- "Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри", – Зигмунд Фрейд.©
...
Грязное, маловыразительно-серое небо кричало о мерзотности осенней сырой погоды со слякотью в придачу, которая последовала сразу же после жаркого летнего сезона. Холодный ветер отдавал свежестью утренней росы, принесший за собой и утренний дождь. Больше всего хотелось укутаться в теплое одеяло с чашкой горячего топлёного шоколада в руках, сидя на кресле-качалке рядом с разгорающимся и посылающим теплоту по всему дому камином. Мечты оставались лишь мечтами. Поржавевшие, жухлые листья неслись с не равномерным потоком ветра по всей улице, останавливаясь, когда он прерывался ненадолго. Страшные тучи грозно сгущались над маленьким городком, пока мученики, проснувшиеся ранним утром на работу, вставали и приводили свой "зомби" вид в порядок. Отвозили детей по школам и добирались до своего личного Ада в лице нового поданного заявления о маленьком покушении на старый смердящий магазинчик, что находился на углу Спринг Стрит, в который и направлялся один из вышеперечисленных "живых" мертвецов. Сон не придавал былых сил заряда и бодрости, как раньше, стал чем-то вроде привычки выпить несколько таблеток и отключиться от всего мира на некоторое время, пока не зазвенит противная мелодия будильника на телефоне и не оповестит о новом начале дня сурка. Выслушивать болтливую, эгоцентричную, уже повидавшую свои годы продавщицу на холоде и без оставленного дома излюбленного теплого шарфа, что подарили ему в качестве памятной вещицы, было невыносимо скучно и тяжело. Засунув замершие багряные ладони и как можно больше спрятав шею в отвороте своей темной старой дутой куртки, оставалось лишь смиренно ждать конца её нескончаемого водопада из оскорбительных слов в сторону личных обидчиков. Факт того, что он мог лишиться единственной работы и средства пропитания никак не радовал. Факт того, что это было лишь начало недели – огорчал ещё сильнее. Пока та жаловалась на свои налетевшие за прошедший год проблемы и позабыв зачем вообще обращалась в полицию, покорно ожидаемый прекращения её жалоб, мог уже уснуть под монотонный надоедливый голос, что несколько раз возмущенно срывался со своей амплитуды колебания на более высокую. Терпение уже начинало поджимать, но не смотря на это, та даже и не собиралась останавливаться, вливаясь в односторонний диалог, который видимо был ей уже давно присущ и обыден. Главное, что слушатель есть, а на его мнение плевать и подавно. Нервно топая ногой в черных коротких ботинках на заедавшем замке и чувствуя как кончики пальцев на ногах постепенно начинают неметь, парень стискивал зубы, мрачно смотря куда-то в даль. Замерзшее тело говорило, что нужно было как можно скорее обновить гардероб из-за надвигающихся холодов. Опустевший кошелёк говорил ему ждать до дня зарплаты. Старая, мигающая неоновая вывеска показывала сначала то нецензурное выражение, то обыкновенное слово, раззадоривая проходящих мимо подростков, которые не знали нормы приличия и подобно гиенам, смеялись над этим. Их молодежный сортирный юмор был настолько убогим, что обычное подразумевание о чём-то пошлом могло вызвать громкий и гнусный гогот. — Идите куда шли, паршивцы! Сил моих больше нет, смотреть на то, как над моим магазином потешаются избалованные мальчуганы! Выпорола бы всех их! – разговор с ответвлений вернулся к первостепенным истокам и слишком разгоряченно выдохнув, женщина уставилась на название своего райского уголка, уперев короткие толстые руки тираннозавра в бока. "Black Angus" светился кислотно зеленым светом совершенно не подходя по расцветке магазина и не вписываясь в траурные улицы маленького Палмер Сити. Наконец разобравшись со старой невротичкой и её оригинальным названием, Тодороки размеренным шагом, обходя глубокие лужи и грязь, направился к "древнему" участку. Обещание отловить мелких негодяев было выброшено на ветер, так же как и листочек с адресами их местожительства, который тут же затонул в одном из маленьких темных озерков неровного асфальта. Карга думала, что он самолично повяжет их за то, что те кидались камнями в ненавистную букву и измывались, беся этим хозяйку лавчуги. Будто у него и других дел нет. Вот, если бы за это полагалась какая-либо дополнительная награда в виде бесплатной оплаты часового сеанса у его психолога, того же денежного вознаграждения за месяц-два его работы или же обычного выходного дня – без проблем. Маленькие оборванцы давно бы стояли на коленях у входа в её заведение, вымаливая прощение. Любимый участок встретил его с распростёртыми объятиями древесного запаха бумаг, застарелых желтых конвертов и свежесваренного кофе Мономы, который без зазрения совести закинул скрещенные ноги на рабочий стол, попивая бодрящий напиток. Показав средний палец ему в знак приветствия, Тодороки устало плюхнулся на стул и даже не удосужился снять свою куртку, которая пропахла запахом сигарет, что тот выкурил у входа, прежде чем показаться на глаза своим коллегам. Рутина из мелких грабежей и потасовок среди неподеливших бутылки дешевого пойла пьянчуг, не включала в себя чего-то более разнообразного и серьезного. Мозг не смел даже и начинать напрягаться из-за такой ерунды. За всё время работы здесь, самое стоящее дело было о пропаже маленькой девочки-подростка, которая, как потом выяснилось, сбежала из-за крупной ссоры со своими родителями. Далее был один сплошной шлак, который пришлось разгребать именно Тодороки, а не просиживающему дырку в штанах блондину. Всё, на что ему хватило сил, так это выпутаться из верхней одежды, откидываясь на спинку стула и заправить челку за уши, что была немного короче прямых волос, которые отросли чуть ниже плеч, завязанные в ленивый хвост. Он закрыл глаза и стараясь потратить свободную минуту на целостное восстановление сил, которой, понятное дело, не должно было хватить и на одну треть, растянулся подобно кошке, мыча и слыша хруст позвоночника. Безумно хотелось спать, но сознание категорически настаивало на живительной горячей жидкости, аромат которой веял со стакана Мономы и кружил голову. — Вижу, у вас паршивое настроение, Тодороки-сан. – губы парня изогнулись в кривой язвительной усмешке. — Хочешь благородно взять на себя добрую половину моих дел, Офицер? Так чего молчишь, я не жадный. – сонно промямлил парень, представляя как валяется в своей двуспальной кровати и просто.. Отдыхает? Не желающий иметь хоть какое-то отношение к врученным самим Шерифом стопки бумаг на столе напарника, он быстро заткнул себя, примкнув к крышке кофе. Даже ножки скинул. В голове мелькнула мысль смотаться в кафешку неподалеку и потратить там остальную часть дня за просмотром каких-либо развлекательных и тупых видео на