EDO 2103: эдомоногатари

персонажи: Мориноске, Умемура ► Умемура предлагает сделать новому боссу подарок на день рождения. Когда из-за стекла на него уставились две выпуклые груди пластиковой аниме-девочки, Мориноске скривился так сильно, что очки едва не упали вниз. Он мог понять многое: редактирование бюджетных документов, сделки с подпольной швалью, даже обсер Юасы — правда мог понять, все хотят денег самым быстрым и элементарным способом, даже если ради этого придется скрысить. Но вот это? У него начинали закрадываться определенные подозрения относительно их молодого начальника… (хотя, конечно, они и так были; просто теперь многое прояснилось) Умемура вертелась около стенда с солнечной улыбкой, словно они, два серьезных человека, пришли не в дрянной аниме-шоп, а покупать ей духи, будто бы она там его любовница или чего хуже. Боже. Лучше бы она и правда была его любовницей, а он бы тратил деньги ей на духи, а не на эту чушь. — Что. Это. За. Ужас, — процедил он, не отводя взгляда от выпуклых пластиковых сосков. — По-моему, ее зовут Акаме-тян… — Я не про это, — резко поправив оправу, Мориноске одарил Умемуру уничтожительным взглядом. Он постарался не смотреть больше на эталон отвратительного вкуса за стеклом, переключив его на такой же, но хотя бы без надутой груди пятого размера. — Я спрашиваю, зачем мы это делаем. — Отдел мотивации… — Отдел мотивации может нахер сходить. — Отдел мотивации, — возмущенным тоном заметила Умемура, грозно сверкнув очами, намекая, что оскорбления в их сторону она не потерпит, — каждый месяц говорит о значимости поздравлений на день рождения. Это уменьшает процент самоубийств в месяц, что экономит деньги отдела учета, а еще… — Я знаю, зачем все это происходит! — с отчаянием воскликнул Мориноске, стараясь не смотреть вбок. Он закусил губу и с усилием вынудил себя не выругаться. — Я не понимаю, почему мы ищем этот дебильный подарок именно в таком месте. У придурка Инами близился праздник, и Умемура, как главная заводила, решила порадовать нового босса чем-нибудь необычным, что отвечало бы его «вкусам» (она произнесла это тогда с таким загадочным видом, что Мориноске даже слегка заинтересовался, потому что о чем-то стандартном таким тоном не говорили). Но он все равно отказался скидываться и уже хотел было устроить бунт, но не успел — Умемура пообещала слить компромат на него Инами (не про деньги на день рождения, куда более весомый), а потому пришлось смириться. И, словно в наказание, она потащила покупать этот подарок именно его. — Потому что ты его долго и хорошо знаешь! — радостно пояснила она тогда. Мориноске знал об Инами только то, что тот знатно подгадил ему… и что он делал отчеты, удовлетворявшие запросам «Союза». Они не общались вне работы, да и самого Мориноске это не интересовало абсолютно. Он ничего не знал о его хобби и был весьма счастлив в неведении. И продолжал бы радоваться, думая, что, наверное, Сакуре нравится что-то унылое, вроде просмотров дебильных шоу с айдолами, пока Умемура не притащила его сюда. И многое, многое встало на свои места. В основном то, почему Инами такой еблан. Восхитительное открытие — тот был великовозрастным дебилом, угоравшим по аниме. И не простому, а про сраных волшебниц. — Откуда ты это знаешь? — осторожно поинтересовался он, и Умемура легкомысленно рассмеялась. Затем подмигнула. — Я много чего знаю! (мысленно Мориноске сделал себе заметку почаще оглядываться и не оставлять на рабочем месте ничего компрометирующего) Он еще раз с сомнением взглянул на фигурку. Потом Умемура сказала что это абсолютно не та девочка-волшебница, за которой они пришли, и Мориноске отметил себе еще и то, что та подозрительно много об этом знала, но в ответ на закономерные обвинения она лишь отмахнулась и потащила его к стенду, где красовалась очередная пластиковая девица… ну, хотя бы в более цивильной одежде. Ладно, ладно! Может, он не такой уж и извращенец. — Ей шестнадцать, — услужливо подсказала Умемура. Извращенец, самый настоящий извращенец! Заслужил быть осмеянным и униженным. Затем Мориноске взглянул на ценник, подсчитал скинутые коллегами деньги, вычел праздничный фуршет и решил, что даже имеющийся у Умемуры на него компромат не остановит его от бунта. Оставалось только драматично вскинуть руки и разораться, но привлекать к себе лишнее внимание в таком месте ему не хотелось, поэтому Мориноске вспомнил свое старое умение — орать шепотом: — Я это покупать не буду! — Почему-у-у? — Кусок пластика столько стоить не может! — Это коллекционка, вообще-то. — Не меняет дела, — отрезал Мориноске. — Никаких сраных фигурок. — Ты такой скучный, — причмокнула Умемура и взглянула на него с таким осуждением, словно они говорили не о покупке сраной аниме-девочки. — Ты просто ну вот ва-а-а-абще не шаришь за веселье. Она так противно тянула это свое «ва-а-абще», что лицо невольно кривилось, будто лимон ешь. — Дерьмовые аниме-фигурки — не «веселье». — Фигурка — лишь повод, — фыркнула она и пожала плечами. И затем взглянула таким взглядом, что у Мориноске сердце ушло в пятки. Таким — лисьим, лукавым — люди обычно смотрели, когда собирались крупного кого-то подставить, хотя он поклясться мог, что на уме у Умемуры была лишь невинная шалость. Относительно невинная, если учесть, что они говорили о постыдном тайном хобби. Мориноске напрягся. А потом, выдержав солидную паузу для пущего эффекта драматичности, Умемура пророкотала: — Мы вручим ее всем коллективом. Мориноске сказал: «ой». — На глазах у всех. Мориноске выдохнул: «уф». — В прозрачном коробке. — С каких пор ты такая жестокая?! — Я не жестокая! — насупилась Умемура и обиженно поджала губы. — Вообще-то, я искренне считаю тупостью скрывать свои увлечения. Между прочим, весьма мило, когда в сердце служащего корпорации остается место чему-то такому, возвышенному, отвлеченному! Тоже, между прочим, помогает отвлечься от стресса. Сто процентов прочитала это дерьмо в какой-нибудь дурацкой книжке по психологии. Мориноске задумался. Всерьез так задумался. С одной стороны, он мог здорово и вполне себе безобидно отомстить сраному Инами за тот цирк, что тот устроил с повышением (а безобидно — за то что, в итоге, его не отправили работать в задницу мира), вынудив того признаться перед всем коллективом, что он-то, дескать, грязный анимешник, и вообще, ату его, ату. Одна только мысль о предстоящем, особенно о лице Инами, меняющем цвета на все более неподходящие живым людям, приятно грела душу. С другой… Да, в общем-то, не было тут «другого». Величайшая пакость. Умемура точно в душе была злодеем. Вот тебе и секретарша. Господи, как же хорошо, что у него были нормальные хобби, он бы не выдержал такого и начал бы искать окно повыше и поближе. Мориноске причмокнул и с деловым видом заозирался. — Где тут, говоришь, касса? Господи, если бы она сразу сказала, что планирует, не надо было бы его даже уговаривать.