***
Строй довольно быстро собрался заново. Конечно, из леса притащили гору мертвецов. По пути остановились на привал. Сидя на траве, краем уха Лея слушала все события из эпицентра, о которых Микаса рассказывала Саше. Глаза её бродили по Армину и Жану, что складывали завёрнутые в брезент трупы в одну телегу. Почему-то она совсем ничего не чувствовала из-за этих смертей. Это её даже пугало. Может она всего-навсего устала, а может ей просто… всё равно? Жуть. Каких-то полтора месяца назад жаловалась на обесценивание человеческих жизней, а сейчас ей плевать на смерть сослуживцев. Конечно, проблемы от этого будут. Но в плане эмоций пусто. Тот голос, который Лея слышала на распределении, единожды возвращался. Он говорил: «Если не станешь хладнокровнее — точно пропадёшь». Лея ругала себя, но ничего не менялось. Наверно, если бы на кону стояла жизнь её или близких, она безусловно сражалась. А сейчас… будто бы жизнь вовсе приходит мимо, поэтому по этим умершим даже не скорбишь. Это и есть дорога к свободе? Обязательно проложенная трупами других людей? Хорошо это или плохо, если ты окажешься частью этой дороги? Лея отлично понимала: умирать не хочется. Она смутно помнит момент, когда пару часов назад смерть буквально стояла на пороге. Больно не было, но… теперь она осознала, что слишком многого не сделала, чтобы погибнуть сейчас. — А сможешь ли ты пройтись по трупам друзей, раз не хочешь умирать сама? Ты уверена, что в конце не останешься одна? Может, тебе самолично придётся положить их жизням конец? — снова этот шелест, будь он неладен. Кто это такой умный раздаёт советы в её голове? Хотя, если уж подумать, то уверенности нет совсем ни в чём. И что же он тогда предлагает? Умереть всем вместе? Но шелест не ответил, зараза. Снова в путь. В омрачённой тяжёлыми мыслями голове желания только одни: побыстрее оказаться в штабе, сходить в баню, смыть с себя всё, что сегодня произошло. Смыть и больше никогда не вспоминать. А потом лечь на кровать и хорошенько выспаться. Это было бы просто чудесно. Однако Лея всё ещё за стенами города, а арьергард передал о титане. Никогда такого не было и вот опять. От командования дошёл приказ добираться до стен как можно быстрее. Высоких деревьев поблизости нет, зданий тоже, особо не посражаешься. Вымученно выдохнув, Лея подняла Онтарио на галоп, пустилась вслед за остальными. Они как хотят, а ей сражения с Женской особью хватило! В очередной раз оглянувшись, Лея заметила, что титанам нет конца и края. Усталость сменилась на страх, а затем на злость. Меж тем в арьергарде шла очередная грязная, кровавая битва. Титаны догоняли повозки. Даже подоспевшая Микаса, уже убившая пару гигантов, одна не справится с их бесконечным потоком. Там же, кажется, майор Леви. Издалека видно, как из повозок стали выпадать тела, завёрнутые в пропитавшийся кровью брезент. Развернувшись обратно, Лея стиснула зубы, склонила голову и закусила губу. Пальцы до побеления костяшек сжали поводья Если к смертям привыкнуть как-то можно, то к тому, как иногда использовали тела — нет. Совсем не хотелось, чтобы однажды на корм титанам бросили тебя. Как там обычно говорят офицеры, «цель оправдывает средства», так ведь? Отняв руку от поводьев, Лея посмотрела на свою ладонь. Руки дрожат. Дыхание отрывчатое. Все мышцы напряжены до предела. Не в силах снова обернуться или хотя бы поднять голову, она лишь тщетно пыталась успокоиться, пока горячие слёзы текли по щекам, затем капая вниз и скрываясь в чёрной гриве коня. Отвратительно, мерзко, так по-скотски. Притом абсолютно