телефоне. Нет, баловство и протирка штанов, как делает обнаглевший в край Монома – это не про Тодороки, который вкалывает двадцать пять на восемь, чтобы утолить свою студёную бурю внутри, которая леденеет, стоит в утреннем новостном канале мелькнуть знакомому имени. Ну и из-за денег, собственно. Что уж там таить, карманных хватало, но он не мог шибко разбрасываться ими на право и на лево. Цунами из усталости и морозного прилива тяжести за последние несколько дней, навалились на плечи внезапным махом и без предупреждения. Веки самозабвенно закрывались, пока тело в дряхлом кресле обмякало, привыкая к теплоте знакомого помещения. За дверью их маленького и заваленного кабинета кучей ненужного барахла из картонных коробок, работа так же медленно шла своим чередом, пока остальная жизнь кипела в огромном Бостоне. Само название отдавало яркими красками красивого и беззаботного существования, работай и живи в своё удовольствие, каждое утро наблюдая за прекрасным видом из квартиры новой многоэтажки. Относилось это только к тем, кто нашел прибыльную и хорошую работу. Тарабанящий в окно ливень, как из ведра, действовал на нервы похуже пустоголового соседа, гадко поглядывающего на Тодороки, уставшего от всей этой бессмысленной мотни туда-сюда. Она продолжалась иза дня в день, когда только жителям тихого городишки было не лень вызывать к себе одного из свободных копов. К слову, Тодороки был очень востребован. То ли по стечению обстоятельств его заваливали кипой не особо важных дел, то ли он сильно насолил Йоараши, что сейчас уже стоял и во всё горло гавкал о бездельничестве в их отделе, пока в округе творится кавардак и накапливается преступность, которой вообще-то и в помине не было. Так, поверхностные и не интересные для большого мозга двухцветного парня потасовки и кражи. Если бы проделки школьников над старыми вредными бабулечками считались за что-то превосходящее вон, то Тодороки бы уже и ног своих не чувствовал, но по крайней мере был рад, что хоть какое-то подобие занятости ему предоставляют. Деньги же нужны были как-никак. — Эй, Тодороки-сан, – тут же позвал его блондин, ехидно поблёскивая лисьим разрезом глаз. – как думаешь, это у него такие срывы на нас из-за завала или потому что ему до сих пор никто не дал? — Смотрю ты у нас постоянно с довольной мордой ходишь. – не открывая глаз парировал тот. – Трахаешься без устали вместо того, чтобы наконец заработать себе звание выше, Офицер? Похвально-похвально, очень действенный метод. – ухмыльнулся двухцветный, всем телом ощущая как из соседа сейчас посыпется груда всевозможных возражений. — Я хотя бы снимаю стресс, не то что вы, Тодо-сан. – скрывая свою ежедневную улыбку на противную усмешку, обиженно пролепетал тот. Сокращение собственной фамилии никогда не нравилось ушам обладателя красно-белой копне волос. Не успев ответить на язвительную колкость со стороны много позволявшего себе Мономы, как за дверью послышался голос Йоараши, который хотел видеть Тодороки в своем кабинете. Первый несколько раз помолился тому, чтобы напарничку опять взвалили на плечи ещё с десяток старых поехавших пенсионеров, чтоб уж наверняка замотать и выбить последние остатки трезво мыслить. Послав его куда только было можно, Тодороки вышел, не подозревая, что как только окажется за пределами кабинета, то сразу же почувствует дикий дискомфорт. Если бы он хотел загрузить долбанными папками, то пришел бы лично посмотреть на измученное лицо подчинённого, как это делает чуть-ли не на постоянной основе. На три громких стука ему сразу же ответили строгим и громким "Да", которое не означало ни вопрос, ни ответ. Что-то среднее, которое можно было посчитать за пропуском в его личный кабинет. — Вызывали? – хмуро спросил Офицер, садясь на место напротив и наблюдая как мужчина надевает очки, и берёт чисто-белый конверт. Совсем не похожий на их обычный. Кинув на него тяжкий взгляд, он разрезал канцелярским ножом бумагу, вынимая единственный, сложенный в два, лист и прочистив горло, озвучил написанное на нём, после чего наблюдал бледное вытянувшееся лицо Тодороки. Темная прохлада окутывала с головой в свой кокон тревожного разворота дальнейших событий. Легкие разгорались от одного маленького вдоха в попытке восстановить прерывистое дыхание во время безостановочного бега. Сердце гулко пробило несколько широких ударов, пока рот перестал выделять слюну, заставляя горло, которое царапали кошки своими длинными черными когтями, изнывать от жажды. В кабинете стало невыносимо душно, спертый воздух пуще прежнего помогал усугублять ситуацию. Слова мужчины злобным эхом отражались от стен резко сжимающейся комнаты, таким давно знакомым голосом, что являлся ему в кошмарах. Раньше, естественно, пока он не начал принимать снотворное по совету Дорис – его личного психолога. — Как переводят? С какой это стати? – не меньше, чем через минуту отмер тот и вскочил с места, готовясь метать всё на своем пути. — Тодороки, сядь. – железность мужского тона и непроницаемость лица была не к добру. Последние частички надежды на лучший исход были в пепел сожжены, когда парень увидел его тяжелый, жалостливый взгляд и всё в миг понял. Виски сдавило от непринятия новости, которая всё повторялась и повторялась в голове, как какое-то осуждающее клеймо выжженное на лбу. Прямо по центру. А грудь пылала, широко вздымаясь, и готовилась в скором времени остановится, ведь двухцветный уже с силами вцепился в подлокотники стула, опустелым взглядом прорезая в мужчине напротив самую настоящую сквозную дыру. Чувство сладостной свободы парализовало всё тело, заставляя обессилено рухнуть на сырую почву, жёстко ударяясь головой и отдалённо слыша встревоженные оклики. Стало невыносимо тошно от вовремя появившихся воспоминаний, которые сделали хуже. Намного хуже, что тот уже составлял план по побегу из этого маленького городка, который был чем-то вроде утешения после той самой злосчастной ночи. — В Бостоне новый отдел кадров уже наслышан о тебе, выезжаешь завтра в шесть утра. Адрес жилья, где тебя уже прописали. – начал быстро говорить мужчина, кидая бумажку и избегая с ним зрительного контакта, который бы окончательно добил его самообладание. Несносно было смотреть на его угасающий взгляд глубокого синего океана, на дне которого постепенно появлялось всё больше и больше мертвых морских обитателей. Они сыпались с каждой секундой, оставляя после себя лишь мерзкий осадок, который разъедал все внутренности и принялся к разрушению костей. Выходил из кабинета он уже на ватных ногах и с совершенно безжизненным лицом, которое прямо таки походило на болезненное. Даже и не взглянув в сторону вдруг поравнявшего спину напарника, он схватил куртку и быстро ретировался из...
