«Между тем любовь — чувство бескорыстное, не терпящее рациональных вопросов, не поддающееся власти рассудка. Рассудочные вопросы убивают любовь. При этом вопросы далеко не праздные, а глубоко нравственные.»
В. Коровин
***
Лее показалось, что после возвращения в Трост жизнь делилась ещё на много маленьких «после». Словно бы каждый человек и каждый разговор в таком привычном, родном Тросте стал совсем новым, словно бы Лея и вовсе училась жить заново. Встречали из Шиганшины их с почестями. Десять — казалось бы, обычное число. Но не когда оно стоит в отношении к сотням солдат, что отправились в Шиганшину днём ранее. На всё про всё у них ушёл ровно день — ушли на закате и вернулись тоже на закате. У людей здесь, в Тросте, за этот день почти ничего не произошло: кто-то закупился продуктами на пару дней вперёд, кто-то увиделся с друзьями и пропустил по рюмке в какой-нибудь таверне. Лее так странно думать, что эти люди, которые никогда не были в армии, никогда и не поймут, каким же чертовски долгим был этот один несчастный день. Сколько новых слёз увидела Шиганшина, сколько новых смертей. И всё-таки всё не зря — стена Мария снова восстановлена. А Жан с Леей снова отпросились домой. В знакомый район шли молча. Всё это было… ужасно, непонятно и каждый всё ещё пытался переварить произошедшее. Госпожа Кирштайн встретила их поначалу радостно. Распахнув дверь с лучезарной улыбкой, она быстро сникла, увидев детей перебинтованными как только можно, а на безжизненные их лица взглянуть без слёз было невозможно. Шагнув в дом, Лея бегло убедилась, что отца тут нет. Ей бы не хотелось, чтобы он видел её такой… уязвимой. Она пока не готова к тому, чтобы он был где-то рядом. У Хильды нашлись бинты, чтобы сменить повязки. С Жаном всё было легко — ему поранили спину, да и он особо не жаловался, поэтому ему повязку сменить это раз-два и готово. С рукой Леи… ну, судя по охам госпожи Кирштайн, всё плохо. И правда: когда начали разматывать творение Армина, оказалось, что бинт к ране присох. Эти сразу засуетились, Хильда выслала Жана начерпать из колодца воды, чтобы чистой и свежей водой размягчить всё это дело. — Ой-ёй, это ж кто тебя так? — причитала она, осторожно отрезая лишний грязный бинт, который ещё можно было отделить от руки. — Враг, получается. Там долгая история, Жан расскажет, — вздохнула Лея, терпя ноющую боль. По крайней мере, она теперь в безопасности и может всё обдумать. Она дома. И всё-таки голос неправ. Даже если Трост её не примет, то здесь она всегда будет желанной гостьей. Жан вернулся с двумя вёдрами воды, присохшую часть бинта размягчили и сняли. Госпожа Кирштайн, оказывается, хороша в делах врачебных — она даже с каким-то особым трепетом делала Лее новую повязку, постоянно спрашивая, не больно ли ей. Благодаря её усилиям на руке Леи теперь красовалась новая, чистая перевязка. Конечно, рану как смогли тоже обработали. Лея оценила работу Армина более профессиональным взглядом — зашил он её не так уж и паршиво, если присмотреться. В голову пробирались эти дурацкие слова Эрена, но Лея отгоняла от себя эти мысли — всё потом, сначала нужно отдохнуть. Хильда приготовила ужин, пока Лея с Жаном поочерёдно мылись. Майор сказал, что вот, мол, после отвоевания стены Мария дела у государства должны пойти хорошо, поэтому всем сошьют новую форму. От комплекта Леи остались только штаны да сапоги — куртку и плащ она благополучно оставила в Шиганшине. Хотя Эрен сказал, что плащ можно было бы и забрать. Лея мылась и думала о всяком. О том, что шрам на бедре ей уже не кажется таким уж выбивающимся из общей композиции ноги. В конце концов о том, что же они нашли в том подвале. Записки