***
Саундтрек: Let Me Down Slowly – Alec Benjamin Сегодня вечером Джинни не спалось. Такое случалось не впервые с того момента, как девушка услышала разговор своего отца и Римуса в Норе. Что-то в ее жизни резко вывернулось наизнанку после слов о войне. Теперь она понимала Гермиону и поддерживала ее полностью. Уизли не раз представляла, как может сложиться ее жизнь. Джинни всегда представляла себя статной, красивой девушкой, добившейся всего, чего хотела. В ее мечтах она всегда занимала самые высокие позиции, тем самым восхищая саму себя и людей вокруг. Джинни мечтала о великих свершениях и достойной, счастливой жизни. Она думала о том, что когда-нибудь у нее будет семья. Большая и счастливая, как у нее самой. У нее будет самый любящий и прекрасный муж на свете. Такой как… Гарри. У нее будет много замечательных детей, которые будут всегда брать пример с родителей. Джинни всегда мечтала, что когда-нибудь она будет приходить домой и видеть счастливые лица и теплые улыбки. Она поцелует свою любовь, затем они с детьми сядут у камина и будут весь вечер играть и рассказывать друг другу сказки, которые так любит Гермиона. Когда-нибудь, у нее все это могло бы получиться… Но что сейчас? Уизли стояла посреди школьного двора. В этот вечер шел сильный снег, и плотные хлопья, взмывая в воздух, создавали метель, которая слепила глаза. Вокруг не было видно ничего и никого. Вся ее жизнь словно ломалась. Осознание войны сейчас било по мозгам настолько очевидно, что перехватывало дыхание. С этим осознанием приходили и слезы. Они стекали по щекам, превращаясь в такие же холодные, бессмысленные снежинки, которым суждено раствориться в моменте. Мечты Джинни рушились ежесекундно. Впереди – неизвестность. Никакого будущего, никаких планов, и вряд ли в этом можно было отыскать счастье. Все словно падало в бездну, из которой нет выхода. Все ее мысли о победах, о достигнутом, о семье и любви утекали, как песок. И это было больно и страшно. Нам говорят не сдаваться и всегда идти к своей мечте. Не унывать и уверенно смотреть вперед. Кто придумал эту чушь? Наши мечты подобны карточному домику. Они греют нашу душу ровно до тех пор, пока мы не вспомним, кто мы есть и где мы находимся. Обстоятельства зачастую бывают слишком сильны, чтобы наши мечты удержались под их натиском. Мы упрямо твердим себе, что выстоим, что у нас все получится, что мы со всем справимся, но есть ли в этом толк? Мы лишь уничтожаем себя, плача по ночам от дикой боли, которая наступает от того, что мы просто смотрим на себя в зеркало. Как можно не сдаваться, если жизнь с каждым нашим шагом будто отворачивает нас от самых сокровенных мечтаний? Знаете то чувство, когда мы разочаровываемся? Наши надежды не оправдываются, а ожидания превращаются в далекие воспоминания о лучших днях. Мы надеемся на честь и доброту, а взамен получаем лишь скептическое молчание, сулящее, в лучшем случае, забвенное безразличие. Мы остаёмся одни. Со своими нелепыми и детскими мечтами из розовых облаков и большими надеждами, с каждой секундой все больше сгорающими дотла. Мы словно сами становимся на край обрыва, балансируя на грани падения нравственности и возрождения надежды. И мы в итоге падаем, никак не пытаясь даже найти оправдания этим обстоятельствам. У каждого есть мечта. Но что же ей делать, когда она тонет под натиском обстоятельств? А мы просто падаем и кричим, прижимая свою мечту к груди дрожащими руками, шепча ей, что, если мы не справимся, она все равно в итоге попадёт на небеса. Так и случается - давящие жизни и высокие мечты. Несправедливо, но так суждено: большинству из мечтаний придётся улететь на небо, провожая взглядом нас, стоящих на сырой земле. Джинни вытерла шерстяной варежкой щеку. Ей было безумно больно. Милая Гермиона, она как всегда была права. Теперь Уизли понимала все, о чем плакала ее подруга по ночам. По прибытии в Хогвартс Джинни ощутила еще большее отчаяние. Родные стены казались такими чужими и холодными. Сейчас – мечты, а дальше – война. И двум этим вещам не суждено выжить. Кто-то должен победить. -Если ты плачешь из-за очкастого недомерка, я убью его. Джинни резко развернулась. Позади нее стоял Блейз. Парень выглядел уставшим и разбитым. В свете единственного фонаря, который едва светился из-за снега, синяки под глазами слизеринца напоминали две бездонные ямы. Казалось, что парень не спал все праздники. -Давно ты здесь? –Уизли шмыгнула носом. -Минут как десять, -мрачно отозвался Забини. -Почему не подошел раньше? -Хотел убедиться, что ты в порядке, -Блейз подошел к Джинни, поравнявшись с ней, -Так что с тобой? Уизли выдохнула. Она нехотя подняла глаза на Забини. Ей не хотелось рассказывать кому-то о том, что она почти сдалась. Но по лицу Блейза было видно, что он испытывает то же самое. В глазах слизеринца тонула жизнь. И девушка сдалась. -Кажется, я плачу, -дрожащим голосом произнесла Джинни, -И это не из-за Гарри. Не знаю, поймешь ли ты меня… -Попробуй рассказать, -Забини попытался сохранить прежний надменный оптимизм, -В конце концов, я не идиот, и у меня всегда есть огневиски в кармане. Снег символически закружился еще сильнее. На улице похолодало на несколько градусов. Только сейчас Джинни заметила, что Блейз вышел на улицу в одной лишь мантии и дрожал от холода, хотя пытался это скрыть. Уизли, запнувшись на секунду, сняла с рук варежки и протянула их парню. Забини ответил на данный жест немым удивлением, а в его глазах будто рухнула очередная надежда. Джинни, не до конца осознавая, насколько