«И её мучил вопрос: принесёт ли мне счастье его любовь, не осложнит ли
она моей жизни, и без того тяжелой,
полной всяких несчастий?»
Антон Павлович Чехов, «О любви»
***
Вкус обычной жизни попал на язык и показался почему-то даже диковинным. А пока они в штаб-квартире в Тросте, можно и вовсе пожить на широкую ногу и потратить хоть часть жалованья, которое им исправно платили. Всё наконец-то закончилось. То есть не всё. Майоры говорят, что при следующей встрече с Райнером, Бертольдом и их шайкой – сразу нужно всех убить. Хотя всё равно это ощущается как последнее усилие перед… перед чем-то. Хочется верить, что последнее, и на разведчиков не свалится ещё какая-нибудь неведомая проблема, которая попортит им жизнь. Месяц бежит за месяцем, немного однообразно, конечно – но лучше так, чем постоянно трястись за свою жизнь. Жан начал шутить, что Лея с Микасой держат в страхе весь Разведкорпус, стоило Лее пару раз на тренировках бросить его через прогиб. Хотя такой уж сильной Лея себя не чувствовала. Сильнее Жана, но не сильнее Микасы. Достаточно, чтобы постоять за себя. После битвы в пещерах Райссов они узнали много нового. Чего только стоят светящиеся кристаллы, которые освещали помещения не хуже свечей и керосиновых ламп. А ещё теперь Эрена стали в два раза больше мучать, проводя эксперименты с укреплением. Хотя ему полезно будет. Благодаря этому появилось новое оружие против титанов, которое установят у ворот каждого города. «Адская гильотина» — как её именует Ханджи, поможет убивать титанов, даже не вступая с ними в бой. А Эрену всё неймётся, лишь бы побыстрее пойти к Шиганшине. Лее теперь частенько приходилось кого-то лечить. Ханджи сказала, что это «набивание руки». Может ей всё-таки не сильно понравилось то, как Лея зашила её плечо после битвы с ребятами Кенни. Но, зато теперь Лея обзавелась своей небольшой аптечкой, которую сделали для неё под заказ. Это был кожаный пояс, в нём отделение для игл и бинтов и несколько отделений для скляночек со спиртом, какой-то обезболивающей мазью и отваром трав на всякий случай. А склянки эти из такого толстого стекла, что хоть нарочно бей их об камни – не разобьются, даже, может, и царапинки не будет. В Промышленном городе и правда творят чудеса. Лея до сих пор удивлялась сверхпрочной стали, которую поставляют оттуда для УПМ, но эти банки поразили её даже больше. В общем, теперь она врач, который может всё. Или почти всё. Недавно они с отрядом были у Хистории в приюте, помогая. Теперь королева реформирует Подземный город, а майор Леви её активно поддерживает. Он и правда жил под землёй, невероятно. Хистория, на удивление, хорошо справляется, хотя там, в приюте, она была прямо как рыба в воде, а на всех официальных приёмах держалась сдержанно и говорила по минимуму. И пока Лея в перерывах между бесконечной беготнёй в этом приюте плевала в потолок, ей в голову пришла кое-какая идея. Но для этого нужно было вернуться в штаб, тайно пробраться на склад с оборудованием и провернуть там своё тайное дело. Пока не хотелось делиться этим с кем-то, Лея приберегла идею на потом. После возвращения в штаб им сказали отужинать. Теперь тут были ещё и ребята, которые недавно перешли в разведку. Среди них был и Флок, и… Марло? Удивительно, но без Хитч. И чего Горшок у них забыл? — Я так скажу. Веселятся сейчас только те, кто только что к нам перешёл и ещё не был в реальном бою, — донельзя серьёзный Жан глянул прямо в глаза Марло, сидящему напротив от него. Лее как-то некомфортно от этого чудика за общим столом. Только она привыкла к Эрену, а тут ещё один. — Ой, да ладно, а ты у нас прожжённый вояка, а, Жанни? — обернулся на него Флок, сидящий за соседним столом. — Не называй меня так! — рыкнул Жан, почти вскочив из-за стола и схватив Флока за ворот куртки. Лея обернулась на рыжего новобранца. Флок был с ними в кадетском, а потом ушёл в Гарнизон. А теперь почему-то вернулся. Задиристый мальчонка, но сейчас он точно полез туда, куда не нужно. Жана так называла только Лея и его мама, а если кто-то другой слышал эту кличку от Леи и ему хотелось подшутить над Жаном… он встречался с довольно грубой реакцией. — В сравнении с вами ребята – да, — Лея обхватила шею только угомонившегося друга рукой, оборачиваясь. Флок, кажется, и ухом не повёл. Точно бессмертный. — Как только вы увидите титана – сразу напрудите в штаны и убежите. Знаем мы таких! На словах ещё как храбритесь, а на деле… — Лея театрально закатила глаза, чем заставила Флока скривиться. — Да ладно вам, мы же все из сто четвёртого. К тому же, веселимся не только мы. Сейчас весь народ ждёт возвращения Марии, — он натянул горделивую улыбку. Кажется, Флок даже ночью не снимал формы разведки. — Да неужели? — Лея выгнула бровь. Уж больно он похож на Имир. И ей почему-то захотелось сказать ему пару колких слов, чтобы он поменьше болтал всякого вздора. Серьёзно глянув на Флока, Лея заставила его стушеваться. — Э-э, вы как-то дурно выглядите. Что такого за это время… с вами случилось? — Флок помялся перед Леей и Жаном. — Жизнь. Пока вы прохлаждались в Гарнизоне, мы боролись с титанами за стенами и хоть как-то помогали человечеству. Если хочешь остаться в живых – поменьше щёлкай клювом и храбрись. Себе дороже, — едва Лея договорила, как на Флока устремилась пара взглядов из-за стола. Это поставило его в ещё больший ступор. — Л-ладно, — выдавил из себя он, быстро ретировавшись из столовой вместе со своими дружками. Лея отвернулась обратно, прыснув со смеху. Хотя отчасти… она сказала полную правду. Пусть и нагнала немного жути. — Какой о-о-острый язык, — Жан шутливо толкнул Лею в плечо.***
