Ты будешь принадлежать мне.

— Но здесь тоже неплохо, — сдавленно возражаю я.  — Здесь не та атмосфера, — произнёс он.  — Я ничего не скажу без адвоката, — произнёс я, борясь с возбуждением.  — Не волнуйся, я сам не дам тебе заговорить, — прочная улыбка появилась на его губах.  Он выводит меня в коридор, к лифту. — Я ни шагу не ступлю, пока вы не объясните чего хотите, — возмущаюсь я.  Он заталкивает меня в кабину, заходя следом, нажимает на кнопку, обозначающую последний этаж. — Ты слышал истории о том, что здесь есть тайные подвалы, в которых пытают людей? — спросил он.  Я отступаю назад, молчу. — Так вот, — он приближается вплотную, заставляет вжаться в стенку. — Все эти истории — правда. Он шутит? Издевается?  Моя белая рубашка застегнута на все пуговицы, но я чувствую себя голым, совсем как тогда, посреди пустынной дороги. — Отвечаю на твой вопрос — да, я хочу тебя посадить, — продолжает он, склоняется ниже и прибавляет, — на свой член. Я упираюсь ладонями в его грудь, но он не сдвигается с места. Не прижимается ко мне, однако и не отступает. Я чувствую, как напрягаются его мышцы под моими пальцами. — Только это надо заслужить, — говорит Рюноскэ. — Что? — спрашиваю я.  — Чтобы я тебя трахнул, — с ухмылкой произносит он.  Замахиваюсь для удара.  Он может легко перехватить мою руку, но он не делает ничего, вообще не двигается. Мой кулак  со звоном впечатывается в его щеку. Он даже не шелохнулся,  похоже, ему наплевать. В серых глазах нет ни намека на гнев, а губы кривятся в плотоядной ухмылке. — Вы имеете право хранить молчание, — заявляет Рюноскэ. — Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде.  Я ощущаю, как нагло он изучает моё тело, выкручивая соски, из-за чего я издаю тихий стон.  — Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Я не закрываю глаза. Этот хриплый голос погружает меня в самый настоящий транс. — Вы понимаете свои права? — спрашивает он.  Я вжимаюсь в ледяную поверхность лифта, прогибаюсь и закусываю губу.  — Вы понимаете свои права? — повторяется Рюноскэ. И я с придыханием шепчу ему: — Да. Створки лифта распахиваются.   Немного очнувшись, бормочу: — Куда ты меня привел? — Пойдём, — он берет меня за руку и ведет по полутемному коридору. Тут ни души. Если на другом этаже еще встречались какие-то люди, то здесь совершенно никого нет. Страх накрывает с головой, но моя жажда ощутить его становится все сильнее.  Я рассматриваю пространство вокруг. Похоже на тюрьму: камеры, решетки. Разве такое возможно? Прямо здесь? — Старый офис, — коротко поясняет Рюноскэ.  — Кто ты? Откуда… как… как ты вышел на моего приёмного отца? И тогда, в ту ночь… это была не случайность? — Случайность. — Я не верю. — Твоё дело. — Ты уже тогда вел дело моего приёмного отца? Ты выслеживал меня? — Ну, если тебе так больше нравится — пускай. — А как по правде? Он открывает одну из камер,  заводит меня внутрь, перехватывает запястья и заводит их  за спину. — Правда в том, что твой парень совершенно не умеет пить, а я против пьяных за рулём.  — Все не может быть настолько просто. — Тебе повезло. — Не уверен. — Ты мог бы сгнить в тюрьме, а будешь скакать на моем члене. Металлический щелчок, и холод обжигает руки. Я не сразу понимаю, что он надел на меня наручники и приковал к одному из стальных прутьев решётки.  — Нет… не надо, — дергаюсь. Рюноскэ надавливает мне на плечи, заставляя опуститься на колени.  — Мы начнем с того, что ты мне отсосешь. — Даже не надейся! Ты не заставишь… — Ты сам этого хочешь. Одной рукой он погладил меня по голове, а другой расстегнул свои брюки и выпустил эрегированный член на волю. Мотаю головой, отказываясь подчиняться. Конечно, он сильнее, легко заставит выполнить все что угодно. Я готов униженно разрыдаться, но внизу живота закручивается тугая воронка. «— Почему он так влияет на меня? Что со мной не так?» — задаюсь я мысленными вопросами. «— Я хочу неизвестного, постороннего мужчину, которого вижу второй раз в жизни. Я точно обезумел, другого объяснения подобной реакции нет и не будет», — разговоры с самим собой помогают оставаться в реальности, а не сдаться этому искусителю прямо сейчас. Вспоминаются прошлые отношения. Эдриан так и не смог уломать меня на минет. Потерпеть его возню на себе от трех до пяти минут я соглашался, подавляя отвращение, мысленно уходя в себя и считая минуты. Однако, чтобы встать на колени, ласкать бывшего жениха добровольно… такого я и в кошмарном сне представить не могу. Тогда какой бес вселяется в меня здесь и сейчас?  — Давай, — говорит Рюноске. Дрожь прошибает тело. Нахожу силы лишь для того, чтобы протестующе всхлипнуть и отрицательно качнуть головой, но всем нутром жажду иного. Хочу сорвать эту маску послушного мальчика, которая намертво прицепилась ко мне с момента, когда меня усыновили. Меня воспитывали ещё жёстче, чем в приюте, не давая заводить отношения и дружбу с кем я хочу. Только выгодные для семьи связи, только богатые знакомые.  Я так и не смог назвать их родителями, ведь им было совершенно на меня плевать. Я называл их по именам, а с незнакомыми людьми называл их приемными, за что не раз получал.  В то время, когда меня усыновили, это было модно, спасти несчастного ребёнка из приюта, только всем плевать, что он будет чувствовать себя вещью. Дорогой, но никому не нужной. — Просто попробуй, — его хриплый голос парализует волю. Я не рискую ничего говорить, боюсь, что стоит только открыть рот, и здоровенный член моментально проникнет в глотку. И не потому что мне запихнут его в глотку насильно, а потому что сам обхвачу губами и вберу до упора.  Я определенно не здоров, никогда не замечал за собой одержимости в сексе, но тут… Этот мужчина заставил меня кончить, просто водя рукой по моему члену. Так чему я сейчас удивляюсь? Пальцы забираются в мои волосы, тянут, заставляя запрокинуть голову назад. Руки, скованные наручниками, затекают, причиняя боль. Рюноскэ не спешит брать меня силой, ждёт, пока сам решусь двинуться дальше. Дразнит и заводит всё сильнее. Он медленно водит вздыбленным членом по моим губам, будто обрисовывает контур. Сначала я рефлекторно дергаюсь, но постепенно привыкаю и обмякаю, совершенно не хочу сопротивляться, позволяю ему продолжать эту извращенную ласку. Крупная головка пульсирует, манит, чтобы ее облизали, провели кончиком языка по пылающей гладкой коже. Я чувствую, как мой член трется о грубую ткань брюк. Рефлекторно закрываю глаза, представляю все мерзкое, что могу вспомнить, пытаясь отвлечься от этих ощущений.  — Упертый, — насмешливо произносит Рюноскэ. — Пожалуй, мне стоило надеть полицейскую форму, ведь тебя она заводит.  Я сдавленно выдыхаю и ощущаю, как мои губы увлажняются. Несколько капель смазки выделяется из восставшей плоти, что плотно прижата к моему рту. Я отклоняюсь назад, меня больше никто не держит. Отпрянув подальше, дышу часто-часто, вжимаюсь в металлическую решетку и облизываюсь. Это происходит помимо воли, разум отключается совсем, оставляя место дикому желанию.  