***
Ночь выдалась жуткая. На утро в воздухе летал пепел и запах жженой плоти и дерева. Повсюду слышались крики и стоны раненных. Люди оплакивали погибших. Гномы готовились отплыть к горе. — Тауриэль, — Кили подошёл к озирающейся девушке. — Кили, поторопись, мы уходим, — позвал его брат. — Они твой народ, тебе нужно идти, — сказала эльфийка и пошла было помогать оставшимся в живых людям. Но Кили всю ночь думал о том, что же будет, если вдруг ему придётся прожить жизнь без этой чудесной эльфийки, отважной в бою, язвительной в перепалке, и осторожной и самоотверженной сегодня ночью, и он понял, что не хочет жить без неё. — Пойдём со мной! — он стремительно развернулся к ней, — Я знаю, что я чувствую, и я не боюсь! Я живу тобой, в тебе вся моя жизнь. Гном смотрел открыто, доверчиво, с нежностью и тоской, и Тауриэль не выдержала этого взгляда, отвернулась. — Я не могу… — Тауриэль! — он схватил ее за руку и развернул к себе, — Amralime, — доверчиво проговорил он. — Я не знаю, что это значит, — ответила девушка. Гном улыбнулся задорно но чувственно, так, как умел только он. — А я думаю знаешь, — он поднял свои невозможные брови, заглядывая в глаза эльфийки. Она хотела было подойти к нему ближе, но вдруг вытянулась как стрела. Кили сначала испугался, но потом бросил взгляд за спину девушки и понял причину такого поведения — на раскинувшуюся картину смотрел Леголас. Ночью он ушёл, не дождавшись Тауриэль, но теперь вернулся, дабы продолжить путешествие вместе. Леголас на эльфийском передал Тауриэль, что пора идти, ведь путь ещё не окончен. Гном внимательно рассматривал ее ставшее в миг холодным лицо, а потом развернулся и уже было пошёл к собратьям, да вдруг рванул обратно, взял ладонь эльфийки в свою, и всунул туда свой талисманчик. — Возьми. В знак обещания, — он сжал ее руку и на последок заглянул ей в глаза. Холода на лице не осталось ни грамма. Тауриэль всегда была куда более порывиста, чем ее собратья, плохо умела скрывать эмоции. Она была молода и горяча сердцем. И этот гном только что научил ее сердце ещё одному трюку — разлиться тёплой лужицей по грудной клетке, а потом сжаться в тугой комок. Она раскрыла ладонь с вручённым ей камнем, на глаза навернулись слезы. Чтобы не дать им волю, она посмотрела вперёд, где с уплывающей лодки на неё многообещающе смотрел сын Дурина. Гномы уплыли, Леголас о чем-то переговаривался с новым лидером людей, а Тауриэль тихонько большим пальцем поглаживала выступы рун на камне, пока ожидала дальнейших указаний. Леголас позвал ее с собой и куда-то скоро пошёл. — Что тебя беспокоит? — Орк, за которым я гнался ночью — Болг, отродье Азога Осквернителя. Стая варгов ждала его на окраине Эсгарота, они бежали на север. Эти орки отличались от других, у них была метка, которую я не видел уже давно — знак Гундабада. — Гундабад? — спросила Тауриэль. Об этом месте ей рассказывали в детстве дикие истории про войну и смерть. Она была и сейчас напугана. — Крепость орков на самом севере Мглистых гор. Их разговор прервал подъехавший эльфийской всадник. — Милорд Леголас, у меня послание от вашего отца, вам указано вернуться немедленно. — Пойдём, Тауриэль, — кивнул принц. — Милорд, Тауриэль изгнана. — Изгнана? Передай моему отцу: там, где нет места для Тауриэль, нет места и для меня! — с завидным упрямством заявил принц. — Леголас, это приказ твоего короля. — Да, он мой король. Но он не приказывает моему сердцу, — ответил ей принц, это было признание, чистосердечное признание, не ждущее ответа, Леголас рассказал ей о своих чувства, но не ждал их в ответ — он видел прощание на реке, — Я отправлюсь на север, поедешь со мной? — вопрос, не приказ. Леголас имел все права приказать эльфийке, хотя вряд ли было бы толку, но он хотел стать для неё в первую очередь другом. — В Дунгабад.Четыре гнома в маленьком сыром домике
11 марта 2022 г. в 12:27
Землю ощутимо тряхнуло.
