***
Саундтрек: In The Shadows –Amy Stroup Поздний вечер даёт о себе знать. Уже не такая яркая ноябрьская луна играючи скользит по коридорам Хогвартса, отбрасывая на стены причудливые тени. Она словно желает заглянуть под завесу тайн, которые хранит каждый из студентов, и, поигравшись с ними, уложить спать, ненадолго прощаясь. Вся школа отдыхает, и только старосты, следуя четкому графику дежурств, упиваются своими короткими часами власти. Малфой, светя люмосом, мчался по коридорам школы, изнывая от внезапного жара, который начался еще с утра. Чертова метка так сильно жгла и болела, будто разъедала кость изнутри. Чувство беспомощности и безысходности одолевало Драко, по крупинке выковыривая из него адекватность и рассудок. Но самое страшное было не в этом. Накануне этого дня, Малфой получил письмо от своего отца. Тот в спешке настоятельно рекомендовал сыну, чтобы тот не валял дурака и, непонятно зачем, не тянул время. Волдеморт начинает всерьез сомневаться в верности Драко. По словам отца, Темный лорд слишком милостив к нему и не будет убивать «маленького труса». Он просто будет долго показывать ему, как действует «Круциатус» на практике. На нем. Воспоминания о «легкой» пытке Беллатрисы заставляло тело Драко вновь и вновь воспроизводить ту боль, от которой он, скривившись тогда как полное ничтожество, катался по полу и стонал. Драко прислонился к стене и истерично оттянул галстук. Привычный жест страха. Малфой сунул руку в карман и достал скомканное письмо Люциуса. В лунном свете оно выглядело ещё угрюмее и страшнее. Драко судорожно развернул его и принялся снова и снова читать несколько строчек, от которых он окончательно потерялся в ужасе: «Он уже несколько раз пытал твою мать, которая пытается тебя защитить. Темный лорд уважает семейные ценности, но я предупреждал ее, что покрывать тебя – плохая идея. Ты должен знать цену своего бездействия. Задумайся над этим. Нарцисса долго не выдержит…» Перечитывая эти строки в пятый раз, Драко тяжело сглотнул. По его щеке, прямо из глаза, скатилась одинокая слеза. Такая чистая и прозрачная, она упала на каменный пол, разбиваясь на тысячу мелких осколков истинной безысходной боли. Он не мог отговорить мать защищать его. Он делал это сотню, тысячу раз. Но Нарцисса стояла на своём. Если Драко потеряет мать, если с ней что-то случится, он возьмёт самый грязный и дешёвый нож и убьёт себя так, как делают это магглы, упиваясь безграничным чувством вины. Ведь ему тогда будет незачем жить. -Мудак! Драко швыряет синий луч в ближайший фонарь, висевший на стене. Заклинание редукто взрывает предмет так, что звон разбитого стекла слышен даже на Чёрном озере. Но на звук никто не приходит. Даже здесь никому нет до Малфоя дела. Драко вновь, пятясь, откинул голову на стену, специально ударив затылок так сильно, что в его мозгах заискрилось. Стоя с закрытыми глазами, Малфой рвано выдыхал воздух, корчась от страданий. Он хорошо держался после этого письма. Но чёртова метка добила, уничтожив весь его холодный самоконтроль. Драко тихо завыл, пытаясь заплакать, но слёзы будто застыли в его безжизненных сухих глазницах. Если Волдеморт узнает, что метка не прижилась, он точно вырежет всю его семью, заставив парня смотреть на это. В темноте Малфой может быть кем угодно. Он может быть хитрым, расчетливым стратегом, безжалостным и беспощадным злодеем, эгоистичным манипулятором. Он примеряет на себе эти образы каждую ночь. Но, только первый луч солнца касается спящей земли, все, что видит перед собой Драко – два слова, которые, будто яд, медленно убивают его человеческую суть. «Трус. Слабак.» «Если в этом коридоре появится хоть одна живая душа, я ее убью» Отчаянно захотелось показать силу, стойкость. Но как можно говорить об этом, когда тобой управляет даже твоя собственная левая рука? Только смертью теперь можно признать своё превосходство. Драко пытался быть умным, смелым, защитить мать или спасти, в конце концов, гребаный Хогвартс. Но все его идеи оборачивались против него. Он будто гнилое яблоко в корзине спелых. Все, к чему бы он не прикоснулся, в скором времени находит проблемы. Или этими проблемами является сам Малфой. Но если яблокам суждено сгнить, то пусть это будет быстро. Малфой уже привык жить со смертью на плече. Понравится ли это остальным? -Ты будешь от меня ещё и по всей школе носиться? Убьёт кого-то следующего после неё. Драко, распрямив лицо, придав ему напускное безразличие, оставив лишь подрагивающий кадык, устремил свои бездонные неживые глаза в сторону Паркинсон – первую на очередь за порцией боли. -Мы вообще-то вместе дежурим, забыл? -Отьебись. -О-о, вот значит как, -язвительно скосилась Пэнси, -Ты не хочешь со мной разговаривать? Снова испугался, что можешь быть виноват? Удар. Голова Пэнси отпружинила от стены и девушка была настолько шокирована, что вместо крика боли из ее рта вырвался спокойный вздох. Малфой с силой вжал Паркинсон в стену, вдавливая длинные пальцы в ее шею так, что девушка начала задыхаться. -Тебе мало всей хуйни, которую я с тобой делаю? -Да ты слабак Малфой, -Пэнси выглядела испуганной, но в ее натуре не имело места слово «сдаться», -Ничего хуже жесткого секса ты предложить не можешь. -И это ты мне говоришь о слабости? -глаза Драко вспыхнули огнём, готовясь ранить ножевыми, -Ты ложишься под меня, когда я приду к тебе, наигравшись с другими. Если бы мы трахались на помойке, ты бы стерпела и это. Ведь ты даже не можешь мне отказать. -Да лучше бы ты меня убил, -шепотом, тонущим в истерике, произнесла Пэнси. -Это слишком легко для такой суки, как ты. С этими словами Драко, нащупав свободной рукой ручку от двери, ведущей в один из кабинетов, дёрнул ее и ввалил задыхающуюся Паркинсон в пыльное помещение. Один из заброшенных кабинетов приветливо встретил двух разгоряченных студентов. Пэнси опёрлась