— У меня голова кругом идёт. Приятно повторять ритуалы, ставшие традицией. Лея снова сидит под деревом недалеко от штаба, а рядом Армин. Длинный тёмно-зелёный китель с нашивками разведки едва ли даёт как-то удобно сложить ноги. Сапоги ещё грязные… да уж. Вообще, Лея сейчас отлынивает от работы. После их поездки с майоркой Ханджи в кадетское училище, чтобы поговорить с Кисом Шадисом, Лее нужно проверить всех лошадей. Но та-а-ак неохота, что она предпочла сделать вид, что забыла. — Он сказал, что слышал гром в том лесу, куда господин Йегер увёл Эрена. А когда Шадис нашёл его, Эрен был уже один… — Армин задумался. — Думаешь, что Эрен съел отца? — Лея прищурилась. Они многое знают, но совсем немногое могут объяснить. — Да, — Армин рвано выдыхает. — Он каким-то образом превратил Эрена в титана, дав ему себя поглотить… так он получил Атакующего. Если опираться на прошлые сведения, то силу титана можно передавать. Получается, что сосудом является не только Эрен? И передают силу титана... путём сжирания носителя, теперь точно, — Армин мнёт плотную ткань кителя. — А Шадис всё равно глупо поступил. Особенный ты, не особенный… мне кажется, особенным человека делают поступки и отношение к нему других людей, а не что-то извне, — Лея смотрит на весело журчащую горную речку неподалёку. Госпожа Йегер, мама Эрена, сказала Шадису, что Эрен особенный потому, что родился. Лее претила мысль о том, что Эрен правда особенный. Его даже титаном сделали насильно! И на самом деле он ничего из себя не представляет, а его дурость растёт с невероятной скоростью. Нашёлся тут избранный, ишь чего! Мысли об Эрене постоянно злили Лею. Почему ему достаётся столько внимания, почему не ей? Лея, вообще-то, тоже хорошая! А Эрен… у него открыли титаническую силу, а он ещё и притворяется невинным, постоянно себя принижая. Это даже выглядит жалко! Он не особенный, ему просто повезло. Мысленно Лея топнула ногой.***
Время идёт уж больно быстро. До операции осталось два дня. И возвращается то чувство… оно такое странное. Чувство страха. Каждый раз от мысли, что через два дня снова придётся сесть на коня, доехать до Шиганшины… внутри всё переворачивается, очень неприятно переворачивается. Лея никогда не была на тех землях. Она не видела тех ужасов, что произошли в Шиганшине. Она в это время… спокойно жила себе в Тросте, даже не думая о том, что вокруг творится. Носилась по улицам с Жаном, ела вкусную мамину рыбу, болтала о какой-то ерунде с госпожой Кирштайн. А другие в это время боролись за свою жизнь. Они просто оказались не в то время, не в том месте. Но время не переведёшь, поэтому Лее остаётся лишь благодарить маму, что они не оказались под ударом. Но Трост после реконструкции стал совсем другой. Бродя по торговым улочкам вместе с Жаном, Лея заметила, что всё вокруг было как-то непривычно и... чуждо. Словно город отторгал их, был настроен максимально враждебно. И находиться в большой толпе как-то диковинно. Вокруг так много гражданских, и Лея не чувствует себя причастной. Словно бы она здесь чужая. Трост всегда был её домом, а сейчас будто бы уже и нет. Словно ей здесь не рады. Как же так? — Мне кажется, что мне в спину кто-то смотрит, — Лея поёжилась, продолжая разглядывать самые разные прилавки со всякой одеждой. Нужно найти что-то путное. Не в силах больше терпеть, она обернулась. Улицы в середине дня забиты людьми, но парочка, идущая за Леей, почему-то донельзя её смущала и пугала. Она не стала долго на них пялится, но эти двое будто бы выделялись на фоне остальных прохожих. Девушка в белой рубашке и брюках, волосы цвета как у Леи, кажется, забраны в хвост. Парень рядом чуть повыше. Весь в сером, тело почти полностью скрывает что-то похожее на балахон. У него коричневые длинные волосы. Едва заметив, что Лея обернулась, девушка развернулась в сторону парня, встав на месте. — Странные ребята. Пойдём-ка быстрее, — Жан взял Лею под локоть, тоже оценив видок этих двоих. Когда пара пропала из виду, Лея позволила себе расслабиться. Что это было? Выдохнув, она попыталась успокоиться, начав усерднее рассматривать прилавки с одеждой. Нужно найти что-то себе, и лучше, конечно, ещё и Жану. Но, зная его привередливость, они тут проторчат до конца дня. — Эта почём? — Лея ткнула пальцем в белую водолазку. — Три тысячи, — спокойно ответила миловидная продавщица. Жан вылупился на Лею. — Я тебе за такую цену сам водолазку сошью, — зашептал он подруге на ухо, хотя Лея не спешила уходить от прилавка. — Жан, мы жалованье тратим дай Бог раз в пару месяцев, или ты все свои деньги на сигареты спустил? — зашептала Лея в ответ. Платят в разведке меньше, чем им обещали, но всё равно больше, чем в том же Гарнизоне. А вообще, всё питание и содержание оплачивается из казны, поэтому солдаты много не тратятся. — Эй, я вообще-то ещё маме откладываю! — шёпотом насупился Жан. — Мы ещё вернёмся, отложите на час, пожалуйста, — Лея повела Жана дальше по рядам. Отойдя от прилавка, Жан снова начал причитать, что это всё слишком дорого, пока его взгляд не зацепился за роскошный пиджак на витрине какой-то лавки. Он сразу же потянул Лею туда. — Я тебе за такую цену сама пиджак сошью, — когда они зашли в лавку и стали рассматривать ассортимент, Лея ткнула чуть ли Жану не в лицо ценник в десять тысяч. — Да ладно тебе, я только примерю! — Жан схватил вешалку с понравившейся моделью и полетел в примерочную, отгороженную от основного зала небольшой шторкой. Судя