***
Саундтрек: Young And Beautiful – Lana Del Rey Оранжево-пурпурное зарево заката окрашивало землю в персиковый. Высоко в небе кружили чайки, то и дело переговариваясь друг с другом. Море было окутано февральской прохладой, нагоняя с горизонта ветер и туман. Юг Италии даже в конце зимы казался очаровательным. Повсюду сновали маглы – туристы и жители прибрежных деревень. Они наслаждались холодным ветром свободы, не омраченные никакими тяжелыми думами. Все их войны позади, на подходе новый век, и время здоровых перемен звучало в ушах людей приятным наслаждением. Лишь двое молодых людей сидели на холме пляжа, спрятавшись в густой сухой траве от посторонних глаз и укрывшись схваченным в последний момент шерстяным пледом. Блейз и Джинни молча наблюдали за волнами, которые весь путь до берега трепетали от ветра и в конце разбивались о песок бело-золотой пеной. Уизли молча наблюдала за Забини, который, погрузившись в глубокие раздумья, вычерчивал пальцем причудливые узоры на песке. Его кисть легко летала над землей, и костяшки, сталкиваясь с мышцами, отливали бронзовым закатом. Джинни было спокойно с Блейзом. Он не был похож на Гарри, который в любую секунду мог сбежать ото всех навстречу смертельной опасности, прихватив с собой Рона и Гермиону – еще одних важных людей в жизни Уизли. Джинни знала, что Забини, как бы он ни отрицал свою человечность, в чем-то походил на средневекового рыцаря, который во что бы то ни стало спасет свою принцессу. Уизли знала, что Блейз всегда найдет время и выслушает любую ее проблему, согласится на любую ее просьбу, даже если Джинни захочет заставить Гарри ревновать. И это преданное тепло растапливало сердце Уизли, которое она тщательно замораживала для Поттера. Но Гарри с начала года гонялся за призраками, пытаясь найти ответы в неизвестных учебниках и сомнительных беседах. Пока Поттер пытался спасти мир, он терял то, что исчезало у него из-под носа – Рона, Джинни, Гермиону… Прискорбная участь героя. Таким, как Гарри, всегда приходится жертвовать чем-то во имя спасения мира. Но это уже его выбор. -Не замерзла? –Блейз резко вывел Джинни из транса, оторвав глаза от песка. -Мы, можно сказать, перестарались с согревающими чарами, -признательно улыбнулась в ответ Уизли. Забини слабо усмехнулся в ответ и вновь опустил голову вниз. Джинни молча продолжала смотреть на Блейза. В ее сердце трепетало непонятное чувство, которое тревожило Уизли уже долгие месяцы. Оно то отравляло ее, то окрыляло и дарило радость, но никогда осознание. И это сводило ее с ума. Наконец Джинни решилась: -Блейз… почему я? –и, увидев недоумевающий взгляд Забини, продолжила, -Глупо отрицать тот факт, что между нами что-то есть. И… в Хогвартсе полно других девушек… -Но мне плевать на других, -быстро отозвался Блейз. -Иногда я думаю, -эти слова давались Джинни с большим трудом, -что ты общаешься со мной, чтобы насолить Гарри… Внезапно, Забини помрачнел. Помолчав несколько секунд, он поднял на Уизли грустные глаза, и заговорил: -Я видел вас с ним у мадам Помфри. Вы выглядели довольно счастливыми… -Блейз… -Джинни на мгновение задохнулась от тревоги. -Я знаю, -с каждым словом Забини все мрачнел, -он – твоя первая любовь. И я также уверен, что ты до сих пор влюблена в него, судя по тому, как завязалось наше общение. Но, отбросив все лишнее, не сомневайся: если бы я захотел испортить жизнь Поттеру, я бы не стал опускаться до того, чтобы уводить его подружку. -Мы не встречаемся, -тяжело сглотнув, произнесла Уизли. -Пока что, -глаза Блейза заискрились лишь на короткий миг, -Джинни, ты мне… небезразлична. Мне нравятся твои волосы, нравится твоя фигура. Мне нравится твоя искренность и то, что ты думаешь взрослее своего возраста. Я могу перечислять до бесконечности, но… я не уверен, что это нужно. -Почему? -Как бы я ни хотел видеть тебя в своей жизни, Джин, -с трудом выговорил эти слова Забини, -с Поттером ты будешь гораздо счастливее. Глухой удар раздался в сердце Уизли. Блейз ее отпускает. Он сделал выбор за нее, и, как бы Джинни ни была на него зла, она чувствовала странную боль в самом центре сердца. Уизли рыком приблизилась к Забини и, обхватив его подбородок руками, поцеловала его. Нет, она не хочет его отпускать. Ей сложно сделать выбор, и вряд ли Джинни забудет об этом безрассудном поступке, но она не может его отпустить, ни за что. Блейз незамедлительно ответил на поцелуй. Он запустил руку в волосы Уизли, другой рукой обняв ее талию и притянув к себе. Их поцелуй напоминал запоздалую страсть – такую тонкую и манящую, словно оба готовились жить ради этого момента. Их губы двигались так медленно, словно весь мир вокруг них замер. Язык Забини вычерчивал ровные линии на губах Джинни, и от этого у Уизли сводило живот. -Позволь мне самой делать выбор, -прошептала Джинни, разорвав поцелуй. -Знал бы я, что так все будет, я бы почаще отправлял тебя к очкастому, -усмехнулся Блейз, убирая губы от Уизли. Джинни пару секунд посмотрела в глаза Забини и вдруг засмеялась. Ее звонкий смех залил все пространство вокруг Блейза. Забини смотрел на смеющуюся Уизли и думал, что она самое прекрасное создание на свете. Ее звонкий, подобный колокольчикам смех очаровывал его, и в этот миг весь мир Блейза крутился вокруг мечтательной и веселой улыбки Джинни. Забини резко обхватил талию Уизли и, перевернув девушку вниз, лег на нее сверху. -Я хочу, чтобы ты знала, Джин, -прошептал Блейз, -Какое бы дерьмо не случилось у меня в жизни, я никогда не перестану бороться за тебя. И этого было