***
— Вы заметили, что Сэм вообще никак не реагирует на провокации уже неделю? Раньше хоть посматривал иногда, а сейчас даже не смотрит, хотя вы там чуть-ли не целуетесь, Подозрительно как-то, — Саша горящими глазами смотрела на картошку в своей тарелке, решила сначала высказать опасения. — Либо он про вас забыл, либо что-то замышляет. — О-о, ну точно не забыл. Сто процентов придумывает свой план мести, нужно быть готовыми, — отхлёбывая чай, буркнула Лея. — Ску-у-учно-о-о, — протянул Конни. — У Жана через неделю день рождение, результаты экзаменов огласили уже два дня как, а вы уже который месяц за Сэмом бегаете, и где результат? Его нет! Расслабьтесь хоть немного, вряд ли он уже к нам пристанет! Сколько можно бояться? Прощальная гулянка по случаю выпуска на носу, а вы всё ещё за него трясётесь! — Конни закатил глаза. Лея задумалась. Ей давно надоело всё, что связано с Сэмом. Просто хотелось забыть его поскорее, а он как назло вообще перестал как-то реагировать на любые их действия. Несмотря на всё она знала, что это не к добру. Он никогда, вообще никогда так себя не вёл. Есть вероятность, что жук просёк их план и готовит ответное наступление, но какое? Нужно оставаться начеку. — Может, ты и прав. Нам стоит расслабиться. Но я знаю его как никто другой, поэтому рациональнее будет слушать меня, — с нажимом сказал Лея, глядя на друга. — Он не сдастся без боя, уверяю. Поэтому отдых отдыхом, но краем глаза стоит приглядывать за ним, — Лея вздохнула.***
— Я до сих пор не верю, что мы в Тросте! Хоть на день, но чёрт, Лея, как тебе это удалось?! — лепетал Жан, пока они шли по знакомым с детства улочкам города и параллельно ели мороженое. Состояло оно из замороженного молока на деревянной палочке, с добавленным туда фруктовым соком. Самое дорогое и популярное лакомство среди детей. — М-м, вкуснотища! Это, блин, лучший подарок на день рождения! Впервые за долгое время обучения в кадетском училище они с Леей снова могли побыть маленькими детьми, делящими одно мороженое на двоих как тогда, в сорок пятом. — Ловкость рук и правильное применение дара красноречия, — самодовольно усмехнулась Лея. — Хоть разок-то можно родителей повидать. Мама, должно быть, сильно скучала, — шутливо надулась она, когда они уже подходили к дому семьи Кирштайнов. После стука в дверь, на пороге появилась мама Жана. Слегка постаревшая за эти годы, но в глазах всё ещё играли прежние огоньки жизнерадостности. — С-сынок! Ты как тут оказался?! Ох, Лея, Жан, проходите внутрь! — она кинулась обнимать детей. Пройдя вглубь скромно убранного дома, Лея увидела сидящей за столом и свою родительницу. — Мама! — она бросилась обнимать мать. С их последней встречи прошёл почти год. — Жан, с днём рождения тебя, — пролепетала мама, подходя ближе к Жану. — Вы так подросли за то время, что мы не виделись, — она потрепала обоих по головам. Высокая, статная женщина среднего возраста с уже кое-где проглядывающей сединой с первого взгляда производила впечатление довольно состоятельной персоны. Так и есть, на самом деле. Отец Леи, Китс Верман, служит капитаном в Гарнизоне, бросивший семью. Поэтому от него при разводе маме досталась некая сумма денег, на которую она открыла рыбную лавку, а так же фамилия для неё и Леи. Менять она не хотела, так как считала довольно поэтичной и складной с именем дочери. Несмотря на все трудности, Марлен довольно приземлённая женщина в силу своего детства, проведенного в бедности. По крайней мере, так она говорила. — Спасибо большое, госпожа Верман, — улыбнулся Жан. — Так как вы тут оказались? — закрыв дверь, к гостям присоединилась хозяйка дома. — Лея каким-то волшебным образом смогла отпросить нас в Трост на пару часов, — провозгласил Жан, мечась вокруг подруги. — Спасибо тебе большое, Лея, — госпожа Кирштайн ещё раз обняла её своими пышными руками. День прошел за чаем, пока Лея и Жан рассказывали родительницам об успехах в учёбе. Раньше они часто собирались вот так, вчетвером за чаем. Но сейчас, после крушения Марии, когда детям пришлось вступить в кадетский корпус, дабы защитить своих родных, за чаепитием собирались только госпожа Кирштайн и госпожа Верман, всё так же