троллейбус №8

*** — ты чертова жена декабриста, рогозина! — валя вскипала. скандал зашёл слишком далеко. — а какого быть женой обломова, м? поведай мне! — надавила на больное, и она это понимала. они по разные стороны барикад. обе же были правы. правду всегда видеть больно, слышать и подавно. антонова сидела в спальне, пододвинув к себе ноги, и подбородок положив на колени. глухие слёзы. а рогозина тем временем сидела на кухне, пустым взглядом прожигая уже остывшую кружку с кофе. какая кружка за день? без понятия. благо дети уже самостоятельные, и не видят, что происходит сейчас. юра учиться в питере, а девочки в крыму отдыхают в детском лагере. просидели они так час, может два. за временем никто не следил. — надо извиняться. так дело дальше идти не может, — проговорив это себе под нос, полковник поднимается с мягкого кресла [как оно оказалось на кухне без понятия, но видимо очень давно]. галя приходит в спальню, и видит супругу спящей. ну конечно, после всего того, что вы друг другу наговорили... время позднее, первый час ночи. ничего не остаётся, как прильнуть к валечке, обнять еë и прижать к себе, при этом зарыться носом в белокурую макушку, и тихо сопеть, погружаясь в царство морфея. рогозина так и поступает. она уже готова была заснуть, как слышит всхлип и тихое: — прости. сон как рукой сводит. галя поворачивается к вале лицом, в полутьме вглядываясь в такие родные, и заплаканные глаза. в них боль, сожаление, некое отчаяние. стыдно. им двоим ужасно стыдно за сегодняшний скандал на пустом месте считай. обнимаются. очень крепко, что аж сдавливает всё тело. им сейчас не до боли физической, а душевную залечат. — прости меня, пожалуйста, прости, — так же шепча отвечает брюнетка, медленно покрывая поцелуями личико любимой супруги. валя берёт инициативу уже в свои руки, и льнет к губам напротив. поцелуй получается очень нежным, чувственным, он был пропитан любовью. искренней любовью. будто не было этого скандала, слёз и прочих отрицательных эмоций. — у нас всё будет хорошо? — абсолютно, дорогая.