Квартира встречает его печальным одиночеством безликого минимализма. Не включая свет идет на просторную кухню, где ставит чайник на газ, прибавляет на всю конфорку, чуть не роняет его трясущимися руками и скатывается по стенке вниз, зарываясь руками в отросшие на глаза двухцветные волосы. Стискивает пальцы у самых корней, тщась их вырвать все до единого, лишь бы выбить из головы ноющую боль, переключаясь к новой и уже физической. Пар от кипящего чайника расползается по потолку белыми полу-густыми клубками тумана, пока хозяин квартиры сжимается в проходе, обнимая себя за колени и стараясь спрятаться от всего. От накопившихся счетов за электричество, воду, квартиру, газ. От долбанных соседей, которые каждую ночь включают музыку на всю, оставляя большие колонки на открытом балконе. Ведь до одиннадцати вечера они имеют право делать то, что им вздумается. Просто скрыться от всего на свете, что как либо могло его касаться. Сигналка от приехавшей подмоги ослепляет своим красно-синим цветом, пока его пытаются привести в чувства и несколько раз встряхивают, а после следуют отрезвляющие нутро острые пощечины от тяжелой руки мужчины. Воспоминания, как профессиональный фотоаппарат с пронумерованными фотографиями в галерее, щелкают прямо у его лица, заставляя жмуриться от режущего света, который временно лишает возможности видеть, оставляя после себя лишь белые, резкие пятна. Яркий, разгорающийся огонь полыхает своими острыми языками, стремясь достать до темного неба. Едкий запах гари заполняет лёгкие, заставляя давиться от нехватки кислорода, пока на улице вовсю орудуют подоспевшие пожарные. Прячет лицо руками, стараясь не видеть тех удивленных лиц, тех ужасных картин, что всплывают без особого на то разрешения. Он весь дрожит не совладая с контролем собственного тела, пока сознание в панике предоставляет ему холст, исписанный красками того самого дня. Впивается ногтями в свои голые кисти и вдруг гневно ударяет кулаком об стену рядом с собой, осознавая как жалко сейчас выглядит. Судорожно выдыхает, сглатывая вязкий ком слюны, что встал поперёк горла. Комната заполняется паром, что стелется по потолку, убеждая того подняться и наконец выключить наполовину испаривший в себе воду чайник. Руки до сих пор трусятся, что подталкивает его к ванной комнате, чтобы поскорее опустить их под горячую струю. Плеская себе на лицо ледяной водой, после кипятка, и тем самым охлаждая свой пламенный вихрь воспоминаний, открывает окно настежь, чтобы полностью заморозить себе мозги, а после заварить крепкого чая, устало перебирая нагими стопами в свою комнату, дабы переодеться в домашние тряпки. Окидывает взглядом одиноко лежащую, до сих пор не распакованную коробку и глубоко выдыхает. Все посылки, письма и сообщения от женщины были чем-то вроде успокаивающего лекарства, что заглушало проблемы, которые меркли на его фоне. Тонкие, длинные пальцы ласково очерчивали чуть выделенную скулу, ведя по виску и зарываясь в шелковистые волосы. Убаюкивающий голос светловолосой напевал какую-то нелепую детскую колыбель, пока он вновь позволял увидеть себя таким безоружным в чужих объятиях. Теплых объятиях, что сейчас вызывают приятное чувство внутри. Тодороки не знает как с точностью описать его. Но тепло не перетекает во что-то физическое. Пол у него в квартире по прежнему холодный, контрастный по сравнению с теплыми ногами, что теперь зарываются под согнутый конец мягкого одеяла. Ничего лишнего в ней нет: шкаф, кровать, тумба, рабочий стол с ноутбуком, пара растений на подоконнике и молочного цвета плотные шторы до самого пола. За счет белых тонов, комната визуально кажется просторной, хотя на самом деле она чуть больше кухни вместе взятой с ванной и туалетом, которые облеплены белой мраморной плиткой с художественными размытыми трещинами. Сон никак не идет, даже при том, что вставать требовалось рано. Холод забирается с кухни в комнату, бесшумно волочась по полу и пробираясь к Тодороки на кровать. Широкая белая футболка чуть прикрывает короткие пижамные шорты, что были на нем. Прихватив ноутбук со стола, он разместил его у себя на коленях, после чего вбил несколько слов в строчку поисковика и нахмурил брови, отпивая горячий напиток. В глаза бросается тонкая, неровная полоска шрама, тянущаяся от кисти до самого локтя. Машет головой, отгоняя всё ненужное и возвращаясь в реальность. Страница с профилем Шефа полицейского Бостонского Департамента штата Массачусетс, высветилась во всей красе перед ним, вызывая жгучую ненависть, которая отозвалась в изогнутых губах причиной которых была слишком нагретая жидкость в большой кружке. Мужчина средних лет смотрел серьезно, пока на его голове был ровно, как будто в притык, посажен головной убор. Пятьдесят четыре года, родился в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году восьмого августа. Вдовец с тремя детьми, один из которых сгорел при пожаре двух тысячи семнадцатого года. Парень горько усмехнулся прочитанному, отмечая у себя недостоверность информации, которую предоставил ему данный источник. У Шефа на погасшем экране было не трое, а четверо детей. Один из которых был самым младшим, чье имя теперь не упоминается даже в списках погибших, уходит на кухню, чтобы закрыть окно, ведь на улице был не май месяц, а альтернатива разбрызгивать сопли перед вылетом не вселяла радости. Закрывая ноутбук, Тодороки ставит опустевшую кружку на прикроватную тумбу. Быстро накидывает пару строк своему психологу о том, что на время сеансы придется прекратить и блокирует телефон, ставя на беззвучный. Парень устало смотрит на рядом стоящую пачку таблеток и быстро запихивает в себя две штуки ровно по рецепту, проталкивая их скопившейся во рту слюной и отключаясь под быстрым действием препарата....