болтая о своём за чашкой ароматного чая. Женщины дружили без малого двадцать лет, однажды повстречавшись в пекарне ещё в девичестве. — Я вошёл в десятку лучших, а Лея нет! — хвастался Жан. — Да мне это и не нужно, я в Разведку пойду! — на эмоциях возразила Лея. Её не заботил этот список, верно. Но всё же, та маленькая девочка в её душе, которая топала ножкой потому, что её, в отличие от других, не похвалили, не давала Лее покоя. Женщины, до того момента мирно пившие чай, чуть не подавились, услышав её слова. — Лея, ты уверена, что хочешь вступить именно в Разведку? Мы думали, что вы с Жаном поступите в полицию и будете служить в Стохесе… — удивилась мама. — Я тоже вступлю в разведку, — решительно сказал Жан. — Не брошу Лейку. Просто так нужно. Говорят, в Разведке выше жалованье, мы наконец-то сделаем ремонт в доме, или ты сможешь открыть какое-то своё дело, мам! Как госпожа Верман! Мне очень нужно вступить в Разведотряд, — без тени сомнения на лице выпалил Жан. Неважно, что он всю жизнь желал попасть в Военную Полицию. После таких больших потерь четыре года назад, приоритеты сменились, теперь вместо мыслей, как бы повысить уровень жизни внутри стен, приходилось думать, как свести концы с концами внутри этих самых стен. Вступление в Разведку отныне — необходимость. — Чт-что?! Ты хоть понимаешь, как там опасно?! Мы же волнуемся за вас! — нервно пробормотала мама Жана, теребя подол фартука. — Мне плевать, в каких условиях я буду находиться, я… я хочу, чтобы ты был жив. Как и любая мать, которая заботиться о своем ребёнке. — Ну а ты, Лея, зачем тебе туда? Всё детство бегала, только и крича о своём безумном желании вступить в Гарнизон, как отец, — на словах про Китса голос мамы дрогнул. И всё-таки тон остался жёстким, укоряющим. — Я не хочу служить с папой! Просто примите мой выбор, — не в силах сказать большее, Лея отпила чай, передавая эстафету по убеждению родителей Жану. — Мы будем осторожны и постараемся не умереть. Это для вашего же блага, — он слегка улыбнулся наивности своей отмазки, а Лея взглянула на настенные часы, кивнув Жану. Время возвращаться обратно. Жан вызвался сбегать в свою комнату, пока Лея дожидалась в прихожей. Раскланявшись, они вышли на улицу. — Да уж, я думал, будет скандал. А они восприняли… относительно спокойно, — Жан вдыхал запах приближающегося вечера. — Кстати говоря, смотри, что у меня есть, — он достал бутылку с непонятным содержимым из-за пазухи. — Это что? И откуда ты это умыкнул? — выгнула бровь Лея, недоверчиво сложила руки на груди. — Тише ты, это крепкая настойка, которую я украл с кухни еще пару лет назад и вот, она дождалась своего часа! Унесёт уже с двух стопок, обещаю! — заворожённо прлепетал Жан, сияющими глазами осматривая стеклянную бутыль со всех сторон. — Жан, нам по пятнадцать! Ты уверен, что поить этим детей хорошая идея? Мы же никогда не пили! И как мы разделим эту бутылку на пятерых? — не унималась Лея. Обычно она не была голосом морали в компании, но эта настойка выглядела как-то уж больно подозрительно. — Да ладно тебе, будто кто-то откажется! Ну, Армин может и откажется, но ты то сможешь его уговорить? — подмигнул ей Жан. — Нет! Он пить не будет! — разозлилась Лея. Чтобы ей потом его за волосы у туалета держать? Романтично, конечно, но увольте! — Почему не будет? С каких пор ты стала его мамочкой? Вот вернёмся и спросим у него, — закатил глаза Жан.***
— М-м… если только если немного… Она же не очень крепкая? Вечерняя дымка уже опустилась на корпуса. Друзья собрались в пустой и пыльной комнате в конце казармы, которую нашёл Жан, по совместительству именинник на этот вечер. Все расселись в круг на полу. Только в центре дрожала маленькая свеча, которую они были готовы задуть в любой момент, если придёт проверка. — Да нет, не крепкая, не переживай, — соврал Жан, наливая первую стопку. Искоса он видел недовольный взгляд сидящей рядом с Армином Леи, но успешно игнорировал его. — Ну, за Жана! — первым сделал тост Конни. — За Жана! — подхватили остальные и, так как стопка была одна, выпили по очереди. Первым скривился тот же Конни. — Уф… Жан ты же говорил, что она не ядрёная! Я будто спирта хлебнул! — его