EDO 2103: эдомоногатари

персонажи: Куромия Дзин, Куромия Ю ► Дзин забирает брата после допроса «Йошиварой». Дзин газует так быстро, как только может. Он примерно ждет такого исхода — что Кикути проебывается, и теперь «Сугинами Йоку» берут за жопу. Ну конечно. Он предупреждал, что не нужно заигрывать с большими корпами, на ухо цедил, что надо как мышенька ступать, но разве Кикути послушает? У него в голове не мозги, а ссанина дзехацу, все молится и молится на своих невидимых господ вне корпораций, бла-бла-бла… Теперь поплатится. Да, Дзин и сам не ангел, все равно работает со сливами «Йошивары», кушать-то хочется, а куда ему без внятного диплома, на завод? Мамка и так плешь проедает, мол, ну ты бездельник, надо было нормально учиться, смотри на Ю, золотце… Бесит знатно, хотя и правда. И вот вроде бы все начинает становиться более-менее, даже перспективы какие-то в будущем возникают… и тут на горизонте возникает группа шиноби. Ясное дело от кого, привет от «Йошивары». Они ловят Ю, ему угрожают. Дзин думает — все, конец. Готов рвать на себе волосы. Ладно он сам, знает, с каким огнем играет, но если с Ю что-то случится, то смело можно будет вить веревку и искать место повыше. Он — надежда семьи, единственный с мозгами. Студент, разборок корп вообще касаться не должен, самый обычный пацан — вон, даже Эндо Като боится, как огня, хотя Дзин знает, что тот в общем-то не самый худший человек, просто понтов выше крыши и лексикон крайне быдланский. Но его берут в заложники!.. Ничего удивительного, что он делает Кикути ручкой и открывает все пути нетраннеру, потом бежит прочь, как можно дальше, и в голове бьется только одна мысль — Ю, Ю, если с Ю что-то случится, то головы ему не сносить. Он сам себе ее открутит за то, что додумывается затащить брата в этот опасный бизнес. Да, на записи, которую он получает, тот выглядит нормально (если так вообще можно выразиться о его нынешнем положении), но кто знает, что там на самом деле? Когда снята эта запись? Может, та металлическая херовина, что стоит рядом, уже обгладывает его кости. Но с Ю все в порядке. Сраные шиноби «Йошивары» свое обещание исполняют, привозят Ю на место. Обдолбанного всякими транквилизаторами, но целого и даже без синяков. Когда Дзин его ловит под руки, он думает лишь о том, как бы убраться — веры этим шиноби нет, перейдешь дорогу — свернут шею. Позже его слова подтверждаются, когда в подсобке находят обезглавленный труп Эндо Като. Некоторое время они едут молча, потом Дзин тормозит в укромном местечке чуть поближе к цивилизации и прячет байк в переулке. Оборачивается к брату: Ю сидит позади него, трясется от ничуть не теплого воздуха (апрель на дворе, а он без рубашки), бледный, потный. В уголке рта видно след слюны, отключает его ранее явно смачно. Взгляд брата полон недоумения, и, когда Дзин его осматривает вновь, и вовсе становится потерянным. — Как ты? — Да так… — Они тебя пытали? — серьезно спрашивает он. Ю моргает. — В смысле, били? — Что-нибудь делали?! — Ну… — Ю медлит на секундочку. — Э, палец заклеили. Дзин смотрит на него так пристально, что он мгновенно теряется. — Я сбежать пытался, мононить достал. А они заметили. — Не сломали? — Нет… Просто замотали изолентой. Он хватает брата за руку, внимательно осматривает руки, в том числе и ноготь, в который встроена крохотная мононить: но там и правда ничего нет кроме неприятно липнущих следов клейкой ленты. Боже, слава богу. Понятно, что палец — не смертельно, но Ю просто студент, он и так небось в полном ужасе от произошедшего, а сломанный палец это как финальный гвоздь в крышку гроба. Дзин еще раз осматривает брата: нет, вроде бы, все в полном порядке, ни синяков, ничего. Все еще под отходняком, но это