Тот, кто стоит за плечом

Саундтрек: Falling Apart – Michael Schulte Март. Прошла уже неделя с момента, как Гермиона Грейнджер узнала о Черной Метке Драко Малфоя. Думать становилось невыносимо. Да что там думать, жить. Он – Пожиратель Смерти. Кем она была в его руках? Игрушкой? Попыткой стать на сторону добра? Гермиона не знала. Она понимала лишь то, что обратных мыслей у нее уже не будет. Становилось трудно дышать. Она ненавидела себя. Грейнджер ненавидела себя каждую секунду, каждое мгновение. Ненавидела за то, что поддалась чувствам, за то, что хотела его, и за то, что он не оправдал ни одно ее ожидание. Это было безмерно, смертельно больно. Гермиона думала о Драко постоянно. Каждое мгновение, проведенное в одиночестве, становилось невыносимой пыткой, а к горлу подступала тошнота. Грейнджер ходила по школе, то и дело оглядываясь по сторонам в надежде и диком страхе. Но Малфой будто исчез, пропал. Как и обещал. Гермиона сделала свой выбор и понимала это. Она ушла, оставив Драко одного, с его кошмарами и злом внутри него. Ровно спустя минуту после закрытия двери, пролетая коридоры, Грейнджер чувствовала, как в ее висках стучала одна мысль – вернуться и выслушать все, что он скажет. Но ватные от страха ноги несли Гермиону дальше и дальше от того, что уничтожило ее сердце. Уничтожило, сломало по кусочкам, разбило на осколки. Совсем недавно сердце Грейнджер билось в сладострастной агонии вечной любви, но теперь оно словно умерло навсегда. Весь мир казался Гермионе стальной клеткой, в которой все серо. А где-то за прутьями отчаяния стоял тот самый парень с белоснежными, как снег, волосами, в которого она так сильно влюбилась. Без Черной Метки, без этого страха. Теперь Драко казался Гермионе уродливым, страшным зверем, способным на самые страшные поступки. Его боль теперь казалась ей злостью, его слезы осквернением добра, а его мысли секс с ним – предательской ошибкой, немым заблуждением пороков. Но перестала ли она его любить? Всякий раз, когда она замечала позади себя малейшее движение, то, подобно безумной фанатичке, оборачивалась в надежде увидеть его. Да, Грейнджер определенно сходила с ума уже сотый раз за чертов год. Все в Гермионе – мозг, разум, тело – кричали о том, что ей нужно забыть Драко и все, что с ним связано. В их «общей» жизни было не много приятных и красивых моментов, скорее страдания, горечь и боль. Но маленькая, и такая важная часть Грейнджер – ее сердце – кричало о том, что она все еще любит его. Любит до безумия. Это стало еще острее ощущаться в момент расставания, когда Гермиона в полной мере поняла, что больше не увидит его. Малфой выполнит свое обещание. Они никогда больше не встретятся. Грейнджер больше никогда не посмотрит в эти дождливые глаза цвета мокрого асфальта и не увидит в них все, что есть в этом мире, от боли до страсти. Она больше никогда не ощутит тепло его тела, не прикоснется к его ледяным рукам и холодным губам, и боль утраты казалась невыносимой. Это равнялось смерти. Но Гермионе казалось, что смерть – лучшее из двух зол. Знать, что где-то на свете, рядом с тобой, живет человек, которого ты безмерно любишь, но не иметь возможности даже заговорить с ним подобно пытке – медленная и мучительная смерть. Все остальные люди казались Грейнджер серыми и пустыми, и ни одно чувство не могло больше заменить ей его. Гермиона простила ему все – его злость, боль, причиненную ей за все долгие годы, обиды, ненависть. И Грейнджер была уверена: стоит ей еще раз заглянуть ему в глаза, в которых пылала его голая душа, и она простит ему и Черную Метку. Просто верните ей Драко Малфоя. Но боль не прекращалась, а лишь усиливалась с каждой новой мыслью – Гермиона сделала свой выбор. И он был до кончиков пальцев ее собственный. Драко попросил ее остаться и выслушать, а она, как глупая и безрассудная трусиха сбежала, поставив точку в конце предложения о ее душе. Теперь от давнего сосуда, в котором Грейнджер прятала все чувства, не осталось ничего, кроме черной, выжженной дыры. Она сама уничтожила все, что пыталась построить. И в этом нет ничьей вины. Постепенно боль стала исчезать, и на ее место пришла зияющая пустота, которая ощущалась как слово «ничто». Внутри Гермионы теплился лишь маленький огонек той любви, с которой она больше не могла ничего сделать. Он жил в ней, задевая своим пламенем оголенные провода сердца, заполняя пустоту болезненной печалью. Джинни, как единственная, кто знала обо всех тайнах Грейнджер, изо дня в день пыталась вытащить подругу из состояния забвения, но ее попытки были тщетны. Гермиона продолжала не общаться ни с кем, лишь каждое утро навещая Рона в больничном крыле. Уизли тоже потеряла надежду, которая в ее голове звучала как имя ее лучшей подруги. И Джинни было больно. В один момент жизнь может оказаться такой пустой без того, кого любишь. Весь огромный спектр эмоций в один момент превращается в звенящую пустоту внутри. И совсем некуда бежать, незачем кричать. Никто не сможет прийти на помощь… Грейнджер стояла в единственном месте в школе, где ей хватало сил находиться. Аккуратно размешивая пенящуюся жидкость в старом маленьком котле, Гермиона изо всех пыталась сосредоточиться на новом рецепте противоядия, не обращая внимание на отсыревшие одинокие стены подземелий. Где-то там, за несколькими поворотами, находится гостиная Слизерина. Грейнджер могла бы рвануть к Блейзу и плакать на его плече ночь напролет, ведь он был одним из немногих, кто не послал бы ее к черту от одного имени Малфоя. Но Гермиона не могла. Она понимала, что, стоит ей открыть рот в попытках рассказать кому-нибудь о своем горе, она бы умерла от отчаяния. Все, что Грейнджер успела сказать обо всем, что произошло с ней за одну ночь и одно утро, была сказанная Джинни ужасающе мертвым шепотом фраза: «Это точно конец…» Зелье в котле булькнуло и зашипело. Гермиона молча кивнула. Уже давно ее успехи не вызывали у нее восторга. Но сейчас учеба казалась единственным способом сбежать от боли, которая рвала грудь Грейнджер. Гермиона оторвала взгляд от котла и вперилась в холодную, безжизненную стену напротив. На серой гладкой поверхности начали появляться прекрасные узоры, подобные ярким вспышкам внутренней души. Раненая память Грейнджер рисовала на унылом полотне блестящие глаза цвета гладкой стали, волосы цвета первого снега. Его руки, пальцы, губы… Гермиона медленно провела пальцами по своей шее и ключицам. Там, на гладкой коже все еще горела ушедшая страсть в виде бордовых синяков, подобных акварельным мазкам. Одинокая слеза скатилась по щеке Грейнджер. Она помнила его взгляд, в котором мелькали искорки теплоты. Она помнила, как он с холодной ненавистью убил птицу однажды в коридоре, и как по-детски наивно он смотрел на свой новогодний подарок. Гермиона помнила, как он сжимал ее руки, ее талию, как жадно он целовал миллиметры ее тела, как его глаза заливала бриллиантовая страсть. Как он, пьяный и безумный, рассказывал ей то, что она не слышала ни от кого другого, как он говорил о мелочах в ней, как злился на Седрика, и как пытался защитить ее от самого себя… Он пытался оттолкнуть ее все это время. Малфой не мог сказать Грейнджер о Метке, потому что знал ее реакцию. Но он пытался избавить ее от себя. «Забери эти слова обратно» … Он пытался сказать ей, что не достоин ее именно поэтому. Из-за чертового клейма, которое разрушило жизнь уже двум людям в этой школе. Постепенно все слова Драко стали приобретать в голове Гермионы смысл. Когда запал ужаса прошел, на его смену пришло горькое принятие своей ошибки. Он столько раз признавался, а она была слепа… он столько раз говорил, как ему больно, что его жизнь кошмарна и ужасна, а Грейнджер не обращала на его слова внимания. Она ошибалась в всем. Но в случае с Драко ошиблась тогда, когда ушла… -Мисс Грейнжер, вам что-то попало в глаза? Над Гермионой вмиг повис знакомый силуэт. Профессор Снейп возвышался над ней, сверля взглядом лицо девушки. Только в этот момент Грейнджер поняла, что плачет, что ее слезы стекают по щекам горьким водопадом отчаяния. Поспешно вытерев глаза рукавом кофты, Гермиона шмыгнула носом и замотала головой, однако Северус пропустил попытку девушки собраться. -Своими слезами вы испортите концентрацию противоядия, -стальным голос произнес Северус. -Простите, профессор, -Грейнджер рваными движениями вытерла со щек нескончаемые потоки слез, -Просто я… -Избавьте меня от подробностей вашего отчаяния, -прервал ее Снейп, опустив глаза в пол, -у меня нет желания вдаваться в подробности личной жизни моих учеников. Гермиона долго всматривалась в непроницаемое лицо Северуса и, не заметив в нем ни тени сострадания или заинтересованности, отвела взгляд. Но все же какие-то неведомые силы боли и терзаний заставили отчаявшуюся девушку вновь заговорить: -Я…профессор, кажется