достаточно. Уизли, выпив последнюю каплю, наполняющую чашу терпения, наконец сдалась. Она обхватила шею Забини и притянула его к себе, нежно целуя. Все внутри нее полыхало синим пламенем, которое дарило ей восхитительное наслаждение, экстаз. Блейз был таким же наркотиком, но для Джинни. Уходом от всего насущного, от всех проблем и невзгод. Так же, как и Уизли для Забини. Они оба наполняли друг друга, даря самые яркие и незабываемые эмоции. На пляже постепенно становилось пусто. Ветер усиливался, и лишь одна пара на всем пляже будто не замечала изменений в погоде. Они любили друг друга до последнего вздоха, до тех пор, пока их время не истечет. Судьба всегда находит своего хозяина. Даже если нам кажется, что мы никогда не встретим нашу родственную душу, это обман. Мы встретим ее тогда, когда не ожидаем. Мы влюбимся в того, кого никогда не посмели бы загадать. Мы с нетерпением ждем встречи с тем, кого никогда не терпели. И любим самой настоящей любовью того, от которого нас отговаривают даже звезды…***
Саундтрек: Heather – Conan Gray Гермиона с каждым новым часом чувствовала, как разбивается ее сердце. Она снова перестала видеть Драко, и эти несколько дней стали для Грейнджер настоящим кошмаром. Она падала в черную пропасть потери, хватаясь за несчастную тоненькую ниточку мыслей о Малфое. Гермиона надеялась, что он передумает. Выходя из гостиной, входя в Большой зал, она наделась повстречать его и увидеть в его глазах то, что заставит Грейнджер броситься к Драко сломя голову. Но ничего не происходило. И это было хуже кошмара. Что такое любовь? Безумные чувства, комфорт, единение двух душ? Для каждого это слово имеет различные определения. Но в одном мы все схожи. Принятие. Когда мы любим человека, мы принимаем его полностью. Мы узнаем его недостатки и думаем, что с ними делать дальше. Мы идем на компромисс со своими устоями, добавляя в них новые грани и ответвления. Когда мы кого-то любим, мы принимаем все в этом человеке. Мы не меняем, а советуем и поддерживаем. По гипотезе соответствия, мы влюбляемся в тех людей, которые похожи на нас. В тех, кто разделяет наши ценности и проблемы и смотрит с нами в одну сторону. Мы встречаемся с теми людьми, которых заслуживаем. Да, от ошибок никто не застрахован. Но если мы ошибаемся в человеке, в конечном итоге судьба разводит нас. Мы любим в людях то, чего не хватает в нас самих, и презираем то, в чем сами грешны. Так люди и находят друг друга. Идеальное дополнение позволяет мириться с общими недостатками под покрывалом страсти и желания. О да, страсть ведь важна не меньше. Мы сможем прожить до конца своих дней только с тем человеком, от вида которого у нас подкашиваются ноги, а сердце начинает стучать быстрее. В жизни каждого из нас был тот, в чьих глазах мы находили весь мир. Но, если вы не переживаете вместе трудности, значит вся страсть была животным инстинктом, очередной ошибкой. Любовь – единение тела и души, страсть и осознанность. Именно это рождает великую привязанность, которая не будет ощущаться, как медленно действующий яд. Гермиона мирилась со всеми этими мыслями. Она приняла Драко, причем уже давно. Она разделяла его боль и страдания, испытывала страсть, видела в нем самое плохое, что есть, и не уходила. За месяцы шестого курса, Грейнджер четко стала ощущать привязанность к Малфою, которую она не могла разрушить… Дверь в спальню девочек тихо отворилась. Джинни зашла в комнату и молча села рядом с Гермионой. Грейнджер, погруженная в свои мысли, не отрываясь смотрела в окно, наблюдая за звездами на ночном небосклоне. Очередной день подходил к концу, и Гермиона надеялась, что хотя бы сон облегчит ее терзания. Уизли, наблюдая за Грейнджер, которая неотрывно смотрела в окно пустыми глазами, почувствовала болезненный укол в сердце. Укол сестринской любви заставил Джинни придвинуться к Гермионе и положить голову на плечо подруги. Уизли почувствовала, как Грейнджер дернулась, выйдя из транса, и облегченно вздохнула. -Знаешь, - голос Джинни задрожал от собиравшейся в душе муки, -Я все-таки злюсь на тебя. Злюсь за то, что ты сама себе делаешь больно. Гермиона слегка дернула высушенными глазами и безразлично, слегка обреченно, произнесла: -Мне не больно, Джинни. Уизли заерзала щекой на плече Грейнджер, как вдруг с уст Гермионы слетело еще одно признание: -Просто я влюблена в него. И мне плохо. Сердце Джинни пропустило десятки ударов, прежде чем девушка сумела осознать всю тяжесть сказанных слов. Уизли оторвала щеку от плеча Грейнджер и безмолвно посмотрела на свою подругу. Гермиона также повернулась на Джинни, и в ее глазах огнями искрились безысходная вина и отчаянная нежность. Голос, с которым Гермиона произносила предыдущие восемь слов, был наполнен мечтами о том, что не все еще потеряно. Но эти мечты в то же время разбивались о скалы тяжкого груза данного признания. -Мне плохо потому, -продолжала Грейнджер, -Что я все время боюсь. Боюсь, что это может когда-нибудь закончится. Я думала над каждым твоим словом. Малфой – самый худший выбор, он не подарок, а проклятие. Но, кажется, я уже сделала выбор. -Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, -глаза Уизли на миг вспыхнули и заискрились от слез. Гермиона перевела взгляд на подругу и, увидев собиравшиеся в уголках ее глаз слезы, сразу все поняла. У них с Джинни слишком похожие истории. Грейнджер мягко, по-сестрински улыбнулась и продолжила: -Мне плохо потому, что я ослепла. Я не знаю ничего о его жизни, о его тайнах, о его боли и страданиях. Я просто знаю, что они