Suis moi. Fuis moi.

      Рыжеволосая сидела за столом, крепко сжимая бледными руками большую фарфоровую чашку с горячим кофе. Черный лак на её ногтях контрастировал с белым цветом чашки. Это привлекло внимание Ванды и, по непонятной причине, она не могла отвести взгляд от её рук. Смотрела внимательно, ловила каждое движение, будто бы от этого зависела её жизнь.       Наташа медленно подносила чашку к губам, и кофе наверняка обжигал их. Она усмехнулась, прикрыв глаза. Наверняка думала о чем-то своем. На белом фарфоре остался след от красной помады. Медленно поставила чашку на стол, переведя взор своих зеленых глаз на Ванду. А она… а что она? Всё также неотрывно смотрела на её бледные руки с черным лаком на ногтях. Словно на зацикленный кадр.       Старшая девушка поднялась со стула, оставив напиток на столе и снова, также медленно, кошачьей походкой, приблизилась к своей однокласснице. Черные рваные джинсы обтягивали её стройные ноги. Она была красива, очень красива. Серая рубашка была расстегнута на первые две пуговицы, от чего виднелся черный лифчик, открывая взор на бледную кожу груди. Ванда пыталась смотреть куда угодно, только не в эти выразительные глаза. Девушка знала, чувствовала, что её щеки уже покраснели, а ладони вспотели от волнения. Сейчас Максимофф казалось, что приглашать Наташу Романофф в дом не было такой уж хорошей идеей. Хотя, скорее она пригласила саму себя.       — Так, Наташа, — неуверенно начала шатенка. — Ты зачем пришла?       — Это немного грубо, не находишь? — она протянула руки к девушке, обвивая их вокруг её шеи. — Мне просто захотелось тебя увидеть.       И теперь Ванда впала в еще больший ступор. Она не понимала, где находилась, что происходило, и вообще, в своем ли она уме. Словно выпала из реальности, а мозг категорически отказывался возвращаться обратно. Наташа. Та самая Наташа Романофф, которая буквально каждый день в школе, на протяжении нескольких лет издевалась над ней, сейчас стояла тут, в её доме, и говорила о том, что хотела увидеться с ней. Даже не смотря на то, что нападки старшей почти сошли на нет в этом году, это не делало из них настолько близких подружек, да и подружек в целом. К тому же, только вчера она толкнула Максимофф с такой силой, что та врезалась в шкафчики, а на плече красовалася синяк, от чего сказанное Нат звучало еще более бредово чем то, что Ванда весь день думала, почему же Романофф не пришла на занятия.       Прошла минута. Две. И только когда Ванда ощутила прикосновение холодных пальцев девушки на своих ребрах, под голубым пастельным свитером, она, наконец, пришла в себя, резко оттолкнув Наташу.       — Какого черта? — повысила тон девушка.       Она была в недоумении. Она была напугана. Ей казалось, что это все не по-настоящему, где-то в параллельной вселенной, но не здесь. А Наташа стояла и улыбалась.       — Успокойся, — твердо сказала Романофф, сделав шаг навстречу Ванде. И это было произнесено настолько четко, что больше походило на приказ, чем на просьбу.       — Успокойся? Серьезно? — и тут девушку с головой захлестнули эмоции. — Не смей говорить мне, чтобы я успокоилась. Ты приходишь ко мне домой поздно вечером. Ты, которая отравляла мою жизнь своим присутствием три гребанных года. Ты, которая каждый чертов день унижала меня, сводила с ума. Приходишь, мило улыбаешься, делаешь вид, будто мы с тобой лучшие подруги. Хотя это блять полнейший бред. Так что не смей…       Ванда не успела закончить свою пламенную речь, так как Наташа схватила её за руку и рывком потянула на себя, впиваясь в губы грубым поцелуем. Земля ушла из-под ног девушки, а в животе разлилось непонятное тепло. Она ответила, не сразу, но ответила на поцелуй Наташи. Старшая не сильно прикусила нижнюю губу Ванды, и та в ответ удовлетворенно простонала, приоткрыв рот и пропустив язык Романофф внутрь.       