чувствовала заботу к этому несчастному слизеринцу, настойчиво протянула варежки парню. Когда тот надел их на руки, Уизли заговорила дрожащим голосом: -Все рушится, Блейз, -Джинни еле сдержала слезы от этих слов, - Я чувствую конец. Конец… всему. -Как ни странно, я понимаю, о чем ты, -Забини, сжав руки в кулаки, словно пытаясь удержать мягкую ткань варежек, тяжело вздохнул. -Я не могу быть сильной, -продолжила Уизли с большей уверенностью, -Не тогда, когда все, о чем я мечтала, останется лишь в моих воспоминаниях. Я думала, что праздники помогут мне отвлечься, но все стало еще хуже… -Не у одной тебя были дерьмовые каникулы, -нахмурился Блейз, Вьюга засвистела перед ребятами. Она закружила снежинки, поднимая их с земли, и в этом свисте сама природа шептала об отчаянии. В этой внезапной тишине Джинни задала самый неожиданный вопрос, интимности которого она тут же поразилась: -О чем ты мечтаешь? В смысле, до всего этого. У тебя есть какая-то мечта? Этот вопрос в голове Уизли отрицал ответ. Она понимала, что мечты – самое ценное, что есть в жизни, и Забини не обязан ничего рассказывать. Однако через несколько секунд рядом с плечом девушки раздался слабый и уставший голос: -Я всегда хотел стать художником, -губа Блейза дернулась в слабой детской улыбке, -Ну, знаешь, жить в каком-нибудь маленьком каменном домике на берегу Италии, а по утрам рисовать маслом рассветы. Тогда я был бы свободным. А еще я всегда мечтал стать героем. В детстве я любил представлять, как сражаюсь со злом, один против тысячи чудовищ. -И почему тогда ты поступил на Слизерин? –ошарашенно перебила парня Джинни. -Не знаю. Наверное, шляпа решила, что мои амбиции больше подходят для Слизерина. Но факт того, что я всегда мечтал стать героем, до сих пор живет во мне. Не будь я волшебником, я бы точно стал солдатом. И сражался за все, что что я верю. Тогда я был бы сильным. Уизли продолжала завороженно рассматривать лицо Блейза. Сейчас Забини, предавшись мыслям о мечтах, на одно мгновение напомнил ей маленького мальчика из самого центра Лондона, беззаботно бегающего по дому с фуражкой на голове, сжимая в руках картонный самолетик. Но в следующую секунду взгляд Джинни упал на фиолетовые синяки под сверкающими глазами парня, которые вновь вернули ее в реальность. Теперь перед ней стоял волшебник, в глазах которого отражалась грустная и тяжкая обреченность. -А ты? О чем ты мечтаешь? –прервал мысли девушки Блейз. -Я… -Джинни на секунду замялась, -У меня никогда не было таких определенных образов, как у тебя. Я больше думала о том, какой хочу видеть себя в будущем. -И какой же? -Смелой и достойной, -Джинни слегка вскинула голову, отдаваясь мыслям, -Я всегда мечтала, что когда-нибудь смогу быть той, о которой слагают легенды и пишут в газетах под заголовком «Прекрасная волшебница». -И почему тогда ты поступила на Гриффиндор? –хмыкнул Забини. -Не знаю. Я всегда хотела подавать людям пример. А еще я всегда думала о том, кого смогу полюбить. Всегда мечтала о принце на белом коне, как в сказках. Что он придет за мной, и спасет меня от меня же самой… Прошло несколько мгновений, прежде чем Блейз подал голос. -Джин, послушай меня внимательно. С этими словами Забини взял Джинни за плечи и повернул девушку на себя. Руки парня вцепились в плечи Уизли с таким отчаянием, что сердце Джинни на мгновение дрогнуло. В карих глазах Блейза отражался снег. Он словно припорашивал юные надежды, которые из без того ежесекундно серели. И от этого взгляда слова Забини звучали еще более отчаянно, и имели еще более неподъемный вес: -У тебя все будет хорошо. Поверь, сбудется все, о чем ты мечтаешь. Ты только не сдавайся, ладно? Джинни посмотрела на Блейза. Сквозь всю веру, с которой он произносил эти слова, была четко видна та боль разрушившихся надежд. Уизли слабо прошептала: -Но… но ведь ты сдался. Забини тяжело выдохнул и отвел глаза, покачав головой. Словно через силу, не обдумывая ни одно слово, он разбито заговорил: -Наверное, я уже говорил тебе, что в моей жизни сплошной бардак. И, поверь, я совершенно не тот, кем могу показаться. Я сдался, ты права. Я сам уничтожил все свои мечты. Но ты не должна брать с меня пример. Иди своим путем, и, каким тяжелым и страшным он ни казался, не сворачивай. Блейз пробежался глазами по лицу Джинни. Его взгляд на секунду задержался на ее губах. Пальцы Забини еще сильнее вжались в одежду девушки. Внутри Уизли что-то дрогнуло, но она не позволила себе отойти ни на шаг. Не хотела. Блейз наклонился к девушке так близко, что его холодное дыхание показалось Джинни теплым. Уизли закрыла глаза. Через мгновение, уголка губ девушки коснулись пухлые губы Забини, оставив на них легкий поцелуй, который говорил о преданной нежности. В этом прикосновении будто заключалась вся надежда, которая осталась в душе отчаявшегося юноши. -Я далеко не принц на белом коне, -сквозь закрытые глаза Джинни услышала шепот Блейза, -И я даже не очкастый гриффиндорец с восхитительным даром ежегодно становиться героем. Но для меня ты… один из самых важных людей в моей жизни. И я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Поэтому пообещай мне, что ты не сдашься. Одинокая слеза скатилась по щеке Уизли. Девушка прикоснулась щекой к щеке Забини, слегка проведя своими веснушками по смуглой коже. В ее сердце что-то сломалось. Все рушилось. А неправильное становилось правильным и единственно верным. -А ты пообещай мне, -дрожащим голосом прошептала Джинни, -Что в итоге ты спасешь меня от меня самой. Вьюга, немного успокоившись, продолжала гонять по воздуху снежинки, заставляя их взмывать в воздух и падать на землю. Тусклый свет фонаря уже почти погас. И, слава Мерлину, что снежная буря смогла укрыть от лишних глаз момент единения двух душ, которые, делясь своими потерянными мечтами друг с другом, казалось, обрели новые…***