нужно. Когда удалось оторваться от титанов, они снова остановились, дабы скорректировать дальнейший маршрут. Протерев влажные глаза рукавом куртки, Лея спешилась, чтобы найти Сашу, Конни, Армина или Жана. Хоть кого-то. — Я уже ненавижу этот день, — получилось отыскать лишь одинокого Жана, стоящего рядом с Бухвальдом. — К такому не привыкнешь, — выдохнул он, оглянулся по сторонам. Все были заняты своими делами, Армин даже пристроился где-то около командования, видимо, использовал свой интеллектуальный дар. Жан же развёл руки. Лея сразу всё поняла, шагнула ближе. Слабые руки едва могли обхватить торс друга, голова была готова лопнуть от перенапряжения. — Драить полы в казармах ледяной водой было лучше, — он так глупо попытался разрядить обстановку, поглаживая Лею по спине… она лишь изобразила подобие улыбки. Отвратительно. Лея и Жан были детьми Троста. Так что им никогда не доводилось посмотреть на такое представление, как возвращение разведчиков с вылазки. Они не видели, как из ушедших возвращалось меньше половины, и те: израненные, без конечностей и с посиневшими, безжизненными лицами. Никогда им в душу не заглядывал этот отрешённый, расфокусированный взгляд. Но теперь они — эти солдаты, чудом пережившие нахождение за стеной. Но никаких почестей им за это не полагалось. Даже наоборот. Тут и там разносились лишь осуждающие голоса, — А разве утром их не больше было? — Как поредели шеренги… — И на этот раз ужас. — Только утром вышли с такими воплями, и уже вернулись! Зачем вообще ходили?! — Ну, по их мрачным рожам уже всё понятно — пустить по ветру наши налоги им удалось. — Ого-о-о! Разведчики такие классные! Их так побили, а они всё равно сражаются! — донёсся детский голос из толпы. Лея поправила повязку на лбу, склонила голову и закусила губу. Когда-то и она так думала. Когда-то и она была такой наивной. Жаль, что никто не смог уберечь её от вступления в Разведкорпус.***
Потерь в этой разведмиссии было достаточно, чтобы лишить солдат поддержки. Теперь, вероятно, командование вызовут в Митру или в Стохес. Из Каранеса они направились в Трост, в их временный лагерь, до выяснения обстоятельств, да и просто чтобы отдышаться. Видимо, ночевать придётся тоже там. Хотя по пути в город Лея договорились с Жаном попробовать отпроситься к нему домой на ночь. Их дом, в отличие от семейного гнезда Леи, был цел. Конечно, папа говорил и о том, что помимо похорон мамы займётся восстановлением дома, но верилось как-то слабо. — Майор Леви, разрешите переночевать в своём доме! — друзья нашли капитана на складе для УПМ, пока он с тряпочкой ходил меж рядов и протирал оборудование. — Хотим навестить семью! — Верман, Кирштайн, вы брат и сестра? — без тени эмоций на лице спросил мужчина, ещё что до сих пор стоял к ним спиной и начищал в свете тусклой лампы очередное лезвие. — Никак нет! Моих родителей не стало в битве за Трост, поэтому семья Жана теперь и моя семья! — серьёзным тоном произнесла Лея, пытаясь скрыть дрожащий при упоминании мамы голос. Леви замялся. — Отец тоже погиб? — выгнул бровь он. Вот старый мудак, он же всё прекрасно знает про её отца! Лея отвела глаза, заговорила тише. — Никак нет… он не живёт в Тросте. Леви оставил эти слова без ответа. — Завтра днём выезжаем в штаб, вернитесь утром. Снаряжение оставьте тут, — бросил он напоследок. — Так точно! — крикнули друзья и тут же стали стягивать с себя ремни. Сложив на полках УПМ, они бросились прочь из лагеря. Пешком на другой конец Троста им было примерно полчаса. По пути они делали ставки, что скажет госпожа