***
Саундтрек: Unsteady – X Ambassadors Грейнджер на ватных ногах неслась по холмам прочь от школы. Полуденное солнце будто тонуло в Черном озере, виднеющимся вдали. Оно искрилось, словно по нему рассыпались бриллианты. А золотистый солнечный цвет создавал иллюзию поля ржи, которое желтело где-то вдали, далеко от унылого осеннего Хогвартса. Мягкий дерн заставлял ноги девушки проваливаться, затрудняя бег. Но Гермиона неслась все дальше, вниз, следя за ярким отражением небесного светила на волнующейся водной глади. Казалось, что солнце грело бессмысленно, холодно. Будто оно дает лишь свет. Такой ненужный, когда тонешь во тьме. Гермиона мчалась вниз, и редкая мысль о символичности этого момента проскакивала в ее голове. Она бежит за светом, стремится догнать его, достать, он ведь везде: вокруг нее, позади, впереди. Но солнце так неизмеримо далеко. И все, что может девушка – бежать за ним, отчаянно стремясь коснуться его. Но под ногами чувствовалась лишь отвратительная грязь, пачкающая ботинки. Так и не дойдя до цели, Грейнджер рывком завернула за теплицы и остановилась. Слишком долгий путь и слишком мучительный бег вниз. Ее тело отказывалось двигаться дальше, как и разум. Девушка присела на выступ на краю теплицы и закрыла лицо руками. Идеальная картина: впереди – прекрасное творение природы, манящее и беззаботное, открывающее свет и правду, молчаливое и неживое, а позади – серые призраки, стоящие за спиной, не дающие покоя по ночам и тревожащие душу днем, дышащие и думающие, дарящие самые ужасные и восхитительные моменты одновременно. И посередине всего торжества сидела маленькая фигура с огромной копной рыжих волос, которая не видела света и жизни нигде вокруг себя. Гермиона думала о Малфое. Она не злилась на него, нет. Она боялась. И не понимала ни единого его действия. Ужас, который он вселял своим шепотом, ту боль, которую он причинял, не зажмуриваясь – все это напоминало Грейнджер Волдеморта. Она не сражалась с Томом, в отличие от Гарри, но чувствовала прочную связь своих двух заклятых врагов, которых она никогда прежде не видела по-настоящему. Но сейчас вся темная опасность раскрывалась перед ней, заставляя кровь в венах леденеть. Малфой говорил слишком спокойно и убедительно. Ему нельзя было не поверить. Но Гермиона не верила. По какой-то причине она не могла сравнить слизеринца с абсолютным чудовищем. Грейнджер наблюдала за Малфоем на младших курсах. Белоснежные волосы всегда мелькали где-то рядом. Когда Гермиона обнимала своих друзей, бежала к ним через весь Большой зал, она ловила на себе презрительные взгляды слизеринца. Они всегда были наполнены отвращением, льющимся через край, закрывающим едва заметную колкую грусть. Малфой всегда был один. Он был везде, но и нигде одновременно. У него были друзья, которые играли на школьном дворе. Часто без него. У него была семья, которая всегда шествовала на пару шагов впереди, пока сын плелся сзади. Невозможно всю жизнь нести тяжкий груз одиночества. Когда-то суждено сойти с ума. И сейчас Грейнджер это понимала. Ведь на данный момент она одна. Со всеми ее страхами и тревогами, проблемами и бедами, она абсолютно одна в этом мире. Где Блейз, Джинни, Гарри и Рон? Где все они, к кому Гермиона неслась с распростертыми объятиями, кому она жертвенно помогала, не прося ничего взамен? Они занимаются своими делами, даже не пытаясь найти свою подругу. И теперь она одна. Но не ее ли это выбор? Однако Гермиона не могла не умалять значимость и опасность слов Малфоя. Ее семья была единственной красной нитью в жизни, в которой девушка никогда не сомневалась. Любовь к родителям и тоска по дому захлестывали ее порой так сильно, что Грейнджер казалось, что она вот-вот должна взорваться и захлебнуться. Но внезапно какой-то урод, не имеющий отношения к ее жизни, решил вырвать из ее груди самый центр сердца. Раскаленными от гнева щипцами. Забрать часть ее жизни, ту часть, которую девушка оберегала, словно хрусталь. Словно философский камень, единственный экземпляр. Почему-то Малфой выбрал самую болезненную точку, будто знал о ней. И за это ему нет никаких оправданий, и никогда этот ублюдок не заслужит прощения. -Хэй, Гермиона, ты здесь не сиди, простудишься. Сквозь пальцы Гермиона заметила приближающегося Седрика, который шел, вторя ее маршруту. Лучи солнца ударялись об него, проникая насквозь. Они освещали лицо парня, такое живое и красивое. Седрик всегда был хорош собой. Казалось, ни одна болезнь и горькая мысль не могли скрыть или испортить