>> ...Я понимаю, но почему ты говоришь это мне?
Ойкава нахмурился, глядя в экран и поспешно набирая ответ: >> Ну, я не могу сказать ему. Ему будет плохо! А я должен кому-то пожаловаться!Кенма ответил быстро, как обычно:
>> Он, наверное, хотел бы это услышать, вообще-то...
>> Нет! Он слишком беспокоится. Я не должен показывать ему, что переживаю из-за этого. Ойкава отправил сообщение, уставившись на переписку, а затем послал еще одно, прежде чем Кенма успел ответить: >> Хотя мне бы очень хотелось как-нибудь ему это показать...>> Самое лучшее, что ты можешь сделать, — это поддержать его.
Ойкава моргнул. >> Кенма иногда бывает очень мудрым.>> Я должен сказать тебе спасибо?
>> Говори что хочешь, но это был комплимент. А теперь я пошел поддерживать!>> Удачи.
Ойкава потянулся, глядя в окно своего кабинета. Прошло две недели с тех пор, как Ива-чан начал работать со своим новым клиентом. Он находился в офисе допоздна каждую ночь, и Ойкава почти не видел его; однажды вечером, когда Иваизуми освободился «пораньше», они попытались поужинать в десять часов, но Ива-чан заснул, как только сел в машину. Ойкава отвез его домой, и тот яростно извинился — даже поклонился, — но Ойкава заверил его, что все в порядке. Подъемы в пять утра, как и ожидалось, давали о себе знать. Ойкава скучал по нему, но старался не говорить об этом слишком часто. Он много писал ему — обо всем и ни о чем, — давая Иве-чану возможность отвлечься, если он этого хотел. Но если нет, то это тоже нормально. Он вздохнул, наблюдая, как машины внизу мелькают по улице, освещая фарами пустынные тротуары. Ойкава был на работе, потому что ему больше нечем было заняться. У него были проблемы со сном. На самом деле ему было трудно что-либо делать, потому что его обычные желания на тему "как занять свободное время" отсутствовали. Он ни в чем не нуждался и часто бывал у Куроо и Кенмы, решив наконец перестать использовать офисный компьютер для игры в тетрис. Было уже слишком поздно. Ойкава как раз думал о том, чтобы отправиться домой, когда у него завибрировал телефон. Он посмотрел вниз и увидел сообщение от Ивы-чана:>> Я подумываю поджечь свой стол и приехать к тебе вместо того, чтобы закончить эту работу.
Ойкава улыбнулся в свой телефон: >> Ты сам осознаешь, что бываешь невероятно милым, или это просто становится второй натурой, как оскорбления?>> Я просто говорю, что у меня на уме.
Ойкава провел рукой по лицу. Он был рад, что Иваизуми не был здесь сейчас, потому что он покраснел. >> Как бы сильно я ни хотел тебя видеть, пожар, вероятно, не самая лучшая идея.>> Да, не хотелось бы подвергать опасности здание. Хотя я мог бы сделать небольшой перерыв. Голова раскалывается.
Ойкава прикусил нижнюю губу и задумался. Он клацнул по имени «Ива-чан» и поднес телефон к уху. Только не говори ему, что скучаешь.- - - - - - - - - - - - ⊱❪ 🦊 ❫⊰ - - - - - - - - - - - -
Иваизуми разминал виски, когда его телефон зазвонил. Он моргнул, глядя на экран, и улыбнулся, поднимая трубку. — Насколько долгий будет перерыв? — спросил голос Ойкавы, и Иваизуми ухмыльнулся: — Достаточно долгий, чтобы оплакать свое существование, а потом вернуться к работе. — Не смешно, Ива-чан, — пожаловался Ойкава. — Я знаю. — Ты хоть ел сегодня? Иваизуми рассмеялся: — Ты даже не представляешь, как трудно пропустить обед, когда ты дружишь с Сугой. Он услышал, как Ойкава улыбнулся в ответ: — Я верю в это. Глаза Иваизуми блуждали по кабинету. Почти весь свет был выключен. Он уже начал измерять время, основываясь на количестве людей в здании, а не на часах. — Как дела сегодня? — спросил Ойкава менее игриво, чем обычно. — Что ж, — ответил он, — сегодня я выполнил больше, чем ожидал. Мои редакторы делают отличную работу. Суга и Дайчи, как всегда, стараются изо всех сил. По-моему, они как раз собираются уходить. — Менеджеры все еще там? — спросил Ойкава, и его голос внезапно стал более заинтересованным. — Да, пожалуй. Только мы и еще пара человек. — Только не заходи в пустые конференц-залы без стука, — поддразнил его Ойкава, и Иваизуми почувствовал, что усмехается, откидываясь на спинку кресла: — Если честно, это заставило меня быть более осторожным, бродя по зданию