отца Эрена — Гриши Йегера, будоражили мысли Леи больше всего. Идея о том, что за морем существует ещё одно государство, гораздо развитее их, кажется таким же нереальным как идея, что люди могут превращаться в титанов ещё год назад. Ханджи уже, наверное, составляет планы по тому, как они доберутся до моря. Но сначала нужно убить всех титанов за Марией, поэтому до этого ещё о-го-го. Лея думает, что со временем свыкнется с этим иным миром и даже там побывает, но пока проблем полно здесь и сейчас. — Как тебе дом Армина? — поинтересовался Жан за ужином, когда госпожа Кирштайн вышла на улицу, чтобы поговорить с соседкой. — Фто? — непонимающе нахмурилась Лея, что успела затолкать себе в рот несколько кусков картошки. — Ты же проснулась дома у Армина? — вопросом на вопрос ответил он, сидя рядом за столом. — Э-э, навефное? — пробубнила Лея с набитым ртом. Она принялась усердно вспоминать место, где её нашла Ханджи. Она не помнит, чтобы у неё тогда болело что-то кроме руки и головы. И помнит, что проснулась, вроде как, на кровати. Ещё помнит, что дом был точно не разваленный. На удивление. — А что я там делала? — она наконец проглотила картошку. — Армин зашивал тебе руку, но в процессе ты отключилась, и когда он закончил, он позвал меня. Я подумал, что он уже зовёт к твоему трупу, и чуть Богу душу там не отдал. Но потом он меня с тобой на руках довёл до своего дома, где мы тебя и оставили, на его кровати. Лея на пару мгновений застопорилась, задумалась. — Я… не рассматривала обстановку. Меня нашла Ханджи, ещё и без глаза, не до того было, короче, — Лея шумно отхлебнула чай из чашки, что стояла рядом. — А жаль, у него там было уютно. Пока не пришли мы и не залили всё там твоей кровью, — пожал плечами Жан и тоже шумно хлебнул чаю.***
Сон блаженен, приятен и спокоен. Лее видится, что она гуляет по такому большому-пребольшому полю одуванчиков, среди которых пробиваются стебельки ромашек. Над буйством зелени высятся много-много белых головок одуванчиков, которые качаются на ветру и разлетаются под более сильными потоками. Солнце так чудно золотит волосы Армина, что возникает среди этого большого поля. Он подходит ближе, протягивает Лее букет из больших ромашек и цветущих, жёлтых одуванчиков. Он так солнечно улыбается, что Лея уже было хотела взять в руки букет, но её словно обжигает, и она отдёргивает руку. Армин перестаёт улыбаться, смотрит на Лею недоумённо, после зло. Лея слышит, как ей кто-то шепчет на ухо: — Монстр, монстр! — голос усиливается. Лея пытается прикрыть уши руками, но этот голос, клеймящий её монстром, уже звучит в её голове, его звонкая интонация отскакивает от стенок сознания, больно бьёт по голове. Армин всё ещё стоит с букетом в руках, смотрит на неё так разочарованно, так грустно. Он словно тоже хочет сказать «монстр», но не решается. Он сжимает стебельки в руках, кривит губы. Лея беззвучно плачет, она хочет, хочет взять эти цветы, но они жгутся, чертовски больно обжигают руки! Она тянется за ними ещё раз, превозмогая боль, пока голос всё ещё твердит ей: «Монстр, монстр!». Лея берёт цветы в руки. Ей до остервенения больно, руки словно бы сварили заживо, но она держит эти цветы, а Армин куда-то пропадает. Она остаётся одна в этом некогда красивом поле, что сейчас стало тусклым, почти чёрно-белым. Куда же он? Неужели... он бросит её? Монстр, монстр! Кажется, Армин появился после, но из очередного кошмара её вырвал Жан. Лея распахнула глаза, уставилась на него. — Опять кошмары? — он присел на её кровать. — Нет, то есть… да. Пустяк, пойду умоюсь, — бросила Лея, выползая из-под одеяла. А руки немного ещё ныли, словно по ним кто-то с силой ударил пару