есть. Я знаю, что будет, когда Гарри, Рон и остальные узнают о моем предательстве. Я знаю, как отнесутся к моему признанию друзья Малфоя. Меня просто высмеют и растопчут. Но я по-прежнему слепа. Я по-прежнему надеюсь и мечтаю, что мои чувства взаимны, что он, пытаясь убежать от всего хорошего в его жизни, не отвернется от меня… За этот год мне уже хватило потрясений. Гермиона взглянула на Уизли. В приглушенном свете ламп глаза Джинни блестели еще сильнее. По щекам Уизли одна за другой скатывались маленькие горькие слезинки. Джинни все понимала. Поэтому, выдохнув, она прошептала, не в силах унять дрожь в голосе: -Гермиона, ты – самая храбрая в мире девушка. Я… я знаю, что ты не безразлична Малфою… -Как увеселительное звено его жизни? –с горьким вздохом покачала головой Грейнджер, -Чтобы разбавлять его страдания глупыми выходками? -Нет, нет, -Уизли взяла подругу за руки, -Я говорю совсем не об этом. В жизни Малфоя было много боли и зла, и, возможно, сейчас, с наступлением войны, стало еще больше. Он не способен показывать свои чувства так, как мы. Я не оправдываю ту боль, которую он тебе причинил за все годы, но… каждый из нас любит по-разному. -Я всегда думала, -Гермиона посмотрела на Джинни, -что любовь для всех одинакова. -Ну что ты такое говоришь! –Уизли слегка просияла, обрадовавшись внезапной смене темы, -Каждый из нас не только по-разному любит, но и проявляет различную любовь к каждому человеку. -Как я любила Седрика? –в глазах Грейнджер на миг отразилась горькая вина, -Бедный, он даже не подозревает, какая я ш… -Мне кажется, -резко оборвала Гермиону Джинни, -ты его никогда не любила. Увидев, что Грейнджер отвлеклась от обвинений себя в семи смертных грехах, Уизли продолжила: -Я не знаю, почему вы сошлись, и как вообще это вышло. Но я ни разу не видела тебя удрученной его отсутствием, или радовавшейся его появлению. Вы встречались, потому что вам обоим было удобно. Да, несомненно, вы нравились друг другу, но не более. Седрик был нужен тебе для «полноценной» жизни, для комфорта и романтически-книжного соответствия. А он, появившийся в школе как призрак прошлого и ставший никому не нужным, знал, что ты определенно пожалеешь его и его трагичную участь. Гермиона погрузилась в раздумья. Отбросив всю мишуру, она дошла до ядра осознания того, что Джинни права. -Ты говоришь также, как Блейз, -Грейнджер перевела взгляд на Уизли. Увидев в глазах Джинни знакомое чувство вины, Гермиона принялась всматриваться в сыреющие глаза своей подруги. Тяжелое молчание нарушил дрожащий голос Уизли, которая заметила выжидающий взгляд Грейнджер. горько улыбнувшись, девушка, глотая слезы, произнесла: -Мы с тобой настолько лучшие подруги, что я решила разделить с тобой даже предательство. Теперь не только ты можешь похвастаться хорошим сексом с «плохим» человеком. -О…, -Гермиона уже было собралась что-то ответить, как ее вновь перебили: -Если бы я знала, что невинные вылазки в начале года превратятся... в это! –Джинни замотала головой и начала прерывисто говорить, -Может быть, Блейз и не такой говнюк, как Малфой, но он тоже слизеринец. Если ребята узнают об этом то… у них разобьется сердце! Двойного предательства они не вынесут. Рон вообще мой брат, а Гарри… черт, я должна была быть с Гарри! Он… он… я была влюблена в него, сколько себя помню. И я до сих пор влюблена в него! Но Блейз… он… я… Грейнджер больше не смогла выносить терзания Уизли. Она резко схватила подругу и крепко обняла ее, пытаясь остановиться поток речей. О да, они обе сделали непоправимое. И у каждой из них это «непоправимое» имеет свою тревожную окраску. Теперь обе девушки стояли перед одним из самых серьезных решений: поддаться ли любви, страстной и пьяняще-волнующей, но обречь себя на неизвестность, или, пока не поздно, сохранить привычный уклад вещей, навсегда отказавшись от тех секунд неумолимого наслаждения и избавления, которые имеют изумрудно-зеленый цвет гордости и одного лишь шанса… В ту самую секунду девушкам казалось, что третьего варианта в жизни, как правило, не бывает… -Ну и влипли же мы с тобой, милая -спокойно шепнула Гермиона, которая за несколько дней уже успела смириться с бурей в душе. -По полной, милая, -отозвалась плачущая Джинни, в груди которой эта буря только зарождалась. Звезды высоко сияли на небе, серебристым свечением озаряя окна одиноких коридоров ночного Хогвартса. В спальнях некоторых студентов по-прежнему горел свет, а учителя, казалось, уже давно боролись с пророческими видениями во снах. Грейнджер медленно разомкнула объятия, выпуская из них Уизли. Убедившись, что подруга перестала плакать, Гермиона слегка улыбнулась. -Я хочу пройтись, -шепнула Грейнджер, -Оставлю тебя ненадолго. Думаю, тебе следует успокоиться и все обдумать. Справишься? -Я не настолько безнадежна, как ты, -улыбаясь, хихикнула Джинни, поймав нежный взгляд Гермионы. И Уизли, провожая глазами удаляющуюся подругу, отвернулась к окну, прося звезды, чтобы хотя бы у Грейнджер все было хорошо…***