— Пап, это со стороны горы, — сказал сын Барда, выглядывая в окно.
— Оставь нас. Возьми детей и уходите, — обратился к лодочнику Фили.
— Куда нам идти? Нам идти некуда, — со злостью ответил ему тот. Зря он злился на принца, тот не был виной происходящему. Виновники были там, внутри горы.
Он вдруг потянул руку к потолку и сдернул оттуда огромную чёрную стрелу. Она была во весь рост гнома, имела закрученную форму, и была очень тяжелой.
Решительно он направился к двери.
— Куда ты? — спросил его Фили.
— Пойду к гномьему стреломету. Если покажется дракон… пусть надеется, что его чешуя достаточно прочная.
Он вышел из дома, прихватив с собой сына.
Они подошли к башне, и спрятались за углом. По улицам бродила стража.
— Слушай внимательно, — он наклонился к сыну, — ты должен отвлечь их, а я заберусь на вершину башни и заряжу стрелу в стреломет, — сын кивнул в ответ.
— Это он, это Бард! — раздались крики. Их заметили.
Отец с сыном побежали, расталкивая препятствия. Но вскоре стало понятно, что до башни им не добраться. Бард остановил сына, отдал ему стрелу.
— Спрячь ее. Не отдавай никому.
— Нет, — пробормотал сын, но отец уже отталкивал его, — Я не брошу тебя!
— Иди! — прикрикнул на него отец, и тот не смел ослушаться. Отец обычно был само спокойствие.
План Барда провалился, и его поймали и упекли в темницу, предварительно вырубив деревяшкой по голове.
В это время в его доме царился жуткий кошмар. На дом, как и на Бофура, который нашёл свинарник и теперь возвращался домой с пучком травы, напали орки. Завязалась бойня. Девочки кричали и прятались, а Фили, Ойн и Баин пытались отбиться от тварей стоящими рядом предметами — никакого оружия в доме не было. Кили подскочил на столе, порывался было ринуться тоже в бой, но ногу прострелило дикой болью, и вместо этого он с криком откинулся обратно на стол.
Вдруг помощь пришла откуда совершенно не ждали. В дом ворвались двое лесных эльфов. Причём самых приближённый к королю, насколько успели рассудить гномы за время пребывания в лесном королевстве, и из рассказов Бильбо.
В два счета они перебили половину мерзости.
Один орк схватил Кили за больную ногу, в него прилетел клинок Тауриэль, но Кили уже успел перепугаться, и свалился со стола прямо на пол. К нему подскочил Фили, обнял, снова защищая от всех бед. По лицу младшего гнома скатилась слеза боли, но он терпел как мог. Эта слеза утонула в одеждах брата, и скоро он уже снова встал, и воткнул клинок, который вытащил из лица орка, который на него напал, в мерзость, что сейчас билась с эльфийкой. Сразу после этого он снова свалился на пол с криком.
Тауриэль поражено замерла, смотря на гнома под ногами. Все было лучше, чем она представляла, но Кили бы не выдержал дольше пары часов. Яд моргульской стрелы почти добрался до сердца. Ойн уже суетился около королевского племянника, а Леголас, закончивший с орками, позвал Тауриэль в путь.
Она повернулась на лесного принца, потом на гномьего принца.
— Мы теряем его! — сказал ей Ойн.
Она на секунду задумалась: этот гном за пару дней, что они виделись, стал ей очень дорог. Она и сама не понимала, почему. Но Леголас был ее принцем, он был эльфом, как и она. В ее голове пазл сложился в пользу эльфов, и она натянула на себя маску безразличия и пошла за своим принцем. Все же у дверей она обернулась, ещё раз посмотрев на гнома.
На ступенях раздался грохот, она потянулась было к клинкам, но увидела, что это был всего-навсего еще один гном, а в руках у него… целебная трава! В неверии она потянула к ней руку, вырвала пучок из рук гнома, стала перебирать.