мгновений назад. Нет, это был всего лишь сон, что за глупости? Лея умылась холодной водой на заднем дворе дома, немного привела себя в порядок. Мысли о кошмаре отошли на задний план, она лишь думала о том, что в этот раз сон был гораздо более странным, нелогичным и… реальным. — А Эрена с Микасой на гауптвахте держат? — за завтраком Жан в обе щеки уминал омлет, приготовленный Хильдой. Лея ответила не сразу, залипая в окно с вилкой в руках. Ей почему-то захотелось остаться в этом моменте подольше. Солнце так и лилось в окно, заливая комнату ярким светом, они с Жаном снова сидят с утра на кухне после ночёвки и уминают фирменный омлет госпожи Кирштайн. Всё кажется таким же, как раньше: те же столовые приборы, та же мебель, вот только Жан совсем не тот. Он уже давно не упитанный щекастый мальчик, чей образ остался в смутных воспоминаниях Леи о детстве. Он уже совсем не тот, но всё-таки родной. Жан. — Наверное да. И Армин там стопроцентно сидел всю ночь, — она наконец соизволила ответить, зевнула. — Ничего не ел поди. Поедим и вернёмся в штаб, нужно будет в китель парадный переодеться, Хистория нас, наверное, видеть захочет, когда прибудет в Трост. — Ничего не ел? — обернулась на них Хильда, что до того нарезала овощи для супа. — Армин — это же ваш друг, да? — она нахмурилась, отложила нож. — Да… друг, — Лея сглотнула. — Ну, Лея, это же не дело. Тут вон, немного омлета осталось, — она серьёзно зыркнула на Жана, что встрепенулся на словах про оставшийся омлет. — Отнеси ему, как же так, ничего не ел, — она всплеснула руками и принялась складывать завтрак для Армина. Лея не стала возражать, согласно вздохнув, но Жан ещё дулся. И всё-таки как же хорошо тут быть. Жизнь в обычной, домашней обстановке Лее нравилась как-то больше, чем каша из столовки в разведке и ремни УПМ, которыми она отдавила себе уже всё, что можно.***
С Жаном разошлись в штабе. Он остался там, а Лея переоделась в парадный китель и майор тут же сам отправил её на гауптвахту, чтобы она проверила, не помер ли там ещё от голода Армин, потому что он караулил их там всю ночь. Ну, раз уж Лея и так туда собиралась, то делать нечего. Прогуливаться по улочкам Троста в одиночку как-то непривычно. Она брела по каменным мостовым, смотря себе под ноги, иногда разглядывая дома, что плыли мимо взгляда. Удивительно, но нашивки разведки на тёмно-зелёном парадном кителе привлекали очень много внимания. Несколько мужчин даже останавливались, чтобы пожать Лее руку, и она пару раз чуть не выронила пакет с омлетом. Когда она стала побольше смотреть на гражданских, что сновали мимо неё по улицам, оказалось, что многие на неё глазеют. Кто с восхищением, кто с удивлением. Кучки детей завороженно провожали её взглядом, хотя она просто прошла мимо с пакетом омлета, вот это да. От такого повышенного внимания Лее стало как-то некомфортно: она до сих пор помнила, как их встречали из пятьдесят седьмой экспедиции. Там-то видеть особо восхищённых лиц не приходилось. Но теперь разведчики и правда герои. Вот только Лея не уверена, что хочет носить это звание. Погода была хорошая: солнце радовало детей, птицы пели свои трели на деревьях аки фанфары в честь разведчиков, и на улице, на удивление, было достаточно тепло, несмотря на конец октября. Лея где-то слышала, что в этом году странные изменения в климате: к зиме становится холоднее, может, даже выпадет снег. Здание гауптвахты особо не отличалось от других. Зайдя в него, Лея спокойно прошла к подвалу, где держали Эрена и Микасу, проигнорировав заведующую, что сидела на входе. Нашивки разведки это теперь что, пропускной билет куда захочешь? Лея шагает по лестнице, спускаясь вниз. Стук