его красоту, которая, как казалось, лилась изнутри. Пухлые, дышащие жизнью губы и… серые, блестящие глаза. Да, цвет глаз Седрика был таким же, как и у Малфоя. Но во взгляде первого было что-то другое, отличное от пустого холода слизеринца. Взгляд Диггори словно искрился, забирая в себя цвета утреннего неба. -Что ты здесь делаешь? -Я увидел, как ты бежала, -Седрик присел рядом, снимая с плеч мантию и, свернув ее в четверть, протянул Гермионе, жестом предлагая сесть на нее, -Решил узнать, подумала ли ты над моим предложением об участии в организации? Седрик сидел и светился снаружи и изнутри. Его каштановые волосы изящно падали на лоб. Его розоватые щеки дышали жизнью, а губы расплывались в чарующей улыбке. Седрик был одет в широкие джинсы и серый свитер с замком под горло, однако в этой мешковатой одежде он выглядел все также мужественно, сильно. Не изящно, не дорого, не аристократично, не модно, а просто и обычно. Но было в этом все же что-то привлекательное. В отличие от Блейза, рядом с Седриком Гермиона не почувствовала себя безвкусной и глупо одетой. Несмотря на спокойствие, исходящее от Диггори, Грейнджер продолжала пустым взглядом смотреть вдаль: -Давай не сейчас, Седрик. Но парень и не подумал уходить. Он выглянул из-за плеча Гермионы и нахмурил брови: -Что-то случилось? Ты выглядишь какой-то… подавленной. А Гермиона была в отчаянии. Ее душа стремительно опустошалась, закрываясь от мира. Стеклянные огромные глаза цвета горького шоколада, казалось, плавились в лучах солнца, растекаясь и утопая в немой грусти. Неожиданно для себя Гермиона заговорила, начав откровение с человеком, к которому у нее больше всего вопросов: -Почему люди такие злые? -Тебя кто-то обидел? -Всматриваясь в лицо Гермионы, произнес Седрик. -Нет, нет, конечно… нет, -Поспешила оправдаться Грейнджер, -Просто… чужая душа – потемки, мы все это знаем. Но почему люди поступают жестоко с теми, кто не сделал им ничего плохого? Почему одни считают, что могут все, а другим не дано даже право слова? Почему одни видят то, что не замечают другие, а взамен получают усмешки и странные взгляды? Седрик на минуту задумался. Легкий ветерок ласкал волосы Гермионы, играя кудрями. Наконец, парень заговорил: -Потому что, на самом деле, у них ничего нет. -В смысле? -Люди, кто относится предвзято к другим, обычно просто беспомощны и бессмысленны в своем существовании. Для них не имеет цены ничего, что не звенит в кармане. Они являются плодом верхушки жизни, красивой оберткой и больше никем. Ведь они не могут приступить к начинке, так как она сделана из другого материала. -Хочешь сказать, ты не хочешь жить богато и добиться высокого положения в обществе? Стать известным героем или великим волшебником? Седрик вздохнул и улыбнулся, поворачивая лицо к солнцу, позволяя ему осветить всего себя: -Гермиона, я – бедняк, у меня нет ни гроша за душой и пока еще никакого определенного положения, вам это известно. Но у меня есть воля. Более того, я не глуп и, думаю, стою на верном пути. -Но ты ведь задумываешься о том, какой ты? Что у тебя в душе? Кто ты есть, развернув обертку? -О человеке, только еще начинающем жить, трудно сказать, что из него выйдет. В этом есть своя дурная и хорошая сторона. Гермиона повернулась и посмотрела на Седрика, который сделал то же самое. Они смотрели друг на друга пару минут, и их глаза защипал вновь озаривший их лица солнечный луч. Гермиона виновато опустила глаза. Сейчас вся ее судьба крутится вокруг того, кто сидит рядом и рассуждает о жизни. Гарри, который одержим ответами, Малфой, который против каких-либо вопросов… они предлагают Гермионе следить за тем, кто спокойно живет и смотрит на солнце, или протягивает свою мантию, заботясь о чьем-то здоровье. Он был неким олицетворением добра, которое Гермиона должна разрушить. И, даже если Седрик об этом не узнает, Грейнджер разрушит его для себя. Заметив, что Диггори все еще всматривается в ее лицо, Гермиона подняла глаза. Она кротко и печально улыбнулась и бросила на парня грустный и нежный взгляд, один из тех взглядов, которые переворачивают нам душу. -Как у вас с Чжоу? -А что с Чжоу? -удивился Седрик, а затем коротко засмеялся, -Мы сейчас не вместе. Я вижу, что она не до конца верит в мое появление, поэтому мы решили остаться хорошими друзьями. -Но вы же встречались, и она тебе нравится… -Не знаю, -ответил Седрик, пожав плечами, -За год отсутствия в этой школе я многое переосмыслил. Может, это и к лучшему, -А затем добавил, -Перемены – всегда хорошо… -Не