Саундтрек: I Wanna Be Yours – Arctic Monkeys Гермиона по обычаю сидела на первой парте. Профессор Макгонагалл строгим голосом объясняла материал, который Грейнджер выучила еще летом. Все было пугающе привычно. Если бы не все то, что произошло на каникулах. Гермиона не могла ни на секунду выбросить из головы мысль о том, что она сделала, что она видела и о чем говорила. Ей каждую секунду казалось, что она – злостная предательница, которая ведет себя лицемерно и врет совсем не на благо человечеству. Она улыбалась Гарри, Рону, Джинни, всем своим друзьям, которые понятия не имели, с кем она провела все рождественские каникулы и кого спасла от неминуемой смерти. Она обнималась с Седриком, гуляла с ним за руку, он ночевал в ее кровати, укрытой заглушающими чарами, но он понятия не имел, что поцелуй, о котором Гермиона думала перед сном, принадлежал отнюдь не ему. Все эти мысли коробили Грейнджер, скребли ее душу, заставляя девушку корить себя и приписывать себе те грехи, которых даже не совершала. Но теперь обо всем этом знает Снейп, отчего становилось еще хуже. Гермиону снова поместили в искусственные обстоятельства, в которых она словно получила задание, от выполнения которого зависит неясное темное будущее. Грейнджер будто бегала по кругу. Ей лишь на некоторое время показалось, будто она вырвалась из него, как жизнь снова вернула ее в начало года, подкидывая ей очередную миссию. Весь этот идиотский бумеранг, который вечно возвращается в отправную точку. Все, абсолютно все в жизни Гермионы превратилось в кошмар. Дружба, будущее, отношения, мысли… все итак было хрупким, а теперь и вовсе разбилось. Рассуждать о деталях было уже бесполезным занятием – масштабы проблемы казались непреодолимыми. -…И затем, чтобы произвести данное заклинание… Мистер Малфой, мистер Забини, я предупреждала вас об опозданиях? -Извините. Речь профессора Макгонагалл прервал звук резко распахнувшейся двери. По телу Гермионы пробежал разряд. Услышав слово «извините», сказанное тем самым голосом, кровь в жилах Грейнджер застыла, а затем принялась с молниеносной скоростью пульсировать. Девушка сжала перо, а ее тело будто решило слиться с древесиной стула, напористо вжимаясь в нее. Гермиона застыла, как вкопанная. У нее было время продумать, как вести себя с Малфоем дальше, но ее голова была слишком занята посторонними мыслями. Когда стулья парты за несколько столов от Грейнджер начали с шумом двигаться, девушка немного расслабилась. Ей хотя бы не придется сталкиваться с ним взглядом. И это ненадолго успокоило. Паркинсон, сидящая на первой парте параллельно Гермионе, демонстративно развернувшись, послала объекту своего обожания пошлый воздушный поцелуй. Грейнджер, заметив это, резко отвернула голову. Теперь Пэнси вызывала у нее противоречивые чувства жалости и смутное, вырывавшееся из глубины души, чувство зависти, от которого Гермионе становилось до одури противно и страшно. Из-за одного единственного поцелуя вся ненависть, которая до этого удерживала Грейнджер на плаву, превратилась в страх, который теперь обескураживал. Еще один страх за будущее. Что, если Малфой решит оставить все, что произошло между ними, не в тайне? Что, если все узнают о том, что натворила Гермиона? Что, если она посмотрит Малфою в глаза, то захочет поцеловаться с ним еще раз? Последний вопрос вызывал у Грейнджер больше всего вопросов. Как она должна помочь ему? С чем? И сможет ли она справиться со всем этим теперь, когда мысли о Малфое вызывают у нее не только ненависть и отвращение, но и еще что-то иное, сродни незнакомое девушке? Гермиона уткнулась в пергамент, пытаясь сосредоточиться на теме урока. Дышать становилось тяжело, как будто стены, класс и сама профессор Макгонагалл создавали напряжение. У Грейнджер закружилась голова. Возникло предательское чувство, будто все уже обо всем давно догадались, и теперь молча ненавидят ее, улыбаясь при встрече? Если бы у Гермионы спросили, как ощущается безумие, она бы без раздумий описала эту ситуацию. Один ничего не значащий поцелуй приобретал оттенок запретной магии, беспричинно накручивавший девушку до предела. Внезапно, по телу Грейнджер пронесся знакомый разряд. Все снова словно застыло на месте, а время будто остановилась. Весь кабинет поплыл перед глазами, начав рябить. В этот самый момент Гермиона поняла – он смотрит. Девушка четко ощутила, как Малфой в эту секунду поднял глаза и смотрел ей в спину, и этот его жест отзывался в позвонках и в легких. Странное ощущение безысходного страха пронзило Грейнджер. И, хотя девушка не видела ничего, что происходило за ее спиной, она четко знала – он смотрит. Весь оставшийся урок Гермиона просидела на месте, как вкопанная. Рон пару раз пытался позвать подругу, чтобы та помогла ему с заданием. Но его попытки не увенчались успехом. Под страхом смертной казни Грейнджер поклялась, что не двинется ни на сантиметр. Она сжимала кулаки до белеющих костяшек, мечтая раствориться в воздухе и стать пустым местом. Она не хотела привлекать к себе внимание, боялась, что одно ее движение сорвет чеку на гранате в руках Малфоя. Каждый раз, слыша шепот своего имени, слетавшего с губ Рональда, Гермиона вздрагивала и сжималась. Впервые в жизни