Гермиона шла по ночной школе, поминутно сжимаясь от холода. Уже было глубоко за полночь, и Грейнджер тысячу раз пожалела, что пошла разгуливать по морозным сумрачным коридорам в одной футболке. Впрочем, ей было плевать. Она только что призналась Джинни, что влюблена в Малфоя. Гермиона в один миг сказала то, что боялась представить все предыдущие годы и месяцы. Она действительна была влюблена в него. Настолько, что была готова тысячу раз сказать «да» на тот злополучный вопрос в кабинете. Несмотря на все преграды, которые вставали на ее пути, Грейнджер безумно тянуло к Малфою, особенно после той самой сцены в кабинете. Произошедшее ночью несколькими днями ранее словно открыло Гермионе глаза. Теперь Грейнджер видела мир, где в каждой ситуации есть единственный верный выход. Но только не в любви. Теперь Гермиона понимала значение этого слова. Она ощущала, какую боль оно может причинить и какое наслаждение доставить. И все это в ней перевернул именно Драко, который, как ей казалось раньше, вообще был не способен на какие-либо живые эмоции и поступки. Внезапно, за очередным поворотом послышался громкий шум бьющегося стекла. Гермиона в испуге замерла, но следующее, что она увидела, была медленно выкатившаяся из-за стены пустая бутылка огневиски. Грейнджер, дрогнув, подняла бровь и поспешила на звук, пока в ее голове набатом била единственная мысль: что, если это он? ... И Гермиона не ошиблась. Вылетев из-за угла, она чуть не врезалась в Драко, который, закрыв глаза, прислонился к холодной стене. В тех же джинсах и том же свитере, будто с того дня не менял одежду. Его растрепанные белые волосы падали на лоб, отбрасывая причудливые тени на длинные ресницы. Грейнджер на миг замерла. Резкий удар пронзил ее сердце. Он такой красивый. Будто Гермиона увидела Драко впервые, она разглядывала острые черты лица Малфоя, пока тот шумно дышал и усмехался в пустоту пьяной улыбкой. Такой красивый. От резких уколов прямо в сердце на глазах Грейнджер проступили слезы. Еще секунда, и она уйдет. Точно. Но вдруг в ее глазах потемнело от страха. Драко, наконец придя в себя, открыл глаза и, заметив рядом с собой тень, повернул голову. Около него стояла Гермиона. Она ошеломленно рассматривала его лицо, водила по нему взглядом, запоминая каждую деталь. Малфой, сквозь пелену пьяного сознания сконцентрировался на Грейнджер. Черт, она такая красивая. Ее мокрые, большие, шоколадные глаза, ее растрепанные кудри и мешковатая футболка… Она такая настоящая и неподдельная. Мир вокруг Драко замер, почернев до основания. -М-Малфой? –Грейнджер задала этот вопрос шепотом, будто боясь, что он его услышит. -Никогда не видела пьяного меня? –даже сквозь пелену пьянства Малфой заметил, что его язык чертовски заплетается. -Т-тебя надо отвести в гостиную, иначе Ф-Филч… -Гермиона заикалась, чувствуя, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди. -Забей, Грейнджер, мне плевать, -Драко демонстративно усмехнулся, -И я не живу в гостиной. Гермиона громко и шумно выдохнула. Признаться, для нее было облегчением увидеть в Малфое, пусть даже пьяном, привычные нахальство и едкость. Однако одна лишь мысль о том, чтобы бросить его, еле стоящего на ногах, посреди холодного коридора, заставляла Грейнджер вновь поддаться необъяснимым природе инстинктам. -Я…я могу проводить тебя до твоей… комнаты, -также запинаясь пролепетала Гермиона, тяжело дыша. -О, Грейнджер, -губы Драко расплылись в язвительной ухмылке, -не утруждайся. Бьюсь об заклад, тебя уже заждались твои любезные дружки, которые не будут доводить тебя… -Все, с меня хватит, -резко оборвала Малфоя дрожащая от странных чувств Грейнджер, -Я провожу тебя до комнаты, хочешь ты этого, или нет. В конце концов, я староста… С этими словами Гермиона развернулась на пятках и направилась обратно по коридору. Она то и дело жмурилась, прогоняя многочисленных бабочек из своего живота. Драко, тряхнув головой, нагнал ее и также саркастично заявил: -Ты так уверенно идешь в мою комнату. Неужто ты знаешь, где она? И, поравнявшись с Грейнджер, Малфой увидел в ее лице растерянную трусость, прикрытую гордой прямой осанкой с дрожащими плечами. Драко не помнил эти несколько дней. С момента подмены бутылок в кабинете Горация, Драко только и делал, что заливал все свои проблемы крепким огневиски. Узнав, что Рон Уизли попал в больницу, Малфой совсем потерял трезвый рассудок. Он понимал, что ему ни за что на свете нельзя встречаться с Грейнджер. Иначе, узнав все подробности, к которым она была так близка, Гермиона бы никогда его не простила. Драко мысленно дал себе обещание, что до конца этого года будет избегать ее. Но он не предвидел, что будет так чертовски скучать по ней. Шатаясь по ночным коридорам Хогвартса в пьяном угаре, Малфой не мог выкинуть Грейнджер из головы. Она была повсюду – в мутных расплывчатых образах, в причудливых полуночных тенях, в его мыслях… Драко хватался за голову, пытаясь избавить себя от мыслей о «надоедливой страшной Грейнджер», но его мозг и не до конца окаменевшее сердце вновь возвращали его к той Гермионе, которая нежно и возбужденно вздыхала под ним в том кабинете. Болтаясь по ночным морозам в одном свитере, его грели воспоминания о ее коже и золотистых искрах в глазах. И Малфой сходил с ума, пытаясь не стать не только убийцей, но и алкоголиком. И сейчас, когда Драко, едва переставляя ноги, поспевал за идущей на негнущихся от страха ногах Гермионой, испытывал массу чувств, сродни безумию. Он злился на нее, злился так, что почти ненавидел. Эгоистично ненавидел ее за то, что она построила свою идеальную жизнь так далеко от его мира. И дело далеко не в чистоте крови. Ее друзья, ценности и устои не были даже частью жизни Малфоя, который знал, что Грейнджер никогда не предпочтет его своим целям и преданной дружбе. Он втайне ненавидел ее за то, что она так резко и бездушно разделила их миры, и в жизни Гермионы Драко не имел никакого значения. Но стоило Малфою взглянуть, как луна и звезды играют бликами на кучерявых, слегка растрепанных волосах Грейнджер, он с ненавистью