ночью. — Такие непослушные коллеги, — проворковал Ойкава, а затем добавил, пытаясь сделать вид, что это запоздалая мысль, которая на самом деле не была запоздалой вообще: — Ты сказал, что там еще несколько человек? Иваизуми моргнул: — Да? — Последовала пауза... — И кто-то из них Киндаичи? Глаза Иваизуми скользнули вправо, его взгляд остановился на Киндаичи, который что-то записывал. — Клянусь Богом, Ива-чан... — выдохнул Ойкава. — Это... не... — О, не надо. Иваизуми выдохнул, и это прозвучало как стон: — У нас просто очень преданные работники! — Он следил за тем, чтобы его слова звучали неопределенно, так как Киндаичи был прямо здесь. — Я уверен, что Суга был предан Дайчи, — фыркнул Ойкава. — Суга просто отличный работник! — парировал Иваизуми. — Он так влюблен в тебя, — сказал Ойкава, игнорируя последнее заявление Иваизуми. — Он так влюблен в тебя, что меня сейчас стошнит. — Ничего подобного. Ни любви, ни рвоты. Киндаичи взглянул на него, услышав это замечание, и Иваизуми отвел взгляд. — Я хочу выдернуть ему все волосы, — сказал Ойкава немного расстроенно. — Ты жесток. — Я собственник. Иваизуми вздохнул. Хотел бы он не чувствовать себя так хорошо из-за собственнической натуры Ойкавы, но он определенно немного радовался. — Тебе не о чем волноваться, — заверил он. — Я не волнуюсь, — сказал Ойкава, как будто это было очевидно. — Это разные вещи. По крайней мере, это хорошо. Взгляд Иваизуми скользнул в темный коридор. Ему нравилось слышать голос Ойкавы. Это немного оживило его, но Ойкаве он этого не скажет. Ойкава отодвинул телефон от уха и нажал на кнопки. — О, — сказал он, снова поднося телефон к лицу, — мне нужно срочно кое-что сделать... — Все в порядке, — сказал Иваизуми, взглянув на часы. — Мне все равно пора возвращаться к работе. — Я не понимаю, как ты это делаешь. Иваизуми на мгновение задумался. — Дайчи описал это как упрямство и безумие. — Думаю, я согласен с ним, Ива-чан. — Принято к сведению. — Я буду писать тебе всю ночь, так что постарайся сделать все возможное, — пропел он последнюю половину предложения, и Иваизуми почувствовал, что улыбается, несмотря на то, что закатил глаза. — Спасибо. Когда он положил трубку, он почувствовал себя немного лучше. — Знаешь, — сказал Иваизуми, заставив Киндаичи поднять взгляд, — ты мог бы уже давно вернуться домой. Я ценю то, что ты делаешь, но ты не обязан мучиться вместе со мной. Киндаичи моргнул, отвернувшись от него: — Я... — Затем он снова посмотрел на Иваизуми: — Это не проблема. Иваизуми прищурился: — Неужели? Потому что даже для меня это проблема. Сколько это неоплаченных сверхурочных? Киндаичи пожал плечами: — Вы делаете для нас все, что в ваших силах, каждый день. Мы должны делать то же самое... — Его взгляд снова упал на стол. Иваизуми покачал головой, он был так же тронут, как и расстроен. — Ладно. Но знай, что ты можешь уйти в любой момент, я не жду, что ты останешься. — Хорошо, Иваизуми-сан. Этот парень был слишком милым; он мог бы кое-чему научиться у Куними. Хотя сегодня Иваизуми уговаривал уйти и его. У него была хорошая команда... Он вернулся к своей работе. Спустя почти сорок минут он снова посмотрел на Киндаичи: — Эй, — сказал он, доставая из стола пачку бумаг. — Не мог бы ты взглянуть на это для меня? Киндаичи моргнул, его лицо возбужденно засветилось. — Конечно, — сказал он, перегнувшись через стол и взяв бумаги из его рук. Иваизуми вздохнул: — Я вчитывался в них все это время, но ни одно из слов не воспринимается. Я просто понимаю, что чего-то не хватает, но я этого не вижу. — Я понимаю, — сказал Киндаичи. — Вот что происходит, если слишком сильно давить на себя, Иваизуми-сан. Иваизуми уставился на него: — Ты будешь говорить мне об этом? Киндаичи рассмеялся: — Я все еще не нагружаю себя так сильно, как вы. Иваизуми ухмыльнулся и открыл ящик стола, выуживая очки для чтения и поправляя их на переносице. Он открыл свою электронную почту и просмотрел несколько писем, в том числе около двенадцати от своего нового автора. Она была... эксцентричной. Ее выходки тоже были достаточно забавными, так что он не жаловался. Пока что. — Господи, — задумчиво произнес Иваизуми. Как бы ему ни хотелось, чтобы