я… сделала непоправимое, -шмыгнув носом, произнесла Грейнджер. Снейп отровал свой тяжелый, полный раздумий взгляд от стола с ингредиентами и исподлобья посмотрел на ученицу. -Вы вновь проникли в Министерство магии? Не вижу причин для слез, мисс Грейнджер, вы делали это уже сотню раз. -Нет, я… -каждое слово давалось Гермионе с трудом, -Я… я увидела то, что не должна была. И это разрушило мою… наши жизни. Раздался звук бьющейся посуды. Керамическая миска с травами выпала из рук Северуса и с грохотом разбилась о каменный пол. Теперь глаза профессора выглядели взволнованными, тревожными и ужасно злыми, словно Снейп уже прочел все мысли Грейнджер. Северус взмахнул мантией и, вытащив палочку, без малейших раздумий устремил ее на свою ученицу. -Легиллименс! -по подземелью пронесся грозный рев профеесора. На этот раз Гермиона не сопротивлялась. Она знала, что Снейп прочтет все ее мысли, и поддалась. Она хотела этого. Она хотела, чтобы кто-то, кому она доверяла по неведомой на то причине, разделил с ней хоть каплю страданий, выпавших на ее долю. Грейнджер прикрыла глаза… Северус гулял по ее воспоминаниям, заглядывая в самые далекие уголки сознания, отодвигая все самые темные завесы. Ее смех с Джинни, Рон в больничной палате, Блейз и его тяжкие раздумья, подслушанный разговор Снейпа с Малфоем, Драко… их поцелуи, секс, снова поцелуи, снова секс. Слезы, боль, мысли, слова, крики, взгляды – все было на ладони. Ночные признания и жаркие объятия, клятвы, которые оба не исполнили. Северус видел каждую деталь, каждый белоснежный волос на голове Малфоя, каждый его шрам и каждую боль в ее взгляде, что так хорошо отпечатались в памяти Гермионы навсегда. Снейп видел боль в глазах Грейнджер, когда та смотрела на себя по утрам, каждые ее вздох и мысли о том, что она сейчас задохнется. Ее мысли о любви. О любви с ним. И наконец, Северус увидел в отчаянном мозге Гермионы уродливую Черную Метку, которая красовалась на восхитительной коже Драко. То, на чье место пришли воспоминания о слезах и боли, сейчас горели в памяти девушки отвратительным пятном, которое невозможно забыть. Их ссора, его попытки оправдаться и ее уход. Снейп увидел все. Грейнджер резко ударило по голове, и в следующую секунду девушка отошла назад, едва держась на ногах от напряжения. Тяжело дыша, Гермиона уперлась в холодную каменную стену, и испуганными глазами, полными надежды, уставилась на Северуса, который также тяжело дыша оперся двумя руками в стол. В подземелье повисла напряженная тишина. Грейнджер, по-прежнему пытаясь восстановить дыхание, с ужасом смотрела на профессора, чьи плечи тряслись в унисон подолу его мантии. Снейп не спешил поднимать глаза, он силился сохранять спокойствие и самообладание, но привычные ему действия сейчас давались Северусу с трудом. -Кто еще знает об этом? Тишину нарушил похоронный голос Снейпа. Профессор поднял на Гермиону глаза, полные страха и злости, в них не было и намека на сострадание и помощь. Северус стальным, жестоким взглядом сверлил свою ученицу, которая балансировала на грани лишения рассудка. -О-о нас с Драко? -заикающимся голосом пролепетала девушка. -О Черной Метке, -Снейп цедил каждое слово так жестоко, что обморок казался Гермионе наилучшим исходом. -Н-никто, -Грейнджер едва стояла на ногах, -Я-я решила н-никому об этом не говорить. -Вы решили…-Северус взмахнул подолом мантии и отвернулся, принявшись ходить по подземелью взад и вперед. Внезапно остановившись, профессор устремил на Гермиону ястребиный взгляд, полный ненависти. В нем сквозила безрассудная жестокость и страх за что-то, что было не подвластно понять. -Вы в курсе, мисс Грейнджер, -каждое слово Снейпа звучало как приговор, -что засунули свой нос туда, куда не следовало? -Э-это была случайность… -в ужасе произнесла Гермиона, -Я-я не хотела… -В данном случае случайностей не бывает! -взревел Северус, и его крик эхом отозвался от стен, -Ваша любознательность не знает границ! Вы правы только в том, что рушите жизнь людям вокруг себя! Грейнджер в ужасе замерла. Она никогда не видела Снейпа таким злым, таким яростным. Его спокойствие исчезло вместе с его рассудительностью и самообладанием, а на их смену пришла истинная слизеринская ненависть. -П-профессор, -Гермиона машинально сделала один робкий шаг, отойдя от стены, -поверьте, я никогда в жизни не хотела бы это знать. П-простите, что подставила вас. Теперь вам придется применить к Д-драко м-меры… Северус замер, устремив свой взгляд на Грейнджер. В его яростном лице не читалось удивление. Грубая злость не имела оттенков. У Гермионы перехватило дыхание. Помутненным от безумия и страха сознанием, Грейнджер сложила в своей голове кусочек паззла, которых заставил ее задохнуться от неожиданного ужаса: -Вы… вы знали? -глаза Гермионы напоминали стеклянные блюдца, полные животного страха. Снейп продолжал злостно бегать глазами по белеющему от ужаса лицу Грейнджер. Когда ярость немного спала, Северус вновь заговорил ровным, но жестоким тоном: -Да. -И вы ничего не предприняли? -задохнувшись от ужаса, прошептала Гермиона. -И что же я, по-вашему, должен предпринять в этом случае? -Я-я не знаю, -шепот Грейнджер срывался, -Например, сообщить его семье… Комнату залил хриплый и отчаянный смех профессора, от которого Гермионе стало чертовски холодно. -Какая же вы все-таки глупая девушка, мисс Грейнжер, -Снейп наконец остановился, -Теперь вы думаете, что знаете все, но, уверяю вас, вы не знаете и малой части того, что творится в жизни того, кого, как вы утверждаете в своей голове, любите. И вы упустили последний шанс узнать правду об этом. Гермиона замолчала. Ее нижняя губа предательски задрожала так сильно, что дрожь начала отдавать в коленки. Девушка принялась сверлить взглядом профессора, который вновь устремил свои глаза в пол. -Наши занятия впредь прекращаются, -холодно отчеканил Северус, -Не вижу необходимости продолжать. Вот и все. Больше у Грейнджер не было никого. Слезы вновь хлынули из глаз Гермионы нескончаемым потоком. Грейнджер поняла – она больше не сможет держать себя в руках. Она дошла до точки больного безумия. Подлетев к столу, Грейнджер схватила со стола котел, в котором некоторое время назад варилось противоядие, и с грохотом швырнула его на пол. Вязкая жидкость зашипела на полу, мгновенно исчезая. Снейп вопросительно поднял бровь, наблюдая за концентрированной истерикой своей ученицы. А Гермиона, не в силах больше контролировать себя, приняла истошно кричать, задыхаясь от слез: -Да, я глупая! Я самый глупый человек во всем мире, полная дура! Вы думаете, что я во всем виновата?! Я согласна! Я день ото дня ошибалась во всем, принимая желаемое за действительное, и, будь я хоть немного умнее, то в итоге не потеряла бы человека, которого я полюбила! Вы называете гриффиндорскую храбрость безрассудством, но я поступила самым трусливым образом, и не смогла посмотреть правде в глаза, какой бы кошмарной она мне ни казалась! Вы видели все, и должны были увидеть, как мне больно от всего, что я имею сейчас! И я верила, что вы – последний человек, которому я могу и хочу доверять, но я вновь ошиблась! Грейнджер остановилась, тяжело дыша. Одному только Мерлину известно, как сильно она кричала, пытаясь не захлебнуться в слезах. Слова лились из нее неосознанным водопадом. Все, что она сказала было известно одному лишь сердцу. И это была ее самая тяжелая ноша. Но Гермионе, которая думала, что все проблемы кроются в Метке, еще не скоро придется осознать, что в ее исповеди не было ни слова о темной стороне Драко Малфоя… Гермиона мутными от слез глазами схватила со стула сумку и направилась к выходу, прижимая ладонь ко рту, чтобы не разразиться громкими рыданиями. Остановившись в дверях, Грейнджер обернулась на профессора Снейпа, по-прежнему стоявшего на том же месте в пораженном вдумчивом молчании. -Я никому не расскажу об этом, -Гермиона попыталась сказать эту фразу твердо, -я не хочу, чтобы он пострадал из-за меня. Когда дверь захлопнулась, Северус обреченно и горько выдохнул, приложив руку ко лбу. Что грядет? Будущее расплывалось и отдалялось с каждой секундой. Новый день приносил новые тяготы, новые войны и новую боль. Какое место отведено всем нам? Что нужно делать, когда нет сил и кажется, что выбора и выхода больше нет? Так ли сильна любовь, как ее описывают, и сможет ли она помочь в этот раз? Снейп еще раз горько вздохнул и принялся подбирать брошенные со стола предметы. Поставив котел на стол, Снейп ненароком посмотрел на свой бывший шкаф с учебниками по зельеварению. На самой верхней полке, под стеклянным куполом, одиноко красовался засохший цветок лилии, уродливый, но прекрасный для одного лишь человека, стоящего в пустом подземелье. Истории повторяются, подумал Северус. Но должен ли у них быть один и тот же конец?..