Теперь на моем языке расцветает новый вкус — солоноватый, чуть терпкий, мускусный… — Хочешь добавки? — спрашивает Рюноскэ.  Он поглаживает свой член, сжимает, обхватывает ладонью, ведет вверх и вниз, надрачивая. Я смотрю на него как завороженный. Его орган очень крупный, ровный, красивый, обвитый набухшими венами.  Я не могу устоять перед искушением, тянусь вперед, дотрагиваюсь губами до налитой кровью головки. Обхватываю плотнее, слегка засасываю, слизываю проступившие капли смазки.  Рюноскэ молчит, предоставляет мне полную свободу действий, разрешает поиграть, исследовать разгоряченную плоть. Я смелею, полностью отдаюсь эмоциям. Прежде я даже не воображал, что могу испытать такое наслаждение от минета. Я стараюсь взять поглубже, захватить раскаленную плоть в плен моих губ. Изучаю могучий ствол, облизываю и обсасываю, причмокиваю от удовольствия. Рюноскэ отступает, специально делает шаг назад, тянусь к нему, опять обхватываю член, всасываю головку, дразню языком. Тогда он вновь шагает назад, из моего горла вырывается разочарованный стон. Я пытаюсь дотянуться до него, но не могу, мне мешают наручники. Рюноскэ опять подступает ближе и я тут же ловлю его член губами, пытаюсь обхватить покрепче, вдохновенно облизываю, а потом он снова проворачивает свой жестокий трюк, заставляя изнывать от неудовлетворенности. — Вошёл во вкус? — смеётся он. И я с опозданием осознаю, в каком состоянии нахожусь: растрепанный, на коленях, одержимый его членом. Всего за несколько секунд ему удается превратить меня в покорное, похотливое животное. Я отшатываюсь к решетке, пробую подняться, но Рюноскэ не позволяет. Он сдавливает моё лицо, вынуждая широко открыть рот и проталкивает член между разомкнутыми челюстями, вбивается вглубь, практически нанизывая мою голову на свою возбужденную плоть. Я давлюсь… Он перекрывает мне кислород. По-настоящему. Совершает несколько коротких и очень грубых толчков вперёд и отступает, полностью покидая мой рот. Только передышка длится недолго. Уже через пару секунд Рюноскэ повторяет захват и трахает меня в глотку. Толчки становятся всё жёстче, перед моими глазами появляются чёрные точки. — Хватит, — успеваю прохрипеть, когда он снова дает мне передышку. — Тогда давай сам и не останавливайся, — произносит жёстко он. Я покоряюсь. Однако его это не удовлетворяет. Пара секунд — и он вновь насаживает мою голову на вздыбившийся член. Я окончательно погружаюсь в безумие. Когда Рюноскэ опять отпускает меня на свободу, я без каких-либо приказов облизываю его член, стараясь взять глубже. Я хочу заглотить до самого основания, но пока не получается. — Уже лучше, — хвалит он. Притягивает меня за уши к своим бедрам, резко двигает тазом, буквально выбивает пульсирующий орган, проникает до упора, задерживает в таком положении, не позволяя вырваться. — Глотай, — говорит он. Я ничего не соображаю, просто послушно глотаю его семя. Сперма льется прямо мне в горло. Рюноскэ отступает, но кажется это ещё далеко не конец. Он подхватывает меня под плечи, заставляет подняться. Я шатаюсь, еле держусь, опираясь на решетку. Рюноскэ отстегивает наручники, но я не успеваю облегченно вздохнуть, он толчком заставляет меня повернуться лицом к решетке и перестегивает наручники: заводит мои руки высоко над головой и защелкивает наверху. — Ты хорошо постарался и заслужил награду — прошептал он хрипло. Он отпускает мои брюки и белье, освобождая наконец-то мой истекающий член. — Пожалуйста, — произношу я, мои