всегда. -Всегда. Каждое изменение, даже самое плохое, дарит нам что-то. И зачастую нам бывает трудно расстаться с этим даром. Мы начинаем видеть мир по-другому, и в этом прелесть перемен. И, если ты боишься, это нормально. Мы все страшимся неизвестности… Я уверен, ты сама сейчас не знаешь, стоит ли продолжать сидеть и общаться со мной, верно? Но, признаться, я очень хотел бы, чтобы мы посмотрели на озеро еще немного… -Седрик, -Перебила парня Гермиона, -Прости… Солнце лениво освещало массивные кроны Запретного леса, покрывая их дражайшей позолотой дня. Листья на деревьях шелестели в такт невидимой музыке, которая играла свою симфонию в воздухе. Двое студентов сидели и любовались спокойной тишиной природы, которая по обычаю не замечала тучи, чернеющие где-то вдали. Гермиона вдыхала прохладный осенний воздух, подрагивая от громкого спокойствия, исходящего от мира, школы и парня, сидящего рядом с ней. Он не плохой, не злой, не глупый. Не упрямый и не надменный. Не избранный и не с миллионами галлеонов в кармане. Но он вряд ли тот, кто сумеет тронуть душу Гермиону, в которую он постепенно проникал. Но извинялась девушка совсем не за это…***
В понедельник после уроков Гермиона стояла напротив двери в небольшой нише в коридоре и нервно заламывала пальцы, обдумывая предстоящий в скором времени диалог. Темная дверь выглядела просто и спокойно, без изысков и помпезностей. Грейнджер хорошо знала кабинет, перед которым сейчас переминалась с ноги на ногу, не решаясь постучать. Это было то место, куда девушка приходила, когда в чем-то сомневалась, или просто в поиске дополнительных ответов. Гермиона прокручивала у себя в голове одну из фраз Седрика, которую тот сказал пред тем, как разойтись с девушкой в разные стороны: …-Надеюсь, мы будем почаще так разговаривать. Ты прекрасная девушка, Гермиона. А, если ты чего-то боишься, приди за помощью к тому, чей мудрости доверяешь. Слова таких людей часто помогают… И сейчас Грейнджер стояла напротив кабинета Макгонагалл. Минерва порой казалась Гермионе второй матерью, которая оберегала своих детей и охраняла их покой. И пусть профессор часто была строгой и казалась весьма принципиальной, внутри нее билось прекрасное материнское сердце, путь к которому лежал через многолетний опыт и умение видеть людей насквозь. Гермиона разглядывала дверь, пытаясь постучать. Но руки ее, казалось, не слушались. Девушка отчаянно пыталась высказаться хоть кому-то, но при встрече с ее однокурсниками в голове почему-то возникал невидимый барьер, который Гермиона никак не могла преодолеть. Поэтому она так отчаянно тянулась к взрослым, прося их о помощи. Да, Грейнджер сильная. Да, жизнь постоянно ставит ее перед сложнейшими выборами, и девушка тащит свою судьбу и жизни других на своих плечах. Но ей нужна защита так же, как и всем вокруг. А, может быть, из-за такой ответственности чувство безопасности ей нужно больше остальных. Услышав вдали коридора знакомый голос, Гермиона быстро подалась вперед и спряталась за выступ в нише. Девушка прислонила лоб к дубовой прохладной двери и тяжело вздохнула. Громкий смех, который заставил Гермиону скрыться, принадлежал Фреду. Вот уже все ушедшие выходные Грейнджер ловила на себе сердитые взгляды своего приятеля и старательно пыталась их избегать. Она не хотела разговаривать с ним о том, что было. Ведь Гермионе было ужасно стыдно. Она понимала, что виновата в случившемся лишь она одна. Ведь бегать пьяной по школе была ее идея. А теперь еще и дружба с Фредом, и репутация канули в лету. Грейнджер также сводила разговоры с Гарри и Роном к минимуму последние два дня. Поттер думал, что подруга затаила на него обиду и просто выжидал. Рон, естественно, делал то же самое. Он стал пробоваться в команду по квиддичу и проводил много времени на поле. Да и сама Гермиона не горела желанием в последнее время находиться рядом со своим лучшим другом. Подле него то и дело крутилась русая макушка Лаванды Браун, которая, по какой-то не совсем объяснимой для Грейнджер причине, сходила с ума при одном упоминании о Рональде. В последнее время в душе девушки крутилось столько эмоций, что порой Гермиона просто не могла заснуть. Ее грудь рвало от переизбытка чувств, и в нем она теряла свой живой разум и логику, тем самым забывая о себе. Грейнджер казалось, что все ее окружение медленно менялось. Но девушка не хотела оставлять своих друзей в детстве лишь потому, что она сама придумала себе страхи и тревоги. Что же, может, Гарри и Рон правы, и не стоит так