***

Саундтрек: Chasing Cars – Sleeping At Last Драко сидел в одной из комнат своего поместья около большой двуспальной кровати с балдахином, сжимая в руке ладонь своей матери. Нарцисса по-прежнему выглядела болезненно, ее лицо казалось скульптурой, но только глаза еще отражали жизнь. Малфой смотрел на свою мать холодным взглядом мертвеца. Он пытался выдавить из себя те чувства, которые огнем пылали в его душе, однако его привычная стальная маска словно оделась на его лицо навсегда. Его глаза были ледяными, словно об его зрачки разбились тысячи кораблей. Драко поглаживал холодную руку матери большим пальцем. После того утра Драко сразу же трансгрессировал в поместье и до сих пор пребывал там. Больше не было смысла появляться в Хогвартсе. Малфой попросил отца написать письмо Дамблдору и сослаться на болезнь, на что отец нехотя согласился. Сам Драко стал являться на каждом собрании Пожирателей Смерти, и даже принял участие в нескольких общих заданиях. Теперь это его жизнь. Малфой четко осознавал, что лишился того, что держало его на плаву. Те искорки. Тот свет, к которому он так стремился, отказался от него сам. На что он, глупый, вообще рассчитывал? Будто его будут спасать вечно? В этой войне Драко уже давно проиграл. Теперь оставалось лишь полностью принять поражение. Теперь он был готов убить Дамблдора. Он по-прежнему не хотел этого, но будто уже не боялся. Он сделает все, что от него потребуется, ведь больше не было смысла выбирать сторону. Все стало очевидно одним прекрасным утром. -Драко, милый…, -Нарцисса повернула голову на сына, и ее рука чуть сильнее сжала ладонь юноши. -Тшш, тебе нужно отдыхать, -от неожиданности Малфой следгка подскочил на стуле. -Скажи, почему ты перестал ходить в школу? -даже в таком ужасном положении глаза Нарциссы горели трепетным материнским беспокойством, -Что им от тебя нужно? -Всего лишь мелочи, -спокойно и холодно отозвался Драко. Брови матери слегка сдвинулись на переносицу. Женщина принялась удрученно о чем-то думать, пока что не желая заговаривать. Малфой смотрел на мать с болезненным опустошением. Все, кого он любит, уходят от него. По вине той жизни, которую создал ему отец, в надежде сделать сына жестоким подобием себя. Не будь он Пожирателем Смерти, он бы жил обычной жизнью, ходил в школу, женился на Астории и трахал бы Пэнси по воскресеньям. Но теперь он один, один навсегда. В его жизни не осталось никого, кроме отца, которого Драко презирал, и Блейза, который тоже скоро устанет брать на себя ответственность за безумного аристократа. -Драко, скажи, -тишину нарушил внезапный голос матери, -если меня не станет… -Не смей говорить так, -прервал Нарциссу Малфой, -я сделаю все, чтобы ты осталась жива. Женщина тихо улыбнулась и закончила фразу: -…Ты нашел ту, которую любишь? Драко резко замолчал. Он удивленно посмотрел на мать, не в силах понять природу таких мыслей. Увидев замешательство сына, Нарцисса продолжила: -Ты не можешь остаться один. -У меня будет… отец, -сухо выдавил Малфой. -Я говорю не об этом, -женщина снова слабо улыбнулась, -Человеку необходимо кого-то любить. Только так он вынесет любые жизненные трудности. -Какой в этом смысл, если твоя любовь не станет выносить трудности вместе с тобой? -В этом и дело, -Нарцисса слабо усмехнулась, -если это настоящая любовь – вместе вы сможете все. Драко опустил глаза. Разговор с матерью был совершенно не к месту. В жизни Малфоя произошли события, доказавшие ему фальшивость «любви». И все, что после этого осталось – грубая боль обугленного сердца. -В этом нет смысла, мама, -Сухо отозвался Драко, -Те книжки, которые ты читала мне в детстве – полная херня. Нарцисса продолжала смотреть на своего сына, пытаясь угадать его взгляд из-под опущенных ресниц. Никакая маска не сможет укрыть чувства ребенка от его матери. И оба в комнате это понимали. -Так ты нашел того, кто тебе нравится? – аккуратно переспросила мать. -Нет, -стальным тоном отчеканил Малфой. -А того, кого любишь? -Я не понимаю, к чему этот разговор! -Драко наконец вспыхнул, но тут же охладел, увидев проницательный взгляд Нарциссы и ее нежную улыбку, -Мама, я не могу любить. -Каждый заслуживает любить и быть любимым, -женщина коротко качнула головой. -Но не я. Из всего этого чертового мира меня любишь только ты, -вздохнув, ответил Малфой. -Драко, я не могу быть вечно рядом с тобой, -Нарцисса еще крепче сжала руку сына, -Я знаю, что вы с Асторией никогда не были бы счастливы. Поэтому пытаюсь поговорить с тобой, уберечь тебя от ошибок. -Я не совершу ошибок, если не впущу в свою жизнь никого, -глаза Малфоя на секунду блеснули, -Ты знаешь, кто я, и кем я стал. В моем положении иметь любовь и, в последствии, семью – умышленное убийство. Нарцисса слегка приподнялась с кровати. Она приложила холодную ладонь к щеке сына и нежным голосом заговорила: -Ты так повзрослел, сынок. Раньше, чем мне хотелось бы. Я надеюсь, теперь ты сумеешь понять мои слова. У нас с твоим отцом не всегда все было гладко. Мы ссорились, расходились, но вечером всегда возвращались в одну постель. Обстоятельства вокруг не являются помехой для любви. Найди себе ту девушку, к которой ты будешь хотеть прийти самым разбитым и самым отчаянным, которую ты будешь хотеть видеть независимо от того, кто она и какое платье на ней надето сегодня. Пусть это будет та девушка, чья душа видит в тебе не только Малфоя, но еще и Драко, такого, каким ты являешься. Когда вы полюбите шрамы друг друга, никакие обстоятельства не смогут встать перед вами. Драко молча кивнул матери и, встав, направился к выходу. Но остановившись посередине комнаты, Малфой обернулся и обреченно произнес: -Моя Метка не дает мне возможности в полной мере ощутить любовь, о которой ты говоришь. Не каждая, кого я люблю, сможет принять меня таким. На слова сына Нарцисса лишь улыбнулась и прикрыла глаза: -Но та, кто также любит тебя, примет тебя любым. В этом и заключается главная суть. Сколько бы ваши дороги ни расходились, всегда будут находиться перекрестки. Когда дверь в комнату матери захлопнулась, Драко прислонился к холодной стене поместья и закрыл глаза. Теперь этот жест был ему таким привычным. Он опустел, потому что ему было больно. Он сознательно забил в себе все чувства, выдрал их с корнем и уничтожил потому, что ему было чертовски больно. Грейнджер отказалась от него, в прямом смысле слова. Она обещала быть с ним, давала ему клятвы, отвечала «да» на все его сокровенные вопросы и ушла тогда, когда так сильно была ему нужна. Предательство ощущалось так тяжело, что Круциатус казался спасением. Драко полюбил Гермиону. Несмотря на все трудности, на их ненависть, его положение, которое его уже не волновало, он полюбил ее за ее любопытство, за ее чопорность, страх и неопытность – за все, во что нельзя было влюбиться. Он сказал ей то, что никогда не говорил никому, он сравнил ее с матерью и был готов объяснить любое свое зло будучи уверенным, что она поймет. Но Грейнджер ушла. И это было слишком больно. Он привязался к ней, факт. И, как сказала его мать, он ждал ее всегда. Ждал ее в самом разбитом, отчаянном и подавленном состоянии. Ждал, что она будет нести абсолютную чушь или начнет читать ему нотации – это его спасало. Искорки в ее глазах были для Драко спасительным маяком в черном море зла и боли. Он не хотел ее отпускать. Он уходил, каждый раз навсегда, но вскоре возвращался в надежде встретить ее в пустых ночных коридорах школы. И в тот момент, когда он почти поверил в избавление, сумел преодолеть свои страхи и отдаться чувствам, Гермиона выдернула его еле живое сердце с клочьями. Прямо из груди. И это свело его с ума. Все, что гуляло в голове Малфоя, разом исчезло. Все чувства, которые он пытался побороть, внутренние голоса взяли верх в виде обязательств, а те эмоции, которыми так гордилась его мама, исчезли навсегда. На их месте осталась лишь черная кровоточащая дыра, которая называлась разными словами – отказ, предательство, ложь. Теперь в черной дыре Драко, на месте которой раньше было отчаявшееся сердце, жили лишь два чувства. Злость. Тихая, молчаливая, грубая злость на весь мир за то, что он так несправедливо обошелся с ним, предоставив ему все самые ужасные обстоятельства, не дав возможности найти выход. Но в большей степени Малфой злился на Грейнджер за то, что она лгала ему во всем. Теперь ему было плевать, с какой целью она так долго преследовала его, почему держалась за него так сильно все это время. Причины теперь не имели значения. Драко впервые дал кому-то в этой жизни выбор, а его сделали не в пользу него. И боль от этого злила его, превращала