на парту, растирая шею и откашливаясь, а Малфой, подойдя к противоположному углу маленького кабинета, облокотился на письменный стол. -Ты – больной ублюдок, -откашлявшись, выпалила Паркинсон, -Ты пользуешься мною, как вещью. Скажи, Малфой, чем я заслужила такого отношения? Знаешь, твой отец - сильный человек. А ты никогда не был на него похож. Чёрная метка снова начала жечь, вселяя в Драко больное безумие. «Именно этим, Паркинсон», - мелькнуло в голове Малфоя. Слова девушки ранили его, и, хотя он никогда не хотел походить на своего отца, было мерзко слышать подобное восхищение человеком, который во имя служения подложил под смерть свою семью. Речь шла о власти, силе, о которой думал Драко. И, если в его кругах принято восхищаться такими, как Люциус, жить становится проще, но отвратительнее. Драко безумно улыбнулся, скрывая дергающуюся от боли метки губу. -Хочешь знать, каким образом мой отец заслужил твоё восхищение? Пэнси застыла, боясь пошевелится. Сейчас Малфой казался ещё выше, чем он есть на самом деле, а его зловещая тень покрывала весь пол комнаты. Белая рубашка слизеринца вот-вот должна окраситься в красный. Чьи-то аккуратные шаги послышались в коридоре. Мимо проёма распахнутой настежь двери тихо кралась какая-то студентка. Она была на младших курсах, так как Драко никогда не видел ее прежде, да и имени ее он тоже не знал. Девушка аккуратно ступала вдоль стены, явно опасаясь попасться старостам и получить заслуженное наказание. Милая, лучше бы тебя отчитали при всей школе! Метка ударила Драко по кости тупой болью, впуская в его вены что-то настолько темное и зловещее, что, казалось, спряталась луна. Малфоя выщелкнуло, и он совсем сошёл с ума. Вновь устремив взгляд на Пэнси, хрустнув шеей и достав из кармана брюк свою палочку, Драко тихо произнёс: -Тогда смотри. Империус! Из палочки Малфоя, словно чарующая музыка, начал струиться желтый дым. Обогнув стулья, он вылетел из кабинета и устремился прямо в сердце неизвестной студентки. Пэнси широко распахнула глаза, не понимая, что будет делать Драко дальше. Девушка в коридоре застыла и зачарованно двинулась в сторону Драко, попутно закрывая за собой дверь. Он двигалась так бесшумно и обычно, словно она знает Малфоя тысячу лет. Заклинание слишком хорошо приведено в действие. -Где ты… этому научился? -в ужасе ахнула Пэнси. -А мне казалось, ты в восторге от моего папаши, -злобно ухмыльнулся Драко. Когда девушка подошла к Малфою настолько близко, что можно было даже в свете ночи разглядеть цвет ее глаз, слизеринец погладил девушку по голове, устремляя свой взгляд на цвет ее галстука. Прекрасно. Гриффиндор. Студентка смотрела на Малфоя, как на принца. Зачарованно. С восхищением. Будто вся ее жизнь зависит от него. Упиваясь моментом истинного обладания хоть чем-то в этой жизни, Драко, улыбнувшись в лицо Пэнси и переведя взгляд на свою игрушку, произнёс: -А теперь. На колени. Девушка послушно опустилась перед Малфоем, даже не увеличив расстояние между ними. Теперь ее лицо находилось прямо напротив узких бёдер Малфоя, и она с интересом изучала серебряную пряжку на его ремне. Пэнси тихо пискнула и закрыла рот руками, замотав головой. Она уже находилась на грани срыва. Малфой ловко расстегнул ремень и спустил штаны, доставая оттуда свой член. Неудивительно, почему Пэнси предпочитала Драко, даже если приходилось унижаться. Девушка, по прежнему стоя на коленях, загадочно заулыбалась и облизнула губы. От такого пошлого и мерзкого зрелища член Драко слегка привстал. Сверля глазами студентку, Малфой диктаторски произнёс: -Начинай, -и, устремив свой взгляд на Паркинсон, чьи глаза уже блестели от проступающих слез, сказал, -А ты смотри, не отрываясь. Студентка прильнула губами к члену Драко и резкими, дёрганными движениями начала делать ему минет. Малфой откинул голову, наслаждаясь чувством беспросветной эйфории, которая будоражит кровь. Свет луны залил лицо Драко голубовато-серым мерцающим светом. Сейчас Малфой напоминал измученного пленника, который отчаянно цеплялся за слабые проявления жизни в нем. Драко взглянул на Пэнси своими мутными от похоти глазами и хрипло произнёс: -Сила в боли, Паркинсон. Он схватил студентку за волосы, собирая их в хвост, а затем начал вбивать свой член в ее рот все глубже и глубже, словно жаждая, что девушка задохнётся. Рваное безумие, дьявольское остервенение, с которым Малфой уничтожал остатки ее достоинства, приводили слизеринца в пьянящее исступление. Ему терять было нечего, а значит, он волен делать что хочет. Внезапное чувство безграничной свободы заставило Драко глухо выдохнуть, отдаваясь и растворяясь в лабиринте своего рассудка. Малфой яростно, с нарастающей силой и скоростью продолжал вбивать свой член все глубже в горло студентки. Девушка покраснела и начала задыхаться, издавая гортанное булькание. Малфой поморщился от удовольствия. То, что нужно. То, как можно забыться, стать сильным и властным. Этот способ был слишком хорош, чтобы от него отказываться. Слишком мало траха в его нынешней жизни. А в нем он всегда ощущал себя на высоте. Правящим ситуацией. И, черт, как же это всегда хорошо, видеть, как от одного вида твоего голого торса, многие девушки готовы свернуть горы. Чувствуя, что сейчас кончит, Драко ещё сильнее вжал лицо девушки в свой пах, но внезапно услышал дрожащий голос Пэнси, кричащий откуда-то из темноты и растворяющийся в истерике: -Прекрати! Остановись же! Драко рывком оторвал безвольную студентку от себя. Та, пошатнувшись на коленях, упала, упираясь руками в пол. В уголках ее глаз проступили слёзы. Такие же кристально чистые, как у Драко. Но сейчас Малфой видел в них лишь своё отражение. Недавняя захлестывающая похоть сменилась бурлящей злостью. Не известно, из-за чего. Рассматривая себя в слезах студентки, крупными каплями падающими на пол, Малфой увидел