Сообщение пришло лишь мгновение спустя и гласило:
≫ За твой совет. Ты был прав.
Большие пальцы Ойкавы застыли над экраном. Он почувствовал, как его плечи расслабились, а выражение лица потеплело, превратившись в нечто, что могло бы быть нежностью, но не было, потому что это Тобио-чан. — Что он сказал? — спросил Куроо, приподняв бровь. Ойкава моргнул, задумавшись на мгновение, прежде чем послать: «Конечно, я был прав». Затем он снова посмотрел на Куроо: — Ничего. По-моему, он завёл себе креветку. Куроо нахмурился, глядя, как Кенма бездумно гладит Зельду. На мгновение воцарилась тишина, а затем Кенма сказал: — Значит, мы были правы. — Да, ты был прав, Кенма, не будь придурком, — отрезал Ойкава, вздернув подбородок. Боковым зрением он все еще видел, как губы Куроо изогнулись в ухмылке. Затем телефон Ойкавы снова запищал, передавая очередное сообщение от Тобио-чана:≫ А как насчет тебя? У вас с Иваизуми-саном все получилось?
Ойкава уставился на экран. Как он смеет проявлять такой интерес к его жизни? Тем более личной жизни? В ответ Ойкава злобно набрал: ≫ Если ты спрашиваешь, не размазывали ли мы недавно наши обнаженные тела по всему его кабинету, то ответ — да. Размазывали! Ойкава гордо улыбнулся. Куроо все еще смотрел на него: — Послушай, твоя довольная улыбка появляется только тогда, когда ты ведешь себя противно. Ойкава улыбнулся еще шире. Следующее сообщение, которое он получил, пришло чуть позже:≫ На самом деле мне не нужны были образы, но я рад за тебя.
Ойкава усмехнулся, глядя на свой телефон. «Рад за тебя», — подумал он. Что это, Тобио-чан вдруг пытается завести себе сердце? Его это вполне устраивало, но Ойкава не стал ему ничего говорить. Тут его телефон зазвонил, и он взглянул вниз: — О, — прощебетал Ойкава, — это Ива-чан. Зельда встала на колени к Кенме и положила передние лапы ему на грудь, потершись мордой о его щеку. — Скажи, что он приглашен на ужин, когда закончит со своим новым клиентом, — сказал Кенма, все еще успокаивающе поглаживая Зельду по спине. — Ладно! — сказал Ойкава, поднимаясь. — Я выйду. — Тебе и не нужно, — ответил Кенма привычным монотонным голосом. Ойкава махнул ему рукой, выпрямился и направился к входной двери. — Ива-чан! — воскликнул он, даже не потрудившись обуздать свой восторг. — Привет, — просто ответил тот. — Чем обязан такой чести? — спросил Ойкава, закрывая за собой входную дверь и прислоняясь к обшивке. Ива-чан вздохнул: — Я просто устал. Ойкава стоял, моргая в темноте: — Что ж… — Я подумал, что разговор с тобой будет хорошей передышкой, — уточнил он, и Ойкава почувствовал, что глупо ухмыляется: — О-о-о, Ива-чан… — Заткнись. — Но ты сам позвонил мне! — Ты понял, что я имел в виду. Ойкава фыркнул, но нисколечко не обиделся. — Как прошел день? — Обычно. Твой? — Я сейчас у Куроо и Кенмы. — Это хорошо. — Наступила пауза, и Ива-чан пробормотал: — Я могу перезвонить позже… — Не глупи, Ива-чан, за последний месяц я видел их больше, чем тебя, — на другом конце провода воцарилась гнетущая тишина, и Ойкава закрыл глаза, мысленно упрекая себя. — Я имею в виду… — Все в порядке, — сказал Ива-чан. — Я сожалею об этом. — Нет! — мгновенно отреагировал Ойкава. — Ты не должен сожалеть! — Я… — Кстати, — намеренно перебил его Ойкава, потому что не хотел, чтобы Ива-чан унижался и извинялся за то, что делает свою работу, — как там Киндаичи? Он там? — Снова наступило молчание. — Я спрашиваю не потому, что ревную… Я имею в виду… — Сожалеешь о том, что был откровенным придурком? — Да, — согласился Ойкава, опустив глаза на цемент под ногами. — Это. — Конечно, он здесь. — Конечно, он здесь, — прошептал себе под нос Ойкава, ухмыляясь и покачивая головой. — Ты что-то хотел сказать? Ойкава сморщил лицо. Он все еще питал к нему некоторую