его в того самого монстра, которым он так не хотел становиться. Высшая степень отчаяния. Снова. И та самая любовь к Гермионе. Драко не мог больше от нее отказаться. Он тосковал по ней, скучал по ее присутствию так безумно, что хотелось выть. Но вернуть ее он не мог. Не мог из-за ее выбора. За прошедшее время он научился жить с этим болезненным чувством привязанности, которое возникло у него за этот учебный год. Она не вернется, да и он не позволит ей сделать это. Но любовь, жившая в нем, все же осталась в его сердце, как грязное пятно, которое было уродливым потому, что больше не имело смысла. Теперь Малфой снова будет делать то, что от него требуется, не оглядываясь ни на кого, не думая ни о чем. К черту любовь, к черту безумную тоску по Грейнджер. К черту это все. Эту боль сможет унять только она сама. Но этого не будет никогда… -Опять страдаешь? Драко резко открыл глаза и посмотрел вглубь коридора. По роскошному ковру бесшумно двигался Блейз. Даже в приглушенном свете настенных ламп, Малфой заметил на лице Забини такие же боль, отчаяние и злость. Блейз подошел к Драко и встал рядом с ним. -Я так часто вижу тебя в этой позе мученика, -по привычке ухмыльнулся Забини, -Как думаешь, это помогает? -Смотря какое дерьмо с тобой случилось, -сухо ответил Малфой, ухмыльнувшись другу в ответ. Блейз откинул голову на стену, приняв такую же позу, как у Драко. -Дай угадаю, -в сумраке прозвучал голос Забини, -тебе разбили сердце. Малфой резко распахнул глаза и повернулся на друга. Блейз стоял у стены, приставив к ней ногу. Его глаза были плотно закрыты, но лицо выдавало безмолвное страдание. Брови Забини дергались, сдвигаясь на переносицу в очевидной муке и боли. Он страдал так тихо и молчаливо, что становилось ясно, что его боль велика и безмерна. Понаблюдав за Блейзом, Драко спросил: -Тебе обязательно нужно выпытывать у меня все вшивые подробности? -Не злись, пупсик, -было заметно, как старался Блейз сделать саркастичный надменный голос, -Мы друзья, забыл? Все, что ты мне скажешь, умрет вместе со мной. И я, как верный оруженосец, точно знаю, что творится с моим рыцарем. Так ты ответишь? -Отвали уже, -немного помолчав, отозвался Малфой. -Снова угадаю, -Забини открыл глаза и икрящимся от боли взглядом посмотрел на друга, -Грейнджер? Драко не ответил. Он молча отвернул голову и, прислонив ее к стене, вновь закрыл глаза. Блейз молча кивнул и отвернулся, повторяя движения товарища. -Ты в таком же дерьме, -язвительно заметил Малфой, -И только попробуй отшутиться. Молчание Забини звучало как положительный ответ. Это вызвало у Драко слабую улыбку дружеского понимания. -Теперь я угадаю, -нарушил тишину Малфой, -Уизли? -Откуда ты знаешь? -Блейз резко распахнул глаза и уставился на друга, -Наш господин подарил тебе дар провидения? -Я не слепой, Забини, -Драко открыл глаза и обернулся на товарища в ответ, -Ты думаешь, я не видел ее портреты в ящике твоего стола? Шатаясь по ночным коридорам, я могу многое узнать… -Ты роешься в моих вещах? -Блейз спросил это без малейших ноток раздражения. -Только по воскресеньям, -усмехнулся Драко. Повисло долгое и протяжное молчание. Двое друзей смотрели друг на друга пару секунд, после чего синхронно вздохнули и отвернулись, уставившись в стену коридора. -Не думал, что от меня так быстро откажутся, -тихо вздохнул Забини. -А я предполагал, -покачал головой Малфой. -Я хочу пойти с тобой на следующее задание Темного Лорда, -твердым тоном отчеканил Блейз. -Нет, -также твердо ответил Драко, -А если схитришь, и я увижу тебя с нами – убью прямо на месте. -Мне больше нечего терять, -Забини оставался непреклонен, -Ты же сам понимаешь… -Я не позволю тебе портить свою жизнь еще больше, -отрезал Малфой, -Ты и так уже влип по горло из-за меня. Снова наступило молчание. На этот раз его снова нарушил Блейз: -Что у тебя? -Она сделала свой выбор, -сухо и зло ответил Драко, -А у тебя? -Она всегда будет любить его, -ответил Блейз, и его голос дрогнул, -Ты попросил меня найти исчезающий шкаф в Хогвартсе. Он в Выручай-комнате, среди всего прочего хлама. Я нашел его сегодня утром, именно в тот момент…

***

Саундтрек: All Of Me – John Legend Легкое, немного холодное утро проникало в каждое окно школы прямыми яркими лучами. Свет был чистым, золотым, будто вся природа на время забыла обо всех грядущих кровопролитиях и ужасающих переменах. Отовсюду лились мерцающие струйки лучей, рассыпаясь в переливающихся бликах на стенах. Время близилось к полудню, но свет из окон заставлял обитателей Хогвартса потерять счет времени, думая, что на часах все еще раннее утро. Джинни, стоя посреди школьного коридора, с возбуждением уговаривала Поттера в очередной раз избавиться от учебника Принца-полукровки. -Гарри, ты уже прочел его вдоль и поперек! -взмолилась Уизли, -Ты уже знаешь каждое заклинание наизусть! -Джинни, я должен знать, кому он принадлежит, -Поттер был непреклонен. -Ты просмотрел каждую страницу миллиард раз и так и не нашел ни одной подсказки! Прошу, Гарри, твоя одержимость меня пугает! Неужели у тебя без этого мало проблем? Поттер замолчал. Он потер переносицу и погрузился в удрученные раздумья. Гарри тщательно обдумывал все предстоящие действия, словно просчитывая, ошибется ли он в этот раз. Уизли молча стояла и смотрела на парня. Поттер всегда влипал в неприятности, но всегда находил из них выход. Не было сомнений, в этот раз он тоже сумел бы решить проблему. Но Джинни до сих пор не понимала природу мыслей Гарри. Зачем ему нужно было постоянно попадать в передряги? Внезапно Поттер заговорил: -Ты права. Давай найдем для него другое место. Уизли поразилась неожиданной перемене в мыслях Гарри, а Поттер, будто поймав удивление девушки, поспешил заикаясь объясниться: -Я делаю это только потому, что не хочу, чтобы ты переживала за меня больше необходимого. Уизли была влюблена в него. Но был ли он тем, кто предначертан ей судьбой? Гарри с детства нравился ей. Их связь была похожа на ментальное единение, прочный союз. Но Поттер никогда не дарил Джинни всепоглощающую страсть, он никогда не смотрел на нее так, будто она единственная в этом мире. Всегда находились другие увлечения, а Уизли оставалось лишь постоянно подтверждать свою кандидатуру. Так где же лучше – в страсти и неизведанности или в надежности и братстве? Как же хотела Джинни задать этот вопрос Гермионе! Но она понимала, что своими словами причинит подруге лишь боль и лишние страдания... Уизли и Поттер мелькали мимо коридоров, устремившись в единственное место, где, по мнению обоих, никто не найдет их и этот злосчастный учебник. Остановившись напротив одной из стен, Джинни посмотрела на Гарри. -Готов? В ответ на робкий вопрос девушки Поттер лишь молча кивнул и вдруг нежно взял Уизли за руку. Сердце Джинни слегка дернулось, пуская по телу электрический разряд давно забытой нежности. В прикосновении Поттера было нечто волшебное – касание его пальцев ощущалось как трепет крыльев бабочки – невесомо и эфемерно, будто сон в летнюю ночь. В его жесте не было страсти или желания, лишь преданная заботливая нежность, которая выражалась в легких касаниях кончиков пальцев Гарри до нежной кожи на ладони Джинни. Уизли тихо, но шумно выдохнула, и, сплетя с Поттером пальцы, закрыла глаза. Услышав знакомый шум появляющейся двери, двое студентов слегка дернулись на месте, а затем шагнули в глубь еще никому не изведанной Выручай-комнаты. В помещении было полно всякого хлама. Тусклый свет проникал из маленьких окон у потолка. Холодные оттенки груд вещей, разбросанных по всей комнате, смешивались с теплыми тонами солнца, проникающего сквозь оконные стекла, так, что Выручай-комната казалась таинственным миражом, вечной загадкой. Ведь не известно, что и кто таится среди этих пыльных старинных вещей… Джинни и Гарри прошли в центр комнаты, преисполненные уверенностью в своих действиях. Теперь уже оба четко понимали, что спрятать учебник – правильное решение. Не разрывая рук, Поттер и Уизли стояли посреди гор хлама, плечом к плечу. Джинни всегда мечтала стоять радом с Гарри вот так, полной нежного трепета и уверенности. Однако теперь к ее чувствам примешивалось сомнение, которое, будто яд, отравляло прелесть момента. Однако Уизли привыкла доводить начатое до конца. Не отрывая ладонь от ладони Поттера, Джинни обошла Гарри и повернулась к нему лицом. Его зеленые глаза искрились из-под стекла очков, которые вбирали в себя весь свет помещения. В зрачках Поттера отражалась Уизли. Красивая, стройная девушка, полная решимости и сомнений одновременно. Она с минуту колебалась, вглядываясь в глубокие глаза Гарри, а