент Вэнь Юань больше походил на молочного поросенка, измазанного в грязи от ушей до пят. У племянника Вэнь Цин была необъяснимая тяга к земле, которую успешно привил ему Вэй Усянь, по пояс закапывая того в один ряд с редисом.       Оторвавшись от увлекательного занятия, А-Юань заметил Вэнь Цин, после чего с громким возгласом помчался к ней прямо так. Дождавшись, пока ребенок подбежит, Вэнь Цин выставила вперед ладонь, остановив непоседу в получжане от себя.       Лицо ее приобрело суровое выражение, а голос не предвещал ничего хорошего:       — А-Юань, что за вид? Не припомню, чтобы тебя растили неряхой.       Присев перед ним на корточки, Вэнь Цин принялась отряхивать серое ханьфу А-Юаня, продолжая причитать. Рукава были слишком заляпаны сырой землей, вызывая раздражение. Ребенок же стоял неподвижно, досадливо покусывая нижнюю губу.       — А мамочка говорит, что все нормально, пока мне весело.       — То, что тебе дают столько свободы, не означает, что можно вести себя столь вседозволенно, особенно, если прибирать за тобой будут другие. — наставляла его Вэнь Цин. — Напомни мне, как тебя зовут?       — Вэнь Юань! — гордо отозвался малыш.       — Верно, ты — Вэнь Юань, наследник Великого Ордена Цишань Вэнь. Раз уж так хочешь возродить клан, так хоть иногда задумывайся над собственным поведением. Не думаю, что прародитель ордена Вэнь Мао гордился бы, видя, как будущее его клана урокам предпочитает возню на огороде. — фыркнула Вэнь Цин.       В этот момент позади нее раздалась мягкая поступь, и спокойный голос ответил за устыдившегося малыша:       — Каждый должен стремиться к детству, в котором будет много игр и веселья, Дева Вэнь. В будущем А-Юань примет бремя заклинателя, и у него вряд ли будет возможность так праздно проводить время.       Услышав дорогой сердцу голос, Вэнь Юань радостно взвизгнул, вырвался из цепкой хватки девушки и побежал ей за спину, вереща на всю округу:       — Мамочка!       Обернувшись, Вэнь Цин наблюдала картину, как ребенок приветствовал лютого мертвеца, которая, не теряя времени, легко и по-своему элегантно подхватила энергичный человеческий комок. Тот чувствовал себя совершенно комфортно на руках у трупа, аккуратно пристраиваясь как можно удобнее в холодных объятиях. Шучун же ничуть не волновало, что грязный ребенок замарал ее верхние бело-красные одежды. Женщина спокойно ждала, пока неугомонный сын наконец присмиреет, а уже после стала вести с ним беседу.       — Пропускать иногда занятия не грех, но не должно входить в привычку, дорогой. Ведь все очень стараются, чтобы ты стал замечательным человеком.       — Значит… сейчас А-Юань плохой? — ошеломленно спросил ребенок, воззрившись на Шучун своими светлыми глазами, где без промедления стали собираться бусины слез. Теребя высокий ворот нижних одежд лютой, ребенок с замиранием ждал ответа.       Но вместо подтверждения столь страшной для юного сердца догадки, малыш получил нежное поглаживание по растрепавшимся в пылу игры волосам.       — А-Юань — самый прекрасный ребенок, которого я только видела за свою жизнь. — начала лютая. — Но не менее этого, однажды я бы хотела увидеть и Юаня из клана Вэнь — сильнейшего и мудрейшего заклинателя своего поколения, что одним своим именем будет повергать армии врага в бегство, а самого императора не гнушаться стоять с ним на равных. Окажет ли Молодой Господин Вэнь честь этой недостойной надеяться на такую встречу? — вежливо и несколько церемониально, словно на официальном приеме у главы именитого клана, поинтересовалась Шучун.       На ее вопрос А-Юань стал активно кивать головой, словно болванчик, еще больше расшатывая съехавший на голове высокий хвостик.       — А-Юань обязательно обрадует мамочку!       Лицевые мышцы мертвеца будто свело судорогой, неприглядно исказив лик женщины, но ребенок не испугался, зная: так его матушка демонстрирует улыбку.       — В такие моменты я рада, что мертва, иначе мое сердце не выдержало бы столь сильной любви, что ты мне даришь, дорогой. — и продолжила уже под искренний звонкий смех Вэнь Юаня. — Чем же заслужила эта смертная такого прекрасного сыновьего почтения?       Мальчик продолжил смеяться, а Шучун повернула голову в сторону Вэнь Цин, что все же решила нарушить семейную идиллию.       — Госпожа Шучун. — поприветствовала небольшим поклоном целитель. — Как вижу, вы закончили со своими делами. Что с обстановкой у подножия? Вы говорили, что пару дней назад была попытка вторжения, и, хоть вы все уладили без кровопролития, слабо верится, что все закончится на этом. Ваше появление так просто не канет в небытие, помяните мои слова. — предостерегла девушка.       — Поминают покойников, Дева Вэнь, а не наоборот. Прецедентов более не было, но я оставила Господина Цюнлиня на временное патрулирование границ. Как только решу все вопросы — заменю его. — безжизненный голос оставался мягким даже после смерти. — Но ваши опасения не напрасны. Не премину предположить, что прямо сейчас главы кланов уже обсуждают, пойдут ли войной или же сначала прибудут с допросом.       — Тогда зачем было столь безрассудно высовываться, подставляя не только себя, но и живых жителей Луаньцзан, а в первую очередь собственного хозяина? — почти прорычала Вэнь Цин.       Подобные конфронтации не были особенностью в их взаимодействиях. Скорее данностью, которую можно было наблюдать с самого преображения лютой. Причины конфликта никому не были известны, но все в деревне видели, как взаимно недолюбливают они друг друга. Однако же, стоило появиться Вэй Ину, как все разговоры быстро затихали.       Это была одна из немногих просьб, что целитель слышала от женщины. Хотела ли Шучун предстать перед Старейшиной Илин в наиболее выгодном для себя свете или же просто берегла его расшатанные тьмой нервы — неизвестно. Но Вэнь Цин тоже не желала, чтобы Вэй Усянь возомнил себя твердыней любви и взаимопонимания, что должна помирить противоборствующие стороны. Поэтому помогла уговорить остатки клана Вэнь, а в особенности маленького А-Юаня, держать «очень важный секрет в тайне».       Шучун не поленилась и напрягла лоб, изломав чуть широкие брови в ироничном изгибе:       — Хотите сказать, что Господин Цюнлинь не прослыл в миру через три дня после своего преображения? В тот момент вы почему-то не видели никакой угрозы в том, чтобы отправлять разумного лютого мертвеца вместе с Господином в Илин, где мимо него ежедневно проходило сотни людей, в том числе и заклинатели. А те, естественно, сразу же подарили ему славу жестокого оружия в руках Старейшины Илин, да звание Призрачного Генерала в придачу. — лютый мертвец подошла ближе к Вэнь Цин, при этом не нарушая почтительного расстояния. Так стало более заметно то, насколько возвышалась фигура мертвой женщины на фоне целителя. Хладнокровный взгляд нефритовых глаз уперся в лицо Вэнь Цин. — Я защищаю Луаньцзан, в том числе и вас, Дева Вэнь. И буду защищать, даже если сюда придет объединенный альянс. Можете не сомневаться, я готова к последствиям собственных поступков и принятых решений. И уж кому, а точно не вам указывать мне, что и как делать.       Начавшийся было поток недовольства в сторону темной твари прервал болезненно худой палец Шучун, который та приложила к своим обескровленным губам. Проследив за взглядом лютой, Вэнь Цин смогла лицезреть уже спящего А-Юаня. Мальчик свернулся в клубок, даже во сне не выпуская из рук одежду названной матери.       «Еще бы не устал. — мысленно усмехнулась Вэнь Цин. — Поработал в земле не хуже плуга, вот и результат.»       Женщина тем временем сменила тему:       — Как Господин? — тихо спросила Шучун, немного покачивая А-Юаня, словно баюкая. Не хватало лишь колыбельной, чтобы довершить образ матери и дитя.       Вэй Усянь рассказывал, что еще до завершения Аннигиляции Солнца ему довелось слышать пение Шучун, а после окончания войны темный заклинатель и вовсе просил женщину спеть чуть ли не в каждый свой визит к ней. Уж больно запал ему в душу глубокий бархатный голос, «имеющий успокаивающий эффект на Старейшину Илин».       — Этот мальчишка мне все нервы истрепал, какое счастье, что встанет на ноги практически завтра. — морщась, ответила Вэнь Цин. — Лучше бы действительно под покровом ночи сбежал развлекаться с мертвецами в предгорье, аки горный козел, как и планировал.       — Прошу не выражаться столь непочтительно в сторону Моего Господина. — попросила Шучун. — По крайней мере, в моем присутствии.       — Твоего Господина надо приучить к манерам, а не делать ему поблажки, чем ты и занимаешься каждый день. Одариваешь подарками, словно приглянувшуюся глазу девку, да верным псом ходишь следом, только хвостом не виляешь. — распалилась Вэнь Цин. Неосознанно, она подошла еще ближе, держась на расстоянии вытянутой руки. — Вот только… Ты для него не более, чем все мы, Вэнь Шучун. Я не пытаюсь тебя принизить, не подумай, но хоть раз тебя нужно ткнуть лицом в правду, коль ты сама избегаешь ее. Уверена, за все года вашего знакомства он даже не глядел на тебя иначе. Так на что ты рассчитываешь сейчас? Смерть затушила огонь ваших чувств еще до того, как зажглась первая искра.       Вэнь Цин сложила руки на груди, гордо приподняв подбородок. Девушка стойко переносила чаепития с самим Вэнь Жоханем и его сыновьями, и выстоять против лютой, что всего лишь сверх меры была отдана своему господину и готова была оторвать голову за любой косой взгляд на него — проще простого.       Но на ее слова мертвая женщина лишь озадаченно наклонила голову вбок, открывая взгляд на перетянутую бинтами шею.       — Дева Вэнь, я и не думала, что в вас скрыт такой талант литератора. Ваши истории про неразделенную любовь могли бы покорить душу самой черствой дамы.       — Скажешь, что я не права, и ты не любишь Вэй Усяня? — в лоб спросила целитель. Шучун же поудобнее перехватила сына и склонилась над девушкой, смотря ей прямо в глаза.       Не отрывая взгляда, лютая, не колеблясь, ответила:       — Скажу, что я никогда, ни разу в жизни и посмертии не стремилась обратить внимание Господина в свою сторону. Я более вас знаю, что не являюсь его судьбой и никогда не очерню его дорогу собой и своими помыслами, какими бы они ни были. Но я буду светом, пускай и могильным, что поможет ему не заблудиться на ней. — и снова разогнулась со словами. — Хотя бы здесь ему должно быть дозволено выбрать светлую широкую тропу. А сейчас, позвольте откланяться.       Не дожидаясь ответа, разумный мертвец обогнула Вэнь Цин, направляясь в одну из маленьких хижин, расположенных на окраине поселения.       Девушка так и стояла на поляне, пока ее вновь не «разбудил» негромкий голос:       — И впредь советую вам следить за своим языком. Такой вертлявый. Он ведь и убежать от вас может. — заметила Шучун.       Вэнь Цин не показала, как чуть дрогнула рука. Вот еще.       Спокойно кивнула, давая понять, что слова женщины были услышаны. Не заметить скрытой угрозы в них мог только идиот.       «Или же Вэй Усянь, который не видит волчьих клыков, торчащих из-под овечьей шкуры.» ***       На рассвете следующего дня, когда первые петухи в Илине уже отголосили, но лоточники еще не успели расставить свой товар, к горе Луаньцзан приближался новый отряд.       Навстречу им, пугая и редких на нагорье птиц, и даже частых низкоуровневых мертвецов, точно стрела мчалась фигура, облаченная в клановые одежды почти вымершего ордена. Соломенная доули крепко сидела на голове, а единственным звуком, издаваемым лютым мертвецом, был хруст веток и костей под ногами, да перезвон маленького серебряного колокольчика с нефритовым зерном внутри.       Заслышав за несколько ли голоса живых людей, Вэнь Шучун притормозила, прислушиваясь к течениям ци пришедших заклинателей.       «Пятнадцать, шестнадцать… И из них двое. Точно двое»       Оглядев себя, женщина разгладила подол верхних одежд и расслабленным шагом направилась вниз, к границе Мертвого Нагорья, куда уже подходили незваные, но не неожиданные гости. Пробираясь сквозь заросли появившейся ближе к подножью зелени, Шучун резко застопорила, хмуря брови. Было что-то странное в одном из тех, кто пришел по душу ее Господина. Заклинатель определенно был сторонником пути меча, светлого пути, но настолько зверская и свирепая энергетика встречалась лишь у темных существ и заклинателей. Но что более поразительно: Вэнь Шучун чувствовала два воюющих духа, тем не менее ощущающихся единым целым. Догадка заставила лютую сжать кулаки.       — Да быть того не может…       Но могло. И, выйдя из тени леса в лучи алого рассвета, ей оставалось лишь спокойно произнести:       — Для нас большая честь приветствовать сразу двух глав Великих Орденов заклинательского мира. — чинно поклонилась женщина. — Позвольте поинтересоваться, что привело вас к нам в столь ранний час, Глава Ордена Юньмэн Цзян, Глава Ордена Цинхэ Не?