Со временем поцелуй стал более мягким. Наташа придерживала Максимофф за талию, не позволяя отступить. Девушка же, в свою очередь, переместила руки ей на щеки. Они целовались до тех пор, пока обеим не перестало хватать воздуха. Тогда она всё же отпустила Ванду, отстраняясь от одноклассницы. Шатенка, сбитая с толку, смотрела на старосту испуганным взглядом. На губах все еще чувствовался привкус горько-сладкого напитка и табака. Изумрудные глаза Наташи излучали уверенность, в них плясали чертята.        Ванда же не понимала, почему так легко сдалась. Поддалась ли она неизвестному порыву? Хотела ли этого на самом деле? Что за наваждение произошло? Этот поцелуй, он был другим, вызывал совершенно новые ощущения и эмоции. Она резко убрала ладони, с лица стоявшей в нескольких сантиметрах от неё девушки, спрятав их за спину.       Конечно, до этого девушка целовалась с мальчиками, у неё даже был парень какое-то время, и он жутко бесил Пьетро, особенно после их с Вандой расставания. Никто не имел права обижать его сестренку. И если бы только старший, на двенадцать минут, Максимофф узнал о проделках Наташи, вряд ли тот факт, что она — девчонка как-то повлиял бы на его решение.       — Прости, милая, по-другому ты бы просто не замолчала, — Романофф обошла стол, и вновь взяла фарфоровую кружку с еще не успевшим остыть кофе.       — Да ты блять издеваешься, — прошептала Ванда, и не узнала свой собственный, хриплый голос.       — Не выражайся, Ванда, — Наташа нахмурила брови, поставила чашку на стол.       — Господи Боже, — выдохнула девушка. — Просто… Наташ, просто возьми то, что хотела и уходи из моего дома. Потому что я искренне не понимаю, зачем ты явилась сюда.       — Как скажешь, дорогая, — лицо рыжей озаряла хитрая ухмылка, больше похожая на оскал. — Как скажешь, — повторила она.       В считанные секунды девушка сократила расстояние между ними. Она резко, довольно-таки грубо, схватила Максимофф за руку, и толкнула к стене. Шатенка, больно ударившись затылком, недовольно зашипела. Она хотела было возразить, но Наташа быстро заткнула её очередным поцелуем.       Нат явно была сильнее Ванды. Её правая рука располагалась на животе одноклассницы, тем самым прижимая девушку к стене, а левой она умело расстегивала джинсы Максимофф. Ванда испуганно попыталась оттолкнуть от себя Наташу, но её попытки были неуклюжими, и совсем не помогали. К горлу подступил ком. Сердце билось с такой скоростью, словно готово вырваться из грудной клетки, навсегда покинув тело. Ноги стали ватными. Её трясло как внутри, так и снаружи, и Романофф почувствовав это, немного ослабила напор.       Она отстранилась от Ванды, окинув ту быстрым взглядом. Левая рука переместилась на щеку шатенки. Она аккуратно, большим пальцем, поглаживала мягкую кожу лица девушки.       — Открой глаза, Ванда, — вкрадчиво произнесла она. — Посмотри на меня.       И да, девчонка покорно открыла глаза, в которых блестели слезы. А что ей еще оставалось делать? Будто бы у неё вообще был какой-либо выбор с того самого момента, как она заметила Наташу на ступеньках своего дома. Может, нужно было согласиться пойти на ту вечеринку с Пьетро, тогда они бы вернулись домой вместе, и никакая Наташа Романофф не портила бы этот день.       Пусть Ванда и была заинтересована в зеленоглазой старосте, но не до такой степени, чтобы быть изнасилованной ею в собственном доме, а судя по обстановке, к этому все и шло. Сейчас Максимофф ненавидела себя за свою беспомощность, за то, что не может дать отпор, никогда не могла.       — Всё хорошо, — голос рыжей стал более мягким. — Тише, я не сделаю тебе больно, никогда.       — Ты сейчас говоришь мне это на полном серьезе? — с ненавистью во взгляде спросила девушка. — Никогда не сделаешь больно?       Внутри словно что-то оборвалось после этой фразы, будто последняя капля её беспомощности только что сорвалась в бешеный полет, уступив место злобе и раздражению. Глубоко вздохнув, она собрала все силы, которые у неё были, чтобы оттолкнуть от себя Романофф. От неожиданности та сделала короткий шаг назад, что дало Ванде возможность отойти от стены, увеличив расстояние между ними.       