Киндаичи просто вернулся домой, было приятно иметь компанию. — Этот автор... — Она была... — сказал Киндаичи, не глядя ему в глаза, но все еще улыбаясь, просматривая документ, — очень... взбалмошной. Вчера по телефону. — Да, — кивнул Иваизуми. — Взбалмошной. Это отличное описание. Нервозной. Иваизуми печатал, быстро бегая пальцами по клавиатуре, пока отвечал на все электронные письма. — О, Иваизуми-сан, я не уверен.... Иваизуми оторвался от печатания, чтобы взглянуть на Киндаичи, моргая сквозь линзы. — В чем дело? — спросил он. Киндаичи встал и сделал несколько шагов к столу Иваизуми. Его стол казался неловко маленьким, по сравнению с его ростом. — Я не уверен, действительно ли это ошибка или просто... странный выбор слов... Он отодвинул свои бумаги в сторону, чтобы Киндаичи было где их разложить. Тот отметил одну из страниц и перелистнул на другую, положив ее перед Иваизуми. — Вот, — сказал Киндаичи, наклоняясь так, чтобы оказаться на одном уровне с ним. Он указал на предложение, и глаза Иваизуми опустились. — О, — он склонил голову набок. — Я не помню, чтобы читал это... Боже, я действительно не читал, но это... — Есть еще один подобный случай, — сказал Киндаичи низким голосом, перелистывая отмеченную страницу, и его плечо слегка ударилось об Иваизуми. — О, извините. Хм... — Он покосился на слова. — Здесь? Иваизуми скорчил гримасу: — Я не могу сказать, ошибка ли это, или она намеренно написала это так нескладно... Он повернул голову, чтобы посмотреть на Киндаичи, а тот повернулся, чтобы посмотреть на него. В результате вышел очень прямой и очень близкий зрительный контакт. Иваизуми чуть не вздрогнул, и Киндаичи моргнул. Его губы разомкнулись в попытке что-то сказать, а щеки медленно порозовели. Иваизуми находился достаточно близко, чтобы видеть его расширенные зрачки, и внезапно в воздухе между ними возникло такое напряжение, что ему стало тяжело дышать. Киндаичи снова открыл рот, втягивая воздух, словно был уверен, что сможет произнести хоть слово, но не делал этого. Вместо этого его глаза широко раскрылись, а затем закрылись из-за тишины. Он двинулся, чтобы убрать пальцы со страницы, случайно касаясь руки Иваизуми, и Иваизуми действительно увидел, как пальцы Киндаичи задрожали, когда тот притянул свою руку обратно к себе. Он посмотрел на него широко раскрытыми глазами — это было что-то, похожее на удивление и ужас, — а затем вздохнул. Так тяжело и неуверенно, что Иваизуми почувствовал, как дрожь пробежалась по его спине. Теперь лицо Киндаичи покраснело. Даже в ограниченном освещении он, определенно, был пунцово-красным. Когда его взгляд оторвался от лица Иваизуми, Киндаичи выпрямился и сделал шаг назад. — Я... Мне нужно, — он огляделся вокруг, пытаясь зацепиться за что-то взглядом, — в ванную. Или... за кофе. Наверное. Затем он развернулся и вылетел из кабинета, устремив взгляд вперед. Или куда угодно, но только не на него. Иваизуми подался вперед, опершись на локоть и прикрыв рот рукой. Господи. Он сунул пальцы под оправу очков, потер глаза и тяжело вздохнул. Господи. Иваизуми поправил очки на лице и уставился в потолок. Чертов Ойкава. Чертов Ойкава снова оказался прав. Он как раз пытался успокоиться, когда услышал свое имя из коридора: — Иваизуми-сан. Он поднял глаза и увидел в дверном проеме Дайчи и Сугу. Лицо Суги было таким же веселым и бодрым, как и всегда, а Дайчи выглядел довольным возвращением домой. — Да, — откашлялся он, потому что, очевидно, все еще не сосредоточился после... чего бы это ни было. — Мы идем домой, вам что-нибудь нужно? — Абсолютно нет, — быстро ответил Иваизуми, — пожалуйста, бегите, пока можете. — Спасибо, — усмехнулся Дайчи, — хотя мы забрали для вас посылку снаружи. Иваизуми поднял глаза: — Что... Длинная нога шагнула в дверной проем. Ойкава ухмыльнулся, склонил голову набок и поднял пакет: — Я принес ужин? Иваизуми почувствовал, как его лицо вспыхнуло. Прежний приступ беспокойства тут же покинул его, сменившись смущенным воодушевлением. — Ты... — начал он, но Ойкава поднял руку: — Если ты собираешься сказать мне, чтобы я уходил, я не потерплю этого! — Затем он повернулся к дуэту менед... Суге с Дайчи и