Бамбук

      Всех резко разбудила уходящая из под ног земля. Те кто первый раз летел в самолёте и ещё не знавшие, что такое турбулентность, неудачная посадка, несколько заходов на полосу, резкий спуск и так далее, железной, сравнимой с силой укуса крокодила, хваткой вцепились в подлокотники, которая рвала резиновые или ниточно-меховые смягчители. Но особенно крепко сжимали Жора, Зиночка, Артём, Глеб Глебыч. Со звериными глазами все четверо стали оглядываться по сторонам и тащить самолёт наверх поднимая уже испорченные ручки подлокотников. А когда земля потихоньку вернулась, то чувствовалось что она как сыпучие-пески, не так быстро, конечно, но затем стала опять уходила из под стальных, от напряжения ног. Они с деревянными словами принялись расспрашивать у, ещё не убравшие с уголков глаз сонную слезинку, товарищей. Что здесь твориться?       От испуганных и ругающихся матом подростков исходил шум доносящийся до Марины Ивановны и Юленьки. Естественно, гневно отвечали те, кто находился ещё во сне. А кто видел одурманивающий, эротический сон тот даже не постеснялся применить лягающий удар ногам, лишь-бы их нелицеприятный собеседник замолк.       Но те, в свою очередь, даже не думали сдаваться. Они стали со всей силы толкать свои товарищей и кричать на них. —Извольте объяснить мне! Почему мы падаем?!.—С Недрогнувшим басом обратился Артём. —Тёма!.—Злостно, но сдержанно, готовый запихнуть в глотку свой потный носок, который мог вот-вот сползти с его левой ноги, проговорил Данила.— Не доводи до греха! —Но милостивый государь! — С оплошность в похрюкивание продолжил Артём. —Да, заткнись ты блядь!       Данила скинул с себя плед, который достал посреди ночи из-за стеклянных от мороза пальцев. Неуклюже подтягивал носок и приходил в себя. Повернувшись лицом в иллюминатор он от бессилия вздохнул. Не таким он себе представлял приход в новую "жизнь".       От всего этого грохота, который воцарился вокруг, словно якорные цепи Мороз Палыч поднял свои веки. На удивление он быстро включился в происходящие. Повернутый также к окну он принялся слушать, что за хаос происходит за его спиной.       Желание внимать происходящие отбилось также быстро, как и желание жить. Мороз заметил, что за стеклом видны серые от дождя облака, которые растелились ровным ковром в нескольких сотнях метрах ниже его, и ровно ему, ослепительно, своей редкостью, красное солнце.       Глаза не слепило и они даже не болели от резкого скачка из тьмы в яркую реальность. Не хотелось жмуриться, моргать, двигаться.       Мороз отрезал себя от всех тех кто с ним летел. Он просто-напросто позабыл о них. Забыл о Марине Ивановне, которая с ужасом и тяжёлой головой вышла из туалета и шла вперёд тремя рядами позади. Позабыл о шуме, да и о звуках вообще. Он просто забыл, что он летит не один. А именно так он себя чувствовал. Нету ничего кроме него, солнца и медленных нот пианино. Которые почему-то так и лезли ему в голову. Смотря как облака начинают рости и как солнце уходит из-за этого Мороз пустил слезу. Нет, она не была под струнами грусти, печали, страха. Это была слезинка для промывки зрачка, радужки. Та которую мы постоянно используем, когда моргаем. Просто за ночь она накопилась и упала.       Мороз быстренько её смахнул и этим пропустил закат. —"Надо было горсточку земли взять".—Подумал он.       Вид дождливых облаков на несколько секунд затмил все окна. В судне воцарилась мимолётная темень, которая была разрублена в тот же миг как показалась земля.       