враждебность, но ему удалось почувствовать себя немного виноватым за свою жестокость. Не то чтобы он не сделал этого снова. Просто секс стоил того. — Ойкава, — потребовал Ива-чан голосом, полным силы и власти. — Да, — проскулил Ойкава. — Я хочу с ним поговорить. — Если я узнаю, что ты сказал что-то жестокое… я накажу тебя. — О, звучит сексуально. — …Отказывая тебе в сексе. — ЗЛОЙ. — Ты все еще хочешь, чтобы я дал ему трубку? — спросил Ива-чан, и Ойкава вздохнул: — Да, отдай ему эту чертову штуку. — Киндаичи, — услышал он отдаленный голос Ивы-чана, — это тебя. Наступила странная тишина, во время которой Ойкава практически видел, как лицо Репы-куна исказилось от шока. — Алло? — ответил голос Киндаичи, звучавший так же растерянно, как Ойкава и предполагал. — Привет, Репа-кун. — Добрый вечер, Ойкава-сан… Ойкава вдруг пожалел об этом. Желание осыпать его ругательствами на тему редиски и повесить трубку было почти непреодолимым. «Сделай это ради Ивы-чана», — сказал он сам себе, глубоко вздохнув и проглотив комок гордости: — Ты знаешь… То, как я вел себя пару недель назад… То, что я говорил… — На другом конце провода было тихо. Ойкава практически слышал грубые комментарии, бурлящие в его жилах. — Мне следовало сказать это раньше. Но… мне очень жаль. — Э… — Я хочу попросить у тебя прощения, — выпалил Ойкава. — Как бы я ни переживал, говорить тебе такое было… жестоко. На мгновение он задумался, чувствуя, как нервы покидают его. Ему казалось, что он сейчас съежится и умрет от смущения. Наконец Киндаичи заговорил: — Не то чтобы вы говорили что-то плохое, так что… — Снова наступила тишина, и Ойкава пошаркал носком ботинка по тротуару. Затем Киндаичи добавил: — Кроме редиски, — глаза Ойкавы сузились, и Киндаичи продолжил: — Я не понимаю, почему я должен молиться богам редиски за свою личную жизнь. Ойкава услышал, как Ива-чан подавился неожиданным смехом и закашлялся. Он моргнул, а затем обнаружил, что смеется: — Киндаичи, почему я не знал, что Репа-кун может шутить?! — Я делаю все, что в моих силах, — ответил тот, лишь слегка выдавая свою нервозность голосом. Ойкава вздохнул и постарался не обращать внимания на то, что ему стало немного легче. — Что касается прощения… Ойкава снова оживился, а его сердце сжалось в груди. — Я сделал это еще две недели назад. Сердце Ойкавы буквально выскочило из груди. У него действительно не было описания того, что он чувствовал по поводу этой фразы. Это была, наверное, самая чистая доброта, которую он когда-либо ощущал, и, вероятно, это было самое противное, что он когда-либо ощущал. — Ты… Ты хороший человек, Киндаичи, — наконец тихо произнес Ойкава. — Лучший человек, чем я. Его ответ был настолько быстрым, что Ойкава едва не поперхнулся: — Но кого это волнует? — Глаза Ойкавы расширились. — Спасибо, что извинились. Вы тоже очень добры, Ойкава-сан. — Нет, — мгновенно ответил он, и Киндаичи чуть не рассмеялся: — Я так не думаю. Не думаю, что вы можете быть кем-то еще и иметь то, что имеете. Ойкава закусил губу, слушая, как Киндаичи говорит издалека, передавая телефон: — Вас, Иваизуми-сан. Ойкава все еще пребывал в легком шоке, когда Ива-чан поднял трубку: — Я могу рассчитывать на тебя? — спросил он, и в его голосе зазвучало удовлетворение. — Этот Киндаичи хороший человек, — печально сказал Ойкава и закрыл глаза. — Гораздо лучший человек, чем я. — Последовала пауза, когда глаза Ойкавы снова открылись и его взгляд скользнул в сторону, глупо уставившись в землю. — Тот тип людей, которых ты заслуживаешь. Он все еще слышал щелканье клавиш на заднем плане, но Иваизуми ничего не говорил. Послышалось какое-то движение, и Ива-чан что-то кому-то пробормотал. Двери открылись и закрылись, и наконец Ойкава услышал, как Ива-чан вошел в