переживать? Но как тогда объяснить неожиданное согласие Снейпа? Внезапно, дубовая дверь открылась, и Гермиона чуть не ввалилась внутрь кабинета профессора Макгонагалл. Минерва, открывшая дверь, с недоумением смотрела на девушку, которая сейчас выглядела абсолютно растерянной. -Мисс Грейнджер, чтобы уведомить о своем прибытии, полагается стучать. Проходите. Гермиона вошла внутрь. Большой камин светился теплом, а мягкий ковер посередине комнаты навевал атмосферу уюта. Вокруг стола Минервы парили несколько чашек и чайник с горячим чаем. Гермионе предательски захотелось расплакаться. -Вы хотели узнать о графике дежурства, или доложить на мистера Диггори и Уизли? -Что? А, нет, нет, -собравшись с мыслями, но по-прежнему их теряя, произнесла Гермиона, -Я пришла поговорить с вами. -О чем? -Минерва заинтересованно сняла с переносицы свои очки и сложила руки на столе, -Вы выглядите встревоженной, у вас все в порядке, Гермиона? -Вообще-то, нет, -выдохнула Грейнджер и начала, -Почему вы никак не отреагировали на появление Седрика? Разве оно вас не удивило? -Так дело в мистере Диггори? Что ж, я полагала, что мистер Поттер захочет узнать об этом раньше. Амос Диггори предупредил нас с Альбусом об этом событии еще в августе, подробно изложив все детали болезни сына. -Болезни? Седрик чем-то болен? -Это- конфиденциальная информация, -вздохнула Макгонагалл и устремила свой взгляд в окно, -В любом случае, насчет мистера Диггори вам нет смысла беспокоиться. Все уже давно… -Профессор, как мы собираемся сражаться с Волдемортом? Макгонагалл оторвалась от вечернего неба за окном и внимательно посмотрела Гермионе в глаза. Грейнджер никогда ее не перебивала. Думать о войнах и отчаянных сражениях – прерогатива Гарри Поттера. И сейчас Минерва с тревогой в глазах рассматривала свою лучшую и любимую студентку, которая нервно покусывала губы перед ней. -Сражаться? О чем это вы? -совершенно спокойный голос профессора ошарашил Гермиону, ударив непреклонностью по барабанным перепонкам. Гермиона слегка вздернула подбородок, набираясь смелости. -Вы же знаете, в магическом мире стало беспокойно. Я уверена, от вас не укрылись некоторые тайные подробности о Пожирателях смерти и их планах. Я хочу узнать, когда мы должны быть готовы? -Готовы к чему, мисс Грейнджер? -К войне. Это слово эхом отлетело от стен маленького кабинета, растворяясь в напряженной, тревожной тишине. Единственный звук исходил от льющегося в чашку чая и от трескающих поленьев в камине. Минерва не шевелилась. Было заметно, как она тщательно обдумывает что-то в своей голове, размышляет над ответом. Внутри Гермионы все сжалось. Она вот-вот получит долгожданный ответ, доказательство своей вменяемости и, самое главное, информацию. Грейнджер готова принять ее, готова жить с ней и принять все существующие меры для улучшения ситуации. Все вот-вот должно решиться. Внезапно, Минерва заговорила строгим голосом: -Мисс Грейнджер, ни о какой войне не может быть и речи. Это исключено. -Что?! Глаза Гермионы в испуге распахнулись. Немое чувство укололо ее грудь. Это было что-то сродни предательству и некоторому оскорблению. Неужели Макгонагалл тоже закрывает на это глаза? Как? Зачем? Гермиона зашептала, двигаясь задом к двери: -Профессор, вы же все знаете, я…я не верю. -Мисс Грейнджер, присядьте, выпейте чаю… -Нет! -Гермиона вскрикнула, но не остановилась, -Вы тоже хотите сказать, что я сумасшедшая? -Что вы, Гермиона, -Минерва вопросительно подняла бровь, -Я лишь считаю, что вы зря бьете тревогу. Я могу вам объяснить… -Не нужно ничего мне объяснять, профессор! -снова выкрикнула Гермиона, теряя терпение, и к ее глазам начали подступать горькие слезы детской, наивной обиды, -Я надеялась получить от вас поддержку, а в итоге услышала то, что мне говорят каждый день! Я просто не смогу делить это сама с собой! Прошу вас! Грейнджер ощутила кожей, будто падает в бездну. Ей всего лишь нужно было услышать одно слово из двух букв, которое порой так важно. Ей нужно было просто услышать, хотя бы от еще одного человека в Магическом мире, что он также верит в начало войны. Увидев спокойный, все тот же непроницаемый взгляд профессора, Гермиона ощутила еще одну потерю. Потерю близкого человека. Теперь слова Седрика не имеют смысла. Все закрывают глаза на перемены, ведь страх куда сильнее разума и сердца. Профессор Макгонагалл уже открыла рот, чтобы сказать еще что-то, однако изо рта Грейнджер вырвался слабый, обреченный всхлип. Он был наполнен таким твердым отчаянием, словно девушка рассыпалась в скорби по всему остальному миру вокруг нее. Когда Гермиона ушла, подняв голову, желая влить обратно выступившие на глазах слезы, не сказав ни слова, Минерва устало вздохнула и принялась массировать переносицу, закрыв глаза. Защита через боль? Все, как любят делать взрослые. На душе Минервы лежал камень. От ее сердца словно оторвался маленький кусочек родной, понимающей души с этими любознательными шоколадными глазами. Сейчас они горели ненавистью к предательству и болью за себя, но обвинять в эгоизме Гермиону не было смысла. О себе в полной мере сейчас думали все, кроме нее.***