по тому, как всё вокруг сдержано, место явно не для бедных. Впрочем… они уже и не бедные. Незаметно для Леи, Жан прихватил ещё и рубашку с брюками. Пока Жан переодевался, Лея ждала его у примерочной. У неё скопилось около двухсот тысяч… не так уж и много, учитывая, что за последнее время цены поднялись. Но ещё учитывая, что жалованье им выдали только за четыре месяца, это уже приличная сумма. Отодвинув шторку, Жан показался Лее, крутясь и рассматривая себя в зеркале. Признаться, сидит и правда хорошо. Тёмно-коричневый костюм будто бы сшит на Жана. — По штабу только в таком и щеголять, — Лея прыснула, сложив руки на груди. — Ну, хочется же иногда выйти! Вот отвоюем Марию, так вообще заживём! А если Хистория будет приёмы устраивать, то в чём идти? Я свои прошлые штаны уже до дыр износил. И вообще, мне, может, хочется немного… — Жан умолк, с наидовольнейшим лицом продолжая любоваться отражением в зеркале. — «Кутнуть, щегольнуть – словом, кое-где показать свою молодость», — цитатой закончила за Жаном Лея. — Да, — невероятно удовлетворённый Жан теперь, кажется, во всем бы согласился с Леей, даже скажи ему, что он полный дурак, и вообще Эрен лучше. — А вообще, сидит неплохо, — Лея прошла в небольшую комнатку, где крутился Жан. Она вся уставлена светящимися кристаллами, да так, что даже немного слепит глаза. Лея поправила лацканы пиджака, вывернула карманы, пригладила какой-то пёстрый платок в нагрудном кармане. — Спасибо мам, рад, что ты оценила, — Жан захихикал в кулак. — Вот вернёмся с тобой в штаб, все рты пооткрывают! Беру всё! — крикнул Жан продавцу, выставляя Лею из примерочной и задёргивая шторку. Выйдя из лавки с огромными сумками, Жан уже, кажется, совсем позабыл и про водолазку за три тысячи, и о том, что в одном магазине оставил половину месячного жалованья. Но Лея всё-таки притащила Жана к той водолазке, уж больно она ей приглянулась. Белая, не из тонкого материала, приятная к телу, в общем – идеал. Жан, правда, уже не стал возражать во второй раз. Погода испортилась. Тучи заволокли небо, кажется, кое-где даже заморосило. Разгулялся ветер, делая улицу ещё более мерзотной. Почти дойдя до конца улицы, Лее бросился в глаза один прилавок. На нём в одной стопке лежала чёрная рубашка и бордовые брюки. Лея сразу встала на месте, разглядывая вещи. — Это судьба, надо брать, — Жан проследил за взглядом подруги, начиная на бирках выискивать размер Леи. А она даже с места не сдвинулась. Только всё смотрела на сочетание цветов, слишком больно отпечатавшееся в памяти. И слова Сэма, все те гадости, что он наговорил ей тогда… справилась ли она с ними? Правда ли они её больше не мучают? Правда ли ей больше не снятся кошмары, где все ужасы повторяются снова и снова, только Сэм получает оскал на половину лица, а мир вокруг теряется и становится до того маленьким, что единственное, что Лея может видеть – это его злые глаза, пышущие яростью? Лея почти не помнит того времени, когда Сэм был хорошим. Яркими остались лишь те моменты, когда он рвал и метал. Но Лея точно помнит, что он ни разу её не поцеловал. Для неё это было всегда таким… почти священным ритуалом, поэтому она решила, что отложит это на потом. Может, она всегда была не уверена в Сэме, просто почему-то давила в себе эти чувства. И что это тогда было? Любовь? Точно нет. Влюблённость… с натяжкой может быть. Ей просто понравился образ, она даже успела проникнуться: всё же точно так, как во всяких любовных романах, которые стояли в книжном шкафу дома в гостиной! Лея иногда их воровала, а описывали там такое, что Лея по-тихому приносила какую-нибудь книжонку к Жану, и они по ночам вместе хихикали над описанием постельных сцен. А сейчас обо всём этом можно забыть. В голове вспоминались слова Армина про то, как он видит любовь. А как видит её Лея? Однозначных ответов в голову не приходит. Хотя она точно знает, что какой бы любовь ни была, ей не место на войне. Она должна быть такой… нежной, наверное. Светлой и не запачканной кровью. — Любовь иногда выступает чудом, что породило отчаяние, — вмешивается шелест. — Любовь бывает оплотом, что не даёт окончательно опустить руки, — в этот раз голос даже не смеётся над Леей. Он будто бы настроен серьёзно и хочет, чтобы Лея прислушалась. И чего инстинкт самосохранения так заговорил? От чего он её спасает? — А ещё любовь может быть путеводным светом для заблудшей души, — на этом он замолкает. Лея ещё сильнее срастается с дорогой. А с чего бы ей его слушать? Какой ещё оплот? Ну и дурость. Мысленно Лея отмахивается от этих дум, как от назойливых мух. Глубоко выдыхает. Примерить что-то надо. Жан вручает ей нужный размер, и Лея на ватных ногах шагает за какую-то шторку в глубине прилавка. Быстро переодевается на какой-то дощечке. Да уж, конечно, не такой комфорт, как в прошлой лавке. Кое-как, в раскорячку, но переодевшись, Лея стала разглядывать себя в зеркале, только рубашку не застегнула. Волосы уже прилично отросли, за пару месяцев сформировав целое каре, пусть и короткое. Но его никак не соберёшь в причёску, только если за уши заправить. Были бы они ещё подлиннее… была бы причёска мамы. От такой мысли по спине Леи пробежался странный холодок. Она приблизилась к зеркалу, в потёмках стала рассматривать каждую черту лица. К своему ужасу Лея поняла, что стала забывать, как выглядит мама. Её больше нет. Совсем нигде нет. Ни дома, ни в лице Леи. Теперь вместо Леи на неё из зеркала смотрит совсем другая девочка. Неужели Лея и правда… такая? Осунувшаяся, с усталыми глазами и до