такая мелочь на фоне всяких каверзных вероятностей… Хватает брата за плечи и крепко обнимает, в ответ испуганный писк. И держит. Крепко-крепко. — Прости. Я не должен был тебя в это затягивать. — Да все в порядке… — В порядке… — Дзин начинает злиться. — В порядке! Нихера не в порядке! Тебя убить могли, понимаешь?! Покалечить! Черт! Надо было самому со всем разбираться, а я, ебень, решил тебя в это дело втянуть! — Дзин. — Да когда мне эти ублюдки написали, я думал сдохну на месте! Боже. Скажи, как тебя угораздило вообще попасться им? Они тебя на улице прямо схватили, да? Оглушили — и в фургон? Неожиданно на устах Ю вырастает кривая улыбка. — Я попался на уловку. — Уловку? — Девчонка в кафе подсыпала снотворного. Отрубился, проснулся — и уже в темной комнате. Несколько секунд Дзин тупо смотрит на брата. Отличник. Медалист олимпиад. И тупо попался на красивую девчонку, будто за каждой юбкой гоняется. Боже. Он даже не находится, что сказать, потому что и говорить тут нечего — это глупо, и Ю полная бестолочь, раз на такое покупается, хотя Дзин ему твердит: надо аккуратней с незнакомками, Дзин работал с «Кабуки» и видел, к чему может привести неосторожная гулянка не в том месте. Там такие зрелища, во век не забудешь и станешь трезвенником и поборником здорового образа жизни. Он поджимает губы, трясет головой, после чего дает легонького подзатыльника Ю, отчего тот ойкает. — Балда! — Прости. — Слава богу, что ничего не произошло… — «серьезного», про себя добавляет он. — Ты как вообще? Не тошнит? Чем они тебя пичкали? — Понятия не имею, — искренне бормочет Ю и устало трет глаза. — Устал. Спать хочу, просто ужас. Спать… Может, та девчонка (наверное, она и обманывает Ю) не врет, и они реально дают ему лишь простейшего сильного снотворного. Привыкания от такой дряни нет, никаких побочек тоже, но все равно это мерзко: Ю вроде как тот самый нормальный сын, о котором мечтают родители, он даже кислоту не нюхал никогда, так, лишь легкий алкоголь пробует, а тут его этой мерзостью травят. Он продолжает дрожать, как осиновый листок на ветру, и Дзин дергается. Рубашку у него тоже забирают… Косится на сумку, из которой торчит неаккуратно сложенная ткань, цокает раздраженно, потом стягивает с себя куртку. Ю крепко в нее вцепляется, застегивает до горла (та велика, выглядит комично), потом выжидающе смотрит, мол, что дальше. Его все еще пошатывает, и страшно, что он еще навернется с мотоцикла… Хотя вроде держится. Сидеть у него получается лучше, чем все остальное. Дзин разочарована щелкает языком… Жалеет, что сигары в кармане куртки, но требовать пачку от брата сейчас — идиотизм. — Давай-ка отвезем тебя домой. Завтра дома посидишь. — Но у меня учеба… — вяло возражает он, и Дзин раздраженно отмахивается. — Хуеба. Ты себя видел? От одного прогула хуже не станет. — Вот поэтому ты и вылетел. Заявляет совершенно равнодушно, не как обидное замечание, а просто факт. Хочется огрызнуться, но он придерживает мысли при себе; отворачивается обратно, чувствует, как пальцы брата крепко вцепляются ему в рубашку, после чего бьет по газам. Домой они добираются уже ближе к ночи. К счастью, вопросов это не вызывает, оба уже взрослые мальчики, пусть мать, как наседка, и носится вокруг. Ю пинком отправляют в комнату, сам Дзин — на кухню, к матери. Отец сейчас на смене, придется вести с ним разговор завтра, предвкушения не самые приятные… Опускается на табуретку и смотрит в глаза, на него выжидающе в ответ, мол, что-то случилось? Ну и как он теперь скажет, что работы в «Сугинами Йоку» больше нет? Что-то сомнительно даже, что ему выплатят зарплату за этот месяц. Просто, мать его, невероятно замечательно. Потом, после кухонного разговора, он идет в комнату к