она мечтала, чтобы урок скорее закончился. Впервые в жизни она мечтала, чтобы никто на свете не обращал на нее внимания. И осознание подобных изменений вводило девушку в еще больший ступор. А Малфой действительно смотрел на Грейнджер. Пару раз, отрываясь от пустого стола перед собой, Драко натыкался на огромную копну кудряшек, которая светилась на первой парте. Он видел, как сжимались в кулаки ее руки и отмечал про себя, как подрагивают ее плечи от шепота Уизли. Боится. Ей страшно, что он решит рассказать об этом всем. И в этот раз Драко четко ощущал, что Грейнджер впервые по-настоящему его боится. Это радовало. И вызывало дурное отвращение. -Я что-то пропустил? Блейз, в очередной раз уловив взгляд Малфоя, который вперился в спину Гермионы, вопросительно поднял бровь. Увидев зловещий взгляд друга, сверкнувший исподлобья, Забини недоверчиво продолжил: -Только не говори, что ты в очередной раз придумал ей какое-то ебанутое задание. -Мы уже это обсуждали, -шепотом огрызнулся Драко, -Теперь все наши проблемы – только наши проблемы. -Как прошли праздники? Есть какие-то новости? Малфой громко цокнул языком. От абсурдности ситуации сводило скулы. Ничего, Блейз. Совершенно ничего. Разве что Драко увидел, как почти умерла его мать, чуть не покончил с собой во второй раз и поцеловался с, о, Небеса, с Грейнджер. В целом, все, как обычно. -Нет. -Прекрати скрывать от меня все, -Забини раздраженно бросил перо на парту, -Я, между прочим, рассказал тебе, что моя мать по-прежнему шлюха, что меня чуть не упекли в Азкабан, и что я провел все свои каникулы за пятью дверями в Святом Мунго, получая психологическую помощь от моего будущего «папаши». -Забини, отвали, -огрызнулся Малфой. -Ну и пошел нахер, -Блейз грубо схватил перо и принялся строчить несвязные слова, пытаясь включиться в тему урока. Драко беззвучно оскалился. Он не хотел говорить такое своему другу, как и не хотел так обходиться с ним. Но его внутренние побуждения толкали его именно на подобное окончание диалога. Малфой чувствовал себя предателем. Он словно закрывался ото всех, предавая и разрушая доверие последних людей, кто еще не наплевал на его жизнь и судьбу. Он решил себя убить, думая, что такой глупой слабостью сможет сделать кому-то лучше. Драко чувствовал себя гадко. Малфой вновь поднял глаза и устремился на знакомую копну кудряшек. Воспоминания о том вечере ударили по голове. Драко не отказывался от произошедших событий. В последнее время ему стало слишком плевать на предрассудки, которыми он жил раньше. Малфой пытался объясниться перед собой, почему он допустил эти события, и почему до сих пор сохраняет их в памяти. Какой-то провод внутри него словно оголился, и малейший опрометчивый поступок мог привести к неожиданным разрушительным последствиям. Драко много раз думал о том, насколько живым он чувствовал себя тогда, будучи одной ногой в смерти. Он снова и снова прокручивал у себя в голове моменты его встречи с Грейнджер и гадал, ненавидеть ее или противиться их встречам, не отказываться от своих действий перед ней или снова сделать вид, будто ничего не было. И Малфой сейчас четко знал и чувствовал, что Грейнджер думает о том же, прокручивает у себя в голове те же слова, и также гадает, что ей с этим делать. Когда урок наконец закончился, Гермиона подхватила с пола сумку и принялась остервенело запихивать туда все свои учебники, мечтая выбраться из ледяного класса первой. Она дрожащими руками собрала со стола пергамент и письменные принадлежности, хаотично забросив их в сумку. После этого, потупив взгляд в пол, Грейнджер на ватных ногах вышла прочь из класса. Свежий воздух коридора школы ударил в нос, отчего голова девушки загудела еще сильнее. Гермиона поспешила быстрее убраться подальше от злосчастного кабинета, как вдруг налетела на чье-то упругое высокое тело, заставшее ее прямо посреди коридора. Подняв глаза, Грейнджер увидела перед собой привычное ей лицо Седрика. Обменявшись романтическим приветствием, Диггори отвел Гермиону к подоконнику, закрывая собой ее путь к свободе. Парень по обычаю улыбался, одаривая Грейнджер томными шекспировскими взглядами и обворожительной сверкающей улыбкой. В этот момент Гермиона пыталась понять, как она вообще могла найти в нем что-то привлекательное. Стандартный парень, созданный по самым затертым клише, Седрик сейчас казался ей таким обычным, а вся его нежность и забота становилась дешевой и невыносимой. Однако через мгновение Грейнджер вновь ужаснулась: неужто она думает так потому, что об этом когда-то сказал Малфой? Почему все ее мысли сводятся к этой чертовой ошибке природы, которая носит аристократическую фамилию древнейшего рода? ... Не успела Гермиона подумать об этом, как в коридоре показался Малфой. Он вальяжно вышел из кабинета, пряча одну руку в кармане брюк, а другой сжимая ладонь Астории, которая семенила вслед за ним. Грейнджер первый раз удалось рассмотреть отношения Драко вблизи. В проявлениях чувств он был скуп. Малфой не распылялся на объятия и романтические жесты вроде поглаживания волос. Скорее всего, он оставлял интимные подробности при себе, стараясь не афишировать их, в отличие от остальных парней в школе. Да и его отношения с Асторией были обречены, судя по недавнему разговору. Однако во всех действиях Драко сквозила и читалась собственническая сила. То, как Малфой сжимал ладонь Гринграсс, позволяла всем в этом мире понять, что она – его. Не потому, что он ее любил. Потому, что он такой. Вены на кисти Драко словно двигались, пока