странного взрослая. Почему-то в полутьме ей показалось, что в русых волосах блеснуло что-то белое. Седина? Какой кошмар. Глубоко вдохнув, Лея ещё раз пристально посмотрела в свои зеркальные глаза. Она это она, какой бы она не была. Видок, конечно, не из лучших. Но снова отрезать волосы Лея не будет. Ей даже захотелось снова увидеть в себе маму, чтобы на мгновение почувствовать её присутствие где-то рядом. Но в зеркале совсем ничего. Только Лея. В мыслях вспылыли слова мамы, которые она сказала перед тем, как Лея поступила в кадеты. — Тебе предстоит оказаться вдали от дома… ты так подросла, — она потрепала Лею по голове. — Но, помни, что где бы я не была, я всегда буду рядом, вот тут, — она взяла руку Леи в свою и положила её девочке на сердце. Я всегда буду рядом. Как-то неосознанно Лея снова кладёт руку на сердце, затаив дыхание. Совсем не так, как она отдаёт честь. Отдать честь – формальность. А вот от одного касания, в которое вложен смысл, по руке сразу прокатывается едва ощутимое тепло, немного покалывая кончики пальцев. Мама рядом. Просто… в другом месте. В горло сразу же поднялся ком, будто специально выдавливая слёзы. Тепло расползлось по всему телу. Стало даже жарко. Мама. — Чего ты там так долго? — Жан нетерпеливо одёрнул шторку. Ему предстала Лея в незастёгнутой рубашке, под которой нет ничего, кроме белья, ещё и держит руку на сердце и всем своим страдальческим выражением лица показывает, что вот-вот разревётся. — Э, ты чего? — недовольный голос в мгновение смягчился. Жан шагнул в и так тесную коморку, задёрнул шторку. — Что случилось? — он бесцеремонно взял лицо Леи в свои ладони, смотря почти сверху вниз. Лея усердно глотает ком в горле, но как-то не получается. Ну вот, она снова плачет. Под ладони Жана стекают первые пару слезинок, но лицо почему-то не кривится. Это Лея держится из последних сил, делая вид, что всё хорошо. Почему так? Почему она не может заплакать? Или… не хочет? Почему она не может дать волю эмоциям, что её держит? Плотный узел, завязавшийся в груди заместо сердца, бьёт почти по рёбрам, ещё и тянет вниз. Выглядит, наверное, Лея сейчас отвратительно. — Мама… — всё, что получилось сказать. Едва услышав эти четыре буквы, Жан как по команде прижимает Лею ближе, пряча её лицо себе в плечо. Из-за того, что он крупнее, он обнимает Лею за голову. А она снова прирастает к полу. И ведь хочется разреветься, очень хочется. Но вообще ничего. Только две слезинки и ни одной больше. Лея теперь и поплакать не может… вот так спасибо. Тепло слишком быстро ушло, мимолётное наваждение пропало. Вот и всё. Лея обнимает Жана в ответ. Тепло его тела совсем не то, что она почувствовала, когда коснулась своей груди. Но тепло оно и за Марией тепло. Всё-таки Жан тоже ассоциируется с домом и с мамой. Мама очень любила Жана, но каждый раз при нём почему-то немного печально смотрела на госпожу Кирштайн. Хотя всё равно Жан в их доме был всегда желанным гостем. Друг детства – как оно? Лея помнит Жана маленьким и пухлым. Помнит донельзя храбрым, когда они пошли записываться в кадеты и донельзя испуганным на том плацу, где они вступили в Разведкорпус. Она даже не помнит, зачем они вообще пошли в кадеты. Наверное, просто думали, что там будет весело вместе. А получилось… как получилось. Лея помнит Жана всяким. Хорошо, что вообще помнит. Если с Армином Лея сдружилась так хорошо лишь в этом году, то Жан мелькал в жизни всегда. И когда было грустно, и когда радостно – везде был Жан. Он как напоминание о прошлой жизни, если это так можно назвать. Тот самый огонёк, который однажды приведёт домой. Неотрывная часть жизни, неотрывная часть Леи. Без Жана Лея уже не будет Леей. И ей хочется верить, что Жан тоже думает так про неё и себя. Смерть Марко… сильно по нему ударила. — Не смей умирать, Лейка. Даже не думай, — голос Жана дрогнул, он прижал Лею ещё ближе, ещё крепче. Пусть это обращение должно было рассмешить, отчего-то узел в груди её завязался ещё туже. В коморке и так полутьма, тесно, но сейчас словно бы звуки извне стали ещё тише или вовсе замолкли. Лея слышит, как стучит сердце Жана. Устало, тяжело и словно из последних сил, но стучит. — Я же… никому больше не доверюсь, — зашептал он. Почему-то Лея ощутила, какая же она маленькая. Но как много она значит для Жана. Короткое «И я» сорвалось с губ, Лея сжала Жана чуть сильнее. Ещё немного постояв так, Жан, видимо, собрался с мыслями, отлепившись от Леи. Его глаза блеснули красным. — Что ж ты стоишь-то тут так развратно, — натянув лёгкую улыбку, он принялся застёгивать рубашку Леи. Она лишь тихо хмыкнула, не в силах поднять даже руки. — Спасибо, мам, — ей совсем не неловко, ни капли. Наоборот, даже как-то спокойно. Когда Жан застегнул Лее рубашку, он одёрнул шторку и шагнул назад, давая ей посмотреть на себя при адекватном освещении. И снова Лее предстала совсем другая девочка. Хотя брюки и рубашка сели так же, как те. Будь она тогда подготовлена так, как сейчас – ни за что бы не дала себя в обиду. Лея гордо задирает нос, упирает руки в бока. — Надеюсь, что Сэм уже давно помер на своих полях, — Лея прищурилась, наморщила нос. Она хоть чего-то добилась, в отличие от Сэма, который вылетел из училища, как пробка из бутылки. — А то. Ну что, берёшь? — Жан трепетно разглядывал отражение Леи в зеркале. — Ага. Вообще-то сочетание цветов красивое, так что пусть будет. А Сэм пусть идёт… — Лея беззвучно, одними губами проговорила хорошо знакомое Жану ругательство, отчего он хихикнул.***
