Бамбук

      Автобус загудел. Слегка тронулся с места и тут-же как вкопанный остановился. Водитель постучал по каким-то кнопкам. Его движения напоминали на человека, который сидит за пультом управления ракеты. Гигантское количество кнопок и все нужно нажать. Наверно, он некоторых не знал, но по инструкции их надо было нажимать. Собственно, чем он и занимался. Что-то потыкал потом дёрнет передачу, опять что-то нажал, снял с ручника, открыл возле себя окно, что-то нажал.       Наконец, с божьей, видимо, помощью, он закрыл двери. Которая с противным змеиным шипение пневмо-системы стала двигаться. Колеса сделали один оборот и машина стала ускоряться.       — Ну наконец-то. — Шепнула Марина Юле.       Автобус помчался на выезд из аэропорта.       — Что-ж, как долетели? — Поинтересовалась проводница.       Все хором стали хвалить капитана воздушного судна. Что плавно взлетел и мягко приземлился, что почти не трясло и за, относительно, спокойных граждан. Но потом стали жаловаться на неудобные сидения. Что спать на них было невозможно. Они даже не могут чуточку откинуться. Затем парни стали обзывать вечно слоняющихся людей в туалет и обратно. На, чертовское маленькое расстояние между сидениями. А в особенности те, кто был выше 180-185 вообще стали проклинать конструкторов. Данила предложил таким образом пытать людей. Садить людей на прочный стул, а перед ним ставят стенку, которая движется к его коленям. Всё ближе и ближе. Колени были бы закреплены ремнями или чем-нибудь другим. А стенка была сделана из стали или другого металла. Эта пытка могла медленно раздрабливать колени, а потом и всю бедренную кость.       В миг его идею стали обсуждать другие. «Стоит делать это в темноте, чтобы жертва не знала, что её ждёт или наоборот, ужасалась перед грядущим».       Через несколько секунд воцарилась маленькая, но не тихая дискуссия из пятерых персон. Данилы, Саши, Жоры, Кадика и Мороза.       Мороз Палыч, который очень сильно был подкованным в средневековой истории. Говорил, что уже была изобретена такая пытка. Он стал описывать такую грозную и леденящую кровь вещь как "испанский сапог". Но будучи тоже образованными в истории. Парни, согласились с тем что у них есть общие черты, но это никак не прошлое пыточное изобретение.       Уже не спор, а просто спокойную беседу прервала Марина Ивановна. Она встала посреди прохода и с указательным, неуловимый для тех, кто стоит взад, кивком и подергивающими глазами стала их отчитывать. Но все и она понимали, что девушка с микрофоном не понимает их юморично-исторических бесед.       Парни также резко поменялись в поведении, словно человек страдающий раздвоением личности.       Юленька тихим голосом, пока Марина Ивановна садилась, сказала проводницы чтобы та продолжала.       Она же в свою очередь, непонятно для себя самой же, стала нервничать. Её стал покалывать страх. Испуг. Когда она зачесала назад лево-височную сторону волос и подняла свой взгляд и увидел, что вся группа смотрит на неё. Страх стал уже резать её. Но сдвинув тяжеленный камень со своего рта она произнесла рационным голосом.       — Ух, а вы активные! — От этого её чуть не вырвало.       — А то!...       — Эм-м-м... Ладно. — Собрав всю свою волю в кулак она стала действовать по программе. — Вы уже все знаете, что вы группа по международному обмену между странами. Вас, наверно, больше всего волнует будет ли стипендия и какое общежитие?       От такого вопроса последовали вопли. Она попала в самую точку и продолжила дальше. И заодно одним вопросом убила в себе страх.       — Хорошо. Начнем с проживания. Вы будете жить недалеко от места учёбы. Буквально пару станций. Это минут пятнадцать, а пешком... Ну где-то полчаса. Общежитие у вас будет... Совместное, так что радуйтесь. — С игривостью произнесла она.       — А чему тут радоваться? — Не понимаючи спросил Жора.       — В смысле! — Шокировано переспросил его Казневич. — Ты хотел, чтобы в общежитии ни одной девушки не было?!       — Да нет! Я имею ввиду, что у нас это обычное дело. А тут это не так?       — Ну, не совсем. Тут есть отдельные учебные заведения как для девочек, так и для мальчиков, и живут они тоже отдельно.       — А их много, «Заведений» этих? — Добавил Зина.       — Ну, не то чтобы много. Просто они достаточно... популярны, что-ли.       — Короче нам повезло. Не так скучно будет. — Продолжил Артём.       — Это да! Общежитие будет у вас отечественно. Его строил русский архитектор. Как он говорил "По советским меркам"!       Стоило её это оговорить как тут-же послышались плевки и явные звуки отвращения и брезгливости. Но не у всех. Заметив такую реакцию, девушка тут же добавила.       — Но оно обновилась и выглядит не так как раньше.       — Типа развалилось? — С предвкушающим взглядом спросил Стат. Но ответной реакции не последовало. Только изредка кто-то подсмеивался.       — Нет, ему сделали ремонт как снаружи и внутри. И выглядит оно вполне свежо.       Дальше она стала перечислять какие бытовые условия и какие правила действуют в общежитии. Не приходить позже десяти, не в коем случае не употреблять алкогольные или другие запрещённые вещества, не шуметь, не вторгаться в личное пространство учащихся и самое главное это ассимилироваться к японской жизни.       —Также в общежитии не будут проживать иностранцы, ну кроме вас конечно. Это общежитие сугубо для учащихся школы, а вы уже учащиеся.       —А вы кто? —Неожиданно спросила Савинов.       —Да, кстати?! —Подхватились все остальные.       —Кем будешь фраер?       —Кто по жизни?       Две последние фразы прозвучали очень тихо, но от этого не менее серьезно. Какой-то внутренний стресс заглушил эти два предложения и их как будто не бывало. Что для слышащих, что и для говоривших. Но для вторых, их маленькое потаенное сознание чувствовала неприязнь и ленивость.       Никто не услышал и никто не оценил. Можно было и не говорить.       —Я директор этой школы.       В глазах людей возникло недоумение. Они взмахивали бровями делая всё лицо ещё больше растерянным. Сильно чесали волосы глядя вниз и подсчитывая мелкие соринки на ковре.       —Надо же. —Цинично произнесла Марина Ивановна. —А как так получилось?       —Как я стала директором? —Уже лично и без микрофона переспросил она. —Ну да. Японцы же ультранационалисты! Чтобы на такой должности и с такой внешностью... Как вам удалось?!       —Вообще-то японцы не расисты и неультранационалисты. Это стереотип.       —А я-то думала... Но как же всё-таки у вас получилось?       —Я много проработала преподавателем, а потом и директорам стала. —Стараясь помаксимум скрыть свою неуверенность за дружелюбием ответила женщина.       —М-м-м... ясно. Который год сюда езжу, а всё не знала! —С ехидны, звонким смехом прогудела Марина Ивановна.       В салоне повисло молчание. И вот когда директриса уже собралась представиться кто-то выкрикнул:       —А правда, что японцев старше ста семидесяти не существует?!       Директриса сразу-же переключила внимание, но не успела увидеть чей рот это произнёс, она ответила.       —Ха-ха... Нет, конечно.       —А правда, что там есть вагон только для женщин? —Спросил один из группы.       —Конечно есть. Нахуя тебе люди интернет придумали?!       —Я просто хочу убедиться... Это Так?! —Спрашивая уже у директора.       —Ну...       Не успела она ответить, как её перебили.       —Да я тебе говорю! Что Да!!!       —А правда, что дети сами убирают свой класс.       —Да! —Максимально быстро и с сильнейшим акцентом ответила директриса.       Понимая, что волна вопросов будет только нарастать. От чего у неё опустился желудок и обувь начинала жать пальцы.       —Типа, просто окна помыть и парты подравнять?       —Нет, там надо всю школу убирать       —Ну, заебись! —С закатившими до самого мозга глаза высказался кто-то на задних рядах.       —Да вообще пиздец.—Тихонько сказал один другом уже ближе сидящие.       —Я слушал, что у вас есть любовные отели, это так?       —Надо было спросить сама она ходит туда? —Поддевая плечом сказал ему сосед.       —Бля, будто ты сам не знаешь что они там есть. —Встал на подмогу парень сидевший впереди остальных.       —А у вас много аниме?       —Ты дибил?       —Что?       —Они все смотрят аниме и читаю свои книжки. —Спокойно, чтобы урегулировать ситуация произнесло третье лицо. —Не помню, как они называются...       —Зина, как называются эти книжки?       —МАНГА, блядь! —Разозлённым басам ответит тот из-за выдернутого наушника.       —Задрот. —Вылетело необдуманное словечко.       —Пошел нахуй!       —Ты иди нахуй!       Директриса с ужасом спустилась к водитель и обхватила микрофон. Она видела, как парни стали друг друга обзывать всё громче и извращенней. Ей не хватало духу, чтобы это прекратить.       Уже три человека вступили в словесную перепалку, а двое пытались их успокоить. В мгновение ока уровень шума, от заливающего подросткового смеха удачной сказанной похабной шутки заполонил салон. Все одиннадцать человек стали громко смеяться и пересказывать её, от чего ещё больше стали смеяться и плеваться. Слёзы образовывали ручьи. Случайно вылетевшие капельки слюны попадали на одежду соседа.       Некоторые пытавшись повторить эту шутку соседу - умирали от своего смеха. Их кожа покрывалась кислотно-малиновым оттенком, а на глазах лопались сосуды.       Савинов в дурмане колотил своего соседа и раз заразам повторял "Он говорит... Он говорит... Он говорит" А дальше он физически не мог продолжать. Каждый раз он доходил до второго слова и то с ужасным хрипением, то с звонким криком, то с кашлем как у больного раком или туберкулёзом - останавливался и начинал смеяться. Но чаще кричать, а уже потом смеяться.       На это подбитое животное, которое судорогами билось в истерике и никак не могло спокойно умереть. Собралась целая толпа зрителей. Они сидели на местах вытирая слёзы с глаз и потирая лицо, но как только они слышали опять заезженные слова Данилы, то опять смеялись и вытирали глаза.       Тут у Юленьки сдали нервы и она своим мощным голосовым связками большим горлом крикнула на молодёжь.       Её рык перебил весь поднятый балаган. Одним резко выпущенный воздух из лёгких и напрягшее горло, смогло перебить эту групповую заставу.       Те люди, которые поднялись со своих мест и облокотились об переднюю спинку сидения, с недобрым взглядом опустились на место.       Они уже не смеялись и даже не шумели. Как-то было противно, что на них накричали. Появилась внутренняя злоба, отвращение за то, что они сделали. Как будто малолетних детей дёрнули за шкирку и отчитали. Почти все практически поджали к себе руки и стали фыркать.       Им было не приятно, что их знакомая. Не любимая, не ненавистная, а просто знакомая учительница крикнула на них. Да ладно было бы ещё если наедине. Так нет, надо было в присутствии постороннего.       Конечно, в связи со своим возрастом, им было стыдно, когда они стали осознавать, что произошло. Внутри было ужасно неудобно. Надо было по правилам уважения извиниться. Но никто не хотел этого делать. Они по рассаживались по местам, отводили взгляд на окно, где кипела абсолютна непонятная пока что им жизнь. Другие с поджатыми глазами смотрели на Юленьку и лживо покачивали головами, что якобы он не приделах. Тем, кому не нравилось чувство стыда, или они испытывали внутренний дискомфорт. Старались гнать эти мысли куда подальше вместе со этим дискомфортом. Дело не в том, что они из-за своего юношеского пыла не хотели признавать ошибку и извиниться. Они просто хотели побыстрее, разобраться с этим чувством, смыть его в помойку и забыть, как мимолетный сон.