тот играл с пальцами Астории. Малфой шел немного впереди девушки, пока те не остановились у кабинета. Наблюдая за этой картиной, сердце Гермионы предательски екнуло. Зависть к Пэнси на уроке возросла с удвоенной силой. Настолько, что в этот момент Грейнджер могла поклясться, что, пока Седрик играл с ее волосами, стоя возле подоконника, сама Гермиона, разглядывая Малфоя вдоль и поперек, думала, что ее вот-вот стошнит. Неужели так просто ненависть может перерасти в ревность? А может быть, эти два чувства стоят радом? -Как прошел твой день? –Диггори продолжал разглядывать лицо своей девушки. -Замечательно, -Грейнджер скупо бросила дежурный ответ. -Может, посидим сегодня в «Трех Метлах»? -Сегодня не могу, я уже договорилась пойти туда с Гарри и Роном. И когда их разговоры с Седриком превратились в такую банальную обыденность? Гермиона почувствовала, будто они та самая обычная семейная пара, в которой супруги обычно доходят до измен. И от этого стало еще тошнотворнее. Седрик потянулся к губам Грейнджер. Прикоснувшись к ним, он разжал языком губы девушки, впиваясь в них поцелуем. Гермиона нехотя ответила. Не то. Это все чертовски не то. И это осознание стучало в висках тупой болью и глупым страхом. А в этот самый момент, стоя у противоположной стены, Астория накручивала на палец галстук Драко, играясь с ним. -Проведем сегодня вечер вместе? -Нет. У меня дела, -сухо отрезал Малфой, -И что это ты так активизировалась? Нотт нашел новую пассию? -Прекрати, -Гринграсс надула губы, -Ты совсем не уделяешь мне внимание. Ты вообще меня слушаешь? -Мне надо найти Блейза, -глаза Драко гуляли по коридору, натыкаясь на поток первокурсников. -Это по поводу задания Темного Лорда? –Гринграсс сексуально улыбнулась, -Драко, я восхищена тобой… -Гринграсс, лучше заткни свой рот, -Малфой наконец удостоил Асторию презрительным взглядом. -Ну же, Драко, лапочка, не дуйся, -девушка потянула галстук слизеринца на себя, -Поцелуй меня… С этими словами Астория впилась в губы Малфоя жадным и пошлым поцелуем. Драко нехотя ответил на тошнотворные ласки, оправдывая себя нехваткой внимания. И в этот момент их взгляды встретились. Гермиона, по какому-то наитию, не разрывая поцелуй с Седриком, широко распахнула глаза и посмотрела на Драко, который, целуя пухлые губы Астории, поднял глаза прямо на Грейнджер. Все внутри Гермионы скрутилось в тугой узел. Все органы будто разом упали, смешиваясь в кучу. Девушка на мгновение замерла, как вкопанная, громко хлопнув длинными ресницами. Все внутри нее оборвалось, подтверждая самые опасные догадки. Грейнджер сверлила взглядом дождливые глаза Драко и понимала, что весь этот абсурд действительно происходит. Символичность этой секунды бросала в дрожь, а сердце девушки обуревали страсти по отношению к одному единственному человеку, чьи глаза она разглядывала с особым ужасом. Этот момент определенно надолго запечатлелся в ее памяти. Неожиданное чувство, вызванное самыми безумными девичьими порывами, заполонило весь мозг Гермионы, заставляя ее сойти с ума от эмоций, скопившихся внутри. Грейнджер наконец удалось разорвать зрительный контакт с Малфоем и девушка, обхватив рукой шею Седрика, демонстративно притянула его к себе, впиваясь в его губы жадным, глубоким поцелуем. А за этот момент Гермионе определенно еще долгое время будет чертовски стыдно. Драко, в свою очередь, проследив за действиями Гермионы, устало и демонстративно закатил глаза, вновь концентрируясь на поцелуе с Асторией. В это мгновение, Малфой, к своему великому сожалению, осознал две до ужаса неправильные вещи: Диггори смотрится просто омерзительно рядом с Грейнджер. Настолько, что резко захотелось выкинуть его в окно. А вторая мысль пришла так же внезапно как прежняя – целуя Асторию, Драко почувствовал, будто снова умирает. Будто снова не живет…***
Гермиона, Гарри и Рон вошли в «Три Метлы», громко разговаривая. В пабе было довольно шумно, большие компании профессоров и студентов восседали за столами. Увидев профессора Слизнорта, Гарри рванул в паб намного раньше, чем планировали друзья. Поттер почти бегом устремился ко входу, норовя выполнить поручение Дамблдора. Гермиона и Рон, пожав плечами, последовали за своим другом. Рональд слегка успокоился за праздники. По приезде в Хогвартс, он извинился перед Гермионой за его вспыльчивый нрав и грубое поведение. Он, возможно впервые, действительно признал свою неправоту. Он также отметил, что нисколько не злится из-за Седрика и сам начал уделять больше внимания Лаванде Браун. В любой другой момент Грейнджер с легкостью вспылила бы, если сама не ощущала тяжкий груз предательской сущности на своих плечах. Поэтому все это время Гермиона дипломатично сдерживала себя от резких замечаний в адрес избранницы своего друга. Их отношения быстро наладились, и Грейнджер была безумно рада тому факту, что в ее жизни есть хоть что-то постоянное, радостное и светлое. -…Ну и что, Гарри? Мы уже тысячу раз говорили тебе, что этот учебник может быть опасен, -строгим голосом сказала Гермиона, присаживаясь за пустой стол, -Я считаю, тебе надо от него избавиться. -Согласен, -поддержал подругу Рон, -Мы тебя теряем. Я скучаю по нашим разговорам перед сном. -На днях я прочитал на полях учебника заклинание, -Гарри понизил голос, придавая словам таинственности, -оно называется, кажется, «Сектумсемпра». -Я никогда не слышала о таком заклятии, -брови Гермионы взмыли вверх. -Вот именно, -кивнул Поттер, -Кто знает, может, оно пригодится нам в предстоящих сражениях. -Ага, -Рон выглядел