Ты будешь принадлежать мне.

Вечером я закрываю всё, что могу закрыть: окна, двери, затворяю максимально плотно, словно и правда верю, будто его это остановит, будто его хоть что-то на свете остановит, если он действительно пожелает взять свое. Медлю, прежде чем принять душ, словно не желаю смывать его запах, жажду сберечь на коже, но потом решаю, что это чистое безумие. Мне никогда не стоит иметь ничего общего с этим человеком, никогда.  Блять, меня неудержимо влечет к нему, он словно наркотик, без которого начинается жёсткая ломка. Он из меня веревки вьет. А это не удавалось никому: ни отцу с его манипуляциями относительно финансирования моих расходов, ни Эдриану с его вечным нытьём.  Я покидаю ванну, в которой буквально перебарывал себя, смывая все следы произошедшего. Надеваю трусы, кигуруми в виде белого тигра, поверх накидываю халат, затягивая пояс туже, только после этого укладываюсь в постель. Мне жарко, особенно после воспоминаний о том, что произошло. Его руки как будто отпечатались на моей коже и обжигают даже на расстоянии.    Выключаю свет и вздрагиваю от каждого шороха. Зачем он обещал прийти, если так и не пришёл? Ни в эту ночь, ни в следующую. Напрасно я вздрагивал от малейшего шума, что доносился до меня из коридора или от приоткрытого на проветривание окна. И все-таки… он обещал… Или солгал? Да откуда мне знать. Я понятия не имею о том, кто он? Обычный патрульный, тогда, на дороге или кто-то намного опаснее. Голова кругом идет от размышлений на тему, кто же он на самом деле.  Но хуже другое — то, как сильно я желаю видеть его в моей постели, хотя он там никогда и не был. Воображение ударяется в безумства, каждую ночь подкидывая горячие картинки, от которых позвоночник выгибался дугой, громкие стоны наполняли спальню… Я и не знал, что так зависим от секса.  Мысли становились настолько навязчивыми, что я, лишь бы хоть как-то от них избавиться, соглашаюсь на свидание. Милый паренек с работы сияет от счастья, а я не испытываю к нему никаких чувств.  Пожалуй, стоило бы найти более серьезную кандидатуру, клин, конечно, клином вышибается, но меня сейчас совершенно ни к кому не тянет, поэтому особой разницы нет. Хоть работу обсудим, может получиться отвлечься. Собираюсь на встречу, поправляю волосы, когда раздается звонок с неизвестного номера. Вздрагиваю всем телом, смотрю на экран — неизвестный номер. А что если… Принимаю вызов прежде чем успеваю довести мысль до логического завершения. — Привет, сынок — еще никогда голос приёмного отца не вызывал во мне столько раздражения и разочарования, хотя наше общение редко бывало приятным. — Привет — произнёс я. — Почему ты решил потратить единственный звонок в день на меня? Или адвокат выбил для тебя особые привилегии? — Звонок, ох, — запинается. — Милый, я уже не в тюрьме. Освобожден… сегодня. И поэтому сразу решил, нам стоит отметить такое важное событие. Судя по тому, как приторно он со мной разговаривает, его телефон до сих пор на прослушке. — Поздравляю, — бросаю холодно. — Только у меня другие планы. — Ацуши, — смеется. — Разве ты мне откажешь? Тем более, после такого серьезного переплета. Я думал, останусь там на долгие годы, а теперь вдыхаю запах свободы. Мы семья, а семья должна встречать все невзгоды… — Прости, но мне плевать, — отрезаю ледяным тоном. — Что-то ты не думал о единстве семьи, когда вышвыривал меня за порог с дикими воплями и проклятьями. А я же просто отказался выходить замуж за твоего кандидата, за это ничтожество, с которым ты заставлял меня встречаться и спать. Я рад, что ты снова на свободе, но прошу держаться от меня подальше, и не надо просить твою жену рыдать в трубку и умолять.  — Ацуши… Отключаю телефон.  