сапог глухим гулом отражается от каменных стен, кажется, оповещая всех о её визите. Бумажный пакет шуршит ещё громче сапог. Спустившись, она видит Армина, что сидит под каким-то покрывалом, привалившись к стене. Так странно его… видеть. Тот прошедший адский день кажется каким-то страшным сном. Переведя взгляд, Лея видит посапывающих на своих кроватях в камерах Эрена и Микасу. — Спишь? — Лея потрясла Армина за плечо. У неё какая-то странная привычка задавать глупые вопросы. Армин от её голоса дёрнулся, стукнулся головой о стену, ойкнул и всё-таки проснулся. — Ауч, уже нет… — он зевнул. — Есть хочешь? — Лея присела у стены рядом с ним, протянула шуршащий бумажный пакет. — Мама… мама Жана сделала омлет. Он заспанными глазами осмотрел пакет, потом потянулся за ним, чуть не выронив его снова с перемешанными благодарностями и извинениями за свою неуклюжесть. — Ты всю ночь тут сидел? — Лея старалась не смотреть на растрёпанного Армина, пока он пытался осторожно освободить заветный омлет от оков пакета. — Ага, — он снова зевнул. — Мог бы в штабе переночевать, Эрен и Микаса отсюда никуда бы не делись, — Лея тихо хмыкнула. — Не-ет, Эрен, кажется, от этих книг из подвала начинает вспоминать что-то ещё. Я думал, вдруг он ночью ещё что-то вспомнит, поэтому не ушёл, — он принялся жевать кусок свежего батона с маслом, что госпожа Кирштайн приложила к завтраку. — Не в земле и ладно, так посплю, — он шмыгнул носом. Лея ничего не ответила на последнее предложение, просто не зная, что сказать, как реагировать на… всё это. — Я просто думаю, что если Хистория захочет нас видеть, то опять начнётся это всё, что ну, мы потеряли командора в обмен на меня. Я и сам понимаю, что нужно было выбрать командора, просто… — Просто хватит уже об этом, — не слишком вежливо перебила его Лея. — У тебя была целая ночь, чтобы об этом подумать, и это умозаключение, к которому ты пришёл? Вы можете хоть до бесконечности мусолить тему того, кого нужно было выбрать. Но командора уже не воскресишь, потому что его тело мы оставили в Шиганшине. Мы уже выбрали тебя, всё, хватит. Хотя бы ты пойми, что ничего уже не вернуть назад. Ты как будто знаешь… — затараторила она, после остановившись, чуть переведя дух. Армин даже перестал жевать, внимательно и, кажется, немного недоумённо слушая её. — Ты как будто воспринимаешь это как должное. А что, если бы ты превратился как-нибудь не так? Или если бы ты из своих дурацких альтруистских побуждений не стал бы жрать Бертольда и остался неразумным? С чего ты взял, что при таких штуках не бывает риска, и что вколи мы эту сыворотку Эрвину, с ним бы всё тоже прошло хорошо? Ты должен радоваться, что теперь можешь снова жить, да чёрт, мы тебя буквально воскресили! И что мы слышим взамен? «Бу-бу-бу, нужно было спасти Эрвина». Тебе как будто это нравится, Армин, когда на тебя нападают, а ты не можешь защититься. Я уже поняла, что себя тебе не жалко, но ты подумай о тех, кому на тебя не плевать. Хотя бы раз подумай о себе ради Эрена там… ради Микасы, — Лея хмуро взглянула в его щенячьи глаза, что внимали её голосу. — Ради Конни и Саши, ради Жана и… меня, в конце концов, — ей не хотелось добавлять себя в этот список, но как ни крути — Армин ей друг. Армин на словах про Лею нахмурился, упёр взгляд в свои колени, возобновляя жевание. Лее подумалось, не слишком ли грубо она это сказала. Ей это просто… просто так осточертело, что она уже не в силах сдерживать злость. — Нам на тебя не всё равно, осознай ты уже это. Мы стараемся защитить тебя от нападок, но и ты пойми: ты не сможешь вечно стоять у нас за спинами. Да чёрт, Армин, ты уболтал Эрвина исполнить твой план, ты придумал