там лишь безликую чёрную тень, светящуюся насквозь и берущую со стола свою палочку. Драко провёл рукой по волосам, секунду размышляя, а затем сдался: -Обливейт. Скажи, что ты перепутала этажи. Он внушил несчастной девушке, что ничего не было, и стёр ей память, дав ещё один шанс нормальной жизни. Кто знает, может завтра Хогвартс бы оплакивал смерть студентки, которая просто однажды оказалась не в том месте. Проводив убегающую прочь жертву взглядом, Малфой посмотрел на Пэнси. Та стояла, забившись в угол, ничтожно маленькая, дрожала и плакала. Драко молчал. Даже если бы он хотел, то не смог бы ничего сказать. Боль отступала, сменяясь отвращением. Бескрайним отвращением к самому себе. Но пути назад нет. -Блять, Драко… это уже слишком, -раздался в углу всхлип Паркинсон, -Ты сломал человеку жизнь. -Я стёр ей память, -сухо и безжизненно ответил Драко. -Ты не понимаешь… что творишь… ты обезумел, -продолжала шептать Пэнси, -Ты, ты… -Я все ещё слабак, Паркинсон? -Малфой сверкнул глазами. -Она была под Империусом, -в ужасе прошептала девушка, -Ты заставил ее… подчиняться тебе против воли… в чем здесь твоя власть, Малфой? Драко оторвался от стола и подошёл к Пэнси. Девушка испуганно отпрянула и прижалась к стене, отворачивая лицо, на котором засыхали слёзы. Малфой медленно провёл пальцем по скуле Паркинсон, наблюдая, как зажмуривается слизеринка. Смотря на неё мутными, чёрными глазами, Драко зловеще прошептал: -В том, что тебе сейчас охуеть как страшно и больно. Драко вылетел из кабинета, оставив Паркинсон стоять, замерев в той же позе. Когда за ним захлопнулась дверь, Пэнси съехала по стене и, сев на пол, зарыдала. Она плакала от больного осознания одной лишь вещи, которая является, кажется, фактом ее существования: что бы ни сделал Малфой, каким бы монстром он ни был, она все равно будет его любить. Вот она, сила через боль. Та боль, которая пронзила сердце Паркинсон, заставила ее сжаться сильнее. Ей отчаянно захотелось ответить Малфою, заставить его страдать. Она четко знала, что в той мере, в какой он уничтожает ее сердце изо дня в день, Пэнси ответить не сможет. Но ей захотелось хоть на миг уколоть сердце Драко, заставив испытать тот мизер боли, от которой по ночам задыхается девушка. Она с трудом вытерла слёзы, пытаясь придумать хоть что-то, что сможет ранить его сердце... Малфой стоял в Астрономической башне и, облокотившись на прутья балкона, смотрел вдаль. Внутри него разрасталась чернеющая пустота. Метка перестала жечь. Это являлось ещё одним напоминанием о том, чью сторону принимает Драко. Ведь в тот момент, стоя посреди кабинета и пуская Империус, Малфой четко видел образы перед глазами. Волдеморт, его отец, Беллатриса. Все они одобрительно кивали и смеялись ему в лицо. Сердце отчаянно заскулило. Может быть, поэтому у Драко ничего не получается? Потому что его светлые помыслы скрыты под железными слоями тьмы? Потому что он не знает, кому подражает? Но как может человек, желающий увидеть свет, но насильно погруженный во мрак, поступать иначе? Малфой посмотрел вниз. Высоко. Холодный ветер врезался в глаза, заставляя их щипать. Но Драко продолжал не моргая рассматривать холодный асфальт внизу, под ним, осознавая, что он недавно сделал. Если бы с ним было добро, оно бы не позволило ему упасть. Но тьма кричит: «Прыгай!». «И кто мне теперь поможет, мам?...»***
Саундтрек: The Night We Met –Lord Huron Вечером следующего дня Гермиона сидела на одной из лестниц последних этажей, винтом уходящей вверх, и читала книгу. Страницы «Сна в летнюю ночь» шелестели под ее пальцами. Грейнджер рассматривала чёрно-белые иллюстрации, водя пальцами по впечатанным в лист линиям карандаша. «Любовь способна низкое прощать И в доблести пороки превращать И не глазами — сердцем выбирает: За то ее слепой изображают.»** Гермиона поневоле задумалась: на самом ли деле любовь, которую так отчаянно пытается отыскать в своей жизни каждый, является сильной стороной человеческой души? Она дарит уязвимость, ведя тебя на эшафот. Когда ты любишь человека, ты закрываешь глаза на его ошибки и стараешься понять их. Вы идёте за руку по жизни, поддерживая, если кто-то из вас оступится. Вы не можете просто взять и отказаться от своего выбора, даже если понимаете, что ошиблись. Ведь, когда ты действительно любишь человека, ты будешь сражаться с ним плечом к плечу, даже если весь мир будет против вас двоих. Ты будешь готов сражаться за вашу судьбу, за жизнь любимого. И в этой уязвимости ты обретаешь силу. Но какую цену порой приходится платить? «Слишком сложно для таких, как мы», - подумала Грейнджер. Для детей, которые стремятся удовлетворить свои амбиции, проявить себя, которые стремглав летят вдоль дороги жизни и торопятся взять от неё все. Которые находят любовь выгодным союзом, удобством. Которые произносят слово «люблю» после хорошего секса или прекрасного подарка. Которые не видят истинное значение вещей, ведь самое страшное для них – получить наказание или проиграть квиддич... Гермиона услышала громкий смех. Выглянув из-за угла, перед глазами Грейнджер предстала картина: неподалёку стоял Рональд и, развязно облокотившись на подоконник в позе короля его маленького мирка, выбрасывал одну за другой тупые шутки, над которыми звонко хохотала Лаванда Браун. Она то и дело хватала Рона за запястья или разглаживала воротник его мантии, продолжая глупо и легкомысленно улыбаться, лепеча что-то в ответ. Уизли светился. Казалось, ему было все равно, что говорит его собеседница, как она выглядит и ведёт себя – Рон упивался своим минутным превосходством. Грейнджер поморщилась. Внезапная злость зародилась в душе. Рон, который вечно спорит с Гермионой, ставит под сомнение ее мысли и доводы, который психует на неё всякий раз, когда она оказывается успешнее, чем он, теперь стоит и строит глазки абсолютной