тихую комнату: — Ойкава, мне нужно, чтобы ты сделал мне одолжение, — Ойкава открыл рот, чтобы ответить, но Иваизуми уже продолжал: — Мне нужно, чтобы ты никогда больше не говорил такого бреда. У Ойкавы отвисла челюсть: — Я просто… — Просто? — перебил его Ива-чан. — Я всего лишь… — Нет. — Он… — Нет. — Это просто потому что… — Не-е-ет. Наступило молчание, и Ойкава услышал, как Ива-чан глубоко вздохнул: — Я не хочу, чтобы кто-то плохо отзывался о моем парне. Включая моего парня. — Ива-чан… — Я знаю, что ты привык быть королем и принимать все решения, но нравится тебе это или нет, я тоже принимал участие во всей этой истории с отношениями. Я не позволю тебе говорить мне, чего я заслуживаю или чего не заслуживаю. Я знаю, чего хочу, и я это получил. Ойкава сжал губы зубами. — Мы друг друга поняли? — …Да. — Хорошо. — Тупая маленькая редиска. — Что это было? — Ничего.— — - — - — - — - — - — ⊱❪ 🦊 ❫⊰ — - — - — - — - — - — -
Иваизуми прижался лбом к столу и застонал. — Куними, — сказал он, уткнувшись лицом в бумаги. — Я знаю, что доставляю тебе много проблем, но ты действительно трудолюбивый сотрудник. Тебе надо идти домой. Спать. Пить. Делать то, что делают дети в наши дни. — Вы же знаете, что мы не так уж далеки друг от друга по возрасту, верно? — спросил Куними. — Будь молод, пока можешь, — проворчал Иваизуми и услышал, как Куними вздохнул. Иваизуми поднял голову. Куними и Киндаичи слишком много работали. Они были превосходными редакторами. Как будто они собирались превратиться в крошечных (или, в случае Киндаичи, огромных) Иваизуми и разрушить свои жизни. — Идите домой, — уговаривал их Иваизуми. — Почему бы вам не перестать стонать и не заняться работой? Иваизуми нахмурился: — Ты такой жестокий, Куними. И вообще, кто тебя нанял? — Вы. — Что ж, черт. Киндаичи ухмылялся, постукивая по клавиатуре и ничего не говоря. По крайней мере, в этом отношении все стало немного лучше. С тех пор как Ойкава сорвался на Киндаичи, тот, как известно, уходил с работы в приличное время. Куними поднялся со своего места, чтобы уйти, бросив обычное: «Киндаичи, ты идешь?». И вместо того, чтобы ответить встреченным: «Гм, нет, я останусь еще немного», Киндаичи сказал: «Да, сейчас заберу свои вещи». Куними так уставился на Иваизуми, что он чуть не съежился под столом. Но Ива-чан определенно был рад. Иваизуми моргнул, глядя на своих редакторов, то воспоминание было достаточно свежим, чтобы заставить его улыбнуться. Киндаичи заслужил шанс на счастье. Затем глаза Иваизуми заметили новую фигуру в дверях кабинета. Иваизуми почувствовал, как его бессознательная улыбка превратилась в ухмылку: — А, мой любимый менеджер. — Не лгите мне, мы все знаем, что вам больше нравится Суга, — Дайчи пересекал расстояние между ними, когда Иваизуми рассмеялся: — Отдай мне должное, Дайчи. Тот оперся одной рукой на стол Иваизуми, и его глаза заблестели, несмотря на усталость: — У меня есть кое-что для вас. Иваизуми удивленно моргнул, и Дайчи вытащил из-за спины бутылку, покачивая ее в воздухе перед лицом Иваизуми: — Ваш любимый виски, — глаза Иваизуми следовали за бутылкой, как за маятником. Дайчи казался довольным, и Иваизуми тоже. На самом деле очень. Он потянулся за ней. — А, — сказал Дайчи, притягивая бутылку обратно к себе и заставляя руки Иваизуми опустеть. — Есть два способа заработать эту бутылку. Иваизуми почувствовал, как уголки его губ опустились. Это было похоже на надувание губ, но он не хотел признавать, что способен на это. — Либо вы получаете её, когда закончите с этим клиентом, — сказал Дайчи, — либо если выпьете со мной в моем кабинете. Иваизуми снова потянулся, и Дайчи с хитрой ухмылкой убрал бутылку. Иваизуми прищурился: — Неужели в тебе нет никакой пощады? — На самом деле я не знаю, — весело