простукивать стены Марии, ты не побоялся и ответил моему папе, когда Эрен первый раз превратился! Но как только слово в твою сторону скажут — ты сразу как воды в рот набрал. Научись отвечать им, я же знаю, что ты всё можешь, чесать-то языком у тебя явно лучше всех нас вместе взятых получается, — она положила руки Армина на плечи и силком развернула его на себя, глядя ему прямо в ошарашенные глазищи. — Заруби себе на носу: Эрвина не вернуть, сколько бы ты не лил слёз про то, что мы зря тебя спасли. Херовенько, да, на тебя взвалили кучу нежелательной ответственности, я и сама понимаю, как тебе паршиво, но если ты продолжишь давать другим на тебя нападать — они точно убедятся в том, что мы зря тебя спасли, и хрен ты их переубедишь. Я уверена, что Леви не старый маразматик и выбрал тебя явно не просто так, поэтому заканчивай уже это всё, понемногу осознавай реальность, — Лея выпустила его плечи из своей цепкой хватки, добавила уже чуть менее уверенно. — По крайней мере, ты не один. Поэтому ты можешь пойти поплакаться кому-то, если уж очень захочется. Если что — мы поможем. Я помогу, — под конец она заговорила почти шёпотом. Лея подумала, что ему должно быть важно видеть не только размытое «мы», но и чью-то твёрдую личность. Потому что Лее было важно видеть твёрдую личность Жана. Может, это из-за него она так… разговорилась. Жан ей очень сильно помог, как делал всегда. Но он помог просто тем, что был рядом, обнимал так же, как в детстве, а с Армином такое не прокатит, Лея знала. Он понимает только тогда, когда ему всё изложат в словесной или письменной форме. Армин с полминуты помолчал, Лея дала ему время обдумать всё ею сказанное. Может, ей не стоило так сразу на него всё вываливать. Ну, слово не воробей, как говорится. — Ты… права, да. Мне нужно доказать, что я чего-то стою, — он проглотил кусок омлета. — Это, наверное, было грубовато, прости, — Лея притянула колени себе. — Нет, нет… кто-то должен был это сказать. Эрен бы на такое не решился. Спасибо, Лея. Я просто… до сих пор не могу всё это осознать. И в мою голову словно кто-то лезет. Пока я спал, мне снился такой красивый сон, словно бы я плыву на корабле, а вокруг всё-всё заполнено водой аж до горизонта. Наверное, я был в море, — Армин шмыгнул носом. — Наверное, это Бертольд… стой, ты во сне видел море? — Лея смягчилась, украла у Армина из тарелки кусочек помидора и отправила в рот. — Вроде того… да! Я был на корабле и видел там Энни и Райнера, вот же ж, — Армин нахмурился, вилкой собирая по тарелке последние кусочки омлета. Хотела было Лея ещё что-то сказать, но тут проснулся Эрен с бешеным ором и слезами на глазах. Армин встрепенулся, спешно поблагодарил Лею за еду и вскочил на ноги, поправляя жилетку, что была надета поверх рубашки под пиджаком. — Дорогая, где я оказался? — Эрен ошарашенно стал оглядываться по сторонам. — Эрен, успокойся! Мы на гауптвахте, вас тут держат за нарушение дисциплины и субординации, — Армин подошёл к решётке. — Кошмары мучают, а, Эрен? — Лея сложила всю посуду обратно в пакет и тоже поднялась на ноги. — Да, наверное… — пробубнил он. — А кого ты назвал д-дорогой? — Армин склонил голову набок. — Ты вспомнил что-то ещё? — Да, я слышала. Ты плачешь, Эрен? — Микаса из соседней камеры подала голос. — Я словно… только что проснулся от чудовищно длинного сна, — растрёпанный Эрен присел на полу камеры, прислонившись спиной к решётке. — Нет, это был не сон. Это… воспоминания, я смог отыскать их внутри себя. Значит, тем титаном была ты, Дина? — он взялся за голову. — Какая Дина? Эрен, расскажи нам! — Армин, тащи бумагу и карандаш, будешь стенографистом, — скомандовала Лея, первой стартанув