Её окутывали беспорядочные рассыпанные коричневые родинки запаханной земли, прямоугольной формы. Которые простилались до сильнейшей синевы Тихого Океана. Ужасные до глубины души, а порой и валящие замертво перфекционистов, хаотично проведённые линии дорого. Право, влево, верх, вниз. Они вели откуда угодно и куда угодно. Наверно, здесь каждая дорога вела к каждому городу, деревне и дому. Вместе с паханными полями расположились маленькие водоемчики. Видимо, для выращивание риса. А вот леса, наполненные камнями, скалами и бамбуком. Городишки, рисовые поля, дороги, водохранилища, постепенно разрастающиеся, напоминали рак. Конечно, это не наблюдалась на всей территории Японии, но то что увидели молодые парни их ввело в ступор. Они привыкли видеть лес таким, что ты никогда не видел его конца, пока не заберёшься на огромную высоту. Только тогда ты смог увидеть эту силу природных царей и богов. И тот факт, что парни жили на славянской земле, и видеть столь много городков, ловно несколько сотен муравьиных колоний. Полей наполненных водой, скал, и всё это ограждено вечно синим Океаном. Когда они привыкли всегда знать, что есть необъятные просторы, для них это всё было чуждо. Они не верили, как на такой бесполезном клочке земли можно жить. Это варварство, когда конец твоей родины можно наблюдать из какого-то там самолёта.       Взбунтованные подростки попадали на свои пыльные кресла по приказу капитана, что они заходят на посадку. Всё происходило как по инструкции. Парни Спокойно пристегнули свои ремни, приготовили ноги в боевую-посадочную позицию. Молча взглотнули. Покачали от безнадёжности головой и приготовили свои души и тела на приземление на новую землю.       Десять минут стремительного снижения и вот почувствовался первый удар шасси.       Глеб с заячьим прыжком поднялся в воздух и с его же страхом в глазах стал молить своих ребят помочь ему. Второй удар его поднял не так высоко. Тубур мигом схватил его за правую руку, но как ему показалось помощи от этого не больше нуля. Так как его рука была прочно взята в тиски, но тело то прыгало. Спустя секунды, когда самолёт уже более-менее стоял на полосе - он заметил, что его друг слабо пристегнул ремень. Если честно, то было такое ощущение, что он его вообще не пристегнул.       Ещё парочку, но уже не таких сильных, толчков и самолёт уже твёрдо рассекал, так горячо любимый, асфальт. О котором, наверно, взывала половина салона.       Капитан поздравил с прибытием на сушу и пожелал удачно отдохнуть. Это означал сигнал, что пора доставать сумки из бардачка. Удивительно, но находились уже те, кто это делал на заходе на посадку и они ни коим образом не желали слушать стюардесс, которые, не раз уже с этим столкнувшись, но со слезами на глазах просили пассажиров, а в особенности на задних рядах быстро положить свои вещи обратно и тут-же пристегнуться. Ну или хотя-бы просто пристегнуться с багажом на руках. Ребятам самим было интересно чего добивались задние ряды беря в руки сумки. Они-же всё равно бы не успели выйти первыми. Видимо такова натура. Быстрее, выше, сильнее.       Парни не торопясь, заранее пропустив в заде сидящих людей, стали доставать свои сумки. —Сань, достань мою будь добр. — Заговорил Данила, и увидев, что Саша одобрительно кивнул, оглянул салон.       Его внимание привлекло одно зрелище. Когда Сидящие впереди люди с намерением будто от этого зависит их жизнь врывались в живую очередь. Отталкивая назад людей и тем самым замедляли движение. Одной группой по три человека буквально толчками таранили впереди стоящих к выходу. Ворвавшись в середину движения и оттолкнув назад идущих, они быстро занимали их места. Желание уступить или выходить по очереди - не было, как минимум у половины граждан.       Одна женщина разоралась на весь салон и стала бить несчастного мужика по спине. Он был больше её раза в три по комплекции, а она со своими малюсенькими ручками не побоялась бить его полотенцем или какой-то другой тряпкой по спине и плечам. Она безрассудно атаковала его и доказывая этим свою правоту, что слишком долго ждать она не собирается. Но сидела она почти в начале, а этот гигант позади. Что её помешало выйти раньше - неизвестно. Так с истерикой она дралась минуту, не более. С характерным зэковским жаргоном и, конечно, матом. —"Таких как ты я на первой ходке гоняла! Шпана!" —Выкрикивала она из-за столпившихся спин людей.       После того как она перестала бить молодого человека, которому было сначала неловко от бессмысленных атак, а потом и вовсе смешно, она взяла на руки маленького мальчика, лет двух, и направилась к выходу. Мужчина явно последовал за ней к выходу. И тут эта женщина опять заголосила. Опять стала обзывать и угрожать расправой за то, что он за ней ходит. Мужчина видимо не выдержал такого шоу и невольно засмеялся от чего та вскипела и стала колотить его свободной рукой. Мужчина кое-как защищался и не мог сдержать смеха. Даже до задних рядов дошел негромкий смешок. Но женское хрипение и ядовитые словечки дошли ничуть не затихая. Напоследок, перед тем как всё устаканилось. Женщина обиженно отрыгнула тюремную «Феню» и грациозно, словно птица, взмывшая с острых скал, разрезая своим телом бесконечный воздух и устремилась в горизонт. —Думаешь и вправду сидела? —Спросил Зина. —А её бы выпустили бы из страны тогда? — Вопросом ответил Мороз.       Длинные и рыжие волосы Марины Ивановны, и короткие тёмные Юленьки крутились на 360 градусов, но тела сидели спокойно. Вдруг Марь Иванна резко повернулась и взгляды пересеклись с парнями. Савинов не растерялся и замахал рукой, а она в свою очередь что-то выкрикнула. Но непонятно что.       Саша Бросил сумки в Лицо Даниле и принялся разбрасывать другим багаж.       Спустя десять долгих минут они стояли снаружи и вдыхали свежий океанический воздух нового света в перемешкой с выхлопами автобусов и самолётов.       Первое что они увидели это стоящие на крыше большие буквы на английском, "Tokyo Narita Airport" А также по краям крыши иероглифы японского происхождения. —Что написано Зина, ты-ж лучше всех кайдзи знаешь. — Попросил его Кадик Али Махед.       Он долго и вдумчиво всматривался в изумрудного цвета слова. Он был нем, но его губы подёргивались произнося перевод. —Тут написано Аэропорт Нарита, Токио. — Скандинавским басом рявкнул он. Это была его ещё одна особенность в голосе. —Так это тоже самое! —Возмутился и показывая на английские буквы Артём.       Все тут-же стали самостоятельно переводить кайдзи и как только у них получилось они лопались. Слова явно нерусского произношения слетали с их губ. Они били и потирали плечи друг друга, от чего их сумки прибавляли в весе. Они радостно наступали на ноги и очень сильно вдохновились небом. Которое уже стало проясняться. Появлялся подчерк ясного-голубого купола застывшего уже не одно тысячелетие над землёй.       Только Глеб Глебыч пока ничего не прочитал. Его страшно мучила волнительная жажда, которая как хамелеон подобралась к нему незаметно. Он воткнул в 200-граммовый пакетик трубочку и отвернувшись ото всех, смотря на взлёт стальной птицы он стал пить томатный сок. Устав слушать вопли, крики и топот кроссовок он решил обернуться. Он увидел как стая обезьян впервые увидела себя в зеркале. —"Безнадёжно" — Подумал Глеб и обратил свой взор на те же иероглифы.       Томатный сок пробитой скважиной пошел через нос. Глеб три раза громко откашлялся и с замыленными от слёз глазами стал кричать. "Нарита! Аэропорт!"       Весь в помидорных соплях и каплях на одежде он кинулся к первому попавшемуся мальчугану. И громко смеясь начал тыкать пальцем на изумрудные буквы. —Так, парни, завершаем с забавами и садимся в автобус! —Скомандовала Марь Иванна.       Как будто из под земли вырос целый пустой туристический автобус. Ничем не отличавшись от других разве что названием фирмы и цветом. Перед автобусом стояла молодая девушка европейской внешности. Одета она была как сотрудница метрополитена. Синяя форма с золотыми пуговками. Чёрные длинные волосы, уложенные назад. Острый нос, натянутая кожа, маленькие губки и черная подводка под глаза. И очень-маленькое тельце. Как будто девочка из младших классов, шестого не больше. —Заходите и поедем.— Улыбчиво произнесла она.       Парни мигом забросили свои тела в салон, но и тут спокойно не обошлось. В первые секунды раскладывания вещей Шиза сломал столик, который опускается из переднего сидения. Вернее, он не до конца был сломан, а болтался на одной гвоздике. Он попытался поставить его на место. Замаскировать под обычного. Но он никак не хотел держаться. Это заметил Стас, который стоял за ним и заинтересованно смотрел на всё это. —Ты что сломал?