На следующее утро Гермиона по обычаю сидела за столом Гриффиндора, завтракала и читала учебник. Точнее, делала вид. Глаза отчаянно бегали по строкам, перескакивая через три слова, ни на секунду не задерживаясь на одном месте. Гермиона медленно жевала свой завтрак, делая вид, что она слишком увлечена написанным в книге текстом. Но все было совершенно иначе. Грейнджер просто не могла заговорить с Гарри и Роном, который сидели напротив нее. Она не могла поднять на них глаза, все их слова казались пустыми и бессмысленными. После печального разговора с Макгонагалл Гермиона не спала всю ночь. Она лежала и смотрела в потолок, пытаясь придумать план или сообразить какие-либо обходные пути. Грейнджер не понимала, кто может быть на ее стороне, кто попытается ее понять и помочь ей. Все вокруг делали вид, что девушка сошла с ума. И Гермиону это очень сильно бесило. Ее друзья смотрели на нее, как на больную, хотя сами вели себя ничуть не лучше. Преподаватели скрывают каждую незначительную мелочь, не говоря уже о действительном масштабе проблемы. Все заняты своими жизнями и мыслями, словно пытаются надышаться перед смертью. Но почему снова Гермиона взвалила на свои плечи участь Матери Терезы, которая пытается всех образумить? Почему именно она постоянно играет роль плохого полицейского, который портит всем веселье? Почему именно с ней жизнь так несправедлива, что изо дня в день лишает ее радости, любви и тепла? Пролежав с подобными мыслями всю ночь, Гермиона выглядела абсолютно разбитой. Всего лишь после одной бессонной ночи, пропитанной месячными тягостными мыслями, под глазами девушки образовались серые синяки, портящие ее густой шоколадный цвет глаз. Грейнджер применила маскирующие чары, а сейчас, за завтраком, допивала уже вторую чашку кофе. В это утро Гермиона вела себя на удивление спокойно. Она не злилась, не приставала к Гарри с расспросами о Волдеморте, не раздавала строгим голосом указания. Грейнджер просто молча пила кофе, грустно и бездушно. Ей казалось, что из груди вырвали даже этот закупоренный на миллион замков сосуд, оставив после него кровоточащую дыру. И сейчас Гермиона словно растворялась в пространстве, сливаясь с серыми оттенками школьных стен. А вот и Джинни. Подруга немного опоздала на завтрак и приземлилась на лавку рядом с Гермионой. Грейнджер про себя отметила, что в последние дни Уизли тоже ведет себя странно. Она словно отыгрывает роль обыденности. Но поистине близким людям было заметно, что Джинни просто пыталась скрыть тревогу и душевное смятение. Впрочем, Гермиона даже не поинтересовалась, что случилось. Потому что не было смысла. Уизли мило улыбнулась Грейнджер и принялась жадно поедать свой завтрак, не отрывая глаз от тарелки. -Сегодня утром Фред спрашивал у меня о тебе, -Уизли исподлобья взглянула на Гермиону. Кружка кофе в руке Грейнджер зависла в воздухе, и девушка медленно и тревожно покосилась на Джинни. -О Гермионе? Зачем ему Гермиона? -Рон на секунду оторвался от еды и «Ежедневного пророка». -Спрашивал, не говорила ли Герм мне что-то о нем, -пожала плечами Джинни и принялась дальше, как ни в чем не бывало уплетать запеканку. -Он больше ничего не сказал? -продолжая смотреть на подругу, произнесла Гермиона. -Больше ничего. Грейнджер сделала большой успокоительный глоток. Горячий кофе неприятно обжег нёбо, от чего девушка поморщилась и отвела взгляд от белого края кружки, посмотрев на дверь Большого зала. Забини, Малфой и Нотт вальяжно двигались к своему столу. Все трое были одеты в идеально выглаженную школьную форму, а в руках каждого красовалось дорогое выходное пальто. На секунду Гермионе показалось, будто весь зал наполнился едкой смесью элитного табака, дорогого пафоса и липкой тревожной опасностью. Малфой продолжал существовать, как ни в чем не бывало. Как обычно, занял свое привычное место за «королевским столом», как обычно развязно схватил самое