брату. Точнее, технически, это их комната, у них не такая большая квартира, чтобы шиковать, это мелкой козявке, сестре, свой угол выделяют, потому что она девочка и все такое; садится на постель рядом и некоторое время молча смотрит на ворох одеял перед собой. Кривит губы в озлобленной усмешке, но даже не знает, что тут добавить. Если бы с Ю что-то случилось, он бы себе этого не простил. Он и так просит слишком много: ЛЕД напиши, в корпу приди. Да, лишними деньги не бывают, но Ю жалуется на крайне навязчивое и грубое поведение Эндо, Кикути так вообще себе на уме, это даже сам Дзин замечает. Ему там явно не нравится, пусть кодит он с воодушевлением, а он все тащит брата и тащит, сделай то, сделай это… Всего две недели проходит, а Ю уже берут в оборот шиноби из сраной «Йошивары»! Он барабанит пальцами по коленям, думая, не закурить ли, но косится в сторону, потому что со стороны Ю доносится: — Вот это мама орала, конечно. — Что, уши греешь? — Мертвого такими криками разбудишь, — Ю разворачивается и смотрит Дзину прямо в глаза. Взъерошенный, сонный, глаза все щурит и щурит, ну типичный сурок. — Ты как? — Я-то? Сойдет… — он вальяжно откидывается назад. — Не впервой. А ты как себя чувствуешь? Отошел хоть? Мать там носится, мол, чего ужинать не идешь, я ей наврал с три короба про то, что ты с девчонкой какой-то уже поел, когда над курсачом работал, но это вранье. — Да нормально… Хотя словно песка поел. Ю тут же кривится, демонстрируя свои ощущения. Некоторое время они молчат. Свет в комнате выключен, светит лишь из коридора. Доносится шум телевизора, голос матери, сестра там что-то возмущается… Жизнь течет своим чередом. Для кого-то это очередной будний день, а для них — целое безумие. Чертов Кикута и его грандиозные планы… Да, денег это приносило неплохо так, но теперь-то что? Куда Дзин пойдет с дипломом дерьмового колледжа? Хорошо еще, что опыт работы в корпе есть, но потом сиди и выдумывай, почему ты оттуда уходишь. Сам он даже не знает, есть ли смысл приходить на следующий день. С учетом, что «Йошивара» достает всю информацию, там такие чистки начнутся от главного офиса — мама не горюй. Опускает взгляд вниз, где Ю равнодушно смотрит куда-то в пустоту. Брат тут же кривится, стоит потрепать его по башке, и, когда Дзин бесцеремонно откидывается на спину, то есть, ложится прямо на брата, он возмущенно пищит: — Свали! Ты тяжелый! — Это груз ответственности, Куромия Ю. — Да пошел ты! Дзин лишь ехидно посмеивается. Они вновь замолкают. — Так чего, отличник, пойдешь завтра в универ? — Не знаю… Посмотрю завтра. Сейчас как-то не очень. — Я же говорил, говорил! — Как думаешь, — обрывает не начавшуюся шутку Ю, — они нас найдут? Речь понятно о ком, о шиноби из «Йошивары». Порой те мстительны; а иногда мстительны корпорации, а шиноби все равно — они молча исполняют волю своего господина. Да, конечно, они могли бы убить их на месте, Дзина еще в офисе, а Ю — прямо там, в черной комнате для допроса, хоть и не делают, но… Никогда нельзя быть уверенным в благосклонности господ на таких уровнях, о которых можно только мечтать. Дзин про себя выдыхает сквозь зубы, в реальности же просто их сцепляя: Ю заслужил намного большего, лучшего, чем он, как брат, способен ему предоставить. «Йошивара», «Роккаку»… что-то такого калибра. — Хочешь чаю? — Не особо. Ю начинает ерзать. — Ладно уж… — Дзин цокает. Потом решает ответить на ранее заданный вопрос: — Я не знаю, пойдут ли они по нашим следам. Ты говоришь, тот парень до тебя доебывался, да? Такими вопросиками? — Все спрашивал про тебя. Вот же уебок. Лицо бы ему начистить — милое дело. — Но он пообещал… И все исполнил, разве нет? — Ю устало смотрит на Дзина. — Мы живы, это в корпе хаос: представляю, сколько информации они слили. Надеюсь, они там никого не убили. Вспоминается Эндо с безобразным оскалом. Теперь безголовый. Зачем, как? Даже знать не хочется. Дзин сглатывает. — Не слышал о таком. В ответ Ю ничего не произносит, лишь кивает, мол, ну и хорошо, и устраивается поудобней. Вопрос: что теперь делать, так и маячит на горизонте. Хотя, как думается Дзину, глупо гадать: если господа из «Йошивары» соизволят вырезать тут всех, и мать, и сестру, и даже до отца на смене доберутся, они ничего не сделают. Скрыться у дзехацу, как сто процентов поступит Кикути, видится Дзину тупейшим решением, поэтому… Все, что им остается — это жить дальше. Жить и молиться, чтобы никому больше не было до них дела. Они же теперь не сотрудники корпорации, верно? Плюс сливают им данные… О, Дзин может лишь надеяться на то, что про них забудут. Косится в сторону. В темноте не разобрать — спит или нет? Во что это все выльется, что будет думать Ю? Ладно-то Дзин, он морально готов преступить закон с того самого дня, как вылетает из универа и увязывается за Кикутой, но Ю-то вне этих диких плясок. Он, конечно, парень неглупый, как-нибудь переживет, но тот факт, что он ввязывается в это все… И все — из-за Дзина! — Сраная «Йошивара», — рычит он себе под нос, хотя, очевидно, виновата не она. Чертов Кикута. Чертов померший Эндо. Чертов он сам. — Прости, — доносится рядом. — Да за что? Это я виноват. Ты прости. — Я так глупо попался… Надо было додуматься! Взял, блин, позвал девчонку в кафе. — Кто ж знал, что она шиноби. Это та, — Дзин припоминает девицу у фургона, — которая с розовыми волосами? — Ага. — Ну, брат, тут я бы и сам носом повел! Ю возмущенно лягает его под одеялом, и Дзин делает шибко глубокомысленное лицо. — Все равно я затупил. Сам попался. Хочешь, маме скажу? Что это из-за меня. — Ю, прежде всего это из-за Кикуты и его дебильных планов. Ты тут только как инструмент сработал, не похитили бы тебя — поймали бы меня или кого-нибудь еще. Я тебя умоляю. А матери не говори, — Дзин ощутимо ежится. — Она если узнает, ора еще больше будет. Молчание. — Ты не злишься? Он аж на локтях поднимается от такого заявления. — Да на что злиться-то?! Это ублюдки из «Йошивары» говна пожрать могут, а ты-то тут при чем?! — Точно? — Ю, завались. Не слышит ничего после, но в полумраке замечает ухмылку на лице Ю. Да уж, да уж. Сраная «Йошивара»… — Кстати, зацени, что нашел в сумке. Брат вдруг дергается, подается вперед. Начинает рыскать рукой под кроватью, видимо, в сумке, потом достает оттуда что-то, в чем Дзин узнает дешевую пластиковую визитку. На ней — ничего, кроме адреса доски в Сети и короткой подписи «если потребуется работа — пиши». Они оба тупо смотрят на эту визитку. Тут и гением быть не нужно — легко понять, кто ее оставляет. Сраный ублюдок из «Йошивары»! Мало того, что эти гады Ю похищают и угрожают, так еще и это говно суют, мол, мы, конечно, заставили тебя просраться, но ты ничего так, пиши, если что. Дзин хочет скомкать мерзость, но Ю вырывает и кладет обратно. — Ну-ка погоди! — Выбрось эту херню! — Может, это залог нашей с тобой безопасности. Ну, вообще-то логично. Если предлагают работу — убивать не станут. Но хранить эту вещицу… — Напиши этому гаду, пусть нахер сходит, урод. Ю смотрит на него очень хмуро, как и полагается приличному мальчику, и Дзин уже хочет закатить глаза, мол, ну ты и зануда, невозможно просто… Но видит, как оптика у того вдруг мигает синим; кривая улыбочка намекает, что чудо происходит. Н-да, страшному дяде из «Йошивары» это наверняка не понравится. Да и кого, собственно, это трогает. Пошел нахер, ушлепок! — Вот поэтому ты и вылетел. Надеюсь, следом я не пойду! А вот это уже не ответственность Дзина, нет-нет.