Собрав все необходимые вещи в чемодан, Тодороки последний раз оглядывает свою двухкомнатную квартиру и выходит, закрывая на верхний и нижний замок. Волочит за собой тяжелый чемодан, засовывая свободную руку в карман длинного новенького пальто, который ещё чуть-чуть и поела бы моль в его шкафу. Доходит до лифта и ждет, пока он поднимется. Голова забита множеством различных мыслей, которые не дают покоя. Свежесть холодного утра опустила его с небес глубоких внутренних раздумий со своим эго на пару обратно на землю, где ему предстоял восьми часовой перелет в Нью-Йорк, следом за которым стоял Бостон. Молча добирается до аэропорта на подхваченном такси и разочарованно закатывает глаза, видя надоедливую морду, которая вовсю энергично машет ему своей рукой. Монома не замечая на лице напарника нескрываемую неприязнь, улыбался во весь рот подходящей к нему возможности начать новую жизнь в процветающем и шумном городе. Упросив Шерифа отправить его вместе с половинчатым на испытательный срок, он уже предвкушал как обустроится на новом месте и будет завоёвывать сердца милых дам. — Скажешь хоть слово и все твои планы накроются медным тазом. – безэмоционально произнес Тодороки, видя как светловолосый открывает рот, чтобы выкинуть какую-нибудь мерзкую шутку в своем репертуаре. Монома закрывает его со стуком зубов и выдавливает доброжелательную улыбку, а потом передразнивая, корчит рожу за спиной ледяного айсберга, который не стал дожидаться напарника и просто-напросто пошагал к аэропорту. Обслуживание было не из самых приятных. Толпа негодующих людей не могла успокоиться после озвучивания задержки их рейса. Спокойно сев на предоставленные для ожидания места, Тодороки откупорил крышечку для питья и вкусил бодрящего кофеина, который горячим ручьем обжёг горло и желудок. Светловолосый возвращался не один, а с двумя булками засыпанными черными точками мака в руках, надеясь этим задобрить мрачного как и сама погода двухцветного. Доброта от подошедшего была оценена быстро брошенным равнодушным взглядом, после которого Монома понял, как все запущено и не стал дальше добиваться снисходительного отношения к своей персоне, но булочку всё же отдал. Когда же наконец подошла очередь рейса в Нью-Йорк, Тодороки одним толчком разбудил Моному решившего вздремнуть с открытым ртом и направился к бортпроводнице, предоставил билет и прошел на указанное место в середине самолета. Полет ожидался быть тихим и беззаботным, если бы не кое-кто. Раздраженный тем, что безмозглый начал выпрашивать его место у окна, Тодороки проклинал Йоараши за такой необдуманный и совершенно несуразный поступок. Косо поглядывая на неунимающегося парня, двухцветный одним движением усадил его на сиденье, смерив грозным взглядом и видя как тот стушевался, наконец позволил себе накрыть глаза маской для сна. Вместо того самого сна, его встретил темный мрак подсознания, который злорадствовал и специально переключал пульт с картинками печального дня, что перечеркнул карьерную лестницу, грубо столкнув с себя Тодороки и переломав тому уйму костей. Удивительно то, как он умудрился не свернуть себе шею. Ситуацию ухудшил шум с переднего сиденья и визг, который окончательно заставил проснуться. Натянув маску на волосы, тем самым применив её в роли ободка, парень увидел как мужчина перед ним замахнулся для шлепка. Испуганная и сжавшаяся в комок женщина, опустила голову всячески прикрывая её руками, пока принимала ещё один жесткий удар следуемый с горой ругани и обидных обзывательств. — Пока я пахаю, как чёрт, ты, тварь, кувыркаешься с моим другом в нашей же кровати! – заорал тот своим громовым голосом, а потом ещё раз попытался замахнуться, но его руку перехватили. Взвизгнувшая бортпроводница прикрыла рот рукой, пока её коллега оттаскивала жертву насилия, прикрывая собой. — Не распускайте руки в общественном месте. Здесь присутствуют и дети, которые очень напуганы вашими отвратными действиями. К тому же, ведут себя намного спокойнее и культурнее, нежели вы. – холодно проговорил Тодороки, сжимая его кисть у себя в руке. Выше озвученные сейчас жались к своим родителям и прикрывали глаза, боясь увидеть посиневшее лицо той дамы. Испорченной психики, увы, избежать не удастся. Незнакомец рассвирепел и выдернул руку, вскинув свои тёмные, широкие, с карикатурно-клоунским изгибом, брови и округлив угольные глаза, которые были чуть больше монеты. Раздув свои бычьи ноздри, тот не дружелюбно хмыкнул и скрестил руки на груди, пытаясь расправить свои плечи как можно шире. Стараясь казаться больше Тодороки, что выглядел спокойнее удава и выше на две головы. — А ты кто такой, чтобы мне указывать? Арабский Шейх? – выплюнул он и почесал свою отросшую щетину, выпятив челюсть, на что половинчатый брезгливо поморщился. — Слушай малец, давай ты сейчас посадишь свою тощую задницу и нацепишь обратно сраную тряпку по хорошему, а я тебя так уж и быть, не трону. С тощей задницей парень готов был поспорить. Мужик усмехнулся и с цоком посмотрел на женщину, что сейчас тряслась за спинами девушек в белых блузках с жакетами и голубыми юбками карандаш по колено. Грязно облизав пересохшие губы, мужлан вновь перевел взгляд на парня. — По хорошему, условия будешь ставить своей жене с кем можно спать, а с кем нельзя. В данном случае моя совесть будет абсолютно чиста, ведь сначала я сказал вам прекратить неподобающе вести себя, а вы, как самое настоящее хамло, проигнорировали мою просьбу. – Тодороки начал бережно засучивать рукава грязно-оранжевого свитера по локти, а после посмотрел на наглеца исподлобья сквозь ряд ровных локонов чёлки, что свисали с резинки от маски. Монома, что видел десятый сон, уже успел проснуться и сонно пытался расценить напряженную обстановку. — Как ты разговариваешь со мной, соп..