затем спокойно произнесла, не отрывая взгляд от ярких кристалликов Поттера: -Хорошо. Закрой глаза, -помедлив секунду, Джинни добавила, -Чтобы не было соблазна вернуться. Поттер слегка замешкался. Тень вопроса проскользнула в его взгляде, но тут же рассеялась, когда Джинни, сгорая от внезапно возникнувших в ее душе эмоций, прошептала: -Закрой глаза… Глаза Гарри медленно закрылись. Уизли на мгновение задержала дыхание. Поттер ей доверяет. Всецело и безотказно. В этом, казалось бы, ничем не приметном жесте Джинни увидела высшую степень доверия. Поттер буквально отдавал ей в руки часть своей судьбы, часть своего выбора. И это казалось слишком тайным, чересчур интимным. Уизли аккуратно скользнула кончиками пальцев по твердому переплету учебника и слегка потянула его на себя. Пальцы Гарри, которые до этого крепко сжимали книгу, мгновенно разжались, и Поттер отпустил одну из самых важных вещей этого года, передавая ее Джинни. С абсолютным доверием. Ведь, когда книга исчезла из руки Гарри, а сам парень почувствовал дыхание Уизли совсем близко, легкая улыбка скользнула по его тонким розовым губам. Джинни смотрела на Поттера, а ее сердце сжималось от переполняющих ее эмоций. Полный спектр чувств бурлил в ней, и девушка на ватных ногах отошла от Гарри, продолжая разглядывать его умиротворенное лицо. Спрятав книгу так далеко, насколько хватило фантазии, Джинни вернулась к Гарри, который по-прежнему стоял, закрыв глаза. Уизли на секунду замерла, принявшись вглядываться в спокойное лицо Поттера. Она никогда еще не видела его таким расслабленным. Гарри просто ждал Джинни, пока та, стоя напротив него, боролась с ураганом в своей душе. Сколько всего она хотела бы сказать ему в эту секунду! Уизли хотела признаться Поттеру во всем. В том, что была влюблена в него с момента их первой встречи, когда его зеленый взгляд небрежно заглянул в ее наивные, детские глаза. Она бы рассказала ему, что помнит каждую деталь его безумных приключений, и как сильно она переживала за него всякий раз, когда Гарри отправлялся на очередное безрассудное задание, называя это долгом. Джинни хотела сказать ему, что устала ждать его и мечтать о его любви настолько, что совершенно нечаянно полюбила одного заносчивого слизеринца, который подарил ей то, что она ждала от Поттера. Да, Уизли корила себя за связь с Забини. Но она также помнила все чувства, которые Блейз отдал ей без остатка. И она не могла отказаться от своих чувств к нему. Он был единственным, кто был с ней этот год, кто соглашался на ее авантюры, кто оказывался рядом тогда, когда был нужен. И Забини был единственным, к кому Джинни спешила за поддержкой и советом. Ведь она знала, что он всегда найдет для нее время. На фоне этих доводов в сердце Уизли и расцвела любовь. Все поцелуи и прикосновения Блейза были для Джинни криптонитом. Чем-то из другого мира, из иной вселенной. Забини был тем, кто полюбил Уизли несмотря на все противоположности, которые их разделяли. Джинни в полной мере понимала привязанность Гермионы к Малфою. С ним она могла быть сама собой – не думать ни о ком, кроме себя и его. Он открывал в ней самые потаенные уголки души, бросая Грейнджер в безудержную страсть и заставляя ее поддаться самым откровенным эмоциям. Он терзал ее душу, заставляя оторваться от учебников и книжных принципов, заставляя идти против системы в своей голове. С Драко Гермиона была живой. Как и Джинни с Блейзом. Нам хорошо не с теми, кто нравится нам, а с теми, с кем мы нравимся сами себе. С теми, кто включает лампу в нас самих, под свет которой мы начинаем танцевать. Если нам танцуется легко, значит у человека есть эта самая лампа. А больше и ничего не нужно. Ведь мы встречаем «родных» людей не для того, чтобы разрушать наши жизни, чтобы погружаться в быт и дела, не ради избавления от одиночества, нет. Мы встречаем таких людей для того, чтобы помочь друг другу понять себя и этот мир. Чтобы исцелять друг друга, как бы больно не было в конце. Смотря на Гарри, Джинни поймала себя на мысли о том, что она думает о Блейзе. Эта мысль могла бы показаться ей безрассудной, однако Уизли прекрасно понимала, что выбор должен быть сделан. И среди всех прекрасных слов вставала одна большая пропасть. Забини – человек из другого мира. Сколько еще они будут превозмогать препятствия? На сколько им хватит сил и времени до того, как они сгорят от вечных попыток сломать систему? С Гарри все было просто. Любовь Уизли к Поттеру была словно выбита золотыми буквами на судьбе Джинни – ведь так было правильно. Грейнджер попыталась побороть систему, но что в итоге? Она разбила свое сердце, душу, причинив себе огромнейшую боль и нескончаемые муки. Она обрела настоящую любовь, почти потеряв все остальное. Так что же правильно?.. Джинни сделала один короткий шаг навстречу Гарри. Затем еще один, второй… Подойдя к Поттеру вплотную, Уизли на секунду замерла, ощущая спокойное и теплое дыхание Гарри на своих щеках. Джинни смотрела на свою первую любовь так близко, что она казалась ей нереальной. Свет из окон освещал лицо Поттера, и его кожа мерцала от теплых лучей полуденного солнца. Действительно золотой мальчик. Такой другой, но такой же прекрасный. Уизли, гонимая ответами и душевными терзаниями, рвано выдохнула и решила довести дело до полного конца. Возможно, это поможет ей сделать окончательный выбор. Джинни медленным движением прикоснулась губами к губам Гарри. Поттер слегка дернулся от неожиданности, но сразу же ответил на поцелуй. Касания их губ были такими нежными, словно оба вкладывали в этот запоздалый вымученный поцелуй всю тягость ожидания. В груди Уизли по-прежнему билось сердце, которое рвалось навстречу Гарри, но слишком крепко держало Блейза глубоко внутри. Джинни закрыла глаза. Среди нежных мечтательных ощущений подобно двадцать пятому кадру пронеслась мысль о Забини. Словно Уизли вновь целовала его. Словно губы Блейза опять касались разгоряченных губ девушки. Джинни также медленно отстранилась от Гарри. Поцелуй с Поттером разбудил в ней ту нежность, которую Уизли жаждала получить все предыдущие годы. Она не могла предать ту себя и отказаться от Гарри. Но было ли это также желанно теперь?.. Открыв глаза, Джинни еще раз посмотрела на Поттера, который, по-прежнему стоя с закрытыми глазами, теперь улыбался такой светлой и теплой улыбкой, что у Уизли сжалась душа. — Это тоже может остаться в этой комнате, -нежно прошептала девушка и поспешила удалиться. Джинни вылетела из Выручай-комнаты в надежде, что Гарри заметит ее отсутствие только когда откроет глаза. Обогнув этаж, Уизли подлетела к одной из самых дальних стен коридора, прислонившись к холодному камню. Ей срочно нужно было остудить мысли. Душа Джинни трепетала от экстаза и наслаждения. Наконец она сделала то, о чем мечтала все прошлые годы. Однако сердце кричало ей о безрассудстве. Оно противилось поцелую, напоминая своей хозяйке о других губах, которых Уизли довелось вспомнить. А мозг в свое время гудел и рвался, крича Джинни о том, что поцелуй с Гарри может выйти за пределы комнаты. Ведь Уизли, поспешно покидая помещение, четко уловила далекий шум, доносящийся из-за одной из груд с хламом…

***

Саундтрек: you broke me first – Tate McRae Гермиона пропустила все следующие уроки. Она в одиночестве сидела в Ванной старост, впервые не ожидая никого. Плакать больше не хотелось. Последние слезы сегодняшнего дня она потратила не на привычного Драко, а на профессора Снейпа. Теперь, казалось, она осталась одна. Она лишилась даже наставника, в котором, вопреки здравому смыслу, находила мудрость той самой жизни, о которой Грейнджер так нужны были советы. Гермиона встала и подошла к одному из зеркал, которое висело на стене. В мутном грязном стекле предстала девушка, совершенная непохожая на Грейнджер, которая отчаянно пыталась поправить волосы. Отражение было осунувшимся, бледным и болезненно отчаявшимся, с пустыми, как стекло зеркала, глазами. И только неизменная копна волос напоминала о том, кем была девушка в отражении. До всего этого. Гермиона рвано выдохнула и отодвинула дрожащей рукой воротник шерстяной водолазки. На ее тонкой костлявой шее до сих пор покоились следы еще не ушедшей любви, за которую Грейнджер пыталась сражаться. Она специально не стала скрывать синяки. Гермиона хотела, чтобы они остались, как последняя память о нем. Порой, мы не знаем, что нас гложет, но чувствуем, как что-то съедает нас изнутри, когда мы остаемся одни. И со временем, только лишь со временем мы начинаем понимать, что вся боль, что мы ощущаем, зависит от людей. Есть такие моменты, которые мы переживаем с