и радостью понимал, что готов еще раз преступить все свои горделивые устои. Все. Алкоголь вдруг резко прилил к голове, отяжелив все мысли Драко, и он, сам того не замечая, начал говорить развязно и сухо, как подобает истинному слизеринцу. -Снова хочешь, чтобы я заставил тебя плакать? Гермиона, которая всю дорогу пыталась храбриться из последних сил, резко поняла, что хочет упасть в обморок. Ее отчаявшееся сердце трепалось из стороны в сторону, ударяясь о стенки грудной клетки. -П-почему? –железным тоном пролепетала Грейнджер. -Не знаю, -Малфой лишь искренне пожал плечами, -при мне ты часто плачешь. Гермиона едва заставила себя дышать. Знал бы Драко, из-за кого эти слезы, он бы, возможно, многое понял. Она ведь плакала не потому, что ей было обидно, а потому, что ей было больно переживать его уход. Но, подобрав последние осколки рассудка, Грейнджер удрученно произнесла: -Приходится. Малфой на секунду замедлил шаг и нахмурился. Ни одна из его мыслей не приобрела оттенок четкой фразы, и Драко решил высказать то, что он поистине считал правильным: -Я не люблю это зрелище. Теперь Гермиона перестала дышать. Она с трудом подавила желание снова заплакать, на этот раз не зная истинной причины. А в этот момент, преодолев уже несметное количество поворотов, двое студентов остановились напротив входа в покои Драко. Малфой, расхлябанно пошатнувшись, широким шагом преодолел порог. Эта картина на секунду показалась Грейнджер незаконченной, словно в ней не хватало еще одного мазка. Громко чертыхнувшись, Гермиона ступила вслед за Драко, перейдя порог не только его комнаты, но и здравого рассудка. Малфой, пройдя насколько шагов, вальяжно упал на здоровенный диван посреди комнаты. Он откинул голову на спинку, вновь закрыв глаза. Голос пьянства отзывался в его голове странной музыкой, которая неестественно звучала в его потрепанных жизнью мыслях. -Я надеюсь, -над Драко зазвучал все еще дрожащий голос Гермионы, -у тебя хватит мозгов не выходить никуда в таком состоянии до утра. Малфой медленно открыл глаза. Перед ним, теребя и заламывая пальцы, стояла Грейнджер. Он думал, она ушла. Он думал, что будет страдать. Но, как оказалось, страдать он теперь будет еще больше. Гермиона стояла перед Драко в несуразных пижамных штанах и мешковатой футболке, со слегка растрепанными каштановыми кудрями и подрагивающими ресницами. В тусклом свете настенных ламп, Малфой не понимал, видит ли от это наяву. Грейнджер стояла перед ним, такая обычная и до недавнего времени ненавистная. Но такая привлекательная и манящая. Да, Драко знал, что совершает большую и глупейшую ошибку в своей жизни, знал, что им обоим снова будет плохо, но, вспомнив те искры тепла, которые вытаскивали его из любого дерьма, приводя к жизни, он больше не смог идти на поводу того, что правильно. Заметив, что Грейнджер собралась уходить, он решил сделать то, что считал нужным. Саундтрек: Gangsta – Kehlani Внезапно, запястья Гермионы коснулись кончики пальцев Драко. Так невесомо и медленно. Но этого хватило, чтобы у Грейнджер замерло сердце. Длинные пальцы Малфоя начали обхватывать ее запястье, и в следующую секунду Драко резко дернул Гермиону на себя, на лету разворачивая ее и усаживая к себе на колени. Грейнджер не хотела поддаваться, не хотела снова сходить с ума, но ее ноги, казалось, не слушались ее. Приземлившись на Малфоя, она уперлась руками в спинку дивана и посмотрела на Драко. Теперь рукам Гермионы хватило бы одного движения, чтобы обнять его. Их взгляды встретились. Молния пронзила обоих. В одних глазах – холодная вина, избавление и безумное желание, в других глазах – преданная нежность, тепло и страстное влечение. Оба прокляли друг друга еще в начале года, когда первый раз посмотрели друг другу в глаза. И это проклятье было сродни Империусу и Непреложному обету – то, что связывает взгляды. То, что вспоминают отчаянно бьющиеся сердца. Драко, тяжело сглотнув, подавляя безудержное желание обладать Гермионой, провел холодной рукой по ее щеке, убирая выбившуюся прядь за ухо. -Останься, Грейнджер. Гермиона, чувствуя, как дрожат ее колени и рвется сердце, обреченно и желанно выдохнула: -Почему? В стеклянных глазах Малфоя проскользнула предательская нежность, которая окончательно заставила Грейнджер сдаться и предстать перед судом всего магического мира. Хриплым от желания голосом Драко тихо прошептал Гермионе: -С тобой мне не больно. С тобой я хочу только тебя. И мир вокруг них остановился, когда губы Грейнджер накрыли губы Малфоя в безумном порыве преданной страсти. Гермиона заскользила руками по шерстяной ткани свитера чувствуя, как возбуждался под ней Драко, и как больно он стиснул ее бедра. Малфой одной рукой собрал в хвост волосы Грейнджер и с силой рванул их вниз, запрокидываю голову девушки. Гермиона издала негромкий крик, но в следующую секунду он был перекрыт протяжным стоном истинного наслаждения, когда Драко принялся целовать холодными губами ее горячую шею. Свободной рукой оттянув воротник футболки, Малфой заскользил губами по ключицам Грейнджер, и девушка, задрожав от возбуждения, запустила руки под свитер Драко, выводя скомканные узоры по его спине. Малфой, получив очередной прилив возбуждения, резкими ловкими движениями снял с Гермионы футболку, оставив ее полностью обнаженной до пояса. Драко сжал шею Грейнджер, запрокинув ее вверх, и принялся выводить языком узоры на ее груди, слыша, как с каждым новым движением стоны Гермионы превращаются в просящее забвение. Она обхватила руками его подбородок и впилась