– мужчина не успел выкинуть очередное ругательство, встретившись с кулаком Тодороки и упав спиной на сиденья сзади. Взбешенный и ошалелый агрессор, уставился на свои кровавые пальцы, что пытались поставить свисающую челюсть на место. Вместо привычной речи, послышались обрывки звуков, которые еле-еле походили на слова. Жертва, которая несколько минут назад кричала от испуга, вдруг подскочила к своему мужу и начала успокаивать его. Тот всё не мог перестать размахивать руками и безрезультатно пытаться сказать хоть что-то. — Не благодарите. – бросил тот и устало сел на свое место, вытирая костяшки салфеткой, что подал Монома. Глаза женщины чуть не выпали от такого. Разозлившись сильнее своего непутёвого супруга, она уставила руки в свои отвисшие бока, которые стягивал тугой кожаный ремень. Черная юбка была чуть выше колена, бархатные высокие сапоги с тоненькой шпилькой совершенно не подходили к её наряду. — Ты же сломал ему челюсть! Да как ты посмел поднять на него руку?! – пищала та, размазывая черную тушь по пухлым щекам. — Зато теперь все смогут нормально отдохнуть перед высадкой. – хладнокровие со стороны парня ввело её в пущий гнев. — Ты хоть знаешь, кто он такой?! Мой муж тебя долгим сроком наградит за такое отношение! Теперь и сам Тодороки чувствовал как вскипают желваки от этой занозы в заднице, которая нуждалась в помощи и защите от собственного супруга. — Если вы не закроете свой мусорный бак, то последуете участи своего "хоть знаешь кто он такой" мужа. – кривя голос с пискляво высокого на её реплике, он указал пальцем на испуганного мужчину, что начал отрицательно мотать головой и что-то неразборчиво укать. — Кроме вас, здесь присутствуют и другие люди, которые хотят спокойно перелететь в Нью-Йорк. По этому успокойтесь, засуньте свои предъявы глубоко в свою отвисшую задницу и сидите тихо, радуйтесь, что хоть кому-то она пришлась по вкусу, а иначе вы вынудите меня выбросить вас с самолета. Хлопая рыбьими глазами с нарощенными пластмассовыми ресницами, она молча села на свое место, не обращая внимание на взывания мужа со стороны. Монома, что просто наблюдал за происходящим, усмехнулся и угомонил остальных пассажиров, уверив, что конфликт улажен. Остальная часть полета прошла без происшествий....
К гладко выпаренному чёрному пальто добавили мягкий темно-бордовый шарф. Горло от свитера не спасало от промозглой погоды, которая разразилась мрачным серым небом и живыми улицами города. Поймав такси, двухцветный озвучил место до которого нужно их довести, откидываясь на сиденье, массируя переносицу и жмуря глаза от двухчасового сна, который лишь ухудшил вялое состояние. Монома горящими глазами оглядывал каждую улочку, не пропуская при этом через свой радар голубых турмалинов разные достопримечательности и симпатичных жителей Бостона. Дорога норовила быть длинной и скучной, перекрытые из-за пробок дороги и кричащие друг на друга таксисты давили на виски, которые разрывались от ноющей боли. Никаких таблеток как назло куплено и взято с собой в дорогу, не было. Разблокировав экран своего смартфона, Тодороки хмуро прочитал сообщение, пришедшее час назад. Оставив его без ответа, он пихнул телефон в глубокий карман и уставился в окно, вид которого явно не собирался быстро сменяться....
— Кто же знал, что в таком прекрасном месте, такие ужасные и долгие способы передвижения. – недовольно бурчал светловолосый, пока они выходили из машины. Холодный порыв ветра взъерошил прямые двухцветные локоны волос создавая из них клубничный милкшейк. Тодороки недовольно начал поправлять их, укладывая обратно на место свою отросшую челку, чтобы та прикрывала уставшие глаза. Напарник с открытым ртом смотрел на высоченные размеры высоток, машинально шумно сглотнув от пробежавшего по позвоночнику панического страха высоты. С детским восторгом оглядывал всё вокруг себя и старался не моргать вообще, чтобы запечатлеть как можно больше у себя в маленькой карте памяти, находящейся глубоко в мозгу. Впервые пребывая в настолько большом городе, Монома боялся разорваться на части и побежать осматривать его окрестности. Тодороки же уверенно и с жесткими намерениями накричать на кое-кого, чуть ли не бегом направился к зданию полицейского Департамента, где его наверно уже ждали с расставленными руками в знак объятий и знали заранее о появлении широко известного в дальних округах Аляски бывшего детектива. Конечно же, на эти объятия он ответит ядовитым шипением и поспешит удалиться, после цирка, что устроит у них на глазах. Даже не подтверждая свою личность в бюро регистраций, где сидела миловидная брюнетка с короткой стрижкой, он ровной походкой заходит в лифт, пока Монома с нескрываемым испугом потеряться среди людей в форме мчится за ним, но не успевает. Двери лифта захлопываются прямо перед его носом. В страхе, что может натворить его слишком эмоционально нестабильный напарник, он наспех представляется девушке, что хлопает длинными кукольными глазками и заторможенно принимает документы в смешной желтой обложке со спанч бобом, сверяя с базой данных, что прислали ранее. Монома нетерпеливо топает ногой и стучит рукой по деревянной стойке, прижимаясь лбом к стеклянной перегородкой между ним и сотрудницей полиции. Стеклоблок быстро запотевает из-за чего тот трет его своим рукавом дабы увидеть сидящую в маленькой кабинке девушку. Оборачивается по сторонам, видя проходящих полицейских в фуражках, прямо как у незнакомки и отмечая, что они все разные. Детали в виде золотых хромированных кокард с личными номерами это подтверждают. На некоторых тёмные служебные куртки, такого же цвета брюки. Некоторые одеты в костюмы, но так же выглядят презентабельно и подобающе своей профессии. Монома нервно выдыхает. Если Тодороки затеял устроить самое взрывное шоу, то он должен как можно скорее затащить его за занавес, иначе дело добром и аплодисментами не кончится....