обеспокоенным, -или разрежет кого-нибудь на куски. -Гарри, это опасно, -Грейнджер теперь тоже выглядела взволнованной. -Я не стану применять заклятие, пока не смогу убедиться, что оно безопасное, -утвердительно заключил Поттер. Гарри заказал три кружки сливочного пива. Друзья на секунду замолчали. После недолгой паузы Гарри вновь подал голос: -Гермиона, ты разговаривала с Джинни? В последнее время она какая-то отстраненная. -Она просто хочет побыть одна, -Грейнджер постаралась выгородить подругу, -Такое бывает, когда… когда не знаешь, о чем думать. Гермионе не хотелось рассказывать своим друзьям о Джинни. О том, что Грейнджер видит ее тревогу. Она не хотела, чтобы парни начали жалеть ее подругу и сомневаться в Джинни так, как сомневались в ней в начале года. Вдруг, ее мысли совершенно иные? Вдруг они касаются самого Гарри? Компании принесли пиво. Гермиона сделала пару внушительных глотков и, оторвавшись от стакана, подняла глаза на Поттера. Тот, также оторвавшись от своей кружки, сейчас сверлил взглядом пространство за стеной Грейнджер. Поддавшись какому-то непонятному чувству тревоги, внезапно вспыхнувшему в груди, Гермиона развернулась. Позади нее за лестницей стоял Малфой. Он редко заходил в «Три Метлы», и его появление в пабе было поистине странным событием. Парень направлялся куда-то, и присутствие трех его сокурсников явно было неожиданным для него. Заметив Гарри, Драко остановился и принялся зло сверлить его глазами, мысленно прожигая в Поттере дыру. Гарри слегка привстал на стуле, собираясь устроить очередной скандал, но вовремя сдержался. Гермиона вперилась взглядом в Драко, повернувшись спиной к друзьям. Она мысленно поблагодарила вселенную за то, что ни Гарри, ни Рон не могли видеть ее широко распахнутые карие глаза. В голове сразу всплыли воспоминания о сегодняшнем случае в коридоре, и Грейнджер ощутила неописуемый стыд, разжигающий еще большее любопытство. Пройдясь глазами по фигуре Малфоя, как обычно облаченной в черный совершенный костюм и пальто, Гермиона остановилась на глазах Драко. И тут она застыла: во взгляде слизеринца, который играл в гляделки с Поттером, сквозил тот знакомый Грейнджер страх. Он блестел и искрился в его глазах, разбивая последние надежды на избавление от зла. Малфой стоял, как загнанный в клетку тигр, мечущийся от страха и умоляющий о свободе. Его взгляд был полностью опустошен и выпотрошен, как и его душа, чья безысходность отражалась в серых глазах цвета боли и мокрого асфальта. Гермиона слегка привстала – этот порыв был произведен машинально, не задумываясь. Грейнджер вновь почувствовала тревогу, разом стершую все прежние безрассудные девичьи мысли. Еще секунда, и девушка без раздумий бросилась бы к Драко, в отчаянной попытке убедиться, что он в порядке, что он не натворил глупостей, что он не желает снова умереть… Однако в следующий миг взгляд Малфоя столкнулся со взглядом Грейнджер. Драко уставился на Гермиону, и девушка словно почувствовала всю его боль, внезапно загоревшуюся в ее сердце. Не отрываясь, она смотрела на Малфоя, и ее тело само начало двигаться по направлению к слизеринцу. Но в следующую секунду Грейнджер замерла. Малфой, сверкнув своими испуганными, потерянными глазами, нашел в себе силы придать своему взгляду прочность. В его глазах будто собрался туман, и в этой пустоте Гермиона смогла разглядеть твердое «нет», которое предназначалось ей одной. «Не вздумай идти за мной», «Даже не вставай, Грейнджер», «Оставь все мое дерьмо мне», -говорил ей взгляд Драко. И Гермиона от неожиданности приземлилась обратно на стул, не сумев двинуться с места. Чувство тревоги и страха одолевало ее, но девушка находилась будто в клетке, в искусственных обстоятельствах, в которых она ничего не могла сделать. Грейнджер молча продолжала смотреть на стоящего в центре зала Малфоя, и все, что ей удалось сделать, это молча, одними лишь губами прошептать: «Пожалуйста, скажи, что ты в порядке.» Резко дернувшись, будто услышав каждое слово Гермионы, в следующий момент Драко оскалился, и его лицо окрасила пустота. Бросив на компанию друзей презрительный и надменный взгляд, Малфой расправил складки пальто и, выпрямив спину, направился к туалету. Дойдя до двери, Драко на секунду остановился. Он на мгновение замер, словно не решаясь сделать шаг, а затем дернул ручку на себя и скрылся в помещении уборной. -Что это было? Из оцепенения Гермиону вырвал голос Рона, который недоверчиво разглядывал дверь, за которой скрылся Малфой. Грейнджер резко развернулась на друзей, и ее грудь защемило чувство липкого страха. -Ничего, Рон, просто Малфой, -нервно произнесла Гермиона, хватая стола кружку сливочного пива. -Он выглядит странно, -Гарри сощурил глаза. -И ведет себя, как безумный псих, -кивнул Уизли, обращаясь к Поттеру, -Ты видел, как он пялился на Гермиону? Готов поклясться, он хотел ее убить… Грейнджер громко откашлялась, чуть не выплюнув пиво обратно в кружку. В горле встал ком, такой большой, что девушка не нашла подходящих слов для вразумительного ответа. Гермиона нелепо улыбнулась друзьям, а ее сердце истошно билось и выпрыгивало из груди. Они никогда не узнают об этом. Во что бы то ни стало, Грейнджер решила никогда не рассказывать о случившемся никому. Тем более Гарри и Рону. Для ребят это станет самым большим на свете предательством, они никогда ее не простят. Однако взгляд Драко будоражил кровь даже на расстоянии, сбивал ориентиры, заставлял Гермиону дрожать и замирать в испуге. Это с каждой секундой становилось более