в его губы своими, кусая их до крови, принося ему болезненное удовольствие. Малфой, подхватив ягодицы Грейнджер, встал вместе с ней с дивана и быстрым шагом, не разрывая поцелуй ни на секунду, направился в свою спальню. Когда дверь за ними захлопнулась, Драко бросил Гермиону на кровать, навалившись сверху и попутно снимая с себя свитер. Грейнджер подняла руки, чтобы обхватить шею Малфоя, но он, будто почувствовав себя на своем месте, собрал одной рукой руки Гермионы и запрокинул их над ее головой. Драко, оторвавшись от ее губ, принялся спускаться ниже, кусая и лаская каждый сантиметр ее разгоряченного тела. Грейнджер извивалась от каждого прикосновения холодных губ Малфоя, который сначала кусал ее тело до крови, а затем нежно целовал краснеющие пятна. Дойдя до самого низа, Драко руками спустил брюки Гермионы и поцеловал ее там, где прежде была резинка штанов. Грейнджер выгнулась от небывалого наслаждения, а Драко одной рукой схватил ее грудь, играя с соском. После того, как Гермиона издала протяжный стон бешеного удовольствия, Малфой понялся и одним рывком стянул с подрагивающих ног Грейнджер пижамные штаны, после чего принялся стягивать с себя плотные, теперь жмущие ему джинсы. На секунду Драко остановился, запечатлев в своей памяти голую Гермиону, которая лежала в его постели с закрытыми от желания и удовольствия глазами. Этого хватило, чтобы Малфой полностью сошел с ума от болезненной привязанности к Грейнджер. Драко резко и грубо вжимался в нее, и волнение утраивалось от громких прерывистых стонов восторга и ее прикосновения к ягодицам. Совершая глубокие ритмичные движения, он, погружаясь все глубже, тонул в бездне безумия от того, что Гермиона попадала в такт каждого его движения. Быстрые волны изнурительного желания прокатывались по телу Грейнджер, и она двигалась вместе с Малфоем, инстинктивно стремясь к тому, что он хотел ей дать, подходя к этому все ближе и ближе с ускоряющимися настойчивыми толчками. Все спрятанное глубоко внутри нее вырвалось таким бешеным взрывом острейшего наслаждения, что все ее тело сотряслось от нахлынувших один за другим импульсов. Драко, крепко обняв Гермиону, остановился, чтобы продлить ее восторги. Грейнджер чувствовала на щеке быстрое глубокое дыхание. Малфой с колотящимся сердцем дождался, пока она утихнет, и бросился вперед, не в силах больше сдерживать мощь ударов, пока наконец они полностью не кончили. Вместе. … Лунный свет проникал в окно, освещая лишь то, что так необходимо видеть звездам. Драко и Гермиона лежали под легкой простыней в окружении разбросанных вещей и скомканного на полу теплого одеяла. Грейнджер, прерывисто вздыхая, лежала на груди еще не до конца трезвого Малфоя. Она и в жизни не могла представить себе, что когда-нибудь в ее жизни все будет так. Гермиона лежала в слизеринской комнате, держа голову на груди своего заклятого врага, пока тот лениво водил пальцами по ее обнаженной спине. Но сейчас Грейнджер не чувствовала ничего, кроме той забытой, детской, трепетной нежности, такой ранимой и чувственной, что у Гермионы сжималась душа. Она слушала, как размеренно бьется сердце Драко, и этот стабильный звук был для нее доказательством всего, что она видела раньше. Все тайны и слезы отошли на второй план, а на первый вышло лишь болезненное желание получить взаимность от человека, ради которого Грейнджер предала даже саму себя. -Мы тратили слишком много времени на ссоры и выяснения отношений… -тихим и уставшим голосом начала Гермиона. -Не думай, это не закончится, -усмехнулся над ее головой Драко. -Не сомневаюсь, -Грейнджер улыбнулась в ответ, как вдруг сильно помрачнела, -но… Ты никогда не говорил, что тебе во мне нравится. Я… я понимаю, наверное, я просто развлечение на вечер, как и все девушки вокруг тебя, потому что ты и Астория… Одинокая слеза упала на кожу Малфоя. Гермиона закрыла глаза, пытаясь сдержать остальной поток, но ее душа вдруг предательски заболела. она вспомнила, что они с Драко – два разных мира, судьбы которых давно предрешены. И вряд ли она получит какое-то оправдание насчет этой насмешки судьбы. Собравшись с силами, Грейнджер решила закончить: -Но я бы очень хотела думать, что это не так. Малфой молчал. Гермиона по-прежнему слышала биение его сердца и еще больше зажмурилась. Было больно осознавать, что после необузданной страсти и прекрасного наслаждения вновь последуют страдания, ошибки и долгие мучения в попытках стереть себе память. Но внезапно грудь Драко завибрировала, и над головой Гермионы послышался хриплый и спокойный голос: -Твои руки. -Что? –не верившая своим ушам Грейнджер почувствовала, как сердце вновь застучало по грудным стенкам. -Ты спросила, что мне в тебе нравится, -спокойно продолжал Драко, -Твои руки. Они… теплые и нежные… как у моей матери. Сердце в груди Гермионы с громким звоном ударилось о легкое, и рассыпалось на кучу маленьких бабочек. В неизвестном порыве Грейнджер прижалась к Малфою сильнее, сходя с ума от его слов. Пожалуй, такое признание не сравнится ни с каким из предыдущих. А Драко продолжал, увлекшись накручиванием локона Гермионы на палец: -И твои глаза. Они темнеют, когда ты злишься, а когда плачешь – они похожи на янтарь. Я случайно это заметил. А еще ты любишь улыбаться, и часто подпрыгиваешь, когда чему-то радуешься. Грейнджер зажмурила глаза. Поток слез был готов хлынуть из ее глаз прекрасным водопадом. Еще никто не замечал в ней такие мелочи. -Мне нравится, что ты всегда стоишь на своем и никогда не отказываешься от своих идей, -Малфой