Вернувшись к вечеру, Жан с Леей тут же натянули обновки и отправились в столовую на ужин. — Сегодня особый вечер, но смотрите, чтобы о нём не узнали гражданские! Не посрамите честь мундира и ведите себя тихо! — крикнул один из майоров, подняв свою деревянную кружку. Пока все пялились на мясо, Лея разнюхивала, что им такое налили. Пахло яблоками и немного чем-то, что успело перебродить. Сидр! — Выпьем за отвоевание стены Мария! До дна! — крикнул майор, и все в зале тут же подняли свои кружки. Чокнувшись со всеми за столом, Лея отпила сидра. Ну до чего же всё хорошо! У сидра вкус мягкий и приятный, но немного с заметной кислинкой. Слабая концентрация алкоголя приятно согрела грудь, да так, что захотелось сразу же и закусить мясом. Им правда дали мясо! Правда, планы Леи обломались, ибо Саша в тот самый миг вгрызлась в здоровый кусок, который был рассчитан на пять человек! Конни и Жан тут же повскакивали из-за стола, пытаясь отобрать несчастную рульку у Саши. — Картофельная башка, совсем с ума сошла?! Это не только тебе! — взревел Жан, пока Конни пытался оторвать подругу от куска. Лея попыталась прийти на подмогу, но когда у Саши включается режим «мясо», то бессильна даже Лея. Втроём они пытались разделить подругу и еду, но получалось скверно. В один момент Саша выпустила мясо из зубов, схватившись за руку Жана! — Это рука! Это же рука! — взвыл он на всю столовую. — Вас что, совсем в Разведкорпусе не кормили? — невозмутимый Марло спокойно жевал свой кусок в опасной близости от Саши. — А ты бы поменьше языком чесал, помог бы хоть! — превозмогая себя протянула Лея, правда Марло его беспечность вышла боком. Саша в тот же момент ударила его кулаком в нос. — Лея, уйми её, — кивнула Микаса, будто бы Лея тут и так из кожи вон не лезет, лишь бы угомонить Сашу. — Уж прости, Микаса, второе дыхание у меня от твоих слов не откроется! — надсадно кашлянула Лея. Когда уже четвёртым вмешался Эрен, а Саша понемногу выдохлась, удалось оттащить её от стола и привязать к деревянной балке рядом. А она и вовсе отключилась. — Красивый пиджак, Жан, — спокойно выдохнула Микаса, потупив взгляд в свою тарелку, пока Конни и Эрен привязывали Сашу. — Спасибо, — Жан, кажется, едва сдержался, чтобы не раскраснеться, но внешне лишь горделиво выпячил грудь, чтобы уж точно весь мир увидел, на что он потратил так много денег. А Марло тем временем всё никак не мог угомониться расспрашивать о предстоящей операции. — Пов-то-ря-ю, у тебя нет никакого боевого опыта, поэтому ты и в хвосте! — Жан уже начал заводиться. — Я не спорю: я ещё слаб. Но ведь на передовой я бы лучше смог изучить поведение врага и подстроиться под ситуацию, — нос Горшка раскраснелся после удара Саши. — Да ну, сразу начал храбариться, что готов отдать жизнь? — Но тогда… как нам воевать без такого настроя? — Послушай, — Жан посерьёзнел. — Все когда-то были новобранцами. Если мы будем бросать их в самое пекло, то кто нас потом сменит? — он приподнял брови. — Ваше дело – мотать на ус и вернуться живыми из боя. Марло не стал больше перечить. — Меньше всего толку от тех, кто как этот чёртов самоубийца бросается на рожон не раздумывая, да? — Жан навалился на Армина по правую руку от него. Лея же по левую лишь вздохнула, отсчитывая время, через которое они начнут драться. — Жан, ты это сейчас про кого сказал? — Эрен оторвался от кружки с сидром, обнажив недобрый оскал. — А? Про тебя, разумеется, самоубийца ты чёртов, — Жан, кажется, даже удивился. — Знаешь, мы тут недавно выяснили, что я вполне обычный парень. И если я действительно смертник, то ты тот ещё трус, Жанни, — прошипел Эрен. Лея насчитала ровно двадцать пять секунд и… Жан взорвался. Они начали хватать друг друга за одежду, выскочив из-за стола и крича что-то нечленораздельно-ругательное. — Пиджак порвёшь, козёл! Он побольше твоей головы стоить будет! — рыкнул Жан, быстро стягивая пиджак и кидая его куда-то в сторону Леи. Удивительно, но он попал. Поймав одежду друга, Лея сложила пиджак на коленях. Придвинулась к Армину. — Ваши ставки? — она подставила руку. — Ставлю на майора Леви, — Армин хлопнул Лею по руке. — Справедливо, — хмыкнула Лея. Все в столовой стали смотреть за дракой, но разнимать никто не торопился. Даже майоры одним глазком поглядывали. Поднялся шум и гам, подначивающий Жана и Эрена. — Вы не будете им помогать? — обратился Армин к Лее и Микасе. Но обе лишь отрицательно помотали головой. — Им не повредит, — без тени сомнения ответила Микаса. Правда, эти двое быстро выдохлись. Не прошло и пяти минут, как они уже едва волочили кулаками. Лея подумывала, как ей придётся подлатать Жана. Из ниоткуда появился майор Леви, наподдав сразу обоим. Зал ахнул. — Вы слишком громко празднуете. Идите спать. Но сначала приберитесь, — скомандовал он своим привычным стальным голосом. Веселью конец. На этом все стали расходиться. Лея приказала Жану подумать в комнате над своим поведением, а сама шмыгнула на склад с УПМ. Тихо открыв дверь в тёмную комнату, Лея почувствовала, как в нос ударил запах пыли. Давно тут не убирались… но сейчас не до этого. Порыскав между стеллажами, Лея нашла свои ножны с лезвиями. В общем-то, она жертвует своим снаряжением, поэтому совесть её чиста. С трудом вытащив лезвие одной рукой, другой держа лампу, Лея поплелась в мастерскую в соседней комнате. Там есть всё для починки снаряжения, но у неё план другой. Поставив лампу на стол, Лея порылась в ящиках неподалёку, нашла небольшой инструмент, которым откалывали затупившиеся звенья, и ещё пилку, которой затачивали лезвие. Главное сделать это строго под