невыносимым. Один поцелуй на грани кошмарной смерти стал для Грейнджер отправной точкой безумия. И она ничего не могла с этим поделать. Какие-то неведомые химические реакции происходили в ее голове всякий раз, когда Малфой оказывался поблизости. Всякий раз, когда Гермиона видела его, ее мозг будто отключался, пробуждая в ней сумасшедшие инстинкты. А это всего несчастные несколько дней… -Профессор Слизнорт! -Гарри! К столу трех друзей подошел Гораций. Мужчина держал в руках кружку сливочного пива. Профессор явно был в хорошем расположении духа. Пока Слизнорт любезно приглашал Гарри и Гермиону к себе на званый ужин особо одаренных студентов, Грейнджер нервно сжимала руки в кулаки, погрузившись в раздумья. Ее голова то и дело норовила обернуться в сторону уборной, а ноги словно желали отправиться по следам ее кошмара. Сейчас Гермиону сдерживал лишь Рон, сидящий напротив. Грейнджер в недоумении гадала, ужасаясь своих мыслей, насколько теперь ее судьба и сохранность зависит от Малфоя. И зависела ли его жизнь сейчас от нее… Золотое трио вышло из «Трех Метел», весело смеясь. Грейнджер удалось немного расслабиться после того, как осознание приглашения Слизнорта пересилило ее терзания. Гермиона облокотилась на своих друзей, громко вздохнув. Мимолетная легкость от малой дозы алкоголя расслабляла, и девушка, сама того не замечая, сейчас оправдывала в своей голове вечную фляжку Забини. -Гермиона, как думаешь, мы сумеем сохранить в себе все это, пройдя через все испытания? –неожиданно спросил Поттер. Грейнджер остановилась. Бросив недоумевающий взгляд на Гарри, она с удивлением спросила: -Все это – это что? -Нас, -Поттер вздохнул, -Наши улыбки, смех, разговоры, дружбу… Гермиона на мгновение замерла. Весь алкоголь разом испарился из крови. В свете последних событий, этого вопроса Грейнджер боялась больше всего на свете. Немного подумав, Гермиона неуверенно произнесла: -Гарри, впереди война. Один… мудрый человек часто мне говорит о том, что битвы и сражения стирают границы добра и зла. -Но в этой жизни все же есть что-то вечное, -вмешался Рон, -Семья, друзья… -Да, -Грейнджер немного дернулась, в спину ударил озноб, -Но порой ценности и принципы в твоей голове могут измениться. -Как принципы могут поменяться? –Поттер от удивления сдвинул брови. -Очень… очень просто, -Гермиона обреченно покачала головой, не веря своим же словам, -Война перевернет нас. Она откроет всю картину мира. И тогда, сопоставив все факты, мы откроем для себя даже то, о чем никогда и не могли подумать… Гарри уже было открыл рот для очередного возражения, как вдруг неподалеку от ребят раздался визг ужаса. Троица, вмиг позабыв о своем диалоге, резко развернулась и устремилась к кричащей Лианне, которая стояла в нескольких метрах от компании. Когда ребята достигли цели, Гермиона ахнула от ужаса: в воздухе парила Кэти Белл. Ее руки были подняты вверх это было что-то очень странное и жуткое. Глаза Кэти были закрыты, а лицо застыло без всякого выражения... Поднявшись на шесть футов над землёй, Кэти вдруг ужасно закричала. Глаза её распахнулись, но то, что она видела или чувствовала, очевидно, причиняло ей нестерпимую боль...* Казалось, что ее прокляли. Черная магия будто пропитала воздух вокруг Кэти. Когда ученица, поборов агонию, приземлилась на снег, истошно дергаясь, Гарри, Рон и Гермиона без раздумий рванули к девушкам. Лианна стояла подле своей подруги, ее трясло от страха. Увидев прибежавших друзей, девушка в ужасе начала кричать: -Я говорила ей не трогать его! Я говорила, что это может быть опасно! Гарри! -Отойдите! К про́клятому месту приблизился Хагрид. Подойдя к студентам, лицо лесничего озарилось смутной тревогой. Он поднял Кэти с земли, обхватывая руками. Осмотрев студентов и убедившись, что никто больше не пострадал, Хагрид строгим, назидательным тоном произнес: -Ожерелье трогать только за бумагу. Не прикасайтесь ни в коем случае. Действительно, на земле, завернутое в грязную, засаленную бумагу, лежало удивительной красоты ожерелье. Такое мрачное и таинственное, оно вселяло ужас тому, кто решился на него взглянуть. Черная магия струилась из-под нее, и чары безумной агонии витали в воздухе. Когда Рубеус двинулся в сторону Хогвартса, сжимая Кэти, Гермиона в полной мере осознала произошедшее. Понимание приходило долго, так как девушка пребывала в шоке. Грейнджер в недоумении и ужасе уставилась на своих друзей. На лицах Гарри и Рона также читались неподдельные непонимание и страх. Все внутри Гермионы вновь сжалось. Сейчас она воочию увидела проклятие, сулящее безумную боль, смерть. Колени начали подкашиваться от страха, а мозг отказывался воспринимать действительность. Лианна шагнула за Хагридом, но Гарри успел окликнуть девушку: -Откуда у вас это ожерелье? -Кэтти нашла его в туалете, -Лианна почти плакала от страха, -Она вернулась оттуда с ним. Гарри едва не повалился в снег от удивления. Внутри Гермионы что-то екнуло. Что-то ужасное. -Она сказала, куда его несет? –Поттер едва слышно задал этот вопрос. -Она…-Лианна затрясла головой, -Она сказала, что его нужно отдать Дамблдору… Поттер замолчал. Лианна стремглав бросилась за Хагридом, оставив Гарри, Рона и Гермиону стоять перед кошмарным ожерельем. Холод зимы буквально пробирал до костей, до кончиков пальцев. Мертвая тишина, воцарившаяся между друзьями, угнетала. В этот момент Грейнджер думала, что сейчас сойдет с ума. Ведь все в этом мире сейчас говорило лишь об одном… -Я знаю, кто это сделал, -едва слышно произнес Поттер, озвучив все мысли Грейнджер, -Малфой…***