Снося чуть ли не каждого ошарашенного человека в тёмно-синей форме на своём пути, парень по памяти мчится в самый ненавистный ему кабинет, чтобы повидаться с очень противным ему старым знакомым. Перед ним возникает симпатичная девушка и предлагает кофе, на что тот лишь злобно зыркает и игнорирует её. Перешептывания и косые взгляды лишь подогревали всю ту ярость, что должна была вот-вот вырваться и проломить все нижние этажи своей тяжестью. Он без стука врывается, распахивая дверь и видит удивленные лица. Незнакомый ему старик, что сидел напротив Шефа, чуть привстал, собираясь выпроводить нежданного гостя, но увидев неодобрение у мужчины тут же откланялся, презрительно окинув того взглядом и ретируясь из разгорающегося центра будущей перепалки. Шеф Департамента серьезно кивнул на место перед ним, которое только что освободилось и сложил руки в цепкий замок. От такой наглости парень сжал кулаки до побеления костяшек и намеревался разбить их о морду, что сейчас взирала на него. За красной бородой все равно видно ничего не будет, так что можно. Один раз живем, подумал Тодороки и неверяще хмыкнул. — Вроде бы я продумал всё до мелочей. Деталь к детали, а ты даже в самой залупе мира смог меня достать. Вопрос напрашивается сам, но ответ мне не понравится, да? — Она не при чём. – отблеск в глазах мужчины и его круги под ними не могли остаться в стороне. Тодороки сразу же заметил его тусклый взгляд. — Я читал вашу переписку, без её на то ведома, и смог откопать твой номер телефона, а после.. — Хорошо обустроился, я смотрю, дорогу-ущий ремонт, наверно, был. – язвительно высказался двухцветный, нагло перебивая его, расхаживая по кабинету и остервенело рассматривал предметы мебели. Мужчина молча наблюдал за парнем, что после нескольких минут расхождений всё-таки уселся на кресло и исказил лицо в вражеской гримасе. — Я рад видеть тебя, Шото. – начал было снова краснобородый, но его опять перебили громким злостным смешком, что тот только смог выдавить из себя. — Нет, нет и нет. Не Шото, ни Шо и уж тем более не сынок я тебе, и ты вовсе не рад моему появлению. Я тебе для чего-то понадобился, ведь так? – он горько улыбнулся во весь рот совершенно не требуя ответа, широко округляя глаза и опешив от такого нахальства Шефа, в виде дозволения называть его по имени. — Настоящие отцы не делают со своими детьми того, что ты нас заставлял делать. Для тебя я - Тодороки. – хотелось по хамски сплюнуть на пол, чтобы прямо показать как он его ненавидит, но парень удержался. Из принципа. — Для тебя я не существую. — Ты же знаешь, что не я публикую эту информацию.. – краснобородый напрягся. — И ты прекрасно знаешь для чего я делал это с вами. — Но ты всё же приложил к статье свою руку. Да и чего это я. Ты же постоянно обо мне забываешь. – гнев распирает, а сдерживаться парень не намерен. Он тут не нянькаться приехал. — Я же только подопытная крыса, – остервенело шмыгнул носом, зло сверкая радужками. — эксперимент для усовершенствования человеческого мозга. — Видимо ты не очень-то хорошо отнесся к новостям.. — Нет, я буду верещать от восторга, как маленькая девочка, что получила коллекционную новогоднюю барби на день рождения. – саркастично выплюнул тот и красноволосый опустил глаза в стол, стараясь не видеть того синего разбушевавшегося торнадо. — Послушай.. — Нет, это ты послушай. Мне абсолютно плевать какие у тебя причины на моё возращение, но я улепётываю отсюда, ясно? Мне эта хрень, что уже торчит в горле не нужна, а идея работать в одном отделе с тобой и подавно не сдалась. Ищи себе кого-нибудь другого, а на меня даже не рассчитывай. Надеюсь, ты теперь удосужишься не влезать в мою жизнь и заберешь заявление о переводе. – он резко подскочил намереваясь закончить на этом разговор и поставить жирную точку в их родственных связях. — Если ты не забыл, то именно я помог избежать тебе тюрьмы и будь моя воля не на твоей стороне, то ты давно бы гнил за решеткой! – гаркнул старший, сильно ударив по столу из-за чего предметы на нём подскочили, смещаясь в сторону. Слова больно прорезали уши, отдаваясь эхом во всей черепушке, которая будто отбивала ритм чечетки. Он безумно улыбнулся и круто разворачиваясь, в притык уставился на капитана. — А ты решил, значит, исправить свою давнюю ошибку? О, вовремя же опомнился! – ядовито цедил тот, сжимая кулаки и сдерживая вырывающийся крик внутри. — Вам бы посадить кого нибудь, да без разбору, чтобы народ унялся, а на правду плевать. Всегда так было и будет, пока ты будешь у поста. Больше делать здесь было нечего, парень не имел смысла выяснять отношения двухлетней, а то и большей, давности. — Фуюми пропала. – мужчина пропустил слова мимо ушей, помрачнев и склонив голову. Это донеслось до него не сразу и вдруг притормозив, Тодороки замер в оцепенении чуть не юркнув носом в стену. В наступившей тишине он смог услышать биение своего собственного сердца. Неужто?.. Неприятный и мерзкий ком страха подкатил к сухому горлу и двухцветный медленно повернулся, показывая свое побледневшее лицо. Перед глазами пронеслись все те моменты проведенные вместе с старшей сестрой и на миг её портрет счастливо улыбающийся и такой светлый застыл, давая себя рассмотреть. Тодороки механическими движениями молча вернулся обратно на место, уставившись прямо ему в глаза и ожидая пока тот скажет ещё что-нибудь. — Когда? – только и вымолвил тот охрипшим от недостатка влаги голосом. — Два дня назад. – Тодороки истерично выдохнул, вдруг снова меняясь в лице и скрипя зубами. — Целых два дня ты не знал, что с твоей дочерью?! Серьезно?! – повысил голос младший, чем вывел из равновесия и мужчину, который сам еле сдерживался. Что уж говорить о сыне, которого он два с лишним года не видел. — Я не мог пропустить встречу! Она не отвечала на мои звонки и я отправил к ней Мика, а когда получил смс о том, что дверь в её квартиру выбита и моей девочки нет, то сразу же собрал всех патрулировать улицы..– сокрушаясь и чуть ли не плача сказал мужчина, зарываясь в короткие красные волосы. – Ничего. Они не нашли абсолютно ничего, что могло натолкнуть нас на зацепку. Одни странные иероглифы и картинки на стенах. Она будто испарилась.. В районе груди что-то больно кольнуло, заставив парня шумно выдохнуть и дрогнувшим голосом тихо пробормотать себе под нос ругань. — Я прошу просто побыть рядом. Ты не мог остаться в неведении, разозлился бы на меня пуще прежнего и возненавидел сильнее. – виновато начал Энджи, будто не замечая как лицо сына всё больше и больше начало напоминать хмурую грозовую тучу. — О-о, ты зря переживал! Сейчас ты пробил самое дно! – злостно воскликнул парень вновь подскакивая и угрожающе нависнув над его рабочим столом, – Балл по шкале моей ненависти к тебе, теперь превышает отметку в сто. – процедил тот сквозь зубы и быстрыми шагами ушел, громко хлопнув за собой дверью....