нужным углом, чтобы клинками можно было пользоваться. Выдохнув, Лея приступила к работе. Утащенным из комнаты кусочком заточенного угля она кое-как разметила нужную фигуру. Теперь самое страшное: отколоть одно звено. Лея ненавидела это делать, потому что постоянно боялась, что лезвие отлетит ей в глаз или в руку, поэтому при подготовках к операциям это всегда за неё делал Жан. Но её нынешнее дело строго в секрете, поэтому делать всё придётся самой. Взяв в руки тяжёленький инструмент, похожий на клещи, Лея стала пытаться осторожно откусить звено. Она даже зажмурилась на пару мгновений, пытаясь минимизировать возможные потери органов. Послышался щелчок, Лея открыла глаза. Первое звено лезвия спокойно лежало отделённым. С души будто камень упал. Самое страшное позади. Разметка немного стёрлась, поэтому Лея нарисовала пятиконечную звёздочку заново. Вообще, уголь по стали рисовал плохо, да и в потёмках она едва что-то видела. Но нужно успеть до завтрашнего дежурства на стене. Резать сверхпрочную сталь оказалось ещё труднее, чем по какой-никакой перфорации отколоть звено. Мысленно проклиная себя за эту идею, Лея едва не стёрла пальцы, пока вырезала эту несчастную звёздочку. Она обязана ему понравиться. Взглянув на плод своей получасовой изнурительной работы, Лея устало скривила лицо. Звезда получилась вся кривая и немного погнутая. Вздохнув, она снова принялась за работу. Она вообще понятия не имеет, как обращаться со сверхпрочной сталью, кроме того, как точить. Но материал нужен прочный, чтобы прошёл сквозь года. И если уж сталь выдерживает жар тела титанов – то и просто болтаться на шее Армина тоже выдержит. У Леи уже припасена цепочка, нужно только вырезать подвеску. Измываясь над небольшим кусочком стали уже битый час, у неё стало получаться то-то путное. Звезда заметно уменьшилась в размере. Чтобы измерить ровность концов, Лея взяла линейку. От одного конца до другого получилось не больше четырёх с половиной сантиметров. Но она вышла даже ровная. Глаза понемногу закрывались, Лея едва смогла проделать дырку для цепочки, запиливая концы звезды, чтобы не кололись. Довольно глянув на плод своей уже двухчасовой упорной работы, Лея сунула подвеску в карман брюк, замела следы своего пребывания в мастерской и, еле переставляя ноги, пошла спать.***
Последнее дежурство на стене перед поездкой в Шиганшину. Страшно, безусловно страшно. Страшно как в первый раз. Но отчего-то лежащая в кармане куртки подвеска придаёт… уверенности. И немного волнения. Почему Лея волнуется? Всего-то отдать подвеску Армину. Ему точно понравится. Лея не хочет зазнаваться, но сделано правда недурно. Ценой истерзанных пальцев, конечно, но сделано. Пока она вырезала эту звёздочку, много думала, что скажет Армину. Как скажет. Думала, зачем она вообще этим занимается и какой смысл хочет вложить в этот подарок. Может, ею просто руководил страх. Страх не запомниться. А так у Армина будет что-то сделанное её руками, чтобы… чтобы в случае чего было напоминание о ней. Нет, Лея не собирается умереть прямо перед решающей операцией, но что-то всё равно заставило пробраться её в мастерскую, отломить звено от клинка и вырезать эту звёздочку. Тем более, всем друзьям за время кадетства и службы Лея что-то подарила. Кому-то рисунок, кому-то ещё какую безделушку, а Армину ничего. Поэтому нужно было это недоразумение исправить. Только сначала уложить все мешки с порохом в ящики. — Твои попытки как-то по-другому оправдать свои чувства выглядят забавно, — шелест всегда вмешивается тогда, когда не надо. За эти два месяца он немного потерял в звучании, но иногда возвращался с былой силой. Лея не могла ни понять, ни посчитать с какой периодичностью это происходит. С губ срывается лишь тихое «Иди к чёрту», когда за спиной слышатся шаги. — А? — Лея быстро оборачивается. Она не глядя знает, кто идёт. — Ты всё? — Армин останавливается в шаге от Леи. Она оборачивается на последний мешок, который нужно засунуть в ящик. Сердце отчего-то словно замирает. Что это? Волнение, страх? Чего Лея боится? — Почти, — Лея берёт тяжеленный мешок, несёт к деревянному ящику. — Слушай… — они говорят это почти одновременно. — Давай ты, — суетливо одёргивает себя Армин. — Нет, давай ты, — не оборачиваясь, перебивает его Лея, бросая, наконец, мешок в ящик и накрывая сверху крышкой. Даже позвать Армина прогуляться после того, как они закончат с делами кажется почему-то настолько волнительным и страшным, что у Леи резко заканчиваются все слова. И где в эти моменты её острый язык, который так нахваливал Жан? Армин выдыхает, словно собираясь с мыслями. — Не хочешь немного посидеть где-нибудь после того, как закончишь с делами? Она оборачивается на друга, оттряхивая руки от пороха, пытаясь унять сердце. Глубоко дышит, разглядывая Армина и вовсе позабыв о том, что ей, вообще-то, нужно ответить. Лишь когда Армин склоняет голову набок под пристальным взглядом Леи, она наконец просыпается. — Да, конечно. Я, вообще-то, уже всё, — Лея растягивает губы в широкую улыбку. На сердце стало немного спокойнее. Да, ожидание истрепало ей побольше нервов, чем конечная встреча. Оставив ящики и пушки, они нашли на стене хорошенькое место, где можно присесть на край и свесить ноги. Правда, с УПМ немного неудобно, но это совсем неважно. Закат тут невероятнейший. Словно пламя на горизонте пылко горит всеми оттенками красного и оранжевого. Неспеша заходящее солнце ещё чуточку греет подставленные ему лица. Оно заботливо обнимает розоватыми руками верхушки деревьев, проводит