по лестнице наверх, чтобы попросить у заведующей ключ от камеры Эрена. Армин принёс несколько листов бумаги и перо с чернилами, Лея кое-как достала ключ от камеры и плюхнулась на кровать Эрена. Армин сел за небольшим столом, где горела лампадка. И Эрен принялся пересказывать всё, что видел. Он видел своего отца, этого «Филина», группировку по возрождению Элдии (то есть они все, получается, элдийцы?). Рассказывал про мать его брата — Дину, Атакующего титана и… проклятье Имир. — Филин сказал, что всем, кто получил силу одного из девяти титанов, отведено тринадцать лет. Это то время, что в своё прожила прародительница. Он назвал это, кажется… проклятьем Имир, — бесцветно проговорил Эрен. У него уже заплетался язык от такого потока слов. — Получается… — с трудом выдавила из себя Лея. Эти два слова «тринадцать лет» ощутились как подлый удар под дых, как нож в чёртову спину. — Армину теперь осталось тринадцать лет, а тебе… — она прищурилась, едва найдя в себе силы взглянуть Эрену в глаза. — Чуть меньше восьми, — его холодный взгляд прошёлся морозом по коже Леи. Он смотрел в её ошарашенные глаза, словно со словами: «Тебе стоит решать быстрее» и мысленно указывая на Армина. Лея вскользь прошлась взглядом по Армину, отвернулась к решётке. — Нет… это всё какой-то бред, — донеслось от Микасы. — Вот именно, бред! Это же… не доказано! Как мы можем верить словам какого-то «Филина»? — вспылила Лея. — Да уж… — протянул Армин, стуча кончиком пера без чернил по бумаге. — Вот так да, Лея, а часики-то тикают. Будешь бегать от Армина до бесконечности — можешь и не успе-е-еть, — гаденько протянул шелест. Лея зажмурилась, сжала кулаки. Почему он такой громкий? — Ты не сможешь бежать вечно — однажды ты упрёшься в тупик и останешься один на один со своими грехами. И тогда тебе уже никто-о-о не поможет, — словно усмехнулся голос. — Что? — Армин обернулся на Лею. — Н-ничего, так, голова болит, — отмахнулась она. — Если обладатель силы одного из девяти умрёт раньше, чем успеет её передать, то она перейдёт случайному новорождённому младенцу народа Имир, а не пропадёт вместе с ним, — не обращая на них внимания, продолжил Эрен. — Вывод напрашивается сам собой: все представители её племени связаны чем-то, что глазами не увидеть. Кто-то из титанов назвал это… путями. Кровь и кости, из которых вырастают титаны, а порой и память и воля — всё это следует по невидимым путям. И все наши пути сходятся в единой координате, — Эрен вздохнул. — Это мы и называем титаном-Прародителем. Лея нахмурилась на словах про пути. — Мне когда-то снился похожий сон. Там было большое дерево света и много, много веточек. Похоже на пути и координату, — выдала она, пытаясь отвлечься. Самое странное, что Лея не помнила этого сна, до этого момента. Там всё было так... реально, что она даже на секунду задумалась: а сон ли это был? Эрен сказал ещё много чего, но половину Лея прослушала. Мысли истерично крутились в голове, словно в урагане, а Лея находилась в самом его центре и у неё не получалось поймать ни одну жалкую мыслишку. Вся эта новая информация никак не укладывалась в голове. Вскоре пришла заведующая и выгнала их с Армином, попутно сказав, что завтра в Трост прибудет Её Величество Хистория, поэтому им назначена аудиенция, так что в штаб нужно явиться завтра рано утром. Лея забрала пакет с посудой. С Армином они разошлись у выхода с гауптвахты, он отправился в штаб, она — домой. Лея не стремилась как-то особенно с Армином говорить. Ей нужно ещё много, много всего обдумать. И ей срочно нужен Жан. Пока шла, Лея пыталась хоть немного всё это дело переварить. Армину осталось тринадцать лет… кому-то передадут его