объявил Дайчи, — просто спросите моих коллег. Иваизуми положил подбородок на ладонь. — Я впечатлен, у тебя есть моя любимая марка. Дайчи бросил на него обиженный взгляд: — Господи, Иваизуми-сан, теперь вы должны отдать должное мне. Как давно мы дружим? Лицо Иваизуми исказилось в насмешке: — Я не знаю, Дайчи, как давно мы дружим. Как давно я сказал тебе убрать это «сан» от моего имени? Глаза Дайчи скользнули в сторону, и он взъерошил волосы на затылке: — Э, что ж… — М-м-м, — пробормотал Иваизуми. — В любом случае, — сказал Дайчи, возвращаясь к разговору и отходя от стола, — она будет в отделе продаж. Не стесняйтесь… Не стесняйся заглядывать в любое время. Иваизуми усмехнулся: — Хорошо, спасибо. — Увидимся позже, Иваизуми… — тот с надеждой поднял брови, — …сан. Он пробормотал проклятия себе под нос и с улыбкой вернулся к работе.— — - — - — - — - — - — ⊱❪ 🦊 ❫⊰ — - — - — - — - — - — -
Иваизуми уставился на электронное письмо. Конечно. Ну конечно. Он откинулся на спинку стула и вздохнул. Он не мог решить, рад ли он, что завязал отношения с Ойкавой раньше того, как началось все это дерьмо, чтобы ему было труднее сбежать, или чувствовал себя виноватым. Потому что в тот момент, когда они начали встречаться, стало почти невозможно видеть друг друга. Возможно, и то и другое. Иваизуми думал, что сегодня вечером он сможет уйти пораньше, но это письмо от Ирихаты-сана определенно говорило об обратном. Он сказал Ойкаве, что сможет увидеться с ним сегодня вечером. Они собирались остановиться у Ойкавы, и он хотел сесть на ранний поезд, чтобы добраться до города… Иваизуми уставился на свой телефон. Он должен был сказать ему сейчас (или еще три минуты назад), потому что чем скорее, тем лучше. Он уставился на экран телефона, набирая сообщение, нажал «Отправить» и опустил голову на руки. Он сейчас сойдет с ума. Ойкава будет расстроен и обижен, и он захочет уйти, потому что он, наверняка, устал от этого, и никто не может его винить. Все вышло из-под контроля. Когда он в последний раз стирал или готовил, в какой день это было… Телефон зазвонил: — Иваизуми, — с несчастным видом ответил он, даже не взглянув, кто звонит. — Ты что, с ума сходишь, Ива-чан? Я практически чувствую исходящую от тебя тоску. — Извини, — он уткнулся лицом в руку. — Ничего страшного. Эй, ты почти закончил! Мы скоро выберемся из этого. Он застонал. — Мне нужно, чтобы у тебя не было воспоминаний о предыдущих отношениях. Ойкава Тоору превосходит их всех. Иваизуми почувствовал, что ему удается слегка улыбнуться: — Он неплох. — Ива-чан, ты такой злой. Я же слышу, как ты улыбаешься. — Не понимаю, о чем ты. — В любом случае, — вздохнул Ойкава, — не волнуйся. Просто сосредоточься на пересечении финишной прямой. — Ты прав. Последовала пауза… — Ты можешь… сказать это еще раз? — Трэш-кава, я надеру тебе задницу. — Отлично, вот как со мной обращаются за то, что я заботливый парень, — Иваизуми покачал головой, хотя и знал, что Ойкава этого не видит. — Теперь я позволю тебе вернуться к работе. Но не впадай в депрессию! Ты сделаешь это! Иваизуми хмыкнул себе под нос: — Спасибо. Повесив трубку, он решил, что заслужил небольшой перерыв, потому что ночь будет долгой. Он встал из-за стола и побрел по коридору. Когда он постучал в дверь открытого кабинета, Дайчи с улыбкой поднял глаза. — Ах да, я уже видел твое имя в том письме, — сказал он, уже открывая ящик и доставая два бокала. Иваизуми вздохнул: — А я-то думал, что освобожусь раньше. Дайчи усмехнулся, снимая крышку с бутылки виски: — Как и все мы. Иваизуми закрыл за собой дверь и оглядел кабинет: — Я погляжу, ты не часто пользуешься этим кабинетом. — Да, — согласился Дайчи, переливая темно-янтарную жидкость из бутылки в бокалы, — от него было мало