ноги дрожат, возбуждения достигает пика. Все, о чем я могу думать и желать — это он глубоко во мне. Рюноскэ обхватывает мои бедра, тянет назад, заставляя сделать несколько шагов, отойти подальше от решетки и прогнуться. Я еще сильнее выгибаюсь, наручники звенят, ударяясь о железные прутья. Я так и замираю: голова опущена вниз, короткие волосы скрывают пылающие лицо, зад выставлен назад. Рюноскэ снимает свой ремень и оплетает им моё горло, не затягивает, но я начинаю кашлять просто от ощущения жесткой кожи на шее. Мужчина моментально ослабляет хватку. Я вздрагиваю всем телом, когда огромный член прижимается к моему заду. — Ты такой мокрый, — шепчет; Рюноскэ, склоняясь надо мной. — Мне придется взять тебя под арест. Этот мужчина погружает меня в бездну, и нет никакого желания сопротивляться и выныривать на поверхность. Он тянет ремень назад, заставляя меня прогнуться, прижаться к его бедрам, к гигантской возбужденной плоти. Крупная головка скользит внутрь, не проникая, просто дразня, заставляя изнывать от неудовлетворенного желания. Я не могу… Не хочу противиться. Рюноскэ продолжает дразнить меня, доводя до изнеможения. То ослабляет поводок, позволяя прислониться горячим лбом к ледяным прутьям тюремной решетки, то вновь натягивает, впечатывая в собственное тело. Я сам не осознаю, как начинаю о него тереться, льнуть плотнее, умолять о большем, о гораздо большем. — Ты понимаешь, о чем просишь, Ацуши? — он шлепает меня по ягодице. — Да, — выдаю тихо. Рюноскэ отстраняется. — Пожалуйста, пожалуйста…— шепчу я словно в бреду. Металлический лязг и наручники отстегнуты от решетки. «— Я свободен. Зачем?» — я не успеваю запротестовать, не успеваю ничего сказать. Рюноскэ толкает меня на колени, давит между лопаток, принуждая вжаться грудью в пол, еще сильнее задрать задницу. — Испугался? — спрашивает насмешливо и резко натягивает ремень, перекрывает воздух. На мгновение он пропал, послышался шум шуршащей обертки. Его пальцы с холодной жидкостью резко входят внутрь, через пару минут их заменяет его член: резко, на всю длину. Я хочу закричать, но из горла вырывается лишь хрип. Он дергает ремень, заставляя меня запрокинуть голову назад. Я задыхаюсь. Он любуется выражением моего лица, потом вдруг отпускает, позволяя рухнуть вниз, распластаться на полу и глухо простонать. Я почти соскальзываю с его члена, но внутренние мышцы продолжают мелко, судорожно сокращаться вокруг твердой пульсирующей плоти. Рюноскэ поглаживает меня по спине, а после его руки проникли мне под рубашку, задевая соски. Ремень уже не душит, не сковывает шею, но воздуха все меньше. Мне нравится сдаваться, покоряться этому мужчине: темному, жуткому, неизвестному. — Раз уж ты снова появился на моем пути, грех этим не воспользоваться, — спокойно продолжает Рюноскэ. Почему-то возникает такое чувство, будто он легко может превратить мою жизнь в настоящий ад? Он ускоряет темп, подгоняет меня под себя. В его умелых руках я превращаюсь в расплавленный воск: податливый, гибкий, безвольный. Его огромный член бьет вглубь, не ведая пощады, заполняет до отказа, как таран, движется настолько жестко, будто готов пронзить насквозь. Я теряюсь в безумном темпе. Рюноскэ трахает меня так, что мозг отключается. Он достает до таких точек, до которых никто и никогда не сумел бы достать, он знает моё тело лучше, чем я сам. Рывок, толчок, снова рывок, толчок. Все сливается, плывет перед глазами. Я забываю, где я, забываю, с кем. Царапаю холодный пол, ломая