Саундтрек: Between the Wars – Allman Brown Драко ворвался в свою комнату, на ходу срывая с себя пальто. Приземлившись на диван, Малфой откинул голову на мягкую спинку и потер переносицу, закрыв глаза. -Блять! Драко закричал. Истошно, безумно. Он сидел на диване, закрыв глаза, погружаясь во тьму, и кричал пустоте. Молил ли он о пощаде? Возможно. Желал ли он себе смерти? Конечно. И ничто из этого не могло сбыться. От бессилия Малфой умирал. И сейчас он мог лишь кричать от той истошной боли, которая терзала его душу с каждым днем. Он приступил к плану. К глупому, безумному. Но по-другому он не мог. И теперь у него обратного пути, нет права на ошибку. Есть только он и его кровоточащие раны, ноющая от боли рука и безмолвное сердце, которое мечтало остановиться. -Заварить тебе чай? Драко резко открыл глаза и принялся рыскать глазами по комнате, пытаясь отыскать того, кому принадлежала эта фраза. В углу комнаты, на стуле, укрываясь в темноте от посторонних глаз, сидел Блейз. Он буквально слился с тьмой, укрывавшей его, и все, что выдавало слизеринца – зажегшаяся сигарета, которая моментально разнеслась по комнате терпким запахом табака. -Что ты тут забыл?! –рявкнул Драко. -Пришел проверить, как твои дела, -Блейз встал со стула, выходя на свет, -Вижу, что очень хуево. -Забини, сколько можно повторять, -Малфой оскалился, -ты не мой папочка. Мне не нужна твоя забота. -А я ее и не предлагаю, -Блейз сделал затяжку, -Если ты забыл, мы с тобой в одной лодке, в ней и собираемся тонуть. Так что я хочу узнать, как обстоят дела с твоим гениальным планом? Малфой рвано выдохнул. Он устремил побежденный взгляд на своего друга. Отчаяние боролось со злостью и ненавистью к своей жизни, и этот симбиоз разрывал Драко на части. Он отчаянно желал броситься в ноги Забини и расплакаться, как последняя девчонка. Но не мог. Он хотел рассказать Блейзу все, что знал и видел, но не мог. И Малфой правда не знал, почему. -Я слышал про ожерелье, -Забини покачал головой, вставая и выходя из темноты, -Ты совсем рехнулся? Ты бы еще записку с пожеланиями здоровья директору приложил к «подарку». -Если ты такой умный, -Драко выровнял тон, -То делай все сам. -Это – твое задание, -Блейз раздраженно бросил бычок в угол комнаты, -Даже если я сделаю его, от тебя и твоей матери все равно не отстанут. Малфой посмотрел на друга. В глазах Забини скрывалось сочувствие. Он тоже держался. Тоже пытался быть сильным. Взгляд Драко неожиданно упал на левую руку друга. Белая рубашка Блейза была пропитана кровью в месте, где покоилась Метка. -Что с твоей рукой? –Малфой вперился взглядом в Забини, а в его груди начала разрастаться тревога. -Она гноилась, -Блейз пожал плечами, -а теперь и вообще кровоточит. Я не могу это остановить. -У меня такого не было, -Драко сверкнул глазами. -В тебе больше херни, чем во мне, Драко, -Забини накрыл предплечье другой ладонью, укрывая руку. Оба замолчали. В этой тишине каждый думал о своем. Молчание не угнетало, наоборот. Казалось, эти двое мечтали остановить все мысли, прекратить все свои терзания. -Как мама? –Блейз прервал молчание. В его глазах отражалась боль. -Ей становится хуже, -Драко опустил голову, пытаясь скрыть свой разбитый взгляд, -Снейп пытается ей помочь. -Спасибо, что рассказал, -Забини подошел к дивану и приземлился рядом с другом, -Полагаю, мы в дерьме? -В полном, -Малфой громко вздохнул и уставился перед собой. Снова наступило молчание. Но теперь уже другое. Блейз отчаянно пытался что-то сказать, но не мог, и Драко чувствовал это каждой клеткой своего тела. Зажмурив глаза, Малфой устало произнес: -Спасибо, что тонешь со мной, Забини. -Тону только ради тебя, мудак, -усмехнулся Блейз. Парни смотрели в одну точку на стене. Два слизеринца, разбитые и потерянные, они сидели на диване и каждый думал о том, как спасти другого. Каждый думал о том, что будет, если другой погибнет. И от этих мыслей в голове они все больше держались друг за друга наяву. -Знаешь, что самое дерьмовое? -Забини наконец решился заговорить, -В моей жизни никогда не было чего-то искреннего. Ну, разве что кроме тебя. -Вот уж спасибо, -слабо хмыкнул Драко. -Серьезно, -Блейз нахмурил брови, -Твои истерики и срывы, наверное, самое живое, что мне доводилось увидеть. Но проблема в том, что именно с приближением войны в моей жизни появилось то, что я не мог и представить. Драко молчал. Он неподвижно замер, продолжая сверлить взглядом ту же точку в стене. Но Забини знал, что Малфой его слушал. Поэтому продолжал: -Я чувствую себя самым безумным грешником, который решил превратить церковь в бордель. Я… я впервые нашел что-то светлое, то, что заставляет меня чувствовать себя… настоящим. Но знаешь, в чем проблема? Я не заслуживаю этот свет. Я не хочу, чтобы он утонул в моем дерьме. Понимаешь? Малфой, оторвавшись от невидимой точки на стене, наконец поднял глаза и повернулся на Блейза. Тот сидел, покручивая в руке пачку сигарет. Во взгляде Забини читалась боль, такая голая и уродливая, что Драко стиснул зубы. В его голове вмиг пронеслись тысячи внезапных образов, подобных двадцать пятому кадру. Малфой медленно закрыл глаза. Вновь погрузившись во тьму, образы в его сознании были подобны ярким вспышкам света, таким мимолетным, но таким живым… И больше всего Драко не хотел принимать эти моменты, не хотел признавать, что они существуют. Но, открыв глаза, и посмотрев на своего друга, утопающего в боли, Малфой произнес: -Вроде того.***
Сноски: * - отрывок из оригинального романа Дж.К. Роулинг.