***

  Парень задерживается. Как его зовут? Танизаки? Фиджеральд? Если честно, даже не помню, я слишком заведён звонком отца, чтобы расстроиться по поводу свидания, которое идет не по плану. Пусть этот тип и вовсе не приходит, я и сам смогу не хуже тут время провести. Заказываю бокал красного вина и погружаюсь в свои мысли. Мой приёмный отец снова на воле. Странно, особенно учитывая то, как жестко за него взялись. Тогда почему вдруг… Знакомые пальцы накрывают моё запястье, ловко перехватывают бокал, который я  уже готовлюсь поднести к губам, чтобы пригубить алкоголь. — Какого черта? — это получается слишком тихо, почти шепотом. — Тебе вредно пить алкоголь, — раздается знакомый голос над ухом. — Почему? — шепотом спрашиваю я. — Во-первых ты совсем не умеешь пить, не удивляйся, я знаю и об этом. Ну и, во-вторых, я  не ненавижу пьющих людей. — Мне все равно, — успокоившись, произнес я. — А ты все такой же упрямый, — сказал Рюноскэ. — Предлагаю сделать заказ.  — Я не голоден, — ответил я.  — Даже от десерта откажешься? — Знаешь, аппетит пропал, — выдаю язвительно. — Жаль, что мой парень так и не пришёл, — произнёс я и почувствовал себя дебилом. Опять. И зачем несу такую чушь? Я ждал его, и он это видит, не скрывая своей усмешки. Почему рядом с ним мой мозг отключается, а тело плавится от одного его взгляда? Что со мной происходит…  — Но я могу получить свой десерт? — вкрадчиво интересуется Акутагава, врываясь в мои безрадостные рассуждения. — Кто я такой, чтобы запрещать, — пожимаю плечами. — Заказывай. Он улыбнулся, а моё бедное сердце чуть не выпрыгнуло. Мужчина резко отодвинул стул и опустился на колени. — Что ты, черт побери, делаешь… — я захлебываюсь воздухом, когда его ладони властно раздвигают мои бёдра в стороны, пальцы освобождают мой член от плена одежды и его губы медленно касаются моего члена. Это вообще законно? Стол у нас уединенный, свидетелей нет, а официант не спешит возникнуть на горизонте. Впиваюсь скрюченными пальцами в скатерть, спина выгибается дугой.  Пытаюсь освободиться, но все бесполезно.  Акутагава берет свой десерт до конца, а я сдаюсь, окончательно утопая в блаженстве. Когда всё закончилось, он оставил меня одного. Тело горело, требуя продолжения, но я, собрав остатки сил, добрался до дома, принял душ и уснул. Он опять снился мне, делая с моим телом невообразимые вещи. Я несколько раз просыпался от своих же громких стонов, проклиная тот день, когда мы встретились. Уже целую неделю я живу свободно. Приёмные родители объявили, что я им больше не сын из-за того, что отказался от нового выгодного им брака. Акутагава тоже не появлялся, может это и к лучшему. Я  просто сбегаю от всех воспоминаний, связанных с ним, и от него самого, вряд ли он будет меня искать.  Я открывал белый лист жизни, переворачивая лист с прожитым без сожаления.  Переехал в другую страну, все подозрения с меня были сняты, как и запрет покидать город. Денег хватило на красивую двухкомнатную квартиру с видом на море. Я складывал большую часть карманных денег в деревянную шкатулку ещё с четырнадцати лет, также  часть денег, которые зарабатывал сам, словно готовясь к такой ситуации. Я возвращался из кафе, где теперь работаю официантом, переступая порог дома, я замер. Моё тело реагирует в момент, по спине течёт пот, пульс резко сходит с ума. Я закрываю глаза лишь на секунду, отчаянно пытаюсь преодолеть вспышку паники, а когда открываю, то передо мной уже возникает Акутагава. Выходит в коридор, перекрывая собой свет, льющийся из окна, погружая коридор во тьму.  Пальцы разжимаются, роняя пакеты с продуктами.  Делаю шаг назад, а большего попросту не успеваю. Мужчина настигает меня в секунду и захлопывает дверь.  Я вжимаюсь в дверь пытаясь раствориться в ней, исчезнуть…  Щелчок закрытого замка прозвучал как приговор. Его кулаки упираются по обе стороны от моей головы.  