Кирштайн, когда увидит их двоих на пороге, потрёпанных и побитых. Договорились, что о встрече с титаншей лучше умолчать. А ещё Лее хотелось посмотреть, как же всё-таки папаша отремонтировал их дом. Неужели и правда нанял строителей? Ещё, конечно, хотелось помыться. В последний их визит мама Жана рассказала, что им в дом провели трубы, так что вода была прямо в доме! Пусть сначала нужно набрать воды в колодце, затем нагреть её и залить в специальный бак, от которого уже отходила труба, но ведь это гораздо лучше, чем поливание себя из ковшика, правда? Друзья в предвкушении пулей долетели до района, в котором провели всё детство. И всё-таки всё здесь после битвы за Трост стало другим: ещё более… уставшим и потёртым. Где-то ещё не до конца восстановили дома, да и не сильно с этим торопились. Лее стало даже немного страшно: что, если однажды Трост так же разрушат до неузнаваемости, как Шиганшину? С другой стороны, это придавало уверенности: в её силах сделать всё, чтобы попытаться этого не допустить. Не дать в обиду Родину. Они прошли по знакомой улочке из нескольких домов. Впереди совсем близко была стена: они жили практически у восточных ворот. Лея невольно вспоминала всех соседей, чьи жизни унесла недавняя битва: кто-то не успел эвакуироваться, кто-то пропал без вести… а с кем-то всё было хорошо. Например, с мамой Жана. Она в момент атаки гостила у своей подруги в Хлорбе, так что трагедия не застала её дома. Но зато застала кое-кого другого… Напротив дома семейства Кирштайн стоял небольшой одноэтажный домик без горящих в нём окон. — Жан, смотри-ка! Это мой дом? — Лея бросилась к месту, где в последний раз видела обломки их с мамой жилища. — Не наврал ведь, старый чёрт! — присвистнула она, припала к окну и попыталась разглядеть внутреннее убранство. Видимо, не часто он этим занимался, ибо мебели почти не было, как и внутренней отделки. — Ладно, всё равно в темноте ничего не видно, пошли к тебе, — разочарованно бросила она, отлепилась от окна. Только Жан собирался постучать в дверь, как подруга его остановила. — Стой, — Лея нащупала конец повязки на голове. Сняв бинт, она сложила его пополам и затолкала в карман куртки. — Всё, давай. Мучительные мгновения ожидания после стука, с той стороны послышались приглушённые шаги, и дверь наконец открылась. На пороге женщина в ночной сорочке, а волосы в конском хвосте. Лея помнила её энергичной и совершенно не выглядящей на свой немолодой возраст. А сейчас… лицо её осунулось, словно посерело. На лбу залегли новые морщины, уголки губ опустились, а взгляд был отчуждённым, опустошённым и лишь немного удивлённым. — Дети… — госпожа Кирштайн закусила губу, едва увидела грязных и побитых Жана и Лею. Она молча шагнула ближе и обняла ребят, невзирая на их пыльную форму. — Живые, — она всхлипнула в их куртки. — Мам, — выдавил из себя Жан, мягко поглаживая её по спине. Лея жалостливо свела брови. Она знала, как госпоже Кирштайн тяжело из-за смерти Марлен, её мамы и самой дорогой подруги Хильды. — Мы из экспедиции. Отпросились у майора на ночь. — Слышала уж я обо всём, — слабо ответила госпожа Кирштайн, отстранилась — Ну, не стойте на пороге, проходите в дом. Выстираю куртки вам хотя бы, — женщина устало подтолкнула друзей внутрь дома. Снимая сапоги у входа, Лея подумала, что после знакомства с Женской особью ей всю форму стирать придётся. — Не знаю даже, хочу ли знать, что у вас там происходило, — Хильда зажгла на кухне свет. Лея никогда ещё не видела маму Жана настолько… растерянной. Все движения её были рваными и словно для каждого