Девушка натянула рукава голубого свитера, скрестив руки на груди. В её взгляде читалось отвращение, смешанное с непониманием. Воздух в комнате был заряжен их энергией, и Ванде было невыносимо жарко.       — Должно быть, это не ты в восьмом классе «нечаянно» задела меня в библиотеке так, что я ударилась спиной об угол стеллажа и рассекла кожу, — продолжила она. — Не ты говорила мне гадости, когда мы оставались вдвоем в кабинете. Не ты дергала за волосы, обзывала и всячески оскорбляла меня, начиная подколами над внешним видом и заканчивая тем, какая же я, по твоему мнению, недалекая. Или слова, по-твоему, не могут причинить боль? А конкретно твои действия совсем безобидны?       Наташа молча слушала монолог Максимофф, задумчиво изучая каждое её движение или изменение в выражении лица. Шатенка то и дело натягивала рукава свитера, что, с точки зрения психологии, показывало то, насколько ей некомфортна сложившаяся ситуация, изредка делая взмахи руками, отступая все дальше от Романофф, словно больше не существовало безопасного расстояния, на котором они могли находится. Слова эхом отражались от стен небольшой кухни, а сердце в грудной клетке стучало настолько громко, что отзывалось шумом в ушах.       — Ванда, я… — хотела было оправдаться девушка, об этом свидетельствовал её виноватый тон, однако младшая не желала ничего слышать.       — Нет, — перебила она, качая головой из стороны в сторону. — Уходи, сейчас же. Мне больше нечего добавить. Видеть тебя не хочу.       Рыжая сделала шаг вперед, намереваясь сократить расстояние между ними, словно могла еще что-то изменить в данной ситуации. Но одноклассница как-то слишком резко отскочила назад.       — Я закричу, если сделаешь еще… — и в этот момент обе услышали, как отрылась входная дверь.       Их взгляд устремился в сторону выхода из кухни, и спустя минуту в дверном проеме показалась светловолосая шевелюра старшего из близнецов. Пьетро уже несколько лет подкрашивал волосы в блондинистый цвет, но корни оставлял темными. Он растерянно смотрел на свою сестру и её старосту, пытаясь осознать, что могло произойти между этими двумя, учитывая то, что картина перед ним была слишком непонятно-подозрительной. А внешний вид Ванды, её выражение лица заставило его протрезветь после хорошей «прогулки».       — Нат? — нарушил он гробовую тишину. — Что ты тут делаешь?       Пьетро был хорошо знаком с Романофф, ведь она была частью компании, с которой старший брат Ванды проводил большую часть своего свободного и не свободного времени.       — Уже ухожу, — девушка схватила куртку, которая все это время лежала на соседнем стуле. На ходу надев верхнюю одежду, она вылетела из дома.       И только после того, как входная дверь снова хлопнула Ванда смогла выдохнуть. Она ощущала, как тело пробивала мелкая дрожь, а слёзы уже стекали по щекам, оставляя после себя влажные дорожки. Это все было слишком.       Брат в один момент оказался рядом, прижав девушку к себе так сильно, как смог. В его объятиях она ощущала себя в полной безопасности от всего плохого, и никто, ничто не могло до неё добраться, причинить боль, поставить в неловкое, неуютное положение. Она переставала быть настолько уязвимой рядом с ним. Так было всегда, с самого детства. В тот момент Ванда мысленно благодарила его, ведь Пьетро не стал задавать лишних вопросов. Он молча подхватил её на руки, как делал довольно часто, и отнес в комнату. Уложив на кровать, прилег рядом.       Старший Максимофф не уходил до тех пор, пока сестра не успокоилась. Он почувствовал, как всхлипы сменились на более-менее ровное дыхание. Девушка посапывала, изредка вздрагивая. Было понятно, что она провалилась в сон. Тогда Пьетро осторожно встал, стараясь не разбудить близняшку, укрыл её пледом и направился в свою комнату. Завтра он обязательно выяснит, почему Ванда была так испугана и расстроена. И если она сама не скажет, то придется поговорить с Романофф.