идиотке с лошадиным смехом и блевотной розовой одеждой. Грейнджер поморщилась. Это была не ревность, а злость, задетая душа. Она предполагала, что Рон может стремиться к большему, будучи с ней. Что его амбиции в итоге помогут Гермионе разглядеть в нем сильного мужчину, готового поразить весь мир. Но сейчас Уизли стоял и довольствовался тем, что само летело к нему в руки, наслаждаясь победой. Слабо для ее лучшего друга. Гермиона опустила голову в книгу. Неожиданная слеза упала на страницу, намочив слово «сердцем». Может быть, дело не в Роне? Может быть, это сама Гермиона рисует у себя в голове воздушные замки, где каждый влюблён до дрожи в коленках, достиг всего, о чем мечтал, и занимает то место, которое заслуживает? Где нет войны, боли и предрассудков? Это слишком красиво, чтобы быть правдой? Может быть, другие девушки болтают о тех же вещах со своими кавалерами томными ночами, в то время как Гермиона хранит свои истинные чувства в том самом сосуде, пряча их за маской стойкости и логичности? Война уже идёт. По крайней мере, у неё в душе. Но люди вокруг не замечают даже этого. -Эй. К Гермионе подошёл Гарри, который сел рядом с ней и уставился в мокрую каплю, которая красовалась на несчастной странице. Голос Поттера стал ещё мягче: -А я тебя по всей школе ищу. Гермиона, отвернувшись, незаметно смахнула слезу, проступающую на ее щеке и, сделав что-то наподобие улыбки, повернулась к Гарри: -Решила выбрать укромное место, чтобы спокойно почитать. В гостиной слишком шумно. Ты что-то хотел? Поттер замялся. Ему теперь явно не хотелось начинать ту тему, о которой он хотел поговорить, но все же собрался: -Я видел тебя вчера у Чёрного озёра с Седриком. Вы вроде обнимались и он что-то тебе рассказывал. Как дела? Гермиона вспомнила, что «работает» на двоих. И оба хотят узнать совершенно разную информацию. Она вздохнула: -Гарри, это – долгий процесс. Вряд ли Седрик мне сейчас настолько доверяет. -Я понимаю, -вздохнул Гарри, а затем, немного подумал, спросил, -Гермиона, скажи, он тебе нравится? -Я…я не думала об этом, -вопрос застал Грейнджер врасплох, -Седрик он… красивый… и очень добрый, и милый. Он мужественный и честный. Думаю, любой девушке понравился бы такой парень. Гарри задумался. Было видно, как из под очков сверкают зелёные глаза, которые пытаются что-то сообразить. Из-за угла снова раздался смех. Выглянув, Поттер устремил взгляд на своего друга, а затем, вернувшись к Гермионе, с некоторой горечью спросил: -А Рон? Грейнджер захлопнула книгу с предательской мокрой каплей. Она вскинула голову вверх и, успокаивая себя, вздохнула: -А что Рон? Мы до сих пор не помирились, и у него, как видишь, все прекрасно. -Я не об этом, -Гарри аккуратно заглянул в Гермионе в глаза, -А Рон тебе нравится? Такого вопроса Грейнджер точно не ожидала. Она думала об этом, но до сего года. Сейчас ей казалось, будто их с Роном разделяет пропасть, которая растёт с каждым днём. Она знала Уизли очень давно, поэтому представить себе не могла, как это может быть тяжело, терять общение с близким ей человеком. Ещё один осколок ее души отваливался, образуя, кажется, дыру, которую нельзя заполнить. -Я всегда думала, что у нас с Роном может что-то получиться, -горько начала Грейнджер, -Но сейчас я все больше понимаю, насколько мы разные. С тем, что мы имеем, будет тяжело строить отношения. -Но, Гермиона, вы же не разлей вода, вы друзья.. -Мы ими и останемся, -Грейнджер опустила глаза, -Я буду счастлива, если будет счастлив Рон, даже если не смогу принять его выбор. С этими словами Гермиона скосила глаза в сторону голоса Лаванды. Снова она оставила в своей душе миллионы настоящих недосказанных слов, которые в корне могли бы все изменить. Все труднее стало открываться своим друзьям, с которыми раньше Грейнджер делила кошмары. Гарри завороженно посмотрел на подругу. -Гермиона, ты… самый добрый человек из всех, кого я знаю. Грейнджер горько хмыкнула. Ещё секунда, и из ее глаз польются слёзы. Конечно, она скажет, что причиной ее страданий стал Рон, утаив то, что она абсолютная предательница, во всех отношениях. А Поттер продолжал: -Я уверен, это, -и, кивнув в сторону пары, сдвинул брови, -не окончательный вариант Рона. -Да уж, -Гермионе с трудом давались слова, и она попыталась увести разговор, -Рон думает, что я с Блейзом. -Знаю, -Гарри нахмурился, -Но это же не так? -Ну конечно нет, -вернуться к разговору об отношениях было на удивление приятно, -Мы с Блейзом просто дружим. -Я не понимаю, что ты в нем нашла? Это же слизеринец, он может предать в любой момент. -Я уже говорила тебе, Гарри, не все люди одинаковые, -кажется, Грейнджер уже начала привыкать к детской логике своего друга, -Блейз – хороший человек, если снять с него всю мишуру. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я ему доверяю и уверена в его действиях и словах. -Как скажешь. Гарри отвернулся. Его явно не устроили слова подруги. То ли это дружеская ревность, то ли факультетская вражда и ненависть, но Поттер выглядел напряженным и слегка обиженным. Грейнджер уже не злилась на Гарри за его узкое мышление, ведь объяснить ему что-то равнялось пытке. Девушка смирилась с этим, просто закрывая на это глаза. Ведь Гарри - один из немногих, кто был с ней все это время. Гермиона спохватилась и, чтобы разбавить обстановку и не потерять своего лучшего друга, наигранно улыбнувшись и положив руку Гарри на плечо, добавила: -Но, если тебя это успокоит, в качестве парня, между Блейзом и Седриком я бы выбрала такого, как Седрик… Саундтрек: Dark Side –Bishop Briggs На другом конце коридора, намного левее от пары друзей, сидящих на лестнице, за большой каменной колонной, молча, боясь быть опознанным, стоял Диггори. Несмотря на расстояние, из-за которого вряд ли будет слышен шорох в коридоре, до Седрика все же доносились обрывки разговора