она совершала над собой невероятное усилие. В каждом жесте и взгляде читалась всеобъемлющая скорбь. — Ничего особенного, — всё равно солгала Лея. — Я с лошади упала просто, а так всё нормально, — сказала она так вымученно, что никто в комнате явно не поверил её словам. Отдавая куртку госпоже Кирштайн, Лея осторожно достала из кармана окровавленный бинт. — Посмотри чистую одежду в комнате Жана, что-то должно было остаться, — бросила Хильда, забрала их с Жаном куртки и ушла в ванную. — Завари хоть чай пока, — задала Жану Лея, а сама пошла на второй этаж. Одежда Леи, хранящаяся в доме семьи Жана, была обыденностью. Раньше они часто ночевали у друг друга, поэтому чтобы не таскать вещи туда-сюда, они просто оставляли второй комплект одежды. Так и у Леи дома раньше хранились вещи Жана, но вряд ли сейчас что-то осталось. Она тяжело вздохнула, поднялась на второй этаж. Тут была только кладовая и комната Жана. Открыв дверь, Лея сразу увидела две кровати у левой и правой стены, а по центру стены между ними окно. Одну из кроватей сколотил их сосед, когда увидел, как часто дети играют вместе. Поэтому, когда Лея оставалась тут на ночь, у неё имелись все удобства. Открыв шкаф, она пробежалась глазами по содержимому. Взгляд зацепился за коробку с какими-то вещами, стоявшую внизу отсека с перекладиной и вешалками. Из неё на Лею смотрел собственный детский рисунок, в уголке которого красовалась маленькая дата «840 г. Июнь». Тут же стали узнаваться и другие вещи из её дома. Неужели это то, что госпожа Кирштайн забрала из развалин? Решив спросить об этом за чаем, Лея нашла свою ночную сорочку, идеально сложенную на полке. Разделась, неторопливо натянула пижаму. Конечно, ночнушка была не самой длинной и заканчивалась где-то посреди бёдер. Ну, всяко лучше, просто в трусах. Лея снова собрала волосы в хвост и спустилась вниз, прихватив грязную одежду. У Лестницы они разминулись с Жаном, что тоже пошёл переодеваться. — Чай готов, — бросил он и скрылся на втором этаже. Его форма, в целом, была чистая. У Леи не было и мысли оставить всю стирку на госпожу Кирштайн, но едва она успела ступить на порог ванной, её тут же встретил серьёзный голос. — Да, оставь тут. Тут куртки то короткие, быстро закончу, — бросила Хильда, показав на небольшую стиральную доску поперёк ванны. — Но, я хотела са-… — не успела Лея договорить, как её оборвали. — Никаких сама, ты что! — всплеснула воду она. — Я постираю, не волнуйся. До утра всё уже высохнет. Иди на диване сядь, Жан сказал, чай сделал. Попьём, да обсудим всё. Отдыхай, — и Хильда погнала Лею из ванной. Делать нечего, упёртости Жан научился у мамы, так что перечить что ей, что ему — себе дороже. Да и усталость правда давала о себе знать. Выйдя из ванной что была комнатой внутри совмещённой кухни и гостиной, Лея присела за стол, где стояло три чашки с чайником и принялась ждать остальных. Первым спустился Жан в своей детской синей пижаме в полосочку. Лея криво усмехнулась: штаны ему были явно малы, так что голень почти ничего не прикрывало. Он фыркнул на чужую усмешку и сел напротив Леи. — На себя посмотри. Помолчали. — Что про экспедицию скажем? Нельзя её расстраивать, — вполголоса начала Лея, разглядывая чашку. — Не знаю. Врать — догадается, а правду вряд ли хочет слышать, — вздохнул Жан, когда в ванной прекратились звуки стирки. Ещё спустя пару минут оттуда вышла госпожа Кирштайн, вытирая руки о полотенце. — Ну, рассказывайте. Как вам в Разведке? Как экспедиция? — женщина присела за стол, почти умело пряча следы усталости и внутренней