чуть не стошнило, но он сдержался. Все присутствующие с большой вероятностью пили в первый раз. Однако некоторые из них вели себя уж больно самонадеянно. Впрочем, ещё не вечер, праздник только начинался. — Да, кхм, кажется, эта настойка сильнее, чем я думал, — откашлялся Жан, тяжело дыша. — Ладно, может, разбавим? — пробормотал он потирая виски. Сходив к выходу из корпуса, там Жан налил в бутылку немного воды, по пути обратно бултыхая содержимое. За разговорами прошёл почти час и настойка начала делать свое дело: появилось чувство легкой эйфории, все вокруг казалось таким ярким и красивым, на всём хотелось задержать взгляд, а в памяти остался лишь приятно пьянящий вкус настойки. — Что-то на меня она совсем не подействовала, в отличие от вас, — Армин оглядывал комнату с друзьями, которые все дружно слегка покачивались из стороны в сторону, сидя на полу. — Ну, по четвёртому разу? Наливай! — воскликнула Саша, протягивая руку к бутылке, стоящей рядом с именинником. Налив сначала себе, Саша подняла стопку, чтобы сказать тост. — За наше здоровье и за успех в убийстве титанов, когда вступим в разведотряд! — выпалила она и залпом выпила четвёртую порцию, а позже и остальные последовали примеру подруги. Продолжая тихо разговаривать обо всём на свете и периодически выпивая, компания просидела всю ночь. Разбавленная настойка правда пошла лучше. Однако за горьким алкоголем следует и горькая расплата. Поэтому ещё в течение часа они с головной болью по очереди бегали на улицу, кое-как сдерживая до неё приступы тошноты. Уже на рассвете, большинство проголосовало за то, чтобы выйти на крыльцо казармы и полюбоваться на восходящее солнце. Кое-как усевшись на ступеньках, четверо кадетов уставились на ярко-красное небесное светило, поднимавшееся из-за горизонта, что озаряло землю, принося с собой новый день. — Ужас, Жан, чем ты нас напоил… — протянула Лея, кладя голову на плечо сидящего рядом Армина, параллельно сплетая их пальцы в замок. Армин старался делать вид, что ничего не замечал, высматривая что-то на горизонте, но рассвет лишь усиливал красноту и так румяных щек. Он что-то рассказывал о космосе, звёздах и планетах, но все слушали вполуха, думая о своём. Голова Леи немного побаливала, но в целом можно было терпеть. — Да тут только один Армин как стёклышко. Вот уж не думал, что самым трезвым окажется именно он, — зевнул Жан на другом конце лестницы. — Конни вообще сначала жаловался, что настойка уж слишком пробирает, а в итоге выпил больше всех и теперь дрыхнет в комнате! — фыркнула Саша, сидящая между Жаном и Армином. — Раз уж на то пошло, и я немного опьянел, но лет в одиннадцать я пил и покрепче всякое, — ответил Армин, затем поведал им о том, что настойка не показалась ему столь сильной и о том, что в детстве у дедушки в подвале имелся самогонный аппарат собственного изготовления, поэтому пробовать высокоградусные напитки ему приходилось и раньше, чем вызвал у всех волну неконтролируемого смеха. — Всё-таки холодно, давайте вернёмся, — зевнула Лея, поднимаясь на ноги и, качаясь, двинулась в сторону корпуса. Остальные, согласившись с подругой, вернулась в необжитую команту. Кроватей было всего четыре, и одну из них уже занял Конни. — Кажется, кому-то придётся спать на полу, — присвистнул Жан, заваливаясь на своё спальное место. Саша, Лея и Армин остались стоять в проходе, недоверчиво разглядывая две оставшиеся кровати. — Почему мы не можем просто пойти в свою казарму?! — вздохнула Саша. — Шумно будет. Кровати скрипучие, ещё скоро утренний обход начнётся, рискуем, — возразила Лея. — Тот лысый инструктор уже не спит поди, мы и так наверно разбудили его, пока туда-сюда ходили. — А у меня комната как раз напротив его, — вздохнул Армин. Саша ещё раз шумно втянула носом воздух. — Чур моя та! — бросила она, с разбега падая на кровать у правой стены. — Можешь занять кровать, а я лягу на полу, — сжал губы Армин. — Да ладно, я к Саше лягу, — не долго думая, Лея сверху завалилась на подругу и под её недовольные охи скатилась к стене. Армин недоверчиво посмотрел на подруг, но по итогу всё же занял оставшуюся кровать, на которой не было ничего, кроме матраса.