Грейнджер и Поттера. Гермиона говорит о нем… Диггори напрягся, подаваясь вперёд. А вот и уже о Роне. И снова о нем. Седрик тихо чертыхнулся. От не столь порядочной идеи подслушать один из личных разговоров Гермионы ныло где-то в лопатках. Парень не хотел выглядеть трусом или идиотом, но по-другому он все же не смог. Ему просто захотелось убедиться в том, что Гермиона говорит о нем, думает, что она закрывается со всеми, и это не значит, что ей не нравится компания Седрика. Чувство облегчения прошлось по спине, и парень распрямил плечи. Сам того не замечая, он начинал проникаться к Гермионе , она начинала ему нравиться. Удивительно, но до этого года Седрик всегда встречался с самыми красивыми девушками факультетов, которым было плевать на домашние задания и оценки, и которые с радостью могли бы провести всю ночь на Чёрном озере или в Хогсмиде. Но Грейнджер была совсем другой. Вечно увлечённая учебой и книгами, она без конца носилась с Гарри и Роном, пытаясь решить их проблемы. Грейнджер всегда казалась Седрику немного странной, необычной, будто из другого измерения. Но, отдать должное, Гермиона очень похорошела за лето. Уж не общение ли с Блейзом так повлияло на неё? Однако дело было в другом. Грейнджер была одна из немногих, кто не стал отворачиваться от Седрика и косо смотреть на него после его возвращения. Она приветливо ему улыбалась и делилась с ним своими мыслями. И это заставило парня рассмотреть ее получше. Гермиона действительно отличалась от других. Непревзойдённый ум, великолепные знания, умение выслушать и помочь, ее искренний, думающий внутренний мир… -Шпионишь, Диггори? Услышав позади себя женский голос, Седрик буквально подскочил на месте и нервно обернулся. Медленно и грациозно, словно пантера, подбирающаяся к добыче, к нему приближала Пэнси. Она как всегда выглядела обворожительно и сексуально в своей чёрной кожаной юбке, обтягивающей бёдра, и такой же узкой чёрной кофте. Когда Паркинсон приблизилась достаточно близко, Седрик почесал затылок: -Я…я… нет, просто думаю, как пройти на другой конец коридора не помешав. Пэнси вопросительно подняла бровь, выражая явное недоверие, и выглянула из-за колонны. -Наблюдаешь за золотыми детками? Скооперируйся с Малфоем, он в этом деле профи. Стоит заметить, что Седрик от раза к разу поглядывал на Пэнси. Она была сексуальна и имела хорошую фигуру. Но, стоило только чуть внимательнее приглядеться к ней, то сразу становилось понятно, что все ее сердце занято Драко Малфоем. А быть на вторых ролях Диггори ненавидел, тем более после мерзкого слизеринца. -Нет уж, спасибо, -буркнул Седрик с видом пойманного ребёнка. Лицо Пэнси заметно просветлело. Это означало только то, что в ее голове зарождался какой-то стервозный план. -Тогда может скажем твоим дружкам, что ты тоже хочешь принять участие в разговоре? -Нет! -Седрик замахал руками, умоляюще смотря на свою собеседницу, -Пэнси, не надо… -Мне ску-учно, -Паркинсон театрально надула губы, -Может быть, тогда ты меня развлечешь, и может быть тогда я забуду о твоём нелепом шпионаже. С этими словами Пэнси двинулась к Седрику, сокращая и без того небольшое расстояние между ними. Она вплотную подошла к парню, слегка прижав его к стене, и медленными соблазнительными движениями принялась выводить узоры на свитере Диггори. В нос Седрика ударил резкий запах дорогих французских духов, о которых он слышал только от глянцевых журналов и однокурсниц. Запах становился все чётче и навязчивее. Лицо Паркинсон слегка приподнялось, и ее губы потянулись к губам Седрика. За колонной раздался слабый смех. Услышав знакомые нотки голоса Грейнджер, Диггори слегка повернул голову в ту сторону, стараясь поймать ее смех. Все это произошло быстро, едва уловимо, поэтому Седрик взял себя в руки: -Пэнси, нет. Я не буду этого делать. Но Паркинсон успела уловить жест Диггори. Она медленно перевела глаза в сторону прохода, а затем широко улыбнулась. Однако в ее глазах сквозила такая огромная горечь и обида, что, нацепи она на себя двести масок, удары скрытой боли все равно будут бить по ее глазам. -Так значит, тебе нравится эта ученая сука. Сдаёшь позиции, -после недолгой паузы улыбка исчезла с ее лица, и едкий голос превратился во что-то наподобие исповеди, -Неужели даже она лучше меня? Скажи, Диггори, что я делаю не так? Седрик посмотрел в глаза слизеринки. Кажется, Пэнси говорит искренне, возможно, в первый раз. В одной этой фразе были собраны те многолетние боль и отчаяние, которые разъедали сердце Паркинсон все больше и больше. Диггори стало невыносимо жалко ее. Как бы мерзко она себя не вела, Паркинсон все равно девушка, которая заслуживает, по крайней мере, настоящей любви. Седрик посмотрел на слизеринку: -Нет, Пэнси. Ты…красивая, очень привлекательная. Я уверен, что умная. Ты дерзкая и… это здорово. Просто…я не тот, кто тебе нужен, и ты сама это понимаешь. Пэнси с болью и ноткой интереса и удивления рассматривала Диггори. С ее губ почти что сорвалось «понимаю», но задетая душа и отчаяние все же брало вверх над хилым слизеринским честолюбием. Но видя, что Седрик непреклонен, она вздохнула: -Ладно, святоша, так уж и быть. Уже почти развернувшись и разочарованно собравшись уйти, в голову Пэнси пришла идея. В ее голове уже зрел план мести, и слизеринка совершенно не хотела сдаваться и отступать. Остановившись перед Седриком и оценив его большое и доброе сердце, Паркинсон снова широко заулыбалась: -Я заметила, дружить со слизеринцами стало модно. Если твоя возлюбленная дружит с Забини, почему бы и нам не стать хорошими друзьями? Что скажешь, Диггори? -Зачем тебе это? -Седрик вопросительно поднял бровь. Паркинсон замолчала на секунду, а затем очаровательно улыбнулась. Первая часть плана уже выполнена, а до второй – рукой подать. -Дружба, Диггори, считается самым серьезным испытанием характера.***