Его взгляд полосует безжалостно, режет моё лицо, кромсает губы. — Что дальше? — сдаюсь я, первым нарушая звенящую тишину, — Убьешь? Акутагава не отвечает, но склоняется ко мне ещё ниже и  впивается в мои губы, клеймя, ладонь накрывает горло, сдавливает подбородок, мешая отвечать.  Это поцелуй жестче любого секса.  Его язык сплетается с моим и трахает, буквально силой берет, вынуждая задрожать от нарастающего возбуждения.  Акутагава вдавливает меня в дверь, прижимается всем телом. Я должен бороться с ним, но как это сделать, если его губы подчиняют и убивают остатки гордости? Никогда я настолько сильно не ощущал чужое превосходство, никогда ещё я так не желал подчиняться мужчине. — Как ты меня нашел? — рвано выдыхаю, стоит лишь Акутагаве отстраниться. Серые, словно жидкая ртуть, глаза прожигают меня насквозь. Мой вопрос опять остается без ответа, мужчина лишь склоняется ниже и выразительно втягивает воздух у моего горла, ведет носом вдоль шеи, избегая прямого соприкосновения. Жаркое дыхание словно выжигает клеймо на моей коже. «—На что он намекает? Выследил меня по запаху как животное?» — эти бредовые мысли помогают хоть ненадолго вернуть здравый смысл, в то время как тело дрожит от возбуждения. «— Существует отличное логическое объяснение — камеры установленные повсюду. Глобальная сеть видеонаблюдения позволяет отслеживать преступников, а система распознавания лиц не оставит ни шанса скрыться незамеченным.» — продолжил размышлять я. « — Я никогда не думал об этом. Да, я был сыном приёмных, богатых родителей и знал об этом все, но я никогда этого не боялся, ведь я не нарушал законов, не был преступником. И тем более никогда бы не подумал, что Рюноскэ может отследить меня, ведь я считал, что больше с ним никогда не встречусь.» Судорожно поджимаю губы. — Это заводит, — вдруг произносит мужчина. — Что? — мой голос срывается. — Загонять добычу в угол? Отрезать пути к отступлению? — Нет, — звериный оскал как будто смягчается. — Твоя способность размышлять в сложных ситуациях и даже при диком возбуждении. Отказываюсь верить в то, что он действительно это говорит. «— Серьезно? Он издевается надо мной?» — мысленно ругаюсь я. — Тебя интересует только секс, — выдаю судорожно. А потом понимаю, что это далеко не так. Секс он мог получить в любом месте, редкий парень или девушка сумели бы отказать. «— Тогда в чем суть? Неужели я ему понравился?» — дурацкие мысли заполнили мою голову. — Ты знаешь, что нет, — ровно произносит Рюноскэ, не отводя от меня глаз, словно читая мои самые потаенные мысли. — Хватит, — произношу я тихо — Ты трахаешь меня как последнего жиголо. Каждый раз оказывается только хлеще того, что произошло между нами тогда, в подвале. И я не спорю, ты отличный любовник, но мы даже не знаем друг друга. — Забавно, — кривая ухмылка гаснет. — Что? — спрашиваю с долей истеричности. — Что такого забавного? — Ты такой милый когда злишься. И, поверь мне, я знаю о тебе намного больше, чем ты сам. — Объясни, — требую глухо. Рюноскэ подхватывает меня на руки, перебрасывает через плечо, относит в комнату и бросает поперек кровати. — Нет! — восклицаю яростно. — Так дело не пойдет. Давай хоть раз нормально поговорим! Пожалуйста! Матрас пружинит под тяжестью его веса, а в следующий миг трещит моя рубашка. — Отлично, — заявляю ядовито, цепляюсь за его руку, царапая кожу до крови. — Будешь насиловать? — Только если сам попросишь, — заключает он насмешливо, а после обхватывает меня за плечи и переворачивает на живот, ставит на колени, вынуждает принять удобную для него позу покорности. Одна секунда, и раздается треск моих брюк. Ткань расходится по швам, а жёсткий материал ранит нежную кожу. — Начнем разговор, — произносит Рюноскэ, раздевая меня полностью.