разбитости. — Нормально. Штаб большой, кровати удобные. Кормят так себе, сама понимаешь, сейчас везде так, — начал Жан, перебирая всё, что только можно. — Экспедиция тоже нормально. Говорят, командование что-то узнало, но нас не посвящают. Наверно, потом представят всему обществу своё открытие. До Шиганшины не дошли, но будет ещё, — сразу поддакнула Лея, на ходу придумывая какой-то бред. Хоть внутренне им было совсем невесело, «Нормально» былое единственным более-менее нейтральным словом, чтобы описать их состояние, не сильно соврать и не сильно расстроить госпожу Кирштайн. Но и она не дура: понимала, что всё куда хуже, чем есть на самом деле, Лея была уверена. По их лицам всё и так было понятно. Но вслух они сошлись на «нормально». Снова помолчали, молча отхлёбывая чай. — Лея, ещё… я соболезную, — она поджала губу. Та лишь слабо кивнула, понимая: это огромная потеря для обеих. — Но со своей стороны могу сказать, что из твоего нерадивого отца вытрясу всё, что можно! Похоронили как следует, я проконтролировала. Конечно, писала письмо вашему командованию, чтобы отпустили и вас, но пришёл ответ, что вы готовились к важной миссии, — Хильда сжала губы, опустив глаза в чашку. — Сейчас он заново отстраивает дом, со своих денег. Вещей, конечно, из старого осталось немного, но и это хорошо, они в шкафу в комнате. Ты в нашем доме всегда желанная гостья и для меня как дочь, не забывай, — тихо закончила госпожа Кирштайн, отводя глаза в сторону. В её взгляде сквозила недосказанность, но Лея не имела желания допытываться. — Спасибо вам большое, — шепнула она, утирая собравшуюся в уголках глаз влагу тыльной стороной ладони. Теперь за чаем были лишь трое. И эту нехватку, кажется, остро ощущали все. У Жана друзей всегда было мало, так что потерю кого-то из круга общения он переживал почти так же тяжело, как смерть Марко. Тот был одним из немногих после Леи, кто увидел в Жане хорошего человека. С остальными Жан чаще ругался и спорил. Как он нашёл общий язык с Конни и Сашей — для Леи всё ещё загадка. И всё-таки для большинства он был заносчивым и высокомерным. Хотя и у этого были свои причины. Госпожа Кирштайн заботилась о Жане порою слишком сильно на взгляд Леи, так что он всё детство был упитанным мальчиком. Но во дворе с другими ребятами это часто играло с ним злую шуту. Дети жестоки с теми, кто не похож на них. Отца у Жана нет и не было, так что давать сдачу его никто не научил, а отличное от соседских мальчуганов телосложение давало последним зелёный сигнал для травли. А Лея даже не могла вмешаться, ибо девчонок они в свои «игры» не брали. Безусловно, она изо всех детских сил старалась не давать Жана в обиду, но выходило не всегда. И вот с годами она стала замечать, что Жан вырос чертовски похожим на своих обидчиков. Может из-за страха быть обсмеянным. Так или иначе, для него лучшей защитой стало нападение. И Лея его в этом никогда не обвинит. Этот заносчивый мальчик был ей как брат, так что они не могли не вырасти похожими. Жизнь научила надеяться на себя и немного друг на друга, и стержень в них был общий. Лея только жалеет, что отдалилась от него в первые годы в кадетке. Но это всё в прошлом, а сейчас... сейчас нужно держаться друг за друга ещё крепче, чем раньше. Ещё поболтав немного, Жан с Леей отправили Хильду спать, а сами повозились, натаскали воды и нагрели в печи чтобы помыться. Лея кое-как залила воду в бак на стене, разделась и босыми ногами встала на холодный пол ванной, а затем залезла в ванну, больше напоминавшую широкое деревянное корыто. Воды было всего