Саундтрек: Bury Me Face Down – grandson На другой день, после второго урока, Грейнджер быстрым шагом ступала к кабинету истории магии, на ходу проверяя, не забыла ли она свои учебники. Она опаздывала, поэтому студенты в коридорах уже стали расходиться, заставляя школу пустеть на глазах. Иначе то, что произошло в следующие минуты, заставило бы всех сойти с ума от удивления. Гермиона резко остановилась, почувствовав пристальный взгляд на своём затылке. Чувство неизбежной встречи становилось все отчетливее, по мере приближения незнакомца к ее спине. Грейнджер замерла, как вкопанная. Чья-то ткань задела ее плечо, обдавая девушку неистовым холодом, который мешал ей пошевелиться и обернуться. Гермиона застыла на месте, не пытаясь узнать, кто же стоит за ее плечом. Ведь это было понятно и так. Только один человек на свете мог вызывать в Грейнджер чувство страха, который не нарекал сломя голову броситься за успокоением подальше, а заставлял замереть и ожидать кульминации, финального аккорда, который обычно звучит так громко, что от удивления закладывало уши. Над головой Грейнджер раздался тихий, холодный и зловещий шепот: -Ну что, грязнокровка, как успехи? Гермиона, наконец преодолев немое исступление, заставила себя повернуться и взглянуть на Малфоя во всей его красе. Тот стоял и буравил холодным, ненавидящим взглядом ее лицо. К счастью, Грейнджер уже привыкла к нему. К плохому привыкаешь обычно дольше, чем к хорошему. Но здесь все, почему-то, наоборот. -Твоё время уже истекло, -глаза Малфоя сверкнули голубизной. -Мне нечего тебе сказать, -оскалилась Гермиона. Грейнджер заглянула в глаза Малфоя. Там, за всеми слоями холодности и сурового безразличия, за ширмой жестокости, циничности и злости, на самом дне, лежит эта записка. Эта порванная, ничтожно жалкая бумажка, на которой были выведены, возможно, самые громкие в жизни Гермионы слова. Девушка видела много страданий, слушала мольбы разных людей, но такого липкого безысходного отчаяния, которое било по глазам слезами, она не видела никогда. Она понимала, что Малфой должен скрывать все это, показывать всему чертовому миру вокруг, что он сам того хотел. Но его слова, брошенные среди грязных перьев совятни, значили намного больше, чем все фразы в мире, произнесенные вслух. Гермиона резко почувствовала, что она победила. Она знает, как это - скрывать ото всех то, что ты чувствуешь на самом деле, не желая быть понятым. Но если она уже сдалась, открывая всем свою слезливую душу, то Малфой продолжал играть свой спектакль до конца. Он тащит всю тьму мира на своих плечах, которые вот-вот должны сломаться, вопрос времени. Поэтому Гермиона тут же дала себе обещание больше не робеть перед Малфоем, не дать ему почувствовать наслаждение. Если ей нужно спасти свою семью ценой жизни Малфоя, она согласна. И не важно, как долго она плакала в совятне, ужаснувшись от его отчаянных слов. -И долго ты будешь надрачивать Диггори? Ждёшь, когда он тебя трахнет? -Если тебе так нужно именно мое участие в твоих непонятных безумных планах, -выпятила подбородок Грейнджер, -То, будь добр, подожди. Или найди какую-нибудь другую жертву. -У меня нет времени ждать, -губа Малфоя дернулась в отвращении. -Тогда, может, сделаешь все сам? -Гермиона сощурила глаза, -Зачем тебе нужна помощь такой, как я? -Я не просил твоей помощи, идиотка, -оскалился Драко, -Это был приказ. -Да кто ты такой, чтобы раздавать приказы? -Грейнджер сощурила глаза настолько, что они полностью потемнели. Малфой наклонился к Гермионе ещё ближе, и теперь его свежее дыхание обдавало ее щеки, а с волос, будто мёд, капал запах персика. -А кто ты такая, чтобы им не подчиняться? Грейнджер вспыхнула. Это было слишком обидно. Но вместо слез, которыми она умывалась на младших курсах, в ней загорелась лишь бездонная ненависть. -Пошёл к черту, Малфой. -Закрой свою пасть, Грейнджер, -Малфой оскалился, закипая, -Я установил тебе четкое время. Ты не забыла, на кону твои родители. -Ну так убей их, -умирая от ненависти зашептала Гермиона, и ее органы сжались от ужаса сказанного, -Стань еще большим ублюдком, чем ты есть. Малфой почти прислонил лицо к Грейнджер. Расстояние между ними сократилось настолько, что вокруг стало душно. Их носы едва соприкасались, пропуская электрический разряд. Казалось, все вокруг вот-вот должно взорваться. Спертый воздух давил на мозг, и Гермиона ждала, что слизеринец снова яростно схватит ее за волосы, или начнет отчаянно душить. Но Малфой стоял, замерев на месте и сверлил ее своими серебряными глазами. Он возвышался над ней, перекрывая ей путь к свету и выходу. Грейнджер слегка качнулась, почувствовав, что ее начинает тошнить. Из тонких, слегка розоватых губ Малфоя сорвался тихий шепот безумца: -Не знал, Грейнджер, что ты такая беспринципная сука. Тогда посмотрим, что ты скажешь, когда я притащу тебя в свое поместье и там, где твои крики никто не услышит, буду пытать тебя в десять раз сильнее, чем твоего рыжего отброса. Грейнджер вскинула подбородок и ее нос слегка задел подбородок Драко. Слизеринец едва заметно пошатнулся, раздувая ноздри и рьяно вдыхая воздух. Гермиона на мгновение задержала дыхание, ощутив, как кончика носа коснулась острая, слегка колючая от щетины льдина. Внезапно, все тепло ее тела, столкнувшись с мертвецким холодом, вспыхнуло с новой силой, разливаясь по венам. Грейнджер бросило в жар от жестокости Малфоя, которое так тесно перекликается с его отчаянием. Оно каждый раз испытывает ее на прочность, заставляя открыть в себе поразительные грани личности. Гермиона на секунду вспомнила взгляд Драко на балу, и что-то в ее душе снова кольнуло. Он был таким далеким, таким чужим. Она ведь ничего не знает ни о нем, ни о его идеях. Грейнджер не знала, о чем в тот момент думал Малфой, но этот холодный дождь внутри него, казалось, в тот момент