вздохнул, сдавшись окончательно, -Ты будешь рушить весь мир за тех, кто тебе дорог, а затем собирать все по кусочкам, пытаясь сделать все правильно. Я так не умею. Нежная улыбка проскользнула по лицу Гермионы. Она провела рукой по груди Драко, пытаясь вложить в этот жест максимум преданности, и мелодично прошептала: -Мне кажется, ты это делаешь лучше меня. Тишина и спокойствие, царившие в комнате, шокировало и сводило с ума обоих. Никогда до этого Малфой и Грейнджер не говорили друг о друге хорошее, никогда до этого они не обнимали друг друга, забываясь в чувственных порывах. Все, что было до, словно испарялось по кусочкам, пропадая в мерцании луны за окном. Внезапно, Гермиона подняла голову на Драко. Увидев его серые глаза, она могла поклясться, что теперь они были не сталью, а горели чистым белым золотом. -Д-драко…, -не отрывая взгляд, произнесла Грейнджер, -Тот вопрос в кабинете… Я говорю «да». В глазах Малфоя на секунду отразилась знакомая боль умирающего человека, и тот, тяжело сглотнув, ответил: -Забери этот ответ обратно, Грейнджер. -Нет, -Гермиона что есть мочи замотала головой. -Пожалуйста, -глаза Драко залились скорбью, и его просьба привела Грейнджер в смятение. -Нет, -вновь отрезала Грейнджер, -Я хочу, чтобы ты знал это. Драко, вспомнив обо всех своих деяниях, вспомнив о зле, которое совершил и должен совершить, нечаянно вспомнив о Уизли, который в полусмерти лежал на больничной койке, обреченно произнес, дрогнувшим от тяжести голосом: -Прости… Но Гермиона уже не слышала его. Она вновь устроилась на его груди, шумно вздыхая, и Малфой понял – она засыпает. Взглянув на мерцающий свет луны, Драко в эту секунду мог поклясться, что ради таких секунд спокойствия, он готов отказаться от всего, что имел…***
Саундтрек: Apologize – OneRepublic Гермиона проснулась тогда, когда утро было уже в самом разгаре, и поблагодарила время за то, что сейчас выходной, и она не проспала уроки. Слишком уставшая и обескураженная ушедшей ночью, Грейнджер даже не заметила отсутствие Малфоя в кровати. Надев свою пижаму, подобранную с пола, Гермиона услышала звук расплескивающейся воды и, немного успокоившись, села на край кровати. В ее голове была куча мыслей. Гермиона совсем не подозревала, куда завела ее вся история с Драко. Но одно она понимала точно – теперь то, что было между ними – не игра и не поле боя, а нечто более серьезное. Она не до конца понимала, как теперь будет смотреть в глаза Гарри и всем остальным. Однако поддержка Джинни была ей обеспечена, и этого Грейнджер вполне хватало. Гермиона также поняла, что, во что бы то ни стало, она должна скорейшим образом расстаться с Седриком. Она больше не видела его радом с собой ни на секунду, и ей была противна всякая мысль о том, что она может продолжить отношения с ним. Все вроде бы становилось на свои места, ведь Грейнджер недавно разобралась с самой главной проблемой ее минувших дней… Гермиона, погруженная в свои мысли, даже не заметила, как стих звук воды в смежной со спальней ванной комнате и как Драко в одних пижамных брюках вошел в комнату. Он, еще не до конца отошедший от похмелья, вытирал мокрые белоснежные волосы полотенцем. Заметив сидящую на краю кровати Грейнджер, Малфой, спокойно ухмыльнувшись, саркастично заметил: -В моей спальне еще никто не оставался до утра. По-моему, Грейнджер, весьма резонно сменить цвет галстука. Гермиона, дернувшись от неожиданности, повернулась на Драко. Он стоял в одних штанах, так мастерски спущенных на нужный уровень, и его подтянутое тело выглядело безупречно. Малфой, казалось, выспался, а цвет его кожи приобрел более здоровый оттенок. Стоявший с взъерошенными волосами, по-прежнему слегка пьяный, Драко казался Гермионе совершенно прекрасным. Она восторженно заскользила взглядом по его фигуре, пока ее взгляд не остановился на… -Только не думай, что мы теперь будем спускать за ручку в Большой зал, -ухмыляясь взгляду Грейнджер, продолжал свою браваду Малфой, пока не заглянул в ее глаза… Драко увидел, как шоколадные глаза Гермионы округлились до размера блюдец, освещая чистый, животный страх. Малфой, проследив за взглядом Грейнджер, разом пропустил сквозь сердце миллионы ударов и тысячу ножевых: на белоснежной коже Драко, на левом предплечье, покоилась ничем не примечательная Черная Метка. Осознав безысходный ужас ситуации, Малфой закрыл глаза и громко выдохнул, зажмурившись. -Бля-ять… Гермиона сидела, не в силах пошевелиться. Страх окутал ее тело так, как не окутывал никогда. Внутренности Грейнджер скрутились в один тугой узел страха и боли, снова страха и безумного отчаяния. Нет, ей не кажется. Эту Метку нельзя спутать ни с чем. В один миг у Гермионы рухнул весь мир. -Т-ты, -задыхаясь прошептала Грейнджер, а в ее глазах медленно начали проступать слезы, -Т-ты… Пожиратель Смерти? Драко резко открыл глаза и посмотрел на Гермиону. Теперь сталь в его глазах казалась Грейнджер чудовищной, а сам Малфой олицетворял прекрасное зло, самый отравленный плод искушения. В один миг Драко показался Гермионе уродливым и жестоким, и все в нем вводило ее в панику. -Думаю, ты сама в силах ответить на этот вопрос, -в голосе Малфоя начала зарождаться злоба. -Т-то есть, -задыхаясь от страха и рвущегося на части сердца, Грейнджер схватилась за голову, -Г-гарри был прав. Это ты подложил ожерелье и чуть не убил Кэти, а-а еще эта медовуха… Это… Это все был ты? Драко, преодолев злость и ненависть к этому утру, сделал шаг к Гермионе: -Грейнджер, дай мне все объяснить… -Не приближайся! Гермиона завопила