силу! А вдруг он захочет, чтобы его сожрала Лея… и что она будет делать? Смотреть на воспоминания Бертольда, а потом на воспоминания Армина!? Это же, блин, самые херовые новости, почему они восприняли это так спокойно?! Это же, получается, они не воскресили Армина, а лишь отсрочили его смерть! Чёрт, чёрт… и что теперь делать? У неё, оказывается, так мало времени… тринадцать лет. Да ей же ещё даже тридцати не будет! Лея шла по улице, едва поспевая за своими истеричными мыслями. Дыхание сбивалось и завтрак, кажется, грозился вырваться на белый свет.***
— Э, я же переодеваюсь! — буркнул Жан, стоя в одном белье, когда Лея без стука ворвалась к ним в комнату. За окном уже давно стемнело, пришло время отхода ко сну. — Да что я там не видела, — махнула рукой она, принимаясь перекидывать свою подушку и одеяло на кровать к Жану. — Нужно поговорить, я уже не могу, — Лея, уже переодетая в ночную сорочку, обессилено плюхнулась на постель. — Мне уже страшно, — Жан всё-таки натянул свою пижаму, зажёг привычную свечу на подоконнике. Кажется, он сегодня купил новую. — Что случилось? — Я до смерти устала, а от меня постоянно чего-то хотят, — Лея выдохнула. — Если это причина, почему ты как сайгак ворвалась в комнату, пока я тут стоял почти голый, то я удивлён, что ты ещё к этому не привыкла, — съязвил Жан, усаживаясь на кровать и укрывая одеялом Лею и себя. — Если бы все было так просто, — Лея впихнула за спину подушку, стала смотреть в потолок. Она постаралась понемногу хватать мысли из головы, сразу отправляя через рот Жану. О, его реакцию на разговор с Эреном нужно было видеть: на его лице сменялось недоумение, гнев, и в целом вид у него был просто ошалевший. Красок на картину добавляла одна свеча, что делала морщины на его лбу от поднятых бровей ещё выразительнее. — И почему ты мне раньше не сказала? — Жан бурил противоположную стену взглядом. — Сдаётся мне, что ты и так до всего догадался сам и даже раньше меня, потому что я, оказывается, ужас какая твердолобая, — Лея неопределённо помахала рукой в воздухе. — Ну, тут ты права. Чтобы не заметить то, как он на тебя смотрит — это нужно постараться. — Я думала, что мы, блин, друзья! — Так ты же сама сказала, что после отвоевания Марии было бы круто завести семью, вот у тебя и кандидат нарисовался, в чём проблема-то? Будущее у нас просто отличное, так почему бы не попробовать? — Я… — Лея вздохнула. — Не знаю. Это так странно, мы же были так близки без всяких этих вот… ну, ты понял. Тем более, что ему теперь, получается, остаётся всего ничего — тринадцать лет. Я не хочу снова оказаться в такой же ситуации, как в Шиганшине. Сам посуди, если бы ты стал ближе всех с Микасой, а она бы постоянно лезла на рожон и не жалела себя, ещё и не принимая помощь — ты бы так смог? — она сложила руки на груди. — Всё так и происходит, только без пункта о том, что я с ней ближе всех. А вот ты с Армином уже да. Я же знаю тебя как облупленную, думаешь, я не видел, как вы проводите время вместе? — Жан вскинул брови. — Последнее слово, конечно, всегда за тобой, но ты если будешь много думать — можешь упустить всё хорошее, — он сжал губы в нить, его лицо приняло снисходительный вид. — Я удивлён, что ты ещё и выбираешь между каким-то там мнимым страхом в будущем и настоящим, где Армин жив, здоров, орёл. Да и вообще, чем ближе ты его к себе подпустишь, тем больше сможешь вложить ему в голову. Ты-то уж сможешь ему доходчиво объяснить свои чувства, и что ты думаешь насчёт его стремления подражать Эрену в вопросах бездумного самоубийства. Жан осторожно взял Лею за руку. Его тёплые ладони так приятно отозвались мурашками на коже, что Лея невольно прикрыла