Блондин не спеша вышел из лифта, направляясь прямиком к Шефу с новостями о досье прошлого дела и притормозил, смотря на уставившихся на него сотрудников. Он выгнул вопросительно бровь, собираясь пройти дальше к кабинету, после чего к нему чуть ли не на носочках, осторожно подкрались, отводя в сторону. — Бакуго-сан, сейчас туда нельзя.. — Почему это нельзя? – грубый с хрипотцой голос старшего по званию заставил паренька сжаться как крольчишку. – У вас ещё гора не закрытых отчётов по делам о несовершеннолетних, а вы дверь к моему приходу сторожите. За работу, живо. – приказал тот и все как тараканы расползлись по своим местам, сразу же переключаясь на бумажную волокиту, что нужно было разобрать к выходным. Резко открывается дверь из-за которой выскакивает половинчатая бестия в самом разгаре своего гнева и тут же изумлённо останавливается, смотря на блондина, который тоже выглядит не менее удивленным. Красно-белые волосы до носа были зачесаны вихрем назад, небрежно спадая на лицо. Чёрное, длинное пальто словно мантия последовала его действиям, солнышком опускаясь вниз. Тодороки приходя в себя, сощурил глаза, мысленно принимая зложелательную стойку. Настроение у второго сменяется так же быстро. — Какие люди к нам пожаловали. – он останавливается в нескольких метрах, вскидывая подбородок. Будто смеется над его ростом, смотря прямо сверху-вниз. — Я слышал, что ты коньки откинул. – безразлично выкинул белокурый, засовывая руки в карманы тёмных свободных брюк, создавая расслабленный образ. Делать вид, что слова совершенно никак не задели, было проще простого. К такому привыкаешь с ранних лет, когда твоё детство насильно забирают из под носа, заставляя мигом повзрослеть. Не спрашивая готов ли ты к этому. — А я слышал, что ты так и не добился повышения, оставаясь в никчемных лейтенантах. – в такой же манере и более ядовито ответил парень, отмечая что старый знакомый прибавил в росте и теперь он сам чуть ли достает ему до носа. — Видимо, нам обоим нужно сходить к сурдологу. Все остальные находящиеся в помещении буквально чувствовали как между ними летали искры молний, но старались не подавать своей заинтересованности в чужом разговоре. — Судя по информации на сайте Департамента, я полагаю, что осмотр ты будешь проходить один. – холодности его тона можно было позавидовать. Сверкая алыми сгустками лавовой магмы, блондин хотел выжечь ими дыру в парне напротив, чтобы прожгло насквозь и моментально лишило его других возможностей их скорейших и не запланированных встреч. — Всё ещё следишь за моей деятельностью, да, Шото? Мне льстит такое внимание с твоей стороны. – промурчал старший и расплылся в улыбке подобно чеширскому коту. — Всё ещё не можешь заговорить со своей родной матерью после того случая, да, Бакуго? – лейтенант чуть не поперхнулся воздухом. Лидирующая позиция оставалась за Тодороки. — Зачем явился? – не особо проявляя хоть какую-то толику вежливости после громкого заявления, блондин приблизился на два шага. — Я здесь не по своей воле и уже ухожу. – Тодороки без особого желания продолжать этот бессмысленный диалог, что может перерасти в самую настоящую драку, двинулся с места, решительно обходя впереди стоящего. Приятный запах шоколада вперемешку с ванилью и ноткой сигарет пролетел ураганом рядом с белокурым, который уловил его и стиснул зубы, стараясь не закатить глаза. Тишина, что воцарилась сразу же как они заговорили, вдруг наполнилась копошением и активными звуками. Сам же блондин немного погодя уселся на диван, чтобы проконтролировать процесс и самую малость дать себе отдохнуть. Наверняка Шеф не в хорошем расположении духа, да и совершенно не хотелось сейчас ехать в морг, дабы забрать результаты вскрытия и потом опять отмазываться от надоедливого Киришимы, что опять бы начал балладу о том, что ему стоит взять, ма-а-аленький такой, отпуск. Плевать хотелось на этот отпуск, когда процент преступности не спадает, а лишь увеличивается, пугая итак нагруженных работой полицейских. Что уж говорить о гражданских. Кстати об этом самом деле. Новое дело, что представляло из себя бесследную пропажу дочери старшего по званию, видимо и было причиной появления Тодороки, что выглядел уж очень злым. Парень нахмурился, мысленно замечая изменения как и во внешности так и в самом поведении. Хоть он и раньше не отличался особой добротой, то сейчас и вовсе её лишился. Как такового мнения о нём он и не менял, просто в прошлом двухцветный более приятно воспринимался. Даже с его постоянными язвительными комментариями и каменным лицом. Симпатичным каменным лицом, стоит отметить, что несколькими минутами ранее было искажено в злостной гримасе. Будто взъерошенный кот, которого напугали и сильно потянули за пушистый хвост. Поймав себя на том, что бесстыдно оценивает внешность своего бывшего напарника, он запрокинул голову и прикрыл глаза, шумно выдыхая. За своими размышлениями белокурый услышал легкую вибрацию в переднем кармане. На дисплее высветилась фотография с лицом на весь экран. Парень на ней улыбался, выставляя на показ свои острые, похожие на акульи, зубы и показывал два пальца в виде кроличьих ушей. — Чего тебе? – устало произнес обладатель колючего переполоха на голове и потёр переносицу. — Даже не поприветствуешь меня? Какой же грубиян. – белокурый закатил глаза, откидываясь на спинку диванчика полностью. — Вот так ты, значит, разговариваешь с тем, кто тебе постоянно кофе по утрам покупает? — Во первых ты покупаешь кофе только для себя, а во вторых клянчишь ещё одно у той курицы баристы, что кроме твоей идиотской улыбочки больше ничего не замечает. – на той линии обиженно фыркнули и что-то пробурчали, что блондин не услышал и не собирался переспрашивать. Опять о нём в сердцах отзывается. К этому уже привык. — Как я вообще с тобой сдружился? Наверно, меня сам бог сниспослал к тебе, чтобы ты не был одиноким из-за своего ужасного и мерзкого характера. – на фоне звякнуло железо о кафель и из динамика послышалась более громкая ругань. — Ты позвонил мне нотации читать о том "какой же ты хороший друг", а я просто бес со всех девяти кругов Ада? Правильно Киришима, вместо того, чтобы наконец озвучить полезную информацию о том трупе, что вероятно лежит прямо перед тобой, ты глупо трещишь о уже давно заезженной теме. — Ну извините, что испортил вам настроение. Я вообще-то хотел сначала по хорошему, а ты заладил и прицепился к кофе. – тихий полу-рык заставил Киришиму прокашляться в кулак. — Вообщем, что я могу тебе сказать по поводу мисс Сецуро. — А что с ней не так? Мы вроде уже закрыли дело. Старушка отравилась тем мышьяком, что подсунула её внучка. – блондин не видел смысла копаться дальше в этой истории, ведь всё было предельно ясно и разумно. Тем более были неопровержимые доказательства вины её родственницы. Например, чистосердечное признание. — Да, вот только умерла она не от него, а от сердечного приступа. Экспертиза не вывела никаких ядов. – белокурый свёл свои светлые брови к друг другу, образуя маленькую морщинку и выпрямился. — Бакуго, кому понадобилось пугать её до смерти, чтобы потом просто "отравить"? Судя по тому как ведет себя Миямура, ей бы и ума на это не хватило....