топил ее горячий шоколад. Поразительное сходство, которое Грейнджер не смогла не заметить, не смогла убрать из своей памяти. Внезапно, Гермиона, поддавшись резким уколам непонятных ей чувств, вспомнив нечаянно увиденные слова и борясь с любопытством, выпалила прямо в лицо Малфою: -Тогда просто разбей меня об стекло, Малфой. Я могу начать умолять. Драко замер. Все искры в его глазах, казалось, застыли. Он стоял, как статуя, безжизненно, словно в него только что пустили аваду. Драко побелел от таких знакомых, слов, слетевших с отвратительных губ Грейнджер. Он моргнул. Чуть медленнее, чем обычно, чем нужно. Он стоял, а в его голове крутилась мысль о том, что никто во всем магическом мире не должен говорить слова, которые произносит себе он. И это не запрет. Предупреждение. Гермиона молча ждала взрыва. Она смотрела на белеющее лицо Малфоя , которое теряло последний блеск от мутного окна коридора. Гермиона в резком страхе сжала в кармане палочку, готовясь к отражению удара. Она ждала самого худшего, но Малфой, взглянув ей в лицо, мертвецки холодно произнес: -Следи за языком, конченая ты сука. Я жду новостей. В скорейшем времени. И ушел. Он шагал по школе прочь от гриффиндорки, закипая от мрачной холодной растерянности. Она пытается им управлять? Наивная дура. Пытается проникнуть к нему в мозг, понять, о чем он думает, пронюхать его дела и планы? Бедная Грейнджер, ты копаешь под себя могилу, которую потом засыпет человек, который уже потерял любую надежду на то, что его поймут. Тем более такие, как она. Грейнджер отпустила палочку, сжатую в ладони, и ее тело в один миг обмякло настолько, что девушка не смогла стоять на месте. Что-то закололо в ее сердце так быстро, будто невидимый портной начал шить ей похоронное платье. Он ушёл. Просто ушёл. Гермиона проводила взглядом слизеринца, который стремительно удалялся, попеременно сжимая и разжимая кисть, и что-то в ее груди отчаянно защипало. Оно хотело догнать Малфоя и еще хотя бы одной фразой продолжить разговор...***
Саундтрек: Afraid- The Neighbourhood Следующие три урока прошли для Грейнджер будто в забвении. Она не записала ни одного слова в свои конспекты, просто потому, что рука не поднималась, буквально. В ее груди все бурлило, прокручивая в голове слова Малфоя. «У меня нет времени ждать», - крутилось у неё в голове. Чертова записка. Она все делает другим. Он ушёл. Он просто ушёл. Он мог бы уже давно убить ее семью за то, что Гермиона просрочила лимит времени. Но он просто ушёл. Лучше бы он начал душить ее, лучше бы они подрались посреди коридора, утопая в ненависти. Лучше бы их наказали и выгнали из школы, и они никогда бы не встретились. Как он мог просто взять и уйти? Как она могла захотеть поговорить с ним ещё? Почему она захотела спросить, что случилось у него в жизни? Отец? Семья? Почему он закрывается, самостоятельно отравляет свою душу, почему? Почему он так жесток, когда на деле он чертовски страдает? Что такого могло произойти, что Малфой теперь мечтает умереть, мечтает узнать информацию о Седрике? Почему Грейнджер вообще волнует душа Малфоя? Когда занятия наконец-то закончились, Гермиона стремглав понеслась в Ванную старост. Она летела по коридорам, в надежде обнаружить там единственного человека, с кем может поговорить. И хочет. Когда наступают холода, и курить на улице становится противно, Блейз закрывается в Ванной старост. Это ещё одно его любимое место, о котором он рассказал Грейнджер. И теперь она, заламывая пальцы, в исступленном непонимании, страхе и растерянности, стремится туда, чтобы хоть как-то разобраться в своих эмоциях. Они слишком сильны, чтобы подавить их в одиночку. Влетев в Ванную Старост, с силой захлопнув дверь, Гермиона принюхалась и почувствовала небывалое расслабление: по всей комнате пахло стойким дорогим табаком, который могут позволить себе лишь некоторые студенты в этой школе. Грейнджер пролетела мимо ванной и большого крана, завернув за угол. Блейз сидел на полу, облокотившись на самую дальнюю стену и неспешно курил, запрокинув голову. Увидев подругу, он по обыденному слабо улыбнулся и хмыкнул, не замечая ее встревоженность и спешку: -А я ожидал увидеть вместо тебя какую-нибудь несчастную влюблённую парочку. Грейнджер подлетела к Блейзу, на ходу срывая с себя сумку и бросая ее на пол. Ее драгоценные учебники раскатились по полу. Забини вопросительно поднял брови и с нескрываемым удивлением проследил за всеми движениями Гермионы, которая уселась рядом с ним. Грейнджер, не замечая удивленного взгляда Блейза, повернулась к нему и строго произнесла: -Дай мне сигарету. Брови Забини взметнулись ещё выше: -Ты что, двойку получила? -Блейз, дай мне сигарету. -Ну уж нет, подруга, -Забини выдохнул в воздух дым, -Я ни в коем случае не дам тебе… -Забини! Я превращу тебя в пепельницу! Грейнджер отвернулась. Внутри неё бурлила злость, появившаяся из растерянности и ненависти к самой себе. Рядом с ней появилась рука слизеринца, протягивающая ей половину начатой сигареты. Гермиона взяла табачное изделие в руки и, не думая, затянулась. Горло вмиг обдала горечь, которая, проникая в нос, перекрывала своим мерзким вкусом все легочные пути. Грейнджер закашлялась и протянула сигарету Блейзу обратно. Парень глухо засмеялся и сделал затяжку: -Ну и что, завтра мне ожидать от тебя юбку выше колена? -и, хотя шутки Забини в таком ключе были обыденностью, он все же получил осуждающий взгляд Гермионы и продолжил, -Поговорить не хочешь? Перестав кашлять, Грейнджер откинула голову на стену, уподобляясь Блейзу. Холодный кафель остудил ее затылок, заставляя вернуться из состояния злости и красных от ненависти щёк в состояние отчаянного принятия ситуации. Забини и вправду единственный, с кем она может поговорить о чем-то большем, кто сможет вселить ей адекватные мысли, кто своим цинизмом может