что есть мочи и вскочила в кровати, бросившись к двери. Сейчас она была похожа на раненую лань, загнанную в клетку с опаснейшим волком. Малфой покорно остановился на месте. Его скулы раздраженно заиграли, и Драко хрипло и гневно произнес: -Если ты будешь кричать, мне придется тебя оглушить. И впервые Грейнджер почувствовала неописуемый страх от его слов. Теперь она верила каждой его фразе и боялась каждого его слова. -К-как ты мог? –задыхаясь от страха прошептала Гермиона. -Мне кажется, это последний вопрос, который ты должна задать мне, -Драко, двинувшись с места, с силой сжал кулаки, отойдя к стене, -Грейнджер, я могу сказать… -Я не верю тебе! –неожиданно вскрикнула Гермиона, и из ее глаз потекли крупные слезы боли, -Я не верю ни единому твоему слову! -По-моему, -Малфой от обиды терял терпение, -именно ты мне говорила, что я всегда говорил тебе правду. -Но не сейчас! –Грейнджер уже задыхалась от слез, -Не тогда, когда ты – чистое зло и без пяти минут убийца! Ее слова нанесли еще одну рану по сердцу Драко. Он еле удержался от приступа неконтролируемой злости, но в следующий миг Малфой зло и отчаянно зашипел: -Не сейчас? –голос Драко напоминал тихий рык, -С Меткой или без, я все тот же Малфой. Тот же, с кем ты спала этой ночью. Тот же, которому ты так сильно пыталась помочь… Каждое слово Драко отдавало глухой и страшной болью в груди Гермионы. Грейнджер, собрав волю в кулак, в безумной агонии прошептала: -Но не сейчас, когда я узнала, кому ты прислуживаешь… Комнату залил безумный грохот. Малфой со всей силой ударил кулаком об стену потеряв терпение, и что есть мочи закричал: -Я предупреждал тебя, Грейнджер! Предупреждал не лезть ко мне! Я говорил тебе, кто я, и что со мной нельзя иметь дело! Но ты – ты меня не слушала! Ты отказывалась верить во все мои слова! –И он, умирая в подобной агонии прокричал, -Теперь посмотри на то, во что ты все равно влезла! Гермиона, не в силах больше смотреть на Драко, закрыла лицо руками и горько заплакала. Ее голос, полный боли, отражался от стен, заливая комнату горькой скорбью. Она ошибалась. Ошибалась во всем. Малфой, смотря на истерику Грейнджер, слегка понизил тон: -Я не мог по-другому, Грейнджер. Гермиона вскинула голову и закричала, захлебываясь слезами: -Это все, что ты можешь сказать?! Ты знал, на что идешь, Малфой! Ты знал, что последует за твоим выбором! Ты не мог этого не знать! А я пыталась помочь тебе, как последняя идиотка, думая, что у тебя проблемы! –и, борясь с шоковым обмороком, произнесла, -Я ошибалась в тебе. Ты – олицетворение того, что я больше всего презираю. В глазах Малфоя заискрилась чистая боль. Он стоял, молча и спокойно, но в его глазах горело пламя, сжигавшее весь мир вокруг него. Он смотрел на Грейнджер и не видел в ее глазах ничего, кроме страха и той ненависти, которая жила в ней все предыдущие годы. Больше ничего нет. Немного подумав, Драко прежним стальным голосом заговорил, чеканя каждое слово: -Если так, Грейнджер, если ты презираешь меня и считаешь меня монстром – уходи. Гермиона замерла, как вкопанная. Малфой стоял в паре метрах от нее, но Грейнджер чувствовала, что их разделяет пропасть. Однако эти слова уничтожили ее полностью. А Драко продолжал: -Но, предупреждаю, если ты уйдешь, то никогда не сможешь получить от меня правду, ту, которая стоит за именно этой Меткой. Если ты уйдешь, я сам позабочусь о том, чтобы меня не было в твоей жизни также, как и тебя в моей. Гермиона почувствовала, что все внутри нее рушится. Совсем недавно горевшие чувства превратились в страх, а все оправдания теперь звучали издевательской насмешкой. Грейнджер ощутила предательство, сродни измене. Она поняла, каково это – окончательно сойти с ума. Она знала, что будет, когда она уйдет. Она знала, что, если уйдет, это будет их последняя в жизни встреча. Гермиона задержала взгляд на глазах Драко. Там, среди всей ужасающей правды, по-прежнему была та боль, то страдание и та неизбежность. Все это горело в Малфое также, как раньше. Но теперь перед глазами Грейнджер стояла Черная Метка, по какой-то причине изуродованная и страшная. И она решала все. Гермиона, в последний раз взглянув в глаза Драко, навсегда запечатлев этот серый цвет в своей памяти, пытаясь унять поток слез, на ватных ногах выбежала из комнаты. Когда дверь за Грейнджер захлопнулась, Малфой вновь со всей силой ударил кулаком по стене, отчего его костяшки вмиг покраснели. У него ведь не было выбора. Драко рывком сел на край кровати и закрыл руками глаза. Сколько еще его Метка будет рушить ему жизнь? Сколько еще он должен потерять, чтобы окончательно лишиться рассудка? Малфой подумал, что было бы здорово умереть сегодня вечером. Но следующая мысль заставила его органы сжаться в комок неописуемого ужаса: сейчас он потерял все. И Драко почувствовал, что уже умер. … Гермиона, пробежав несколько безлюдных коридоров, остановилась, переводя дыхание. Она посмотрела по сторонам и, убедившись, что никого рядом нет, наконец осознала все случившееся. Малфой – Пожиратель Смерти. Все были правы, а она одна ошибалась. Она почти разрушила свою жизнь ради человека, который вскоре разрушит весь ее мир. От осознания конца, предательства, безысходности и силы боли, с которой все эти мысли обгладывали сердце Грейнджер, Гермиона, не в силах больше держать себя в руках, съехала по стене и, подобрав под себя ноги и обхватив руками колени, заплакала так горько и громко, что замолчали стены. В этот момент Грейнджер поняла: это точно конец. И ей показалось, что она уже умерла.