толку, пока… Ах, ладно, забудь. Иваизуми в замешательстве прищурился, но решил не обращать на это внимания: — Не знал, что ты любишь виски. — Дайчи пожал плечами: — Я не пью достаточно часто, чтобы привязаться к чему-либо, но время от времени я могу выпить что-то подобное, — он взял бокал и протянул его Иваизуми. — Спасибо, — сказал он, с благодарностью принимая. — Так Ойкава был расстроен? — Что? Дайчи улыбнулся, поднимая свой бокал: — Я предполагаю, что сегодня ты собирался встретиться с ним, иначе не стал бы беспокоиться о поздней смене. Иваизуми пожал плечами. По-видимому, его становилось очень легко читать. — Он не казался расстроенным. Позвонил мне специально, чтобы сказать, что не расстроен. Отпустил несколько невеселых шуток и попытался меня подбодрить. Дайчи откинул голову на плечо: — Нельзя переоценить силу поддерживающего партнера. — Да, — согласился он, — это одна из причин, по которой в него так легко влюби… — Иваизуми замер, и Дайчи уставился на него широко раскрытыми глазами. Он все еще тупо смотрел в стену, а его пальцы дрожали вокруг бокала. Наконец он сел, откашлялся и тяжело поставил бокал на стол. Дайчи сел напротив него и налил ему еще виски. Они оба опрокинули в себя жидкость в понимающем молчании.— — - — - — - — - — - — ⊱❪ 🦊 ❫⊰ — - — - — - — - — - — -
Ойкава уставился в потолок; они недавно хорошо познакомились. Он все еще пытался заснуть, чего Ива-чан совершенно не мог знать. Сегодня он рассчитывал уснуть с ним. Он с нетерпением ждал этого момента, когда сможет обрести покой, необходимый для сна, но все поменялось, и ему пришлось приспосабливаться. Или… Ойкава уставился в потолок. В конце концов он что-то проворчал, отбросил одеяло и свесил ноги с кровати. Он прошелся по комнате и опустился на колени, чтобы порыться в корзине. — Я знаю, что она должна быть где-то здесь, — бормотал он, отодвигая в сторону рубашки, футболки и спортивные штаны. Наконец он нашел её, коснувшись кончиками пальцев мягкой ткани и принта с названием группы. Он вытащил её из корзины, слегка прижал к лицу и глубоко вдохнул. Несмотря на то, что футболка пролежала в корзине для белья несколько дней, запах Ивы-чана все еще оставался с ней. Ойкава оглядел комнату, словно проверяя, нет ли посторонних глаз в его собственной квартире, а затем стянул с себя свою и натянул футболку Ивы-чана. Он посмотрел на нее, и его щеки тут же запылали. Может быть, запах поможет… Он встал и пополз обратно в постель, скользнув под одеяло. Было уже очень поздно. Он уютно устроился на подушке. Теперь ему почему-то стало теплее, хотя разум все еще был беспокоен. Он чувствовал разочарование во всех смыслах этого слова. Его нервы и мышцы были напряжены, а разум рассеян и задумчив. Он был рад, что Ива-чан скоро покончит с этим идиотским проектом, потому что для него это было трудно во всех отношениях. Он увидел, как на тумбочке загорелся телефон. Он был на беззвучном, если не считать утренних будильников, но так как он не мог заставить себя закрыть глаза, вспышки на экране было более чем достаточно, чтобы привлечь его внимание. Это было сообщение от Ивы-чана, в котором не было ничего, кроме: «Я думаю, что сделаю небольшой перерыв на кофе». Ему не следовало пить кофе так поздно. Ойкава уставился на телефон. В голову начали закрадываться некоторые… идеи, которые он явно не должен был осуществлять. Рука потянулась к телефону, подняла его и нависла над кнопкой вызова. Он услышал голос Куроо в своей голове и съежился. Но… Ойкава нажал на кнопку вызова, и телефон издал гудок всего пару раз, прежде чем Ива-чан взял трубку: — Ойкава? — спросил он низким мягким голосом, и Ойкава почувствовал, как кровь бурлит у него в жилах. — Привет, — так же тихо ответил он. — Почему ты не спишь? Разве тебе не на работу утром? — Я посмотрел ужастик, и теперь мне не по себе, — солгал он, свободной рукой играя с поясом штанов. — Идиот, — прокомментировал Ива-чан, но произнес это с нежностью. — Как прошла ночь после нашего последнего разговора? — спросил Ойкава. — Прекрасно. Настолько хорошо, насколько это возможно — ответил тот. Его голос был таким тихим и мурлыкающим, что Ойкава невольно закрыл веки, представляя, как этот голос произносит тихие слова рядом с его кожей. — Я выпил с Дайчи, и это… — он сделал странную паузу, — помогло. Ойкава медленно выдохнул, стараясь не думать о своих пальцах, скользящих под ткань пижамных штанов. — А, понятно. Ходишь на свидание с Менеджером-куном, а не со мной, — игриво сказал он, пытаясь сохранить нормальный тон, несмотря на дрожь, ползущую по пальцам. Ива-чан усмехнулся, чего Ойкава совсем не ожидал: — Дайчи горячий парень и все такое, но он не в моем вкусе. — О? — проворковал Ойкава, пальцы коснулись длины, и он вздрогнул. — Тогда кто в твоем вкусе? — Хм, — промурлыкал Иваизуми, размышляя. Ойкава легонько провел большим пальцем по головке и прикусил губы, чтобы не вздохнуть. — Похоже, мне нравятся безвкусные и напыщенные типы. Дополнительные очки, если они придурки. Ойкава облизнул губы и попытался сосредоточиться, когда почувствовал, как его длина твердеет под ладонью. — Забавно, именно так ты описал ненавистных тебе людей, когда мы впервые встретились. — У меня плохой вкус, — легко ответил Ива-чан. — Думаю, мне просто потребовалось время, чтобы осознать это. Ойкава медленно провел вверх по своей длине, вздохнув и оторвавшись от телефона. — Кто-то же должен любить этих придурков, — сказал он, откинув голову на подушку и вздрогнув, когда его рука скользнула по капле предэякулята. — Да, именно, — ответил Ива-чан. — Я делаю это на благо общества. Никаких эгоистичных мотивов. Рука Ойкавы задвигалась в более быстром ритме. — Ива-чан, — сказал он, немного запыхавшись. Он просто молился, чтобы Иваизуми не заметил. — Расскажи мне о своей ночи, о клиентке. — Что? — спросил тот. — Зачем? Ойкава нахмурился, когда его бедра начали подёргиваться от прикосновений. — Я… — ему пришлось сделать паузу, чтобы собрать слова в правильную форму. — Мне просто нравится твой голос. Это… Это помогает мне успокоиться. Не совсем ложь. На другом конце провода воцарилось молчание. «Давай, Ива-чан, — подумал Ойкава, — мне нужен твой голос. Мне нужно услышать…». — Это… Теперь мне почти стыдно говорить. Ойкава закатил бы глаза, если бы не прикусил нижнюю губу, чтобы сдержать тихий стон: — Ива-чан все еще плохо принимает комплименты, — бездумно прокомментировал он. — Ладно… Моя клиентка прислала мне сегодня сорок писем. Ойкава хмыкнул в подушку и снова поднял лицо к трубке: — Это немного слишком. — У нее хрупкая психика и невыносимый характер, — объяснил Ива-чан. — Она нуждается в постоянном утешении. Ее бесит критика. Бедра Ойкавы извивались. Он тяжело дышал в подушку, сосредоточившись на низких нотах голоса Ивы-чана, вспоминая, как они вибрировали по его коже и как его руки собственнически сжимали его бедра. — В шести письмах она пересматривала одно и то же высказывание. — О… — попытался заговорить Ойкава, но у него ничего не вышло. Воспоминание о губах Ивы-чана, осыпающих поцелуями его плечи, заставило судорожно проглотить воздух. — Эти творческие личности, — наконец выдавил Ойкава, — они, знаешь ли, чувствительны. — Конечно, я знаю. Я зарабатываю этим на жизнь. Но она так беспокойна… Ее последний редактор, вероятно, был на грани панической атаки. Ойкава почувствовал тепло в животе. — Я действительно хотел увидеть тебя сегодня вечером, Ойкава, — сказал Ива-чан еще более низким и хриплым голосом. Ойкава уже слышал эту хрипотцу, как раз перед тем, как Ива-чан впился зубами ему в шею. Он уткнулся лицом в подушку, чтобы подавить стон. — Ойкава? — Я… — он резко вдохнул, — тоже хотел тебя видеть. Ива-чан. Его член становился все более скользким. Он чувствовал, как жар ползет по его телу, увлекая за собой нарастающее удовольствие. — Знаешь, все это время ты вел себя идеально. Ойкава зажмурился, потому что в последний раз Ива-чан назвал его идеальным на полу гостиной… К члену резко прилило тепло. — Я, — выдохнул он, — просто пытаюсь быть человеком, которого ты заслуживаешь. — Ойкава… Тот почувствовал, что приближается к кульминации. Его бедра задрожали, и он попытался сдержать слишком громкий стон, который угрожал вырваться из его горла. — Ойкава, — требовательнее повторил Ива-чан. Тоору уткнулся лицом в подушку, когда его руки и бедра начали сбиваться с ритма. Он слышал, что Иваизуми пытается привлечь его внимание, но не мог доверять своему голосу сейчас. — Ойкава, — тихо позвал Ива-чан. — Эй, ты… Он не расслышал конца фразы из-за белой ослепляющей вспышки, когда кончил в свою руку, кусая подушку и задыхаясь от череды подавляемых звуков. Он услышал, как Ива-чан что-то пробормотал себе под нос, спрашивая, не заснул ли Ойкава, пока на деле он приходил в себя, переживая последние волны оргазма. — Нет, я все еще здесь, — он отвернулся от трубки, чтобы сделать несколько глубоких вдохов. В глазах потемнело. — Ты в порядке? Звучишь как-то напряженно. Иногда Ойкава по-настоящему был благодарен натуре Ивы-чана. — Я в порядке, — тихо ответил он. — Я знаю, что это тяжело для тебя, Ойкава, — сказал Ива-чан, — но я чувствую… как будто ты это скрываешь. Ойкава глубоко вдохнул и снова открыл глаза, глядя в потолок. — Что ты хочешь от меня услышать? — мягко спросил он. — Что я скучаю по тебе? — Что ж… — Потому что я скучаю, — перебил его Ойкава. — Я скучаю по тебе каждый божий день. — На мгновение воцарилась тишина, и этого было достаточно, чтобы Ойкава продолжил: — Это отстой. Я ненавижу это, потому что я одинок, возбужден и эмоционален, а ты… — Ойкаве пришлось хорошенько подумать, чтобы закончить фразу: — Один из моих любимых людей. Я привык, что ты рядом. Но ведь это прекрасно, правда? Я сам на это подписался. Он слышал гул помех на линии, пока они сидели в тишине. Наконец Ива-чан откашлялся, прежде чем заговорить: — Я тоже очень скучаю по тебе. — Я знаю, — просто ответил Ойкава. — Неужели сейчас действительно самое время для напыщенных рассуждений? — спросил Ива-чан с ноткой горечи в голосе. — Нет, — сказал Ойкава почти раздраженно. — Я сказал это, чтобы ты знал: я понимаю, что ты делаешь свою работу. Ты ведь не выбираешь её, а просто делаешь то, что обязан. — О, — Ойкава почти увидел смущение на его лице. — Ну и кто бы вообще не скучал по мне? Иваизуми хрипло рассмеялся, и Ойкава улыбнулся в темноту своей комнаты. — Я рад, что ты позвонил, — сказал Ива-чан. — Я чувствую себя лучше. — Я тоже, — сказал Ойкава, и на этот раз это определенно не было ложью. — Поговорим позже. Спокойной ночи, Ойкава. — Ночи, Ива-чан. Когда Ойкава повесил трубку и снова поставил телефон на зарядку, он уставился на свой мессенджер, а затем открыл его и отправил сообщение: ≫ Ты полностью осквернил мою некогда прекрасную душу, и я никогда тебя не прощу.Ответ от всезнающего Куроо:
≫ ОМГ, ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО, Я ТАК И ЗНАЛ.
Ойкава напечатал: ≫ Это твоя вина.≫ Теперь ты действительно отвратительный человек и ужасный парень. Такой же, как и я <3
≫ Умри.≫ Я тоже тебя люблю, Тоору.
Ойкава отложил телефон и плюхнулся на спину. Как бы ему ни хотелось снова заняться изучением потолка, он чувствовал, как его веки смыкаются, а окутывающее тепло затягивает его во что-то, очень похожее на глубокий сон.