ухмыльнулся. — Спасибо, ребята. — Нет проблем, — ответил Дайчи. — Увидимся завтра, Иваизуми-сан. Иваизуми все еще смотрел на Ойкаву. — О, никаких оскорблений из-за того, что я вторгся на твою работу; ты, должно быть, в очень хорошем настроении, — он поставил пакет на стол и наклонился, легонько поцеловав его в губы. — Я... Глаза Ойкавы расширились: — И ты носишь очки, о боже, что я упустил? — Иваизуми почувствовал, что краснеет под пристальным взглядом Ойкавы, когда тот наклонился, чтобы еще раз осмотреть его лицо. — Мило, — прошептал он. — Заткнись, Ойкава, — проворчал Хаджиме, прерывая зрительный контакт. — А вот и мой Ива-чан. Иваизуми вздохнул: — Ты не должен был делать все это... Ойкава усмехнулся: — Конечно, я знаю это. Я просто эгоист. Я сделал это для себя. Иваизуми почувствовал, что ухмыляется. Ойкава поставил перед ним еду: — Суга не может быть уверен, что ты ешь все три раза в день, не так ли? Когда ты сказал, что они все еще тут, я подумал послать им сообщение и проверить, смогу ли я пробраться сюда на некоторое время... — Он выглядел чрезвычайно довольным собой. — Спасибо, Ойкава, — сказал Иваизуми, снимая очки и откладывая их в сторону. — О нет, заче-ем? — заскулил Ойкава. — Они не нужны мне для еды, идиот. — Но... — Ойкава выпятил нижнюю губу, как маленький ребенок, готовый заплакать. — Серьезно? — Трахни меня в очках, и я не буду жаловаться. Иваизуми разломал палочки напополам. — Черт возьми, Ойкава. Ты демон. — Ива-чан все еще что-то скрывает от меня. Иваизуми покачал головой: — Я даже не знаю, что с тобой делать. Ойкава просиял, потому что, очевидно, для него это был самый лучший комплимент. В этот момент Киндаичи вернулся в комнату. Его взгляд упал на Ойкаву, и он выглядел так, словно его только что ударили током. — Ох, — проворковал Ойкава сладким, как сироп, голосом, — разве это не Репа-кун? Киндаичи остановился на полушаге: — Ре... — начал повторять он, взглянув на Иваизуми, а затем снова на пол. Иваизуми вновь думал о том, чтобы поджечь свой стол. Глаза Ойкавы не отрывались от фигуры Киндаичи, пока тот шел, чтобы сесть обратно за свое место. Все его движения были слишком прерывистыми и нервными. Иваизуми повернулся к Ойкаве и прищурился, оглядывая его с ног до головы: — Почему ты все еще в рабочей одежде? — Ойкава, наконец, оглянулся на него: — Очевидно, я еще не был дома. Иваизуми нахмурился: — Очевидно. Но почему? Ойкава наклонился вперед и посмотрел на еду, щелкнув палочками, прежде чем что-то взять. — Я задержался в офисе допоздна. Иваизуми замер. — Ойкава, — начал он. — Я счастлив и здоров, не волнуйся. Иваизуми покусывает нижнюю губу и наконец начинает есть. Он и не подозревал, насколько голоден, пока не почувствовал запах еды. Закончив, он снова надел очки, намеренно игнорируя бесстыдную ухмылку на лице Ойкавы, и снова принялся за работу. Ойкава тоже закончил и закинул ноги на сиденье, поигрывая телефоном в пальцах и хаотично болтая. — Разве тебе не пора домой спать? — спросил Иваизуми. — Не то чтобы ты меня беспокоишь, все в порядке, но всё же. Так будет лучше. — В последнее время я все равно не могу заснуть, — ответил Ойкава, не глядя ему в глаза. Иваизуми почувствовал, как чувство вины просачивается в его вены. — К тому же мне бы не хотелось, чтобы какой-нибудь человек с оленьими глазами одолел меня. Все в комнате застыли на месте. Иваизуми намеренно не смотрел Киндаичи в глаза, но все еще видел его боковым зрением, видел, как он медленно поднимает голову, чтобы встретиться с холодным взглядом Ойкавы. — Ойкава, — предупреждающе произнес Иваизуми. Тоору облизнул губы и улыбнулся Киндаичи: — Ты каждый вечер задерживаешься с Ивой-чаном, не так ли, Репа-кун? Губы Киндаичи начали совершенно беззвучно шевелиться, как будто он пытался что-то сказать. — Почему ты нервничаешь? — спросил Ойкава, и его голос снова стал сладким и отвратительным, как будто он стрелял из лука, со стрел которого капал мед. — Если ты такой невинный мальчик, просто делающий хорошую работу, ты бы так не нервничал, правда? — Ойкава, — с нажимом повторил Иваизуми. — Я просто... — неуверенно начал Киндаичи, — я здесь только для того, чтобы помочь Иваизуми-сану и моей компании. — Ты