ногти. Рюноскэ опять ослабляет хватку, позволяя дышать часто — часто, жадно ловить воздух, но не прекращает сокрушительных толчков. Он движется всё быстрее, жестче. Берется за бедра, натягивает на себя, его удары становятся короткими, отрывистыми и я будто падаю вниз в бездонную пропасть, кричу, но Рюноскэ опять дергает ремень на себя и крик резко обрывается. Он накрывает мой рот ладонью, другая его ладонь скользит по моему животу и опускается всё ниже, сжимает мой член и надрачивает: сильно, ритмично, заставляя меня взорваться. Мощная волна оргазма, заставляет на время выпасть из реальности. — Этой ночью спи голым, — его голос помогает вернуться в реальность, в которой только что это безумие. — Тихо, — резко обрывает. Звук открывающегося лифта, шаги, крадущиеся, очень осторожные. Рюноскэ быстро натягивает на меня мои брюки так, чтобы все снова стало прилично и поправляет рубашку, снимает ремень с моей шеи и заставляет подняться. — Какого черта здесь происходит?! — худощавый пожилой мужчина подходит к решетке. — Допрос, — невозмутимо отвечает Рюноскэ, заправляя ремень обратно в брюки. Мужчина окидывает всю сцену взглядом и хмурится. Пусть я и одет, но мой вид оставляет желать лучшего. — И как же ты его допрашивал? — хмыкает он. — Душил, — усмехается Рюноскэ. — Ремнем. — Что? — его глаза округляются. — Зато теперь мы знаем, что он и правда не в курсе дел приемного отца. — Ты шутишь? — спрашивает ошарашенно мужчина. — Нет. Ты же можешь рассмотреть следы на его шее? — ухмыляется Рюноскэ. — Ты обезумел! — прокричал мужчина. — У меня свои методы, — жёстко произносит Рюноскэ. — Я не верю, что ты действительно… — Продолжим потом. Мне нужно проводить этого милого мужчину к выходу. Рюноскэ берет меня под локоть и ведет по коридору. — Тебя накажут? — спрашиваю тихо. — Сделают выговор, — спокойно отвечает он. — И все? — я был в шоке. — У меня высокий процент раскрываемости. Никто не станет рисковать таким ценным сотрудником, — приносит он. — Какой процент? — спрашиваю я. Он заталкивает меня в лифт. — Девяносто девять, — потом вдруг ухмыляется. — Было бы сто, если бы ты не путался под ногами. — Но я же тебя не заставлял. — говорю я. — Разве? — створки лифта смыкаются, и Рюноскэ прижимает меня к стене и сжимает плечи. — Ты допустил, чтобы твой парень — ублюдок сел за руль, выскочил на дорогу весь в засосах. — Я просто не мог оставить это так. Или же тебе так понравилось, что этот мудак с тобой делает, ловил кайф с этого? — спросил он с издевкой. — Урод! Я безуспешно пытаюсь заехать ему коленом между ног. — А потом ты так отреагировал на мои самые невинные прикосновения… — Невинные? — возмущенно фыркаю. — Я просто не мог оставить тебя ему, — прошептал он мне на ухо. — Так все и правда произошло случайно? — Возможно. Но, знал бы я, какой ты горячий, не потерял бы столько времени даром. — А что бы ты сделал? — Я покажу, — его губы кривятся в усмешке. — У нас будет свидание. — Я на это свидание не приду. — А тебе не надо никуда идти. Мы встретимся у тебя дома. — Я не открою дверь. — Думаешь, стану стучать? — Тогда я… я, — осекаюсь. — Что? — хмыкает. — Вызовешь полицию? — Все происшедшее здесь больше не повторится. — Разумеется, не люблю повторяться. Люблю разнообразие. Лифт открывается, но Рюноскэ успевает больно ущипнуть меня за ягодицу. Закусываю губу, сдерживая крик. — Если ты не под арестом, это не означает, что ты на свободе, — насмешливо произносит он. И я понимаю, от него будет не так легко отделаться.