друзьями, знакомыми и просто новыми людьми, которые оставляют в наших душах такие следы, каких не оставят даже худшие ножевые ранения, потому что те следы будут болеть, ныть и мучить нас, напоминая, что именно тогда мы были абсолютно и беспрекословно счастливы. И всё внутреннее счастье и спокойствие будет существовать, пока мы будем нарочно наступать на эти следы. Они, как морфий, как наркотик, дают эйфорию, но потом, исчезая, мучают нас, и эти шрамы гораздо опаснее. От них можно сойти с ума. Но мы живем ради этих моментов. И это, как ни парадоксально, и есть счастье. Можно все отдать за нежно розовый летний рассвет с настоящим другом, когда утренний ветер и ещё не душный воздух, пролетая мимо, стремятся куда-то вдаль. За искренний смех после глупой шутки, когда от смеха болят бока. За громкий укол, когда, смотря на человека, понимаешь: «я влюблён». За те первые моменты знакомства, когда ты весь, как спичка, сгораешь от немого интереса. За неожиданные прикосновения рук, когда ты ещё громче и больше влюбляешься в человека. За чертовы прощания, когда все кости ноют от пронизывающей до глубины души боли. За первые разочарования, после которых ещё что-то чувствуешь. За глупые шутки и моменты с любимыми людьми. За любовь. За надёжную, крепкую, до боли сильную любовь, когда ты считаешь минуты до встречи. За долгие ночи с важным человеком, когда ты засыпаешь с мыслями о завтрашнем дне с ним. За встречу после разлуки, когда ты сломя голову бежишь к другу, любимому. За новые знакомства. За старых, проверенных временем друзей. За лучшие мгновения, проведённые с людьми. Как бы нам не было больно, мы готовы месяцами мучиться ради них и ждать таких моментов снова и снова. Мы живем ради таких моментов… И теперь, смотря на себя в зеркало, Гермиона понимала, что все эти моменты остались далеко позади, там, куда больше нет возврата. Она потеряла все эти моменты. Всю любовь и смысл жизни, весь рассудок и все свои предыдущие принципы, с которыми она мечтала идти до конца. Ее дружба также висела на волоске, и от потери ее отделяла лишь сохранившаяся тайна. Грейнджер стремительно теряла все из-за суровой реальности взрослой жизни, которая каждую секунду била ее по лицу той тяжестью боли и проблем, лишений и страданий. Гермиона больше не могла притворяться той же сильной и храброй. Потеряв веру в хорошее, она не надеялась увидеть в ком-то отзвуки прошлой себя. ее душа была разбита. Реальность ударила слишком сурово. -Чертова война! Крик Грейнджер эхом отозвался от мраморных стен пустой Ванной. Гермиона с силой ударила раковину, и тупая боль поразила ее руку. Если бы не страх перед неизвестностью, если бы не мысли о предстоящих ужасах войны, Грейнджер бы никогда не прикоснулась к тому, что она имеет сейчас. Все вокруг нее рушилось из-за того, над чем Гермиона совсем не имеет контроля. И это ощущалось еще больнее. Покинув свое убежище, Грейнджер вышла в коридор и бездумно направилась навстречу потоку студентов, спешащих на занятия. Солнце проникало в окна, отчего путь казался Гермионе до тошноты ярким и беспечным. Она слишком не подходила ему, не в этом состоянии. -Привет, Гермиона. Сердце Грейнджер пропустило глухой удар. Девушка, вздрогнув от неожиданности, медленно обернулась, мечтая, чтобы до боли знакомый голос оказался оптической иллюзией. Но Гермиона привыкла, что судьба к ней не благосклонна. Повернувшись, Грейнджер увидела позади себя Седрика, который по обычаю лучезарно улыбался, а его глаза влюбленно трепетали при виде своей девушки. Девушки… Заметив внешний вид Гермионы, улыбка Диггори тотчас исчезла с его лица. Подойдя вплотную к Грейнджер, Седрик заглянул ей в глаза и взволнованно затараторил: -Мерлин, Ге…Гермиона, что с тобой? Тебе плохо? Ты больна? Давай я отведу тебя к мадам Помфри?.. -Се-седрик, со мной все в порядке, -Грейнджер быстро замотала головой, все еще не веря в происходящее. -Если ты не больна, ты почему у тебя такой разбитый вид? У тебя проблемы с друзьями? -Диггори продолжал тараторить, словно не замечая девушку, -О, если это из-за меня, то, Гермиона, прошу… -Седрик, хватит! -голос Грейнджер сорвался в отчаянии, -У меня проблемы, но они даже близко не касаются тебя! Диггори на минуту замолчал. Он продолжил озабоченно вглядываться в лицо Гермионы, пытаясь найти в нем ответы. Но, не достигнув желаемого результата, Седрик лишь еще раз аккуратно спросил: -С тобой все в порядке? -Нет, -немного помедлив, отчеканила Грейнджер. -Я могу чем-нибудь помочь? -Нет. -Может быть, ты хочешь поговорить? -Нет. Двое на мгновение замолчали. Диггори погрузился в раздумья, размышляя над следующим вопросом, а Гермиона принялась сверлить пустыми, высохшими от слез глазами ближайшую стену. -Скажи, -до Грейнджер словно издалека донесся тихий вопрос Седрика, -мы с тобой все еще пара? Не думая ни минуты, Гермиона, тяжко вздохнув, также быстро и тихо отчеканила: -Нет. В глазах Диггори отразилась боль. Та самая, которая была так хорошо известна Грейнджер. Она не хотела причинять ему страдания. Но продолжать рисовать прекрасную картинку было худшим, что могла сделать Гермиона. Седрик ни при каких обстоятельствах не заслужил такого отношения к себе. И Грейнджер должна была сделать хоть что-то правильное. -Седрик, послушай, -Гермиона обернулась на Диггори, всматриваясь в его разбившийся взгляд, -ты всегда был честен со мной... -Не всегда, -тяжело сглотнув, произнес Седрик, и его голос оборвался. Но Грейнджер пропустила его слова мимо ушей. -Теперь я хочу попробовать быть честной с тобой. -Гермиона, не надо, -в глазах Диггори ударом отразилась боль, - не объясняйся. Просто уйди и не делай нам обоим еще больнее. -Седрик, прошу, -взмолилась Грейнджер, -ты имеешь право знать. Ты должен знать. И с этими словами Гермиона, набрав в легкие больше воздуха, рассказала Диггори все, что могла рассказать об их отношениях. Она сказала, что начала встречаться с ним ради плана Гарри (умолчав о требовании Драко), в надежде разобраться в будущей войне. Рассказала о том, что чувствовала к нему, какую симпатию испытывала и как каждый вечер сомневалась, дойдут ли ее чувства до любви. Она рассказала обо всех их моментах, о первом сексе с ним и о том, что не может больше смотреть в глаза тому, кого не любит, и играть его чувствами… Седрик слушал всю речь Грейнджер молча, опустив глаза в пол. Было заметно, как вздрагивали его плечи от каждого нелепого признания Гермионы, и как больно ему было продолжать слушать. -Так значит, -после долгого молчания Диггори все же заговорил, -ты никогда меня не любила? -Я прошу тебя, Седрик, -в глазах Грейнджер снова начали собираться горькие слезы, -если сможешь, прости меня. Мне стоило сказать тебе обо всем раньше, но я не хотела причинять тебе боль. -Гермиона, сердцу не прикажешь, -Диггори произносил каждое слово медленно, борясь со страданиями внутри, -Я не могу заставить тебя полюбить себя. Но ты и вправду должна была сказать мне обо всем раньше. -Прости, -по щеке Грейнджер скатилась одинокая отравленная слеза, -Я просто… я всегда пытаюсь поступить правильно. Но у меня никогда не выходит. Мне очень жаль. Седрик вновь замолчал. Он думал о чем-то своем, и его глаза отражали горькие мысли, которые гуляли далеко за пределами школы. -Кто он? -после длительной паузы спросил Диггори. -Что? -Гермиона в исступлении уставилась на Седрика. -Тот, кого ты любишь. Кто он? -С чего ты… -Нельзя правдоподобно играть в любовь, если только ты сама не любишь кого-то. Так кто же он? -Я… я не могу тебе сказать. -Тогда просто ответь – почему? Почему именно он? Почему ты полюбила его? Грейнджер замолчала. Недавние события и воспоминания снова дали о себе знать слезами, потоком хлынувшими из ее глаз. Было слишком больно говорить об этом. Но Гермиона все же решилась: -Я… я… Я понятия не имею, за что я его полюбила, -голос Грейнджер срывался на каждой фразе, -Наверное, если ты знаешь причину любви, то это уже вовсе не любовь. Я… моя душа нашла в нем такое же безумство. Я поняла, какая я на самом деле. И мне этого вполне достаточно. Диггори молча кивнул. Его глаза на секунду заискрились чем-то наподобие слез, но в следующий миг парень тщательно скрыл эмоции от посторонних глаз. -Надеюсь, ты будешь с ним счастлива. Спасибо, что набралась смелости рассказать мне все. Для меня ты никогда не останешься чужой, Гермиона. Ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Грейнджер поджала губы настолько сильно, что они посинели. Она молча кивнула Седрику, который, быстро взглянув в ее глаза, поспешил скорее удалиться. Еще одно разбитое сердце. И снова она во всем виновата.