помочь ей вернуться в реальность, связь с которой Грейнджер теряла. Девушка вздохнула: -Кажется, у меня проблемы. -Я заметил, -Блейз устремил свой взгляд на лицо Гермионы. -Что происходит с Малфоем? Неожиданный вопрос подруги застал Блейза врасплох. Рука с сигаретой замерла в воздухе и слизеринец медленно повернул голову в сторону подруги, которая продолжала смотреть куда-то перед собой. -Если это - «твои проблемы», то я не знаю, что ещё сказать… -Нет… да нет же, -поспешила оправдаться Гермиона, мысленно стуча себе по лбу за излишнюю прямолинейность, -Просто… в последнее время он стал ещё больше вести себя, как псих, ты не замечаешь? -Замечаю конечно, я его лучший друг, -Блейз выдохнул струящийся дым, -Но я не удивлён. Малфой часто ведёт себя ненормально. Неожиданно, голос Забини похолодел, казалось, на несколько тонов: -Я же говорил тебе не копать под него. Гермиона повернулась и посмотрела на друга. Тот заметно нахмурился, вглядываясь ей в глаза. Гермиона заволновалась, но все же начала: -Я не копаю. Просто… -затем она вновь отвернулась, посмотрев вперёд, -Может ли человек иметь две личности? Жить двумя жизнями? -Малфой может жить и тремя. -Я серьезно, Блейз. -Ну ты же живешь. Гермиона резко обернулась, уставившись на Забини в полном недоумении. На этот раз отвернулся ее друг: -Ты строишь вокруг себя стену, показывая всем, какая ты непреклонная и сильная, как ты готова к любым жизненным испытаниям. Но на самом деле, ты дрожишь от переполняющих тебя эмоций после интересной главы книги и закрываешь глаза, когда тебе страшно. Гермиона смотрела на Блейза с распахнутыми глазами. Слизеринец смотрел вперёд и, казалось, уже выкуривал фильтр сигареты. Все, о чем два месяца думала Гермиона, Блейз выразил в одной фразе. Непонятно, почему Забини сравнивает ее с Малфоем. Но что-то в сердце Грейнджер невольно зашевелилось. -Блейз, но ты ведь тоже боишься и тоже закрываешься ото всех. -Я знаю. Добро и зло стоят плечом к плечу. Ты всегда ходишь по лезвию, норовя упасть в одну из пропастей. От этого ты и боишься. Боишься, встав на одну сторону, потерять то, что было на другой. И я не исключение. Но я не считаю себя от этого сильным. Глядя на Забини, Гермиона внезапно заметила что-то в его глазах. Она хорошо знала этот взгляд. Обычно, глаза Блейза светятся немного по-другому, когда в его душе что-то происходит. Сейчас его взгляд бы переполнен скорбью и сожалением. Его карие, почти чёрные глаза утопали в грусти, которая разъедала его душу. Грейнджер вдруг стало стыдно, что она не заметила этого в начале разговора. Ведь сейчас глаза ее друга горели слишком очевидным страданием. -Блейз… ты в порядке? Забини резко повернулся на Грейнджер и девушка увидела в его глазах нечто, что до этого никогда там не встречала: вину. -В полном. С этими словами Забини слабо улыбнулся и, кинув в угол ванной сигарету, сразу же достал вторую. Внезапная мысль врезалась в мозг Гермионы, заставляя ее внутренности сжаться от страха и нежелания принять эту информацию. А что если Блейз?... Если это не так, Грейнджер бросится к нему на шею, сгорая от стыда. Но если же нет, то лучше тот час же провалиться сквозь землю. Закусив губу, Гермиона аккуратно спросила: -Блейз, я…я могу тебе доверять? В смысле, мы же друзья, да? Наши секреты и разговоры – бремя нас двоих? Забини снова затянулся и, помолчав, разочарованно произнёс: -Я имею полное право обидеться, подруга. Не знал, блин, что ты обо мне такого мнения. -Прости…, -Гермиона прикусила язык, -Я просто... не знаю, кому можно верить. Все как будто носят маски, и я не исключение. А ты всегда искренен со мной. Извини, я такая глупая. Брови Блейза на секунду сдвинулись, словно парню стало на мгновение больно. Внезапно, из коридора послышался громкий визг, грохот и заливистый смех. Гермиона вытянула шею, готовясь к своим обязанностям старосты. Она мигом встала с пола и, отряхнувшись, строго и устало произнесла: -Опять эти младшие курсы. Не уходи никуда, я быстро. Уже сделав шаг к выходу, Грейнджер вдруг остановилась от тихого голоса Блейза, раздавшегося за ее спиной: -Гермиона, послушай. Я хочу, чтобы ты знала. Неважно, какой выбор я сделаю, что бы со мной не случилось, я не обижу тебя, не обижу Джинни и тех, кто тебе дорог. Зачастую, наши пути предрешены, но это не значит, что я буду следовать своему до конца. Гермиона замерла. Она повернулась на Блейза, чьи глаза вспыхнули такой отчаянной грустью, что у Грейнджер сжалось сердце. О чем он говорит? У него же все хорошо, за исключением тревожных мыслей, схожих с ее собственными. Гермиона улыбнулась, впервые за месяц искренне, и произнесла: -Блейз, я ведь знаю, какой ты на самом деле. Неважно, что произойдёт, но я не откажусь от своего выбора. Ты мне… дорог. Блейз грустно улыбнулся. Эта улыбка значила слишком многое, что осталось тонуть в его глазах.Он протянул Гермионе кулачок: -Друзья? Гермиона не раздумывая протянула свой в ответ: -Друзья, Блейз. Когда Гермиона оставила Забини дожидаться ее прихода, парень достал третью сигарету. В ноябре темнеть начинает рано, поэтому вечер уже обволакивал сонной музыкой крыши Хогвартса. Блейз посмотрел в окно. Там, в бездонной вышине неба, казалось, умирали звёзды. Первые мерцающие алмазики, символ надежды, угасали в его глазах. Забини оторвал взгляд от окна и, засунув руку в карман, достал открытое письмо с фамильной печатью, пришедшее ему утром. Перечитав содержание ещё раз, Блейз достал изо рта сигарету и потушил бычок об лист бумаги. Он тяжело вздохнул и уставился на тлеющую дырку между словами. А тем временем, в этом письме, мать Блейза приглашала своего сына на выходных в поместье Малфоев. Для «торжественной» церемонии принятия Черной метки…***
Сноски: * - Цитата Роберта Макки ** - Отрывок из комедии Уильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь»