Благими намерениями устелена дорога в Ад

В Школе только и разговоров, что о Бале Алых парусов. Большое ежегодное мероприятие, грандиозное в своём масштабе и размахе. Девушки сходят с ума в поисках платьев — кто-то совершает набеги на землю, пытаясь совладать с главными модными течениями мира людей, а кто-то обращается к местной небесной швее, создающей шедевры из уникальных тканей. Кажется, что всё, кроме Бала, перестало иметь значение: жизнь резко свелась к вальсовым репетициям и выбору пары. Последнее, конечно, обсуждалось особо остро. Пары на Балу — главный предмет громких обсуждений и сочных сплетен на долгие месяцы вперёд, и к чему-к чему, а к объекту сплетен здесь относятся очень серьезно. Вот где всё веселье. Конечно, Вики казалось это ужасной идеей. Как можно думать о глупых танцах, когда вся твоя жизнь рушится? Справедливости ради, нужно отметить, что сегодняшний день не был очередным худшим-днём-в-её-жизни. Какие-то боги смиловались над её состоянием — как иначе объяснить тот факт, что она нашла закатившуюся за кровать таблетку, хотя уже не надеялась, что увидит синие капсулы ещё хоть раз? Конечно, в этот раз пришлось вести себя предприимчивее и разделить целую таблетку на несколько кусочков, и она надежно спрятала три оставшиеся четвертинки в прикроватный ящик. Но мысли так или иначе всегда возвращались к его бесценному содержимому. В голове чаще нужного всплывал этот ужасный разговор с Мальбонте. Или с Малем. Спросить о его настоящем имени и этом глупом раздвоении личности было не у кого, да и вопрос бы явно показался странным. Душа металась — пока вещество даже четверти таблетки действовало, ей казалось, что она может без этого прожить, и всё не так плохо. Но как только организм напоминал, каково на самом деле состояние ломки, об отказе от колёс не могло идти и речи. Жить так — однозначно невыносимо, это совсем не жизнь. Мир предстаёт перед тобой кромешным адом, когда опиум не убаюкивает нервную систему. А что Люцифер? Неправильно было бы сравнивать его необходимость с необходимостью таблеток. Это было бы совершенно нечестное сопоставление. Можно ли признать свою привязанность? Почему нет, в ней нет ничего плохого. Их дружеский союз, хотя, корректнее было бы сказать, наставнический, приносил ей много полезного. Даже вне их встреч она чувствовала себя под невидимой защитой — он будто присматривал за ней. Как и обещал, сегодня утром он заявился на лекцию, сидел рядом и слушал материал первокурсников, который, наверное, знал наизусть. Но не подавал виду и даже не закатывал глаза, когда Фенцио нёс прописные истины — держался весьма достойно и даже изображал некоторый интерес. Но и продолжал свою миссию, рассказывая Вики о том, как, по мнению сына Сатаны, правильно вести себя в небесном обществе. — Как отличить беспокойство, имея перед собой только энергию человека? Вики подняла руку. Это было легко. — Да, Вики. — Когда человек взволнован, воздух вокруг него начинает будто бы вибрировать, мы можем почувствовать это по колеблющейся энергии. Запах его души будет более морозным и нестабильным, также можно увидеть трепыхание крыльев, если это бессмертный, или классические признаки волнения человека: движения рук, мимика, закусывание губ, потеющие ладони … — Достаточно. Всё верно. Следующий вопрос… Люцифер, сидящий рядом, аккуратно коснулся её руки, не отводя взгляд от учителя. — Это элементарный вопрос даже для первокурсников. Здесь нет ни одного ученика, который бы не знал на него ответа. Почему ты решила ответить? — Как почему… Я же знала. — То есть, если я правильно понимаю, ты считаешь себя достойной отвечать на вопросы уровня «дважды два»? — А что не так? Я стараюсь быть активной на уроках. Мне нужно это, чтобы восстановить репутацию у Фенцио — я и так пропустило много его занятий. Они разговаривали вполголоса, скорее даже перешептывались, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Ещё один урок, который я тебе дам. Во-первых, всегда говори кратко и по сути. Ты дала слишком много мелких подробностей, говорила взбалмошно, и он тебя остановил — слушать дальше было просто неинтересно. — Что плохого в том, чтобы отвечать развернуто? — Я много говорил с тобой наедине. Поэтому знаю, что ты способна говорить так, что все вокруг будут молчать, внемля твоему рассказу. Неси не пустую болтовню, а глубокие смыслы, выраженные кратко и ясно. И тогда окружающие будут готовы утихомирить стук своего сердца, лишь бы не пропустить ни одного твоего слова. Не говоря уже о том, чтобы позволить себе перебивать или останавливать тебя. — Кажется, понимаю… — Второе. Оставь задачки для слабоумных тем, кто им соответствует. Тебе ни к чему их разжевывать — будь выше этого. Отвечай только на самые сложные вопросы, когда все остальные трусливо молчат. Точно и по существу, так, будто тебе это ничего не стоит. Не бросайся в лицо своим превосходством и не стремись поправить ошибки других — пусть сами на них учатся. Если никто не может правильно ответить на трудный вопрос — он твой. Тогда тебя начнут уважать. — Но если никто не знает на него ответ, откуда я должна знать? — Должна. Для этого я и показываю тебе самые спрятанные книги в библиотеке и прошу просыпаться пораньше. Делай это не для уроков, а для себя. Знания — твоя единственная ценность. Они не проснутся однажды утром и не скажут «я больше тебя не люблю», не предадут и не обесценятся. Учись усердно. Люцифер давал ценные уроки. Она не идеально справлялась с их выполнением, но они точно пробуждали в душе что-то новое — открывали неизведанную ранее силу и уверенность. Неизвестно как, но этот Демон умел делать высокомерие и надменность изящным искусством, не сводя его к напыщенности и пренебрежению ко всем вокруг. Это была совершенная форма достоинства: именно так она училась держать подбородок поднятым, даже когда было совсем плохо. Смело было бы признаться себе, что его образ её вдохновлял, но к этому определенно хотелось тянуться. И она тянулась. У него были неотложные дела вечером, и поговорить о нужном они так и не успели. Что ж, осталось два дня. Три дня до Бала Алых парусов — три дня чтобы исключить из своей жизни Люцифера. Быть в сознании и справляться с реальностью можно было только с помощью таблеток, поэтому ничего не предвещало переворота игры. Променять своё сакральное спокойствие на высокомерного Демона она попросту была не готова — это вопрос приоритетов жизни над чьим-то обществом. Идя на сделку с совестью, она постоянно напоминала себе о словах Мальбонте: «Такова цена свободы — отказаться от своих привязанностей. Только тогда, отрёкшись от влияния других, ты обретёшь себя.» Наверное, он прав. Сердечные привязанности заставляют возлагать надежды на кого-то, кроме себя, а, как она узнала из опыта с Асмодеем, это плохая идея. Никому кроме себя нельзя доверять. Не стоит рассчитывать на то, что Люцифер всегда будет благосклонен, будет учить и защищать её. Он тоже с лёгкостью может обернуться мудаком, и без таблеток пережить это точно не получится. Кстати, об Асмодее. Девушка много об этом думала. «Что-то не складывается. Откуда у Мальбонте его письма, да и разве можно писать письма из Небытия? Это раз. Во-вторых, если этот мерзавец в масштабах вечности любит только свою Лилит, что за лирику он устроил, потроша мне сердце? Это два. Из разговора с Люцифером стало ясно, что идеальный характер Асмодея — плод моего воображения, потому что этот чертов иллюзионист принимает форму моих потребностей и слабостей. Значит, и письмо, если его действительно писал он — подавленный крик моей души, точнее, её остатков, которые ещё верили в любовь. Это три.» Да, под опиумом думать было определённо проще. Кто бы сказал Вики, что она сможет так спокойно, мудро и беспристрастно рассуждать о том, кто сделал ей больнее всего? И да, снова нужно отдать должное Люциферу. Если бы не он и его проповеди, она бы не узнала правды, и утонула в слезах отчаяния, возжелав отправиться в Небытие к любимому после этого письма. А здесь получилось думать о чём-то ещё и сначала взвешивать, а потом делать. И это достойный прогресс. Или дело не в этом? Ей казалось, что с каждым разговором с Люцифером между ней и образом Асмодея будто понемногу возводилась стена. Она не забывала его, но перестала задыхаться при мысли о Демоне. Появилась обида — обида за ложь, за иллюзии, за непонятные уловки. За то, что половины всего, что она помнит, не было. Что это было для него очередным заданием — ролью в испытании Непризнанных. Ей саднил сердце и тот факт, что Люцифер не отрицал, что Асмодей к ней всё же что-то чувствовал. Но, видимо, чувствовал недостаточно, раз всё-таки смог обмануть. Обида пробуждала разум — отныне все воспоминания ставились под сомнения. Уже нельзя было взять за шкиряк и спросить Асмодея, а был ли Рейкьявик, были ли разговоры, были ли цветы, или всё, как комната в вагоне — его очередные фокусы. А Люцифер не мог знать всего наверняка. Мучаться в догадках порядком надоедало, и она всё чаще стала закидывать это в долгий ящик — если он солгал в одном, значит, солжет и в другом. Но какой Асмодей писал ей письма? Демон-искуситель, испытывающий её душу на прочность, или тот Асмодей, который что-то к ней почувствовал? Осталось понять, что изменится, если она получит ответ этот вопрос. И изменится ли вообще? Из мыслей её вырвала Мими. — Ну, с кем пойдешь? — Да не хочу я идти, Мими. Мне нечего там делать, и пары у меня нет. — У всех должна быть пара. Ади с Сэми, Дино с Лилу, Энди с Лорой, я с Люцифером. Тебе нужно кого-то найти. — Ты… с Люцифером? — Ну да. Какие-то проблемы? — Мими посмотрела на соседку, отвлекшись от изучения своего маникюра, — Мы с детства дружим, почему бы и нет? — Да нет, я просто думала, что он пойдет с Ости, или кем-то вроде неё… — Я хуже Ости, значит? — Мими, нет… — Вики тяжело выдохнула, — Перестань. Ты же знаешь, что я не это имела в виду. — Не парься, всё ещё может поменяться. Завтра ведь Королевская ночь… — Мими хищно потерла руки и зловеще улыбнулась. — Королевская ночь? Как в лагере, что ли? Что за детский сад? — Не знаю, о каком лагере ты говоришь, но Королевская ночь — ежегодная традиция, не менее важная, чем Бал Алых парусов. Просто более… неформальная. Мы празднуем там свою молодость и отжигаем перед напыщенным Балом. Играем в земные игры, пьём и развлекаемся. А на следующее утро отсыпаемся почти до самого мероприятия, потому что день Бала — выходной. Учителя в это время не устраивают комендантский час, потому что слишком заняты подготовкой. — И всё это проходит в вагоне? — О нет… — глаза Демоницы сверкнули и смольные волосы ударили по спине, когда она повернула голову к собеседнице, — по комнатам. Сначала все довольно случайно распределяются, бродишь по любым спальням, которые только увидишь. Находишь компанию себе по вкусу и, обычно, с ней и заседаешь до утра. Есть только одно правило — во время круга из игры выходить нельзя. Так что у тебя не получится улизнуть, если тебе не понравится вопрос или ангелок, на которого указала бутылочка. Думаю, для первого раза тебе стоит остаться в комнате со мной и Ади — мы хотя бы немного за тобой присмотрим. Мими, всё это время копошащаяся в шкафу, всплеснула руками и подошла к Вики. — Самое главное, крошка. Я же не договорила… Всё может поменяться — что только не стоит на кону наших игр. Кто знает, кто знает… Может, отвоюешь у меня Люцифера и пойдешь с ним… А может, поймаешь рыбу покрупнее… Дьяволица стояла слишком близко и насмешливо смотрела на Вики. В её глазах плясали чертики. В этом взгляде не было агрессии и надменности, скорее какой-то спортивный конкурентный дух, но Непризнанной всё равно стало не по себе. — Мими, я всё ещё не хочу идти на Бал… — А кто тебя спрашивает? Пойдешь, как миленькая. И без пары идти не получится, если что — там всё серьезно. Прийти ты должна с кем-то, и во время главного танца выступить со своим партнером. А дальше — танцуй с кем хочешь. — Не знаешь, кто еще не занят? — Всех красавчиков разобрали — не нужно было витать в облаках. В голове Вики пронеслась мысль о том, как иронично звучит фраза «витать в облаках», когда вы на Небесах. И откуда Мими всего этого нахваталась? — И что предлагаешь делать? — Думаю, на Королевской ночи познакомишься с теми, кого еще не видела, там и договоритесь. Часто так бывает — новенькие всегда оттягивают выбор пары до последнего момента. Но я бы не надеялась, что тебе перепадет кто-то из старшекурсников — за ними всегда стоит толпа. Вики присела на кровать, взялась за голову и тяжело выдохнула. Кто постоянно придумывает эти глупые традиции? Будто без них на Небесах мало проблем. С одной стороны, это всё напоминает ей о земной студенческой жизни — она слишком много училась и пропускала вечеринки, да и жила с отцом, а не в общежитии, поэтому веселье обычно обходило её стороной. Возможно, здесь у неё шанс наверстать упущенное. Тем не мене, веселиться здесь совсем не хочется, особенно когда приходится принимать тяжелые решения, искать дозу, справляться с учебой и стараться не сойти с ума. Хотя, признаться честно, веселье — вопрос количества выпитого глифта, да и есть шанс найти у кого-то в комнатах остатки неприватизированных Мальбонте таблеток. И ей бы правда не помешало развеяться. — Ну и чего ты сидишь? Готова поспорить, платья у тебя тоже нет. — Ох, ещё и глупое платье. — Это ты глупая, а платья — это искусство. Давай спустимся на землю и поищем что-то в этих роскошных магазинах для богачей! Как там они у вас называются… — Бутики. — Да, точно! Бутики… Смешное слово. — Я всё ещё наказана после той заварушки с Ади, и на землю мне лучше не спускаться. Нет других вариантов? — Есть. Первый — найти медальон, скрывающий энергию, и улизнуть… — А можно что-нибудь без риска исключения? — Вики прервала соседку на полуслове. — Какая же ты скучная. Значит, направляемся к Арахне. — К кому? — Местная рукодельница. Шьёт самые лучшие платья. Слишком похожа на своего папашу скверным характером, конечно, но за её талант это можно простить. Только это… не пугайся, ладно? Или хотя бы не выдавай своего испуга, она этого не любит. Сразу найдет, чем попитаться. — Так, стоп, о чём ты? — Увидишь. Мими уже выпорхнула из окна, и Вики пришлось последовать за ней. Ничего хорошего предупреждение соседки обещать не могло. Лететь пришлось долго, и Непризнанная уже успела устать, когда они приземлились у странного вида пещеры. Хотелось бы ожидать красиво украшенной мастерской, когда речь идет об искусной швее, а темная пещера с образом богини ткачества не вязалась. Но делать было нечего — они уже были на месте. — Выглядит пугающе… — Самое интересное впереди. В пещере было темно и сыро, на стенах висели древние факелы, тускло освещающие импровизированный коридор. «Если она швея и мастерица, должно быть, и хорошая хозяйка — так почему здесь везде паутина?» Ответ на вопрос в голове Вики возник перед ней раньше, чем она ожидала. Немой крик застрял в горле, и она успела только зажать рот ладонью и распахнуть глаза. В углу пещеры сидела огромная паучиха с человеческим телом — из массивного паучьего крупа с восемью ногами росло изящное женское тело. Будто кентавр, но с насекомым вместо туловища лошади. Зрелище было жуткое, учитывая, что пока существо было повернуто лицом к стене, и жидкие темные волосы, хотя, даже скорее пакли, свисали на костлявую спину. — Мадам Арахна… — Мими учтиво присела в поклоне, и Вики неуклюже повторила жест вежливости. Существо медленно обернулось. Вики всё ещё стояла, как вкопанная, лишь тяжело сглотнув. Мими, напротив, совершенно не казалась обеспокоенной ситуацией, лишь беззвучно пшикнув на Вики, когда та вцепилась ей в руку. — Малышка Мими… Как давно я тебя не видела. Какой красавицей ты растешь. Диссонанс возрастал — голос паучихи был совсем не загробным, а вполне напоминал милую женщину, пусть и, возможно, со слегка прокуренной хрипотцой. А лицо было человеческим и необычно молодым, хотя скорее всего молодости ему придавала выразительная худоба. — Кого ты привела с собой? — Это Вики Уокер. Моя соседка. Она пока Непризнанная, не так давно сюда попала. — З.Здравствуйте. — Боишься меня, Виктория? — Нет, — Вики собрала всю силу в кулак, чтобы не выдать реального ужаса, который испытывала, — Просто волнуюсь. — Ты врёшь, и это видно. Но я благодарю тебя за смелость и сдержанность. Ты ко мне привыкнешь… Я сама пугалась своего образа первые тысячелетия. — Вы. не всегда были такой? — Ох, Виктория… Располагайся и слушай, раз твоё любопытство берет верх. Я родилась в Колофоне, мой отец был знаменитым красильщиком. С нитями я была знакома с раннего детства, они заменяли мне игрушки. Равных в искусстве плетения мне не было — я ткала самые роскошные ткани в Лидии. И как же меня злило, что богиней моего мастерства все считали зазнайку Афину. Будто ей мало регалий — мне казалось, что она богиня всего, что связано с женской силой. В один день моё мастерство достигло своей вершины, а гордость взяла верх, и я бросила Афине вызов. Состязание на полотнах. Многие меня уговаривали, но я была непреклонна. Весь город сошелся посмотреть. Конечно, Афина так любовалась собой, что не смогла придумать ничего лучше, чем изобразить свою победу над Посейдоном. Мне же выпал шанс уколоть Зевса, с которым у моей семьи были давние счеты, и моё полотно вышло совершенным. Я изобразила на нём одном все его зловещие похождения. Видела бы ты глаза Афины — в них читался ужас и восхищение, зависть… Она моментально уничтожила мою картину, сказав, что сюжет придуман, а я не уважаю высшее Божество. Я была зла, но на этом ярость Афины из-за проигрыша не закончилась — она порвала мое полотно и ударила меня в лоб челноком из киторского бука. Это был позор… — Арахна, если тебе тяжело, ты можешь не рассказывать, — Мими встревоженно подала голос. — Нет, малышка Мими, это было давно… Я не боюсь правды и уже приняла свою судьбу, ведь она подарила мне бессмертие. Так вот… А тогда позора вынести я не могла. Я знала, что мое полотно было лучше, знала, что выиграла, а Афина уничтожила моё творение из-за слепой зависти и унизила меня перед толпой, на глазах у моего отца. Я соткала прочную верёвку, вложив в неё всё своё мастерство. Я хотела, чтобы в моём последнем творении был запечатлен весь мой талант, и хотела уйти красиво. И повесилась на этой веревке в своей мастерской. — Это… ужасно. — Дослушай, Виктория. Афина и здесь помешала мне. Она вырвала меня из петли в последний момент и окропила моё тело отваром. Его запах до сих пор преследует меня. Я сразу поняла, что что-то не так. Мои роскошные густые волосы упали с головы, тело стало разрастаться с невиданной силой, я не чувствовала ног — так в минуту я обратилась в паука. Я никогда не забуду горделивую речь Афины над моим обезображенным телом: «— Живи, непокорная. Но ты будешь вечно висеть и вечно ткать, и будет длиться это наказание и в твоём потомстве.» — С тех пор я несу это бремя за собой, но, как я уже сказала, оно подарило мне бессмертие. Я знаю, что Афина всё же признала моё величие, величие самой искусной ткачихи, которую видел свет. Иначе не превратила бы меня в паука, вся жизнь которого — ткать. И искусство моё будет жить вечно… — Я… Могу взглянуть на ваши работы? — Конечно, девочка… Проходи… В углублении пещеры находилось то, чего никак нельзя было ожидать от подобного места. Стены всё ещё заменяли камни, но всё было освещено изумрудным, малахитовым светом. На хитросплетениях золотых веревок колыхались вереницы удивительных нарядов. Это были воздушные ткани, будто парящие над землей. Ветер пещеры развевал подолы, а звук колокольчиков на паутинах над потолком создавал ощущение иллюзии и волшебства. Это именно тот случай, когда от красоты захватывает дух, и ты боишься спугнуть величие картины. — Это… Это просто чудесно. Я никогда не видела ничего подобного. — Ты ведь пришла за платьем на бал, так? — Да, да… Но я не осмелюсь просить у вас ничего из этих шедевров. — Тебе и не нужно. Я знаю, что создам для тебя. Ты выслушала мою историю и не осудила меня, и я тебя отблагодарю. — Тетушка Арахна, ты самая лучшая! — Мими радостно захлопала в ладоши. — А что насчет тебя, Мими? — Я берегу платье, которое ты подарила мне на День Рождения. Папа сказал сберечь его для особого случая, и я сразу знала, что пойду в нём на Бал. — Чудно, чудно… Передавай мой поклон Мамону. Он воспитал такую дочь… Мими улыбнулась в почтении. — Мне не нужны твои замеры, Виктория, я вижу всё на глаз. Только выбери камень… Костлявая рука протянула девушке горстку драгоценных камешков самых разных цветов и размеров. Теперь подходить к паучихе было не страшно — после истории Вики увидела в ней человека. Несчастную женщину, поплатившуюся за свою гордость и мастерство. Выбрать что-то одно было очень трудно, но один камень сразу бросился в глаза. — Вот этот… Я сразу на него посмотрела. — Сапфир… Очень сильный камень, девочка. Ты знаешь, что именно из сапфира сделан Небесный трон? — Нет, я не знала… — Это символ духовных и моральных сил человека. Он поможет принять решение. Он может как спасти твою душу, так и навредить, если не будешь чиста сердцем. Но ты его уже выбрала — значит, и он выбрал тебя. Сапфир символизирует справедливость, жажду познаний и поиск истины, а также искренность души и прозрачность намерений. Не подведи его — и он сослужит тебе верную службу. — Спасибо, Арахна… Но что мне с ним делать? — Пока он остается у меня. Приходи завтра в полдень — твоё платье будет готово. Девушки распрощались с повелительницей ткачества и вернулись в Школу. Обе практически сразу уснули, утомленные путешествием и эмоциями. До Бала Алых парусов оставалось два дня.