по траве, отсвечивает на горы вдалеке. Лее почему-то кажется, что это именно тот момент, который нужно запечатлеть в мыслях со всей точностью. Каждый оттенок неба, каждую крону из леса неподалёку… и Армина, сидящего рядом. Он неспешно болтает ногами, свешенными со стены. Его волосы немного покачиваются от дующего в их сторону ветерка, кожа приобрела приятный тёплый оттенок, а в глазах, обращённых к горизонту, виднелось уходящее солнце. Лея даже немного засмотрелась, прежде чем Армин обернулся на неё, заставив одним взглядом почему-то задуматься о реальности происходящего. Они молчат уже неприлично долго, но это почему-то совсем не ощущается неловко. Ощущается как раз таки так, словно так и надо. В этой части стены почти никого нет, да и те солдаты уже лениво слонялись поодаль, не желая выполнять свою работу. Лея смотрит на Армина, и оторвать взгляд совсем не получается, как бы ни хотелось. Хотя… не очень-то и хочется. Армин дышит ровно, Лея даже может заметить, как вздымается его грудь, пережатая ремнями от УПМ. Лея впервые смотрит так долго. Хотя Жан бы сказал, что она уже пялится, а не смотрит. Но в этот раз сталкиваясь с пронзительными глазами Армина, Лея почти не чувствует того, что чувствовала раньше. Она не любит смотреть людям в глаза, сразу становится как-то не по себе. Но не сейчас. Сейчас даже хочется подольше посмотреть, разглядеть каждый миллиметр чужой кожи, словно пытаясь запомнить всё досконально. Может, ею руководит страх. А может быть и нет. Она собирается с мыслями, глубоко вдыхая свежий воздух. Тут на стене он совсем другой, нежели в городе. Словно бы он не такой… спёртый и пыльный. Здесь он новый, чистый и пахнет вечером. Утром и вечером всегда пахнет по-разному. Только этот запах ощущаешь лишь если уподобишься капитану Мику и принюхаешься. Или в моменты, когда только выходишь на улицу, даже и не понять, что это за запах такой. Но когда чувствуешь его, то мир вокруг сразу приобретает новые краски. Лея обожает это запах. И сейчас, в этой атмосфере он кажется донельзя нужным, помогая успокоится. Лея думает, с чего бы начать. С царя Гороха или сразу к делу? В голову приходит всё, кроме того, что нужно. — Мы вчера были на рынке с Жаном… — первое, что слетает с губ. — Здорово. А я в городе чувствую себя чужим, — Армин склоняет голову. — Почему? — Ну… знаешь, мы уже прошли эту точку невозврата. Мы много раз висели на волоске от смерти, смотрели ей в лицо, мы сами стали для кого-то смертью, — Армин замялся. — Поэтому сколько бы мы не говорили, что мы обычные люди – пути назад уже нет, — он как-то странно и обречённо посмотрел на Лею. Так вот оно что. — Я тоже почувствовала себя чужой, когда мы были на рынке, — Лея посмотрела в ответ. — Мы не обычные люди. Мы… — она попыталась подобрать слово. — Заблудшие души, — подсказал шелест. — Заблудшие души, — повторила Лея. Армин нехотя закивал головой. — Наверное. Мы никогда больше не сможем быть обычными гражданскими. Когда я хожу по городу, я чувствую, что лишь притворяюсь таким же как все. Мне до сих пор снятся кошмары с тем мужчиной, которого я убил. Мы кладём свою жизнь на то, чтобы хоть кто-то побыл обычным. Хотя я пока не знаю, правда ли это того стоит. Я уже давно смирился с тем, что не силён физически, но мысль о том, что меня что-то отторгает, всё равно не даёт мне покоя, — Армин сжал кулаки. — Я чувствую себя чужим везде, кроме штаба и со всеми, кроме вас. — Мне тоже снятся кошмары. Мне снится злой Сэм, мне снится мёртвая мать, страшное лицо титана. Когда я хожу по Тросту, я чувствую запах крови, — Лея сглотнула. Не хотелось думать о том, что запах крови въелся в их тела, а не в город. Тошнотный смрад мёртвых тел будет преследовать разведчиков до конца жизни. Словно бы сам мир не считает разведчиков за людей. Он специально заставляет их чувствовать себя чужими, словно подсказывает, что вне стен их никто не ждёт, кроме смерти, голода и болезней. Этому поздно противиться – пути назад правда нет. Как когда стоишь в полной темноте и не знаешь, куда идти. Разведчикам нет места среди людей, разведчики никогда больше не смогут быть людьми. Мысль о том, что они какие-то не такие, почему-то не пугает. Пугает мысль о том, что они добровольно себя изуродовали. Они лишь притворяются волевыми, притворяются сильными, притворяются людьми. Вместо людей давно один голый нерв, только и всего. Даже неизвестно, что сможет помочь. Отчаянье души никуда не денется, мёртвых солдат не вернуть. Остаётся лишь по инерции двигаться вперёд, выжимая из безнадёжного тела последние остатки сил. — Интересно, как сложится экспедиция. Интересно, что там, в подвале… — Лея отрывает взгляд от лица Армина, снова смотря вдаль. Кроме вечера вокруг немного пахнет порохом. Камень с души никогда не падал. Он там всегда, и он тянет на дно. На дно, которое сейчас как никогда близко. Кто сходит с ума: мир или они? Лея даже не может понять, правда ли ей всё это интересно. — Мне страшно, что Бертольд и Райнер станут сражаться с нами прямо в городе. Я не теряю надежд, что мой дом цел… было бы здорово его восстановить, если отвоюем стену, — Армин тоже смотрит вдаль. — Будешь бороться ради дома? — Лея опирает руки за спиной, немного отклоняясь назад. Почему она продолжает говорить? — Ну, это последнее дело. Я борюсь в первую очередь за правду. По крайней мере, надеюсь, что в том подвале действительно правда. Я борюсь за то, чтобы увидеть мир за стенами, как мы с Эреном и хотели, — заворожённый разговорами о другом мире, Армин не замечает, как Лея