— Спросил он. — Нет, блять починил... Что делать?       Стас кинул сумки на соседнее сидение и стал сам крутить этот столик. Но неудачно. — Может сломать? — предложил Стас. — А то ещё с-скажут ч-что ты сломал и платить заставят. — Когда Стас говорил длинные и безматерные предложение он заикался, и ему приходилось чуть ли не рожать в прямом смысле эти застрявшие слова. Но благо он запинался не на слове, а на букве.       Тут не вовремя подошел Тубур и увидев всё случившееся сказал: — Надо сказать им что кто-то сломал, чтобы на нас не повесили. — Это я сломал. — А? Да?!... Мгх, ну тогда всё равно иди. Скажи, что случайно задел и поломалось. Они будут знать и быстро заменят.       Шиза, немного в потерянном состоянии, промолчал. Но за него начала Загадка. — А если они скажут деньги платить?! — Да не скажут они такого! Они-же не знают сколько стоит замена. Просто постоишь и покраснеешь. А они разозлятся, конечно, но будут знать зато. — Всё равно, лучше закинь н-на в-верхнюю полку. — Зачем?! — Повысил голос Тубур. — Закинь…— Произнес Шиза. — Ты дибил?! — Запротестовал Тубур.       Они стали друг с другом спорить, доказывая свою правоту. Если взять и сравнить их. То Тубур был бы Вторым Явлением Христа.       Он был маленького роста. Метр шестьдесят. С идеально головой, схожая с сферой. С чёрными словно пустоты космоса и зализанными волосами. От огромнейшего количества лака на его голове - они всегда выглядели мокрыми. Нос напоминал снежную гору с резким обрывом под углом 90 градусов. Что-что, но деловой вид одежды он любил больше всего на свете.       А пошло это от фильмов про гангстеров. Про их чистые, новые, идеально выглаженные смокинги и костюмы, сделанные из качественного материала, в котором так и хочется походить. В этих костюмах чувствовался статус, вес, сила, мощь, цель, уверенность. Тубур ставил их категорию святых одеяний. А говорил он так. "Если бы боги увидели, что создал человек – они бы влюбились в эту одежды и не позволили никому из смертных носить её." Тубур буквально растворялся от наслаждения при виде хорошо сидевшего костюма. Не изгаженного узкими брюками или пиджаком без рубашки и галстука. Но если костюм отлично смотрелся без галстука и с расстёгнутыми верхними пуговицами - то ничего страшно.       Всё должно быть строго и стильно. Он также приветствовал яркие костюмы. А то повседневных он нагляделся в школе. Это были безвкусные отрыжки производства. Самый низ иерархического строя одежды.       Вторым явление можно было называть его потому что он был слишком правильным. "Не убей, не укради, почитай отца и мать" Вот был его девиз. Он не обманывал, не предавал. Мотивация его была проста и до ужаса фанатична. Занимаясь образцовой правильной жизнью, он хотел попасть в рай. Он рано осознал существования смерти по книгам фильмам и усопшим родственникам. Такой расклад вещей его не устраивал. Даже будучи ещё в детском саду, когда малыша всё интересно и этого интереса они особо жестоки и беспощадны т.к. ничего не понимают в этом мире. Ни боли, ни страха, доставляемые им они ещё не осознаёт. И жестокое снятие с кожи с живой лягушки или прокалывание ею палок, а затем бросок со всей силы об дорогу. Воспринимается ими как игра и не более. Вот шевелиться, а потом нет. Так ведь же не интересно?       Уже будучи в таком возрасте, но чуть по старше. Он осознал, как ужасна смерть. И спасение как не странно - в религии. И совершая хорошие поступки, не слушая дьявола. Он окажется в раю.       Пока Стас и Тубур всё ещё спорили, но к большому счастью негромко. Шиза быстро отломал столик и ловким движением закинул его на верхнею полку для багажа.       Парни миг закинули всё сумки в середину салона, а сами сели поближе к водителю. Но не занимали первые и вторые ряды сидений. Это были для Марины Ивановны и Юленьки.       Наконец, когда все уселись и сопровождающая всех пересчитали. Миниатюрная женщина взяла в руки микрофон и электрическим голосом стала им говорить