Двухцветный нёсся из этого здания со скоростью света. Монома, что наконец разобрался с регистрационным столом ошарашенно наблюдал как его напарник даже не замечая его самого, удаляется из Департамента. Он поспешно извинился перед сотрудницей и побежал за Тодороки. Выбежав на улицу еле догнал парня, что уже собирался садиться в пойманное такси. — Видимо, встреча с любимым отцом прошла не по плану..– пытаясь отдышаться прокомментировал ситуацию тот. – Понял, молчу. – поднял руки в примирительном жесте под прожигающим взглядом и прикусив язык, отвернулся к окну. Мрачная аура Тодороки распространилась на весь салон и передалась погоде, что снизошла до смертных и послала дождь, как из ведра. Хорошо, хоть не град размером с шарик для гольфа, и на том большое спасибо. Двухцветный наблюдая за бегущими размытыми фигурами, совсем позабыл о том, что хотел после, не очень приятного, разговора посетить квартиру старшей сестры. Конечно, было бы тяжело находиться в ней, но должны же были быть хотя бы какие-то улики. Те же надписи о которых говорил старший Тодороки....
Запах в морге всегда был противным, но сейчас он был ещё хуже. Ровные и уверенные шаги эхом отзывались в коридоре, отскакивая от серых стен. Поворот влево и две двери, которые он резко распахивает, пугая красноволосого парня, что выронил большой секционный нож. Ругаясь себе под нос, видимо не в первый раз, он уже не обращая внимания на пришедшего друга, протирает металлический инструмент тряпкой. Бакуго подходит к бледному трупу старушки, что был на половину вскрыт. Зрелище не пугает и не вызывает никаких противоречивых эмоций, будто он сейчас не на мёртвого человека смотрит, а на самую скучную картину мира. — Миямура призналась, что отравила её чай, но к тому моменту она уже уходила из квартиры, а что происходило далее мы знать не можем. По её показаниям, та даже не притронулась к чашке, когда была наедине с ней. – Киришима задумчиво оглядел её тело и накрыл белым жестким полотном. — А вот это, – перед лицом блондина замаячила рука в стерильной перчатке с маленькой шляпкой, похожей на игрушечную. — я нашел у неё во рту. Вместо языка. Его там изначально не было. Светловолосый хмуро посмотрел на него, анализируя всю сложившуюся ситуацию и не стыдясь, смачно выругался, сжимая телефон в руках, который тихо пиликнул оповещением. Киришима, до которого только дошло происходящее, выкинул шляпку в миску и нервными движениями снял с себя перчатки, что далось с большим трудом. Кожа была сухая. — Это только догадки, но у меня есть предположение на этот случай..– он серьёзно уставился на судмедэксперта, который потупил взгляд в пол. — Я думаю, что это как-то связанно с тем чертовым парком аттракционов. — Бакуго, это было более двух лет тому назад. – жалостливо, пытаясь сменить не очень приятную тему, начал было Киришима. — Мы всё равно многое не знаем, да и не видели, что именно было написано в досье, так что оставь свои догадки - лишь догадками. Красноволосый снял с себя халат и вдруг остановился, устало выдыхая и видя как его друг стоит и не шевелясь, смотрит в одну точку. Дело дрянь. — Что ты задумал? – взволнованно спросил судмедэксперт, смотря на алые искры в радужках товарища. — Ты сказал, что мы ничего об этом не знаем..– будто в подтверждение своих слов он взял миску со шляпкой и начал изучать её. — Ты не закончил. – напряженно сказал и скрестил руки острозубый, облокачиваясь на один из прозекторских столов. — Но есть кое-кто, кто знает про это лучше нас всех вместе взятых. – недолгое осознание в голове Киришимы сподвигло одну шестерёнку вновь встать в строй и начать крутиться. — Ты же не хочешь сказать.. — То и хочу. – оскалился Бакуго, подбрасывая маленькую шляпку и ловко ловя её в карман своей черной бомберки. — Похоже судьба вновь хочет увидеть команду во всей её красе. — Блять..– выругался красноволосый, прекрасно понимая чем это всё обернётся. — Бля-ять.. — Созывай наших! Это будет грандиозное начало для моего повышения! – пылко прикрикнул белокурый, взмахивая руками и скрылся за качающимися дверями. Пиздец.. Подумал Эйджиро и вовремя ухватился за ручку каталки, чтобы ненароком не свалиться с ног. Это было действительно грандиозным началом. Началом грандиозного конца их спокойной жизни....
Обустроившись на новом месте, Тодороки отправил смс-ку с извинениями и пожеланиями доброй ночи своему лечащему психологу, и посмотрел на пустую фармацевтическую прозрачно-оранжевую тубу, что одиноко стояла на новом комоде рядом с двухспальной кроватью. Мелкий рой мурашек прошёлся по спине из-за невольно допущенной мысли о сне. Нет, раньше хоть и было трудно, но он справлялся без снотворных. Болезненно, мучительно, невыносимо жутко, изматывающе. Сейчас же парень совершенно не хотел вновь видеть те ужасные моменты, которые были приукрашены в несколько раз его богатым воображением. Ведь после того момента ему перестали сниться обычные сны. Уже более десяти лет парень не может нормально спать, подвергаясь резким срывам и истерикам. Он не видит обычных снов. Шото Тодороки снятся исключительно кошмары.