тихонько достаёт подвеску из кармана. — Ещё я борюсь, — он оборачивается на неё. Благо, Лея быстро спрятала цепочку в кулаке. — Чтобы мои… друзья были рядом со мной, — Армин спешно отворачивается, едва задержав на подруге взгляд. Лея задумывается. Зачем борется она? Нужен ли ей мир за стенами? В её голове всегда конечной точкой было море. Но… есть ли что-то дальше? Действительно ли они одни? За эти месяцы столько всего узналось, что Лея ставит под сомнение то, что отец рассказывал ей в детстве. Что рассказывали всем детям. Но море… её ли это мечта? Ради чего она живёт и борется, в конечном счёте просыпаясь каждое утро? Есть ли у неё тот путеводный свет, что помогает ей пробраться через вездесущую тьму? В ушах звенит странный звук, подобный трескающемуся стеклу. — Я тоже хочу знать правду. И буду за неё бороться, — голос совсем не твёрдый, как бы хотелось. Лея ни в чём не уверена. И в том, что она хочет знать правду. Но пути назад уже нет. Шрамы от минувших битв не свести с тела. С души так подавно. Поэтому правду придётся узнать. — И перестать врать себе, — подсказывает шелест. Перестать врать себе. Врать, опять врать. А разве она врала? — Уже давно. — Может быть, — мысленно отвечает Лея. — Думаешь, сила в правде? — Армин поправляет ремни на бёдрах. — Думаю, что да. Какая бы она не была. Наверное, — началось твёрдо, но скомканное «Наверное» всё испортило. Мысленно Лея за такие слабости уже десять раз дала себе подзатыльник. Имеет ли она право бояться? Набрав в лёгкие побольше воздуха, она мельком взглянула на подвеску, которую всё это время сжимала в кулаке. — Я хочу, чтобы… в случае чего, после меня что-то осталось, — Лея выдерживает паузу, задирает голову, смотрит в небо. — И даже если я умру телом, то хочу жить душой где-нибудь. В общем, чтобы меня не забыли, — опуская взгляд, она замечает недоумевающего одной бровью Армина, но продолжающего внимательно слушать. Лея выдыхает, снова делая паузу. Сердце опять бьётся быстрее положенного, несмотря на все попытки его успокоить. — Ещё я хочу, чтобы ты знал, что ты мне очень важен. И что без тебя бы я не была такой, какая я есть, — слова даются до невозможного тяжело, но Лея продолжает говорить. Хотя на Армина смотреть уже не осмеливается. — Поэтому я хочу, чтобы у тебя было какое-то напоминание обо мне. Считай, небольшой дружеский подарок и твоя выигранная ставка, — Лея разжимает немного потрясывающийся кулак, показывая Армину маленькую пятиконечную звезду на цепочке, сверкающую в закатном солнце. Глаза Армина округляются, он смотрит то на Лею, то на её руку. Донельзя медленно и осторожно берёт подвеску, разглядывая. Лея подставляет лицо дуновению чуть усилившегося ветра, ожидая, что же Армин скажет, дав ему время разглядеть её работу. Всё внутри жжётся от нетерпения, но снаружи она лишь дышит чуть тяжелее, чем обычно. Хотя хочется уже как минимум взорваться. Даже если это Армин… всё равно как-то слишком сильно волнительно делать такой подарок. Хотя Саше и Конни она вручила презенты совершенно спокойно. Но внутри, кажется, на самом деле совсем ничего. Ей не всё равно, как отреагирует Армин, просто... она остро чувствует фальшь. В первую очередь в себе. Можно ли чувствовать всё и одновременно ничего? Задумавшись, Лея едва успела понять, что её щеки что-то быстро коснулось, а до ушей с небольшой задержкой дошёл звук, характерный для поцелуя. В животе от понимания что-то моментально рухнуло. Кажется, это сердце. Или все органы сразу. В голову что-то ударило. Она правда испытывает эти эмоции или... только притворяется? Обернувшись, Лея почти столкнулась с Армином, который только-только отстранился. Она непонимающе глянула на него. Зачем? — Спасибо. Ты не представляешь, насколько это важно… для меня, — он с глупой улыбкой продолжил разглядывать подарок. А Армин? Что у него в голове? Мир почему-то медленно плывёт, словно реальность ускользает куда-то далеко, как ни пытайся за неё схватиться. Почему Армин улыбается? Он разве не сам сказал, что... О нет. Неужели он имел в виду что-то другое? Неужели Лея зря подумала, что так со всеми? — Да ладно тебе. Всего-то звёздочка на цепочке, — она отвела взгляд. Тяжело говорить. Украдкой кончиками пальцев Лея пощупала место, куда Армин её поцеловал. Там, кажется, всё горело доброй сотней солнц. Она никогда не придавала таким вещам большого значения. Всего-то чмокнуть в щёку. Но сейчас это ощутилось так ярко, так важно и… так странно. Лея пока не могла точно оценить, насколько ей нужно придавать этому значение, может быть, Армин сделал это просто так. Но, наверное, ей понравилось это ощущение. Может, ей бы даже хотелось ещё раз. Это всё взаправду? То есть ей правда понравилось или... Армин сделал это зря и ей бы стоило оттолкнуть его? Нет, всё-таки, что-то в ней да откликнулось. Хотелось верить. — Всё равно. Мне подарить в ответ нечего, но я обязательно об этом подумаю, — Армин глубоко вдохнул. — Мне и не нужно. Ты столько сделал, что я ещё должна остаюсь, — Лея хмыкает. Сердце понемногу успокаивается. Врёт ли Армин? Врёт ли ей, врёт ли себе? Нет, сердце не успокаивается. Это всё ложь. — Поможешь? — Армин протягивает Лее подвеску. Она кивает, осторожно расстёгивая застёжку. Армин поворачивается спиной, Лея аккуратно надевает ему на шею согретую в руках цепочку, оставляя звёздочку спереди, защёлкивает застёжку сзади. Армин всё не выпускает кусочек стали из рук. Однако звезда последний раз сверкнула солнцем, а после скрылась под рубашкой Армина. Может быть, они оба лишь притворяются.