спелое яблоко из большой серебряной чаши. Надкусив его, Драко принялся тщательно пережевывать фрукт, и его четкие, гладкие скулы задвигались и заиграли. Яблочный сок прыснул Малфою на губы, и тот облизал их языком, вырисовывая контурные узоры. Гермиона рассматривала каждое движение, каждую его мелочь и не понимала, почему не может оторваться. Девушка презрительно сузила глаза, закипая от ненависти то ли к себе, то ли к Драко. Объект опасности и жестокости не должен иметь столь привлекательную, хоть и дьявольскую ауру вокруг себя. Зло должно отталкивать, оголяя свою сущность. Но Малфой, казалось, отыгрывал двойную роль, и Гермиона никак не могла разложить эту двойственность. Но Грейнджер также не понимала, почему из всей школы, из всех тех девушек, кто беспрекословно выполнит любую его просьбу, Малфой принялся мучить именно ее. Гермиона оторвалась от лица Драко только тогда, когда слизеринец смачно поцеловал севшую рядом с ним Асторию. Грейнджер тряхнула головой и повернулась в сторону Джинни. Но Уизли, к большому удивлению Грейнджер, смотрела точно туда же. Хотя нет, немного левее от Малфоя. Подруга смотрела на Блейза, который развязно копался в карманах своего пальто, ища там что-то. Грейнджер всмотрелась в глаза Джинни. Те были пропитаны испугом, тревогой, они бегали по фигуре Забини, словно пугаясь своих же действий. Но под всей этой пеленой волнения Гермиона заметила едва уловимую нежность и неподдельный интерес. Она быстро вспомнила, как Блейз отвел глаза при упоминании имени Джинни, и что-то внутри Грейнджер противно зашевелилось. Однако девушка не стала отрывать Уизли от ее странных мыслей и, сделав выводы, дала себе обещание, что разберется с этим сразу же после завтрака. Однако Джинни почувствовала на себе испытующий взгляд Гермионы и поспешила отвести взгляд. Девушки пару секунд смотрели друг на друга, посылая немые, многозначительные сообщения, понятные только им двоим, а затем одновременно повернулись на Гарри с Роном, которые все это время озадаченно наблюдали за своими подругами. Гермиона округлила глаза, готовясь к очередной порции провокационных вопросов. Но Рональд лишь взглянул на Гарри, который сжимал в руках все тот же учебник по зельеварению, и, толкнув друга в плечо, задумчиво произнес: -Девчонки… Слева от Гермионы послышался обреченный вздох Джинни, а в следующую секунду, позади Грейнджер раздался ужасный для нее голос: -Гермиона, надо поговорить. Девушка слегка развернула голову и обреченно опустила глаза. Фред выбрал поистине подходящий момент. Теперь Грейнджер точно не сбежит, иначе ей наверняка грозит порция расспросов от Рона, Джинни и, может быть, Гарри. Обернувшись на Фреда, Гермиона смотрела ему теперь уже в глаза. Ее приятель стоял, выжидающе переминаясь с ноги на ногу. -Эмм, Фред… -Гермиона, -Уизли терял терпение, повышая голос, -Это. Важно. Грейнджер нехотя встала из-за стола. Гарри и Рон молча проводили друзей, уходящих прочь из Большого зала, ничего не замечающими взглядами. Только Джинни вопросительно и подозрительно подняла бровь. Саундтрек: L*** Is A Bad Word – Kiiara Остановившись у окна напротив входа в Большой зал, Фред оперся двумя руками на подоконник и принялся смотреть на Гермиону, которая медленно, испытывая огромную неуверенность, двигалась к нему. -Долго ты собираешься носиться от меня по всей школе? -Уизли выглядел раздраженным. -Я не ношусь, -Гермиона безразлично отвела взгляд на окно, -Я просто не хочу лишний раз вспоминать о том, что между нами было… -Гермиона, между нами ничего не было! -Ну конечно, -продолжала усугублять ситуацию Грейнджер, -Вы вроде все так говорите. Не переживай, Фред, я вообще ничего не помню, так что вряд ли я что-то скажу, даже если ты был совсем плох в… -Гермиона, мы не занимались сексом! Взгляд девушки моментально оторвался от окна и устремился на Фреда, чьи щеки покраснели от злости. Рыжие волосы парня будто встали дыбом, придавая Уизли взъерошенный вид. -Что? Гермиона вспыхнула, сливаясь с цветом волос Фреда. А парень продолжал: -Я бы никогда такого не сделал. Ты мне… ты мне как сестра. Тем более ты была пьяная. Я остался, потому что, если бы тебе стало плохо, я бы помог. Было бы куда позорнее, если бы тебя нашел кто-то из преподавателей или других учеников… -Боже мой, Фред! Грейнджер залилась краской. Какая же она дура! Как она могла подумать, что Фред стал бы так поступать! Она сама придумала себе эту проблему, да еще и рассказала об этом Блейзу. Мерлин, как же это глупо! Чувство стыда