глаза. Стало чуть спокойнее: даже если быстро решить это дело не получится, Жан останется всегда. А ещё Саша и Микаса. Нужно будет проведать Сашу, да и тренировки возобновить неплохо бы... — Тем более, кто его знает, что будет через тринадцать лет. Дела-то у нас в гору пойдут, может, изобретём ещё Армину лекарство от здоровья. Лея вздохнула, возвращаясь в неприглядную реальность. Жан в чём-то прав. Смеет ли она отказать себе в этом странном чувстве, что она испытывает, когда рядом с Армином? Лишит ли она его себя сейчас, чтобы не страдать потом? Ураган начал понемногу стихать, уступая место воспоминаниям. Красной нитью через все мысли, связанные с Армином, тянулось одно слово: «забвение». Да, она могла предаться сладостному забытию, когда оказывалась рядом с ним. Она могла не чувствовать гадкость своей души, не чувствовать вообще ничего. Они сами затолкали себя в этот ад, но в те моменты Лее казалось, что Армин ещё и знает дорогу обратно. И всё-таки ей сложно, чертовски сложно отыскать внутри хоть каплю чувств. Они остались там, в Шиганшине, на воображаемой могиле Армина. Она не хочет причинять ему боль, но… кажется, всё равно делает это. — Ты делаешь больно и себе, и ему, — словно прочитал её мысли Жан, развалившись на кровати и потянув Лею за собой, уложив её рядом. — Просто попробуй, там… не знаю. Ну, в любом случае, хуже не будет. Всегда можно сказать, что ты передумала и больше не хочешь. — А если я… с самого начала не хочу? То есть не не хочу, а просто ничего не чувствую. К нему и вообще, — Лея остро ощутила холодную пустоту, что разлилась по душе. Точнее по месту где-то в груди, где эта душа раньше была. Жан застопорился. Он смотрел в потолок, лёжа на спине, а Лея уложила голову у него на руке. — Тогда э-э… не знаю. Не мучай себя, самое главное. Я-то так, в любовных делах не мастер. Решай сама, что для тебя лучше. Если не хочешь — не заставляй себя что-то делать. Это всяко хуже, — он прижал Лею ближе, перешёл на полушёпот. — Это всё так глупо и неловко, — Лея спрятала лицо в ладонях. — Все эти чу-у-увства, они такие странные, — она вздохнула. — Вот она, Лея — первая влюблённость. Это тебе не Сэм. Здесь всё по законам жанра — бабочки в животе, тошнота при виде объекта обожания и желание присосаться к нему навсегда и не отпускать до конца жизни, — прыснул Жан. — Пф-ф, Жан, по себе не судят, — Лея пальцами растопыренной руки ткнула ему в живот, отчего он дёрнулся и начал смеяться. — Армин, конечно, тоже хорош, подложил тебе свинью в виде Эрена, чтобы он на тебя надавил, — Жан подуспокоился, стал осторожно поглаживать плечо Леи. Свеча почти догорела. — Ну, как оно там было… стерпится-слюбится? — Ага, ещё чего. Лея, ты так стремишься расшибиться в лепёшку ради Армина, что я уже начинаю сомневаться в твоих словах о том, что тебе от него ничего не нужно. Ты совсем сама не своя, всё настолько плохо? — Жан нахмурился. Лея вздохнула. — Я уже сама не знаю, что со мной, — она прикрыла глаза, быстро начиная проваливаться в сон. Последнее, что она слышала от Жана, было что-то вроде: «Не теряй достоинство, Лея». Да, он прав, как всегда прав. Жаль только, что в душе Леи давно рассыпалось что-то хрупкое и красивое, а ураган разнёс осколки в каждый уголок былой души. И теперь она ходит там, а ноги все в крови. А этот шквал, шторм, смерч, как его ещё назвать — он высасывает все силы. И маленький островок спокойствия в центре бури, на котором Лея усердно пытается усидеть — скоро не станет даже его, через тринадцать лет. Или в ближайшее время Лея сама оттуда сбежит. Странно думать, что кто-то в этом мире может быть тебе просто необходим. Но, видимо, иногда бывает и такое.