проводишь с моим парнем больше ночей, чем я, Репа-кун. — Это не... Глаза Ойкавы сузились: — Это не что? Ты ведь не хватаешься за любую возможность побыть с ним наедине? Ты ведь не ждёшь нужного момента, умоляя своих маленьких богов редиски дать тебе шанс с моим Ивой-чаном? Иваизуми резко встал, коленями отодвинув стул назад: — Ойкава! Что с тобой, черт возьми, не так?! Ойкава позволил себе на полсекунды перевести чужой ледяной взгляд в его сторону. — Да, что же со мной не так? А что не так с этим маленьким куском дерьма? Глаза Киндаичи стали еще шире, спина выпрямилась от напряжения и паники. — Уверяю вас, что это... Губы Ойкавы дернулись вверх, когда он усмехнулся и выплюнул свои следующие слова: — Ты просто полон дерьма. Иваизуми пересек расстояние между ними и схватил Ойкаву за плечо, грубо разворачивая в свою сторону. — Ты выходишь за рамки дозволенного, — Иваизуми чувствовал, как жар ползет по его рукам и лицу. — Ойкава-сан, это... Ойкава поднялся на ноги, чтобы посмотреть на Киндаичи сверху вниз: — Что ты вообще здесь делаешь? Иди домой. Сдайся уже! — прорычал он. — Ты. Проиграл. Иваизуми схватил Ойкаву за рубашку и сжал кулак, но тот продолжал насмехаться, потому что Киндаичи резко встал и выбежал из комнаты. Иваизуми оттолкнул его, грубо отпустив рубашку, и Ойкава отшатнулся назад с горьким выражением лица. Иваизуми поспешил за Киндаичи в темный коридор. — Киндаичи, — позвал он, пытаясь избавиться от гнева. Тот не остановился. — Киндаичи, подожди, — он схватил его за руку, хотя чертовски не любил контакт с людьми, когда злился. Киндаичи развернулся и посмотрел на него большими остекленевшими глазами. — Послушай, — тихо сказал он, пытаясь утешить, но он даже не был уверен, что способен на это. — Он просто придурок. Ойкава — придурок. — Киндаичи моргнул, но ничего не ответил. — Он эмоциональный, — продолжал Иваизуми, — и это моя вина. Единственный, кто понимает меня лучше, чем ты, — это он. Киндаичи удалось слегка кивнуть, но его грудь все еще вздымалась, как будто он пытался отдышаться. Иваизуми отпустил его руку, когда почувствовал, что тот не убежит. — Все, что он говорил, выходило за рамки. Ты ничего этого не заслужил. Ты не сделал ничего плохого, понимаешь? Киндаичи моргнул и отвернулся: — Что ж... но то, что сказал Ойкава-сан, было... — Иваизуми увидел, как глаза Киндаичи заблестели, и почувствовал, как его собственное сердце дрогнуло. Он позволил себе слегка вздохнуть и отодвинуться назад: — Киндаичи, — мягко сказал он. — Я хочу, чтобы ты знал... Я... — Он не знал, как сформулировать свои слова, чтобы быть честным и не обидеть сразу. — У меня очень сильные чувства к Ойкаве. Киндаичи полностью отвернулся от него. Правда и обида — вещи неразлучные. — Я хочу, чтобы ты это знал, потому что я не... — Иваизуми провел рукой по волосам. Ему пришлось сознательно сдерживаться, чтобы не застонать. Сейчас он чувствовал себя ужасным человеком, и ничто не переубедит его в обратном. — Я не хочу причинять тебе боль и не хочу, чтобы ты навредил себе. Ты должен постараться быть счастливым, Киндаичи. Тот прикрыл рот рукой, по-прежнему не глядя на Иваизуми. — Прости, — сказал он, и боль покинула его грудь. Киндаичи покачал головой: — Вы... Вы ни в чем не виноваты. Наступило молчание. Иваизуми почувствовал, как между ними возникла какая-то густая дымка эмоций, пока они стояли в темноте. — Я... Увидимся завтра, Иваизуми-сан. — Хорошо, — насколько только мог добродушно ответил он. — Хорошо. Киндаичи полностью отвернулся от него и сделал шаг вперед. А затем наклонил голову, поймав Иваизуми краем глаза. — Спасибо, — искренне прошептал он. Иваизуми не смог ничего ответить. Он не мог сформулировать ни одного слова, соответствующего ситуации. Он немного постоял на месте. Достаточно долго, чтобы почувствовать, как огромная склизкая вина ползет по его коже, как муравьи. А затем к нему вернулась вспышка гнева, столь очевидная вспышка, когда он вернулся в свой кабинет с яростью в глазах. — Какого хрена, — выплюнул он, свирепо глядя на Ойкаву, — с тобой не так? Лицо Ойкавы вытянулось. Иваизуми уже прочел в его глазах вину и сожаление, но ему было все равно. — Ива-чан... Иваизуми