хлынуло через край. Она избегала Фреда, того, кто искренне хотел ей помочь, придумав сальные подробности их ночи самостоятельно! Гермиона зажмурилась. Ну как она теперь может смотреть в глаза Уизли! Она на пару дней просто лишилась рассудка, даже не выслушав оправданий. Это так на нее не похоже. Последнее время она себя совсем не узнает, даже в отношении к друзьям. Гермиона вмиг вернула себе все чувства, стремительно исчезавшие из ее души, и, сморщившись от стыда, пролепетала: -Прости меня, пожалуйста. Я… мне надо было выслушать тебя. Не злись, я полная дура! -Да, тебе надо было выслушать меня сразу, -Фред обиженно отвернулся. -Скажи, как я могу загладить свою вину? Все, что угодно! Выражение надутого лица Уизли тотчас же переменилось, и теперь Фред интригующе заулыбался. Парень снова расцвел, и в его глазах блеснул игривый огонек. Гермиона поневоле восхитилась способности парня так быстро отходить. Фред, возможно, один из самых добрых людей в жизни Грейнджер. и этого становилось еще более стыдно. Интригующе обернувшись, Уизли победно произнес: -Ты будешь помогать в организации Хеллоуина. -Только не это! -лицо Гермионы исказилось страданием. -Ты сказала, все, что угодно, -подмигнул Фред, -Это - плата за мое задетое мужское достоинство. -Господи, Уизли, ты невыносим! -А я думал, тебе стыдно… И с этими словами Фред добродушно засмеялся. Гермиона не сдержалась и прыснула в ответ на этот веселый, искренний смех. Казалось, что октябрьские тучи за окном на мгновение рассеялись, уступая место августовскому солнцу. Но как же непреодолимо далеко было до света…***
-То есть, у вас ничего не было? Подруга, я тебе поражаюсь! В перерыве после травологии Грейнджер и Забини стояли на любимом месте Блейза. Он всегда курил после третьего урока, а сейчас пригласил Гермиону с собой за компанию. Сейчас друзья стояли, вновь облокотившись на две соседние колонны, и смотрели на тихую водную гладь Черного озера. Живописный, грустный пейзаж засыпающей природы вселял тоску и горечь в душу. Казалось, будто даже природа готовилась к чем-то темному и тоскливому, пугающе бессмысленному… -Я была пьяна! Забини засмеялся: -Но ты же должна была на утро почувствовать, что тебя лишили девственности. Это же человеческая физиология, Мерлин бы тебя побрал! -Да откуда я знала, что после… этого что-то чувствуют? -Гермиона заливалась краской. Блейз от смеха поперхнулся сигаретным дымом: -Похоже, вместо тортика мне придется принести тебе книжку по анатомии из маггловской библиотеки. Теперь я знаю, что ты точно не читала… -Прекрати смеяться! Сейчас же! Гермиона потянулась, чтобы стукнуть Забини по плечу, но тот ловко увернулся, и, схватив сигарету зубами, принялся прыгать вокруг Грейнджер и шутливо дразнить ее: -Она не знает о сексе! Все сюда, вы просто посмотрите! Лучшая ученица школы не знает о защитных заклинаниях во время перепиха! Гермиона скрестила руки на груди и надула губы. И как только Блейз может так раздражать и смешить одновременно? Порой он бывает таким невыносимым! Но их «веселью» настал скорый конец. Сзади друзей послышался стальной голос: Саундтрек: Glory And Gore – Lorde -То есть, в скором времени Хогвартсу придется ожидать маленькую копию грязнокровной шлюхи? Забини остановился. Его глаза виновато заблестели от того, что он так нелепо "сдал" свою подругу. А Малфой стремительно приближался к знакомому дуэту. Он едва заметно улыбнулся, увидев, как от злости оскалилась Грейнджер. «Сначала пялится на меня в Большом зале, как одержимая, а теперь я узнаю, что наша Грейнджер не такая уж и святоша, как я предполагал? А я уж думал, в этой школе вечно будет холодно…» -Это не то, о чем ты подумал, -Выпрямился Забини, -Друг, оставь ее. Малфой лишь хмыкнул в ответ: -Так вышло, что не могу. Уж больно нам, слизеринцам, нравится общаться с гриффиндорскими шлюхами, правда Блейзи? Забини закатил глаза: -Обижаешься, что я не позвал тебя курить, м? -Забини, съебись на минутку. Мне нужно поговорить с грязнокровкой, -глаза Драко сверкнули неистово злым огнем. Он стремительно терял терпение. Блейз взглянул на Гермиону, словно извиняясь, и ,бросив другу фразу: «Жду тебя за углом», оставил Грейнджер наедине с Малфоем. Гермиона, которая до этого момента молчала, все же не сдержалась и вспыхнула: -Ты даже с друзьями ведешь себя так жалко, Малфой? -Тебя не касается, как я общаюсь с другими, -Драко презрительно сузил глаза, выплевывая каждое слово, -Ты готова получить свое задание? Гермиона знала, зачем он подошел. И она боялась