одно ведро, нужно экономить. В трубе, отходящей от бака, был клапан, при нажиме на который заглушка внутри приподнималась и из трубы лилась вода. Лея взяла с полки рядом кусочек мыла, сделанного из, вероятно, древесной золы и жиров, ибо лишь такое было доступно гражданским. Сначала она намочила волосы, потом принялась их мылить. Не как баня в штабе, конечно, но зато полное одиночество и не приходиться мыться с ещё кучей других девушек. Натирая волосы до скрипа, Лея, кажется, промыла их пару раз. Только так становилось спокойнее и приходило ощущение чистоты. Намыливая ноги, в глаза Лее бросился шрам на бедре от разбившегося в тот злосчастный день зеркала. Словно издевательское напоминание о прошлом, которое Лея вроде как отпустила. На коже фантомными касаниями всплыли руки Армина, так отчаянно пытающегося помочь, и бордовые брюки, которые были безнадёжно испорчены им же. Лея как бы «пригладила» шрам мылом и тут же смыла водой, сливая всю использованную воду в специальное ведро. Лея взяла с крючка на двери полотенце, заранее приготовленное госпожой Кирштайн, промокнула волосы и тело, затем одеваясь. Короткие волосы не требовали долгой сушки, поэтому после полотенца остались лишь немного влажными. После Лея сходила на улицу и вылила мыльную воду. Сразу после неё мыться пошёл Жан. Оставив одно ведро у дома, Лея надела сапоги и, не застёгивая их, пошла к реке, что через пару домов отсюда. Река служила сливом для всех нечистот города, поэтому тем, кто жил прямо рядом с ней, приходилось несладко. Из-за внезапно возросшей за последние пару лет численности населения там часто стоял смрад. Но так как других вариантов для утилизации продуктов жизнедеятельности не было, власти нашли такой выход. Вылив воду в реку, Лея быстро почапала обратно, по пути всё-таки застегнула сапоги, чтобы волочащаяся по полу верхняя часть не мешала. Вернулась в дом и сразу пошла на 2 этаж стелить постели. Быстро надев на подушки наволочки и заправив одеяла в пододеяльники, Лея аккуратно разложила их на уже застеленные простыни. Подошла к подоконнику, чтобы зажечь свечу, которая всегда горела и служила ночником. Рядом со свечой на подоконнике лежала пара небольших листков бумаги в картонной обложке. Наверно, это был старый альбом с рисунками Жана. У него была пара таких в штабе, а этот он, видимо, оставил тут во время прошлого их визита в апреле. Лея зажгла свечу и решила одним глазком взглянуть на художества друга. Внутри было порядка двадцати листков размером с ладонь, разрисованных с двух сторон. Жан посвящал рисованию почти всё свободное время что в училище, что в Разведке. Примерно на половине листков была изображена Микаса, пара портретов Леи и Саши с Конни. Ещё примерно пять рисунков Марко. Он рисовал своих друзей так часто, словно боялся забыть их лица. Хотя признаться, Лея и сама стала забывать, как выглядел их товарищ. Но сейчас он смотрел с рисунка словно живой, хоть и чёрно-белый. Мягкие очертания лица, особенности расположения носа и глаз, даже веснушки были на своих местах. И с каждой страницей рисунков навык Жана только рос. Ещё раз пробежавшись по рисункам, Лея положила альбом на место и потушила лампу, стоявшую с другой стороны подоконника, оставив из источников света лишь свечу. Жан вернулся в комнату спустя минут пятнадцать. Поблагодарив подругу за приготовления, он тут же устроился в кровати поудобнее. — Помнишь тот день, когда свеча чуть не сожгла всю комнату? — хихикнул он, ёрзая в постели. — Такое не забудешь, — улыбнулась Лея, смотря на друга с соседней кровати.