— Ты что делаешь? — с опасением спросил гном.
— Я могу спасти его! — уголки ее губ поползли чуть вверх.
Тауриэль перетирала травы в мисочку, что держала младшая дочь лодочника. Дёргающегося Кили перенесли на стол. Фили держал его поперёк груди, и гладил по волосам, и посматривал на эльфийку со смесью ожидания, благодарности и злости. Кили в его руках кричал, вырывался, и смотрел на всех вокруг медленно теряющими цвет глазами.
Фили очень надеялся, что слепота не ждёт его брата, но вид у того сейчас был ужасающий, почти уже белые глаза смотрели с бездушным отчаянием.
Эльфийка начала ритуал, не прерываясь читая какой-то текст на эльфийском. Кили сначала задергался сильнее, но затем потихоньку его стало отпускать. Фили смотрел с беспокойством то на ногу брата, то на эльфийку, но девушка была полностью в процессе, и не замечала его зырканий.
Ойн по правую руку девушки посмотрел на неё с огромным удивлением, и даже опустил свой слуховой аппарат. Фили направил свой взгляд к лицу брата, и высматривал на нем изменения.
Глаза больного вернулись к своему нормальному состоянию, и он вдруг осознанно посмотрел на девушку, качавшуюся над ним. В его зрении вокруг неё возник белый свет, он залил всю комнату, рождающийся внутри неё. Никто другой не видел света, а Кили смотрел, как зачарованный. Вскоре он потерял сознание, измотанный болью, и наконец получивший избавление от неё.
Когда он проснулся, эльфийка обтирала его ногу, а больше вокруг никого не было.
Фили и Ойн стояли чуть поодаль.
— Я наслышан о чудесах эльфийской медицины! Это честь — увидеть их самому! — восхищался старый лекарь. Фили тоже восхищался, но глубоко внутри. Он ничего не ответил, хмуро глядя на эту парочку.
Ревность — страшное и несправедливое чувство. Фили всегда думал, что выше него. Но то, что эта эльфийка крутится вокруг его брата, поднимало в нем ураган чувств, которые иначе назвать было никак нельзя. В ревности не было никакого смысла, эльфийка спасла его брата, если бы не она, высока вероятность, что они бы потеряли Кили.
Но и это вызывало в гноме злость. Она помогла ему, а он сам не смог. Это терзало его. Откуда вдруг такая ревность по отношению к брату? Да, они всегда были самыми близкими друг другу гномами, но не значит же это в конце концов, что… О, Махал.
До Фили наконец дошло, какую расправу над ним учинило собственное сердце. Он отошел в сторону кушетки, не в силах смотреть на воркование этой парочки, и закрыл разом всю голову руками. Ойн списал такое поведение на взволнованность за жизнь брата, и не стал тревожить принца.
Кили разбирал очертания, но его разум все ещё был затуманен пережитой болью.
— Тауриэль, — позвал он высокое рыжее пятно. Пятно обернулось, показывая лицо, становясь чуть чётче.
— Лежи, — тихо ответило пятно. Кили слабо улыбнулся. Тауриэль поморщилась и поспешила отвернуться. Эта улыбка заставила ее сердце сделать кувырок, прям как она в детстве на уроке боевых искусств, так же и ее сердце только училось делать первые движения.
— Ты не можешь быть ей. Она далеко. Она очень далеко, безумно далеко от меня. Она гуляет среди звёзд в другом мире… Это всего лишь сон, — проговорил Кили уже без улыбки, но вопреки своим же словам потянул руку к ее руке, и Тауриэль подвинула пальцы чуть поближе, — Она могла бы полюбить меня? — внезапно спросил гном.
Эльфийка не нашлась, что ответить. Она была до смерти напугана тем, что ее сердце стремилось к этому гному. Она отвела взгляд и опустила руку. Подошла к другим гномам.
— Он поправится, — сказала она безэмоционально.
— Спасибо, — искренне поблагодарил ее Фили, хотя глаза его уже в следующую секунду заметали искры. Тауриэль чуть подняла бровь на это, и улыбнулась. Фили даже слегка от этого опешил, его лицо вытянулось в удивлении. Вот такой реакции он точно от неё не ожидал.