остановился перед ним: — Откуда это? В каком мире это вообще было необходимо? Ойкава глубоко вздохнул: — Я не знаю, Ива-чан, прости, правда... Я просто... — Ты только что уничтожил его, — рявкнул Иваизуми. — Ты только что уничтожил его из-за... чего? Мелкой ревности? Ты же знаешь, что я твой. — Это я точно знаю! — сказал Ойкава высоким голосом. — Тогда зачем? — Потому что я идиот! — почти вскрикнул Ойкава. — Потому что я... Я просто... Я не знаю, Ива-чан, у меня нет веской причины! Это просто... бесит меня. Он здесь с тобой все время, это ранит мои чувства! — Ты действительно настолько эгоистичен? — спросил Иваизуми. — Ты действительно настолько эгоистичен, что считаешь свои чувства важнее, чем чувства этого парня? Ойкава уставился в пол: — Нет. Иваизуми вздохнул, опустив взгляд и понизив голос: — Ладно. — Он схватил Ойкаву за воротник рубашки и прижал их рты друг к другу. Ойкава удивленно пискнул ему в губы, но тут же расслабился и так тяжело вздохнул через нос, что Иваизуми почувствовал, как воздух хлынул ему в лицо. Он грубо толкнул его, прижимая к столу под грохот ящиков и письменных принадлежностей. Ойкава обвил руками его плечи, а пальцы Иваизуми вцепились в его бедра, прижимая к столу и поощряя разведение ног. Иваизуми склонил голову набок, кусая Ойкаву за шею и рыча от его вздоха. Грудь того вздымалась так тяжело, что это казалось почти болезненным, а его пальцы дрожали и трепетали на чужой шее. Хаджиме вдохнул запах его волос и свежий аромат одеколона. Когда он прикусил Ойкаву за ухо, тот застонал, и ему пришлось сдержаться, чтобы не повторить это действие снова. — Боже, Ива-чан, — прошептал он, — такое чувство, что это было... — Я знаю, — выдохнул Иваизуми, едва узнав собственный голос. Он с силой скользнул рукой по узким брюкам Ойкавы, наслаждаясь тем, как его бедра взметнулись от прикосновения, стремясь прижаться к руке Хаджиме. Ойкава поднял лицо к потолку и захныкал. Иваизуми снова накрыл его губы своими, вторгаясь в его рот языком, пока рука сжимала волосы Ойкавы в кулак. Их движения были отчаянными; казалось, они должны питаться друг от друга, чтобы выжить. Ойкава что-то мурлыкал, льнул ближе и задыхался, когда Иваизуми прижимал их тела друг к другу. Иваизуми отстранился, чтобы посмотреть на Ойкаву невозмутимым и совершенно серьезным взглядом: — Снимай свою одежду. Ойкава на секунду удивился, а затем нетерпеливо моргнул, уже сбросив рубашку, пока Иваизуми вытаскивал ремень из его брюк. Ойкава сразу же расстегнул их, глядя на него большими встревоженными глазами. Иваизуми рывком поднял его со стола, ставя на ноги, а затем толкнул в плечо, заставив перевернуться. Он снова с силой толкнул его в спину, опрокидывая лицом к столу и слыша вздох вперемешку с шипением, когда щека Ойкавы прижалась к деревянной поверхности стола и бумагам. — Ива-чан, — выдохнул он, но Иваизуми проигнорировал его. В любом случае, он не был уверен, что слова Ойкавы сейчас будут связаны с мыслями. Его взгляд скользнул по бледному телу Ойкавы, вниз, по идеальному изгибу позвоночника, а затем по нежным бедрам. Он облизнул губы и только сейчас осознал, что все его тело сотрясается. Он встал на колени и раздвинул ягодицы Ойкавы, услышав, как тот заскулил на столе. Его бедра уже дрожали, и Иваизуми решил не терять времени. Он прижался ртом ко входу Ойкавы, широко лизнув, и рука Ойкавы сжалась в кулак. Он проскользнул в него языком, и из Тоору вырвался такой громкий и раскованный стон, что Иваизуми почувствовал, как его боксеры пропитываются предэякулятом. Его пальцы впились в бедра Ойкавы, притягивая обратно к своему лицу. Ойкава издал звук, похожий на всхлип, и его ногти царапнули поверхность стола. Иваизуми покружил языком вокруг входа Ойкавы, и тот стукнул кулаком по столу, простонав его имя; его голос сорвался, когда он так сильно оттолкнулся, что Иваизуми пришлось напрячь шею, чтобы его не заставили отстранится: он хотел вылизывать Ойкаву до тех пор, пока тот не начнет бормотать что-то бессвязное. Иваизуми погружал в него язык, чередуя это с скользящими движениями языка поверх, чтобы видеть, как Ойкава теряет голову. С каждым вдохом его голос становился все выше и отчаяннее, пока он не начал хватать ртом воздух. Затем Иваизуми отстранился, небрежно и без изящества смочив два пальца слюной. Он был таким твердым, а его боксеры стали гребаной катастрофой, но ему было все равно. Ему нравилось слышать, как Ойкава бормочет его имя. Он без промедления скользнул в Ойкаву пальцами. Тот застонал, громко и грубо, его голова откинулась назад, когда Иваизуми погрузился в него. Он двинул пальцами, как только Ойкава приспособился, и тот, улыбнувшись про себя, перевел дыхание. Затем Иваизуми провел пальцами по простате и почувствовал, как его член дернулся от животного характера звуков, издаваемых Ойкавой. Иваизуми вздрогнул и выдохнул, прежде чем безжалостно и плотно прижаться к простате Ойкавы. Тот едва не закричал: уткнулся лицом в плечо Ивы-чана и застонал, зажмурив глаза. — Хаджиме — простонал он, и Иваизуми почувствовал, как его кожа вспыхнула. — Пожалуйста, трахни меня. Боже, ты должен трахнуть меня, или я... Иваизуми сдерживался. Сейчас он мог кончить только от его голоса, но... Ойкава оглянулся на него, его лицо было растерянным и залитым страстным желанием. Иваизуми встал, расстегивая ремень. Ойкава повернулся и опустился на колени, его взгляд все еще не мог сфокусироваться. Затем он наклонился вперед, взяв член Иваизуми в рот, и обвел языком и без того скользкую головку. Иваизуми сдержал стон, и тот загрохотал в его груди. Он сжал кулак, чтобы не схватить Ойкаву за волосы и не натянуть его еще глубже на свой член. Слишком влажного рта Ойкавы было достаточно, чтобы Иваизуми издал дрожащий стон, наблюдая, как розовые губы растягиваются вокруг его члена. Ойкава моргнул, глядя на него, и скользнул немного глубже по длине, прежде чем отстраниться. Глаза Иваизуми распахнулись, когда он попытался восстановить равновесие. Ойкава уже разворачивался, и Иваизуми помог ему наклониться над столом, прижав ладонь к лопаткам. Иваизуми был в восторге от идеи взять его прямо на столе. Он наклонился над Ойкавой, прислушиваясь к его частому дыханию. Они оба были покрыты тонким слоем пота, и бумага на столе прилипала к руке Ойкавы. Иваизуми прижал головку к его входу, обводя кончиком вокруг с немалой долей издевки. Спина Ойкавы затряслась в предвкушении, а его пальцы сгибались под тяжестью собственного веса. Иваизуми не предупредил, прежде чем скользнуть внутрь, качнув бедрами вперед, глубоко погружаясь одним плавным толчком. Стон, вырвавшийся из его горла, не мог заглушить даже стон Ойкавы. Было так жарко. Так узко. Такое совершенное обжигающее давление со всех сторон охватило его. Иваизуми положил одну руку на бедро Ойкавы, а другой ему пришлось опереться на стол, чтобы не упасть. Он делает первое движение, наблюдая за явным облегчением в плечах Ойкавы, когда он выгибает спину. — Черт, — прошептал Иваизуми, и Ойкава заскулил. Он начал ритмично двигаться, низко наклонившись, чтобы следить за дыханием Ойкавы. Это подсказывало ему, какой темп выбрать, когда толкнуться сильнее, а когда стоит впиться зубами в шею почти обезумевшего от удовольствия Ойкавы. — Хаджиме, — простонал тот, и Иваизуми зарычал. Несправедливо... Он протянул руку и провел ею по всей длине Тоору, большой палец скользнул по влажной головке его члена, и Ойкава задрожал всем телом. — Черт, да, — выдохнул он. — Сильнее. Иваизуми почувствовал, что вот-вот задохнется. Он с силой толкнулся бедрами, издав пошлый шлепок; стол задрожал под их весом, и Иваизуми начал волноваться. Это было слишком... — Хаджиме, Хаджиме, да. Да... Да, вот так... О, слава Богу. Иваизуми сосредоточился на том, чтобы синхронизировать свои толчки с движениями вверх-вниз по члену Ойкавы, сосредоточился на том, чтобы сфокусировать ощущения именно в тех местах, в которых Ойкава нуждался больше всего. Ойкава снова заскулил, а затем прошептал умоляющее «Хаджиме», прежде чем прижаться лбом к столу и громко застонать. Его бедра дернулись, когда он кончил в руку Иваизуми. Иваизуми испустил вздох, слишком похожий на вздох облегчения. Он схватил Ойкаву за бедро свободной рукой, чтобы задать собственный ритм, ритм, который ему нужен был для... Иваизуми уткнулся лицом в шею Ойкавы, прижавшись лбом к его