EDO 2103: эдомоногатари

Когда-нибудь это должно было случиться. Нумачи это хорошо понимал. Такие дела не остаются безнаказанными. Он знал, что не уйдет от кармы, и что когда-нибудь ему воздастся за все то, что он совершил. В чем все они, сотрудники проектов детей-солдат, были замешаны. Рано или поздно — лишь вопрос времени. Так всегда было: делаешь, а потом получаешь ответ от судьбы. Как не старайся, но от наказания не уйти. Хуже всего было ожидание, страх, что каждый день может оказаться последним, но, когда история подошла к своему финалу, все оказалось намного проще. Он даже сам подивился. Наверное, он просто смирился. Поэтому, когда начался хаос, он даже не запаниковал. Лишь отметил лениво — вот и все. Настал конец. В этой жизни он ни в чем не преуспел, ничего не добился. Его собственными руками были погублены многочисленные детские жизни. Лишь двое осталось; но лишь один продолжал жить, надеясь на будущее, не держась за прошлое — прежде чем упасть в бездну собственных страхов и прошлого. Как второй. Как Отора… Ему следовало убить его еще тогда, много лет назад. Не дать превратиться в чудовище, о котором слагают страшные легенды на улицах. Нумачи много думал об их последнем бое, о том, как не сумел исполнить собственный долг — и струсил. Подвел «Накатоми», подвел «Номуру». Подвел себя. И Отору. Ах, если бы он только убил его тогда, то все было бы гораздо проще. Столько бы всего не произошло. Столько бы всего… Нумачи вспоминалось прошлое. Далекие коридоры мега-башни, где они жили. Пластиковые кошки, чужой смех, ветер в волосах. Затем — образы более далекие. Ему вспоминалась Мифунэ — женщина, сделавшая его тем, кем он был сейчас. Когда-то давно ей удалось превратить такого же дикого ребенка в человека, выбить всю дурь, показать, что там — за безумием, кровью и местью — есть что-то иное. Тогда она протянула ему руку, помогла. А сам он не сумел. Струсил. В тот единственный день, когда ему требовалось поступить подобно любому ответственному взрослому, он испугался и сбежал, потому что не хотел брать на себя еще больше ответственности. Ему думалось: убей Мифунэ его в день их встречи, столько жизней было бы спасено. Но прошлое не исправить. Все переживания были бессмысленны. Сколько не злись, он оплошал — и пусть сейчас и старался исправить хоть что-то, все равно было слишком поздно. Почти десять лет прошло. Если бы он только сумел опустить клинок тогда, то ничего бы не было. Ничего бы не случилось. Он жил бы с чистой совестью дальше, и сейчас, когда подступала его смерть, он бы умер без сожалений и страха. Но он не успел. Не нашел Отору. Не закончил начатое. Боже, надеюсь, Миназуки сумеет его добить. Надеюсь, он поймет, когда услышит о его смерти. Лишь бы его не убили тоже, как след ошибочного прошлого. Лишь бы только… Он много где оплошал, он действительно заслужил этого. Но Миназуки? Тот уж точно нет. Было бы хорошо, если бы «Накатоми» не стали его убивать. Он был им полезен. В отличие от него самого. Намного полезнее… Так думал Нумачи. Он не сомневался — вскоре чистильщики «Накатоми» появятся тут. Может, это будет кто-то знакомый. Ох, если бы это был Нулевой. Было бы хорошо. Они бы поговорили, совсем немного. По душам. Нулевой был хорошим человеком, насколько можно было сказать такое про убийцу с длинным кровавым шлейфом позади. Табак в трубке закончился, вдруг осознал он. Жалко. Хотелось успеть покурить напоследок. Но не успел… он всегда не успевал. Что-то в этой жизни не менялось. Обидно даже. — Здравствуй, — произнес Нумачи, чувствуя, что позади выросла тень. И, затем, темнота ему ответила.