***

Саундтрек: I’ll Be Good – Jaymes Young Расставшись с Седриком, ноги сами несли Гермиону подальше ото всех глаз и мыслей. Пару минут спустя Грейнджер перешла на бег. Она стремительно преодолевала повороты, а бег высушивал ушедшие слезы. Из жизни Гермионы один за другим уходили люди, которые дарили ей самые восхитительные эмоции. Неужели так происходит всегда? Те, кто больше всех нас впечатляет, кто любит нас сильнее и преданнее всех, обязательно уходят? Чего ей ждать теперь? Кто уйдет следующим? Джинни, Гарри, Рон, Блейз? ... Эти люди были последними, кого Грейнджер хотела отпускать. И она до смерти боялась, что придется. Ей приходится отпускать всех. И это ощущалось настолько больно, что Гермиона эгоистично и безрассудно думала, что смерть была бы наилучшим исходом. Грейнджер стремительно пролетала коридоры. Оставленная любовью, взрослой поддержкой, здравым смыслом и рассудком. Ее боль ощущалась как опухоль, убивающая Гермиону изнутри. Внезапно, чья-то рука ухватила Грейнджер за локоть и с силой дернула девушку на себя. Споткнувшись от неожиданности, Гермиона ахнула и резко развернулась, в надежде увидеть перед собой белое как полотно лицо с такими же белыми как снег волосами. Но перед ее глазами буквально заискрилось солнце. Рыжие взъерошенные волосы, рассыпавшиеся по смеющимся щекам веснушки… перед Грейнджер вырос Фред. Он сомнительно улыбался, бегло осматривая Гермиону обеспокоенным взглядом. -Ты куда так летишь? -глаза Уизли заискрились встревоженным недоверием, -Если хочешь куда-то успеть – одолжи у Гарри метлу. Грейнджер уже собралась бежать прочь, но внезапно ощутила, что ее ноги буквально вросли в пол. Боль внутри была слишком яркой. Настолько, что уже не хватало сил бежать. Гермиона попыталась ответить Фреду, сказать, что она сошла с ума от боли и отчаяния, но слова застряли в горле тугим комом. В ответ на попытку пошутить Грейнджер лишь слабо кивнула. -Эй, у тебя все хорошо? -теперь лицо Фреда выглядело не на шутку встревоженным. Гермиона коротко и прерывисто мотнула головой. Уизли, увидев ступор девушки, положил руку на плечо Грейнджер и слегка тряхнул ее. Гермиона выглядела болезненно бледной. Она заметно похудела, а у ее глаз образовались мешки от усталости и слез. Теперь Фред был встревожен не на шутку. -Гермиона, -взмолился Уизли, заглядывая ей в глаза, -скажи же хоть что-нибудь. Но Грейнджер в ответ лишь сильнее поджала губы, закусив нижнюю так, что она посинела. Отчаянно не хотелось плакать, но душа вырывала из Гермионы самообладание. -Все разрушено, Фред, -со слезами на глазах выпалила Грейнджер, -я разрушила всю свою жизнь. От столь отчаянного признания глаза Уизли округлились. Парень стоял, вперив взгляд в лицо Гермионы, которая опустошенными глазами смотрела куда-то сквозь него. Единственными живыми на ее лице были слезы, которые напоминали прозрачные драгоценности. -Гермиона, -Фред еще раз судорожно тряхнул Грейнджер, -что случилось? -Я не могу… -голос Гермионы дрожал, -не могу сказать тебе и слова о том, что случилось. -Джинни знает? -Уизли не на шутку перепугался. Грейнджер молча кивнула и поджала губы. Фред, шумно выдохнув, притянул девушку к себе и заключил ее в свои объятия. Из-под мягкой шерсти его свитера послышался поток безудержных рыданий, которые рвали душу Гермионы. Сердце Уизли сжалось. -Я только что рассталась с Седриком, -послышался приглушенный стон Грейнджер. -Прекрати храбриться и уводить свои мысли от реальных проблем, -Фред отчаянно и взбешенно закатил глаза, -Мы все не железные. И я не думаю, что Диггори – настоящая причина твоего состояния. -Я никогда его не любила … я обманывала его, -продолжала плакать Гермиона, -как и всех вокруг… как и себя… поэтому я осталась одна… -Ну хватит, -Уизли принялся гладить копну кудрей, мысленно переполняясь ненавистью к пуффендуйцу, -у тебя всегда есть мы. Гарри, Джинни, Рон и остальные никогда от тебя не откажутся… -Если не узнают, что я натворила… -голос Грейнджер сорвался в отчаянном всхлипе. Но Фред пропустил эту фразу мимо ушей. Он немного отстранился и, взяв Гермиону за подбородок, заставил девушку посмотреть на себя. В ее стеклянных глазах Уизли увидел пустоту, такую, словно Грейнджер лишилась жизни, будто из нее вырвали сердце или превратили его в камень. -Гермиона, -глядя в ее глаза, Фред не надеялся, что Грейнджер поймет его слова, -ты не обязана завоевывать любовь всех в мире. Для счастья порой хватает совсем немногого. Те, кто любит тебя, никогда не откажутся от тебя… -А если я сама сделала так, чтобы от меня отказались? -зрачки Гермионы слегка задрожали. -Уверен, ты сможешь объясниться. Любимые всегда дают нам шансы. -А если я их уже истратила? -Любовь не ведет счет, Гермиона, -Уизли кротко и нежно улыбнулся, -Я всегда знал, что этот Диггори тебе не пара. Он причинил тебе только боль… -Нет, нет! -голос Грейнджер вдруг опустел также, как и ее глаза, -Седрик ни в чем не виноват. Он был… идеальным парнем… -И все равно он говнюк, -фыркнул Фред, -Тогда в чем же проблема? Уверен, если бы ты так не хотела его отпускать, то не рассталась бы с ним. -Я не любила его, Фред… -голос Гермионы был по-прежнему пустым, но глаза… внезапно заискрились отчаянной болью, -Но я потеряла того, кого люблю…, и я не могу это исправить. -Ради Мерлина, не говори, что это мой брат, -Уизли настороженно поднял бровь, по-прежнему не понимая девушку, -Во-первых, он еще жив, а во-вторых… -Я не могу сказать, кто это, -оборвала его Грейнджер. -Почему? -Я не могу произнести его имя. Мне слишком больно. Фред удрученно вздохнул. Теперь было ясно, что масштабы страданий Гермионы были куда больше, чем обычные девичьи терзания. Уизли никогда не считал Грейнджер обычной девушкой, которая стала бы плакать из-за банального расставания. И теперь каждое ее слово эхом раздавалось в его голове как нечто, что разбило ее изнутри. Да, Фреду довелось увидеть Гермиону абсолютно раненой и беспомощной перед чем-то, что уничтожило ее логику, рассудок и сердце, что заставило карие глаза самой умной и бесстрашной ведьмы в школе опустеть. Неужели любовь настолько зла и неправильна? -Помню, как вы с моим братом вечно ссорились из-за Коросты и Живоглота, -неожиданно заговорил Уизли, устремив свой взгляд куда-то вдаль. Грейнджер подняла едва высохшие глаза на Фреда. Но тот, предавшись каким-то меланхоличным мечтам, продолжал говорить, засунув руки в карманы: -Мы с Джорджем даже ставили ставки, пока не поняли, что в этой битве победа всегда за тобой. Помню, как Гарри и Рон воровали у тебя тетради с конспектами, чтобы подготовиться к контрольным. Помню, как вы с Джинни запирались у нее в комнате в Норе и до поздней ночи шептались о парнях и о том, как похорошел Дин Томас. Гермиона рвано выдохнула. Слезы мгновенно прекратились, и теперь девушка завороженно смотрела на Уизли. Свет играл с его веснушками на лице, и Фред казался живым солнцем. -Помню, как