начать этот разговор. Боялась дать отказ и получить неожиданную реакцию. Но внутри нее плавилась возникнувшая ненависть, которая, казалось, еще недавно была похожа на сочувствие. Еще недавно она подбирала к нему красивые эпитеты, которые Малфой разрушил за считанные секунды, уничтожив всю человечность девушки по отношению к нему. Почему она должна верить ему? Почему не может считать его все тем же трусом? Почему она его боится? И возможно ли, что Драко просто блефует? Любопытство взяло верх, и Гермиона наугад выпалила: -Малфой, ты можешь просто отстать от меня? Занимайся своими делами, иди прислуживай своему отцу или, может быть, Волдеморту, или что ты там делаешь по праздникам?... -А ну заткни пасть, ёбаная сука! Малфой с силой схватил Грейнджер за галстук и рванул на себя. Ткань вонзилась в шею девушки, сдавливая дыхание. Гермиона закашлялась. А Драко продолжал неистово натягивать ткань ее галстука, заставляя ноги девушки онеметь от бессилия. Грейнджер заглянула в глаза Малфоя и испугалась: там, далеко в глубине его души, закипал ледяной, беспросветный гнев, который ужасал одним лишь появлением в сердце человека. Гермиона будто попала в то место его души, которое являлось запретным, и его нельзя было трогать. Малфой зашипел Гермионе в лицо, выдавливая из себя каждое слово: -Видит Мерлин, я хотел по-хорошему. Но ты, тварь, грязнокровная шлюха, вынуждаешь меня. Наконец он отпустил галстук Гермионы и, расправив жилетку, замер. Затем его рот расплылся в бездушной улыбке настоящего злодея и, засунув руку в карман угольных брюк, Малфой достал свернутую колдографию и протянул Грейнджер. -Это – прямое доказательство серьезности моих заявлений. Ты уже слышала, что я умею трансгрессировать, поэтому сделаю задуманное сейчас же, если ты не скажешь «да». Гермиона развернула колдографию и обомлела. Кровь начала пульсировать в висках, сковывая дыхание и заставляя девушку балансировать на грани обморока. На фото была запечатлена кухня ее дома в Лондоне, где за столом сидели ее родители и пили чай. Отец с любовью в глазах улыбался матери и держал ее за руку, а мама в свою очередь бросала мужу в чашку два кубика сахара. Внутри Грейнджер все сжалось. Она медленно подняла глаза на Малфоя, который стоял в той же позе. Девушка опасалась совершить лишнее движение, боясь либо упасть в обморок, либо снова разбудить в Драко вселенское зло. Она трясущейся рукой сжала колдографию сильнее, и мертвецким шепотом произнесла: -Ты этого не сделаешь. -Что ж, -протянул Малфой, -Похороны завтра. С этими словами он развернулся, видимо, собираясь трансгрессировать. В душе Гермионы все упало. Разом. В этот миг она дважды задохнулась и трижды потеряла сознание. Малфой не шутит. Стоит забыть все, чем он был раньше. Сейчас перед ней стояла бездушная машина, монстр, чьи поступки и мотивы действий неизвестны. Из глаз Гермионы от страха брызнули слезы. Они покатились по ее щекам, распадаясь на осколки бриллиантов. Мозг Грейнджер беспомощно отключился, казалось, навсегда. Она бросилась к Малфою и в порыве ужаса схватила его за ледяное запястье. От прикосновения к холодной коже сердце пропустило болезненный удар, словно в вены пустили электрический ток. В ужасном отчаянии и непреодолимом страхе она закричала, казалось, на весь Хогвартс: -Что мне нужно делать?! Малфой резко рванул на себя руку, высвобождаясь из мертвой хватки Грейнджер, а затем тряхнул кистью так, словно он испачкался в грязи, а затем едко поморщился. Его серые глаза на мгновение остановились на щеках Гермионы, с интересом рассматривая прозрачные слезы, льющиеся из ее больших шоколадных глаз. Драко на один лишь миг в исступлении замер. А затем скоро моргнул и облокотился на колонну, где прежде стоял Блейз. Малфой отвернулся от плачущей Гермионы и устремил свой взгляд в сторону Черного озера. Несколько минут он молча рассматривал чернеющую водную гладь и серое небо над головой. Единственное, что тонуло в тишине – тихие всхлипывания Гермионы. Запястье Драко пульсировало в том месте, где его ледяной кожи коснулась теплая ладошка Грейнджер. Она словно впустила в его кровь что-то новое, то, что никогда не принадлежало его миру. Скулы предательски свело от боли и неожиданной ярости на это нежное, детское, наивное тепло. Сквозь слезы Гермиона заметила, как Малфой пару раз тяжело сглотнул, а его ноздри раздувались с каждой секундой все больше. Казалось, эта пара минут длилась вечность. А затем Малфой похоронно произнес: -Отлично. Записывай, что нужно делать.