волосам. — Ойкава, — уязвимо выдохнул он, но ничего не мог с этим поделать. Его кульминация резко вскипела в крови, и единственное, что удерживало его от стона, было то, что он впился зубами в шею Ойкавы, превратив свой стон в низкое хриплое рычание. Он пульсировал внутри Ойкавы, пока кончал, думая, что может упасть в обморок. Когда его бедра наконец успокоились, он отстранился, осторожно выскальзывая. Ойкава вздрогнул, проглатывая ощущение пустоты. Иваизуми заглянул под стол. Да. Удалось сохранить все в чистоте. Он оглядел себя. Однако, его рука... — Ойкава... — хрипло произнес он. — Ты можешь... застегнуть мне штаны? Мне нужно сбегать в туалет, чтобы умыться. Ойкава моргнул, глядя на него все еще затуманенным взглядом. И все же он сделал это, несмотря на то, что ему потребовалось три попытки, чтобы правильно защелкнуть кнопку. Когда Иваизуми вернулся, Ойкава сидел на столе, все еще без штанов. Он болтал ногами и бойко стучал пальцами по экрану телефона. Иваизуми тяжело рухнул в кресло. Он не был уверен, что ноги готовы поддерживать его в вертикальном положении. — Что ты делаешь? — спросил он, наконец достаточно встревоженный довольным выражением лица Ойкавы, чтобы задаться вопросом, что он задумал. — Я пишу Бодрячку-куну, — беспечно ответил он. — Я сказал ему, что он не единственный, кто может заниматься сексом в пустых офисах. — Черт возьми, Ойкава, не хвастайся подобным. Телефон Ойкавы завибрировал, и тот удивленно моргнул. — Что он сказал? — спросил Иваизуми, и Ойкава изобразил на лице притворный ужас. — Он сказал поговорить с ним, как только мы воспользуемся каждой комнатой на этом этаже. — Пресвятая Богородица... — благоговейно произнес Иваизуми. — Какой грязный маленький негодник! — пискнул Ойкава, и его лицо расплылось в ослепительной улыбке. — Знаешь, Дайчи выглядит устрашающе, но я почти уверен, что на самом деле Суга — тот, с которым надо считаться. — Я полностью согласен с этим, — ответил Иваизуми, кивнув. — Маленький дьяволенок, — задумчиво произнес Ойкава. Иваизуми вздохнул. Тепло разливалось по его конечностям и затрудняло каждое моргание. — Эй, Ива-чан? — почти ласково спросил Ойкава. Иваизуми с трудом открыл глаза, чтобы посмотреть на него, и тот скривил рот: — Ты не... Ты же не злишься на меня?.. Иваизуми закрыл глаза и вздохнул. — Нет, — наконец тихо ответил он. — Я не злюсь. Ойкава улыбнулся, и это было одно из тех выражений лица, которые он обычно старался не показывать. Это было лицо человека, с трудом преодолевшего неуверенность в себе. — Я очень рад, — прошептал он. Иваизуми обвел взглядом лицо Ойкавы: — Но, чтобы было ясно, ты вел себя как полный придурок. — Я знаю. Иваизуми наклонился и поцеловал Ойкаву в колено. Тот уставился на него с совершенно непроницаемым выражением лица. — Что? — спросил Иваизуми, намеренно раздраженно, прежде чем снова прикоснуться губами к колену, задержав их там. — Что ты... Иваизуми на мгновение отстранился, нависая губами прямо над кожей: — Это твое больное колено, да? — Ну да, но... — Иваизуми снова поцеловал его. — Ива-чан, — поперхнулся Ойкава, прикрывая рот рукой. — Прекрати. — Он спонтанно и совершенно не сдерживаясь рассмеялся. — Прекрати, это щекотно. Иваизуми кивнул и начал покрывать поцелуями всю коленную чашечку и внутреннюю поверхность бедра. Колени Ойкавы дернулись к телу, и он свернулся в клубок, безудержно смеясь: — Ива-ча-ан... Иваизуми наконец откинулся назад, ухмыляясь при виде румянца на щеках Ойкавы. — Сейчас я никак не могу закончить работу, — заявил он. Ойкава снова опустил ноги, улыбаясь: — Тогда поехали домой? — Конечно, но есть стопроцентный шанс, что я засну в машине. Ойкава отмахнулся от этого легким движением запястья: — Я отнесу тебя в квартиру! Я тоже сильный! — Ты не будешь этого делать. Ойкава спрыгнул со стола: — Поехали домой. Иваизуми нахмурился: — Ты ничего не забыл? — Ойкава склонил голову набок и растерянно заморгал. Иваизуми вздохнул, закрыв лицо рукой: — Штаны. — О! — воскликнул Ойкава, хватаясь за брюки. — Господи. — Все в порядке, мои ноги готовы к пляжу. — Суть не в этом. Ойкава оглянулся, чтобы улыбнуться ему, и, черт возьми, Иваизуми не смог сдержать ответной улыбки.