ты напилась в начале года, -меланхолично ухмыльнулся Уизли, -как мы с тобой бегали по школе. Ты была такая красивая в тот момент, правда. Даже не представляешь, насколько. А потом ты подумала, что мы с тобой переспали… Мы с Джорджем еще долго над этим смеялись. Грейнджер внезапно увидела в глазах Уизли нечто, что заставило ее душу снова зашевелиться. В глазах Фреда тонула грусть, такая вязкая и бессмысленная, что солнце в его глазах становилось луной. Уизли говорил об этих воспоминаниях как о чем-то далеком, о том, что ушло навсегда6 забылось в вечном круговороте жизни и далеких ценностей. -Фред… -в глазах девушки отразились его веснушки. -Гермиона, что с нами стало? -Уизли перевел тяжелый взгляд на Грейнджер, -Где те мы? Которые любили шутить и смеяться? Которые не знали счет времени и бежали навстречу безрассудным поступками и детским фантазиям? Грейнджер не могла найти слов. В ее голове мешались теплые воспоминания и суровая реальность, корабли которых бились друг о друга ежесекундно. -Они никуда не делись, Фред, -дрожащим голосом заговорила Гермиона, -просто… скоро война. Мы не знаем, что будет дальше. Мы повзрослели. А те мы навсегда остались в наших воспоминаниях… Уизли молчал. Он забегал глазами по коридору, будто отчаянно пытаясь отыскать в стенах школы поддержку. Неужели, чем старше мы становимся, тем больнее становится нам жить? -Брехня, -неожиданно резко выпалил Фред, -полная чушь. Грейнджер удивленно посмотрела на Уизли. А тот раздраженно продолжил: -Война еще не началась, а мы не до конца повзрослели. Воспоминания приходят тогда, когда человек умирает. То, что было в нас – уйти не может. С этими словами Фред крепко взял Гермиону за плечи и развернул ее на себя. В глазах Уизли горела та самая уверенность в лучшее. Огонь этой силы разгорался в его душе настолько, чтобы помогать ему жить. И всеми своими силами Уизли пытался подарить его Грейнджер. -Всегда помни кто ты есть на самом деле. Я – школьный шут, и всегда им останусь, даже если война разрушит все, что есть в этом мире. И мне плевать, сколько боли будет вокруг – я останусь верен себе, и буду продолжать улыбаться до последнего вздоха. Если ты любишь кого-то до безумия, но допустила ошибку, то возьми себя в руки и сделай то, что всегда делала та Гермиона – исправь все. Сделай лучше, чем было. Если ты боишься, то вспомни, что вы с Гарри и Роном сделали на всех предыдущих курсах – тогда, когда другие даже не вылезали из своих кроватей. Будь собой. И, даже если все от тебя отвернутся, знай: ты делаешь то, что правильно для тебя. А те, кто любит тебя за душу, поддержат любой твой выбор. Фред замолчал. Двое студентов смотрели друг на друга с секунду, а затем в едином порыве обняли друг друга так крепко, насколько хватило их сил. Слова Фреда хоть и казались Грейнджер безрассудными, но вселили в нее маленький огонек надежды на то, что все еще может быть хорошо. -Спасибо… -тихо прошептала Гермиона, уткнувшись в плечо Уизли. Расставшись с Фредом, Грейнджер двинулась вперед. Больше не хотелось плакать. В голове Гермионы теперь отчаянно билась мысль о том, что все еще можно пережить. Она сумеет забыть обо всем, что было, и двинуться дальше, своей дорогой. Той, которую она выбрала для себя изначально, которую считала правильной и верной. Она еще встретит любовь, сумеет пройти войну и сохранить дружбу. Ведь, как сказал Фред, она еще не до конца повзрослела… Вывернув из-за очередного угла, Грейнджер наткнулась на плотный поток первокурсников, которые, весело что-то обсуждая, перемещались на следующее занятие. Гермиона, на секунду предавшись меланхоличным воспоминаниям, слегка улыбнулась, глядя на детей. Среди них она нашла копии Гарри, Рона и себя – три закадычных друга, идущих плечом к плечу, двое из которых то и дело заглядывали в тетради к девочке. Копии Фреда и Джорджа – пара похожих друг на друга друзей, которые пытались заколдовать лист бумаги каким-то причудливым заклинанием. Грейнджер нашла даже копию Симуса – мальчика, который вытирал обугленное лицо носовым платком. Копии Джинни, Седрика, Пэнси и… Гермиона подняла глаза и все внутри нее упало в черную бездну. На другом конце коридора стоял он. Это был не призрак, не видение. Малфой стоял у стены, сжимая в руке зеленое яблоко. Его белоснежные волосы были по обычаю идеально уложены, а черный костюм идеально сидел на нем. Он был таким же, как всегда. Как будто ничего и не было. Как будто он не носил Черную Метку на левом предплечье. Драко, словно почувствовав на себе пристальный взгляд, повернулся вглубь коридора. Мгновение. Их взгляды встретились. Обжигающая сталь безжизненных глаз, тех, в которых утонуло все живое, и горячий шоколад отчаявшихся глаз, тех, которые цеплялись за жизнь в попытках не сойти с ума. Даже сквозь непреодолимое расстояние, когда Малфой был так далеко, Грейнджер казалось, будто она видит его перед собой, будто она может разглядеть каждую искорку в его глазах, каждую царапину в его взгляде. Он был так близко к ней, и Гермионе было плевать на расстояние. За последнюю неделю Грейнджер грезила увидеть его, хотя бы на секунду. Она мечтала поговорить с ним, наплевав на его условия. Ее любовь ощущалась слишком сильно, чтобы так скоро забыть о нем. Гермиона машинально сделала короткий шаг навстречу Драко, но тут же остановилась. Она увидела, как Малфой предостерегающе покачал головой, и это заставило Грейнджер замереть на месте. Он держит обещания. Особенно данные предателям. Но Гермиона слишком отчаялась, слишком хотела его, слишком любила, чтобы отпустить просто так. Собрав свою последнюю волю в кулак, Грейнджер посмотрела на Малфоя взглядом, в который вложила всю земную скорбь, все отчаяние и безысходность, и одними губами произнесла дрожащее «Прости». Она была уверена, что он не отводил от нее глаз до самого последнего момента. Он словно пытался запомнить ее взгляд перед очередным забвением, на этот раз, возможно, окончательным. После это Драко исчез. Исчезли и все первокурсники, и Гермионе показалось, будто все это было сном, минутным помешательством, фата-морганой. Стоя посреди пустого коридора, Грейнджер слышала, как эхом отлетали от стен удары ее истошно бьющегося сердца, которое, казалось, забилось вновь. Гермиона начала тяжело дышать, словно вот-вот должна задохнуться. Но, снова увидев эти глаза, Грейнджер ощутила, что она по-прежнему жива. А значит все еще может все изменить. Фред прав. Она всегда допускала ошибки, но никогда не опускала руки. Гермиона всегда знала, что в силах все исправить. И в этот раз она была уверена, что должна поговорить с Драко. Она должна узнать причину, должна была помочь ему снова так же, как делала это весь год. Потому что она нужна ему. А он был нужен ей. Ошибки допускает каждый, и у Малфоя их – вагон. Но Грейнджер должна исправить свои, ведь теперь она четко знала – ее уход в то утро – самая главная ошибка...