POV Рэйна
Осознание того, что линия моей жизни оборвалась, пришло только с криком Хансена, который неожиданно переплёлся с криком Евы. Они осознали мою смерть гораздо раньше, чем это сделала я. Пускай длилось это секунды или всего лишь доли секунд, в моем сознании это был очень долгий и растянутый театральный акт. Боль исчезла быстро, даже, наверное, слишком быстро. И я уже ожидала оказаться в той холодной пустыне, которую мне совсем недавно продемонстрировал Эрик. Но этого не происходило. Вокруг была лишь темнота, будто я просто прилегла после рабочего дня и закрыла глаза. Отличием было только то, что физически тела я не ощущала совсем. Ох, Боги, если это и есть смерть, то меня ожидает невероятно утомительная вечность. Бестелесная и безрадостная. – Как для мёртвой, ты слишком привередлива,– внезапно раздается женский голос. Он был везде и нигде одновременно. От этого обязательно бы закружилась голова, будь она у меня. – Неужели? Компания на ближайшую вечность? – Здесь время течет совсем по-другому, но в реальности у нас буквально меньше минуты, пока не наступит смерть мозга. – Времени на что? – На инструкции и объяснения. Эрик ошибся. Из-за наших внешних сходств он и не понял, что искал твою сестру, а не тебя. Я всегда его направляла, но он не всегда слушает, и многое делает по-своему. Кто я ему? Лишь бесплотный голос. – Вы и на том свете решили меня задушить историями об избранности и Мраке?– мысленно закатываю глаза, только это мне и остаётся без физического облика. – Кто говорит об избранности? Это лишь долг, возложенный на твою сестру предками, в данном случае именно мной. Если будет угодно, то считай это родовым проклятием. Ты теряешь собственное время. – Теперь-то что? Я мертва… – А можешь и вернуться,– голос прерывает меня на полуслове, загоняя в ступор. В ворохе воспоминаний стараюсь отыскать хоть какие-то мифы, легенды с описаниями практик для возвращения с того света. Ни в древних текстах, что я переводила раньше на досуге, ни в старых сказках, что рассказывала мне бабушка, не было ничего подобного. Смерть всегда была всего лишь смертью. Билет в один конец. – Видишь ли, повелительница Хельхейма имеет право вернуть к жизни одного смертного. Создавая это место как тюрьму, мне не дали никаких прав, я была лишь узницей. Всё изменилось, когда на меня решили возложить ответственность за грешные души, посчитав это достойным наказанием за мои деяния. Сёстры считали меня ведьмой,– голос горько усмехается, очевидно, отчетливо вспоминая своё далёкое прошлое.– Ошибки случаются везде, даже в таких делах, как смерть. Среди грешных душ может затесаться и та, что не заслуживает бесконечных мучений. Так мне, и последующим возможным правительницам, дали возможность исправить подобную ошибку и вернуть душу обратно в ее тело, но чтобы мы не злоупотребляли – попытка лишь одна и должна быть отдана тому, кто точно заслуживает продолжить жить. – Значит, я – грешная душа?– из всего этого рассказа я выцепляю лишь то, что жизнь я прожила, не так уж и достойно, из-за чего могу отправиться к худшим из мира сего. – Пока ты это просто ты. Какое-то время ты пробудешь в чистилище, именно оттуда тебя и вытащит Ева. Всё, что ей нужно для этого сделать – принять свой долг. – Только через мой…Так теперь уже не скажешь, да? – Рэйна, ты ведь понимаешь… – Да,– раздраженно повышаю голос, потому что мне все совершенно ясно. – Она согласится. Даже раздумывать не станет, когда узнает, что меня можно вернуть. В этом вся наша семья, когда один в беде все остальные из кожи вон вылезут, но найдут способ помочь. – За неё уже всё решено, а это лишь толчок. – Помнится, что за мной Хансен просто бегал по пятам, уговаривая обучаться сомнительным вещам, а потом стать его боссом в этой неприятной пустыне. – Ах, Эрик – влюблённый идиот. Если бы мы когда-то встретились, ты бы поняла, о чём я говорю. – Да-да, ты какая-то очень далёкая родственница, очень мы с тобой похожи и всё в этом духе. Мне не обязательно рассказывать это в десятый раз, ага? А как это, вообще, провернут? Эрик столько времени не мог понять, что ему нужна Ева, а тут его сразу озарит? – Видишь ли, всё, что я успела передать ему – связь. Ментальная нить, что соединит его и предполагаемую наследницу. Связь есть, пока жив тот, кто нам нужен. Эрик запутался, но сейчас уже понял, что раз связь сохраняется, а ты мертва… – То это моя сестра. – Верно,– голос смолк на некоторое время, словно задумавшись о чем-то.– Сейчас ты уйдешь в чистилище, а после уже окажешься в своём теле, на той самой поляне. Не больше, чем через двадцать минут после смерти. – Двадцать минут?! Да если меня и воскресят, то, что я смогу делать? Смерть мозга уже наступит, всем нейронным связям конец, а я не более чем овощ. Прошу прощения за грубость. – Я знаю, о чём говорю. Всё с тобой будет в порядке. Первые минут пятнадцать ты будешь туго соображать, не сможешь узнавать голоса или даже лица, часть воспоминаний выпадет, но всё до единого восстановится. – Замечательно… – Изволь, Рэйна! Будь благодарна, что способ, вообще, есть! – Моей сестре теперь нести непосильный крест. Я и за это должна быть благодарна? Но ответа так и не последовало. Темнота, что была вокруг меня все это время, будто сгустилась, стала ещё чернее.***
Первый вдох даётся труднее всего. Грудную клетку жжёт так сильно, будто к ней приложили раскалённую кочергу. В верхних дыхательных путях скопилась кровь, мешая прохождению воздуха. Накатывает небольшая паника, что из-за такой дурацкой ситуации я не смогу полноценно вдохнуть и потеряю второй, на этот раз точно последний, шанс на жизнь. Превозмогая боль в груди и во всем теле, начинаю кашлять, желая избавиться от всего, что застоялость и мешает дышать свободно. Кашель становится настолько сильным, что появляются рвотные позывы и, не сумев с ними совладать, меня рвёт на траву. Кто-то заботливо подметил моё состояние и повернул тело и голову в бок, чтобы я не захлебнулась. – Родная,– над ухом раздаётся ласковый женский шепот. Разобрать, кому именно он принадлежит практически невозможно, в голове сплошная каша, в которой найти и сопоставить воспоминания слишком тяжело. Как сказала Морригана, первые пятнадцать минут будут трудными для восприятия. Захожусь в приступе мучительного кашля, от которого будто рвутся легкие, мышцы и ломаются рёбра. Боль становится практически невыносимой, даже с закрытыми глазами начинает кружиться голова и меня рвёт в очередной раз. Где-то позади раздаётся громкий плач, ударяющий по вискам ничуть не хуже, чем если бы меня огрели по голове кувалдой. Кто-то шикает, нервно и испуганно переговаривается, но это только отвлекает. – Будьте тише,– грубый хриплый голос, в котором я не сразу признаю свой собственный, заставляет все голоса стихнуть. Дыхание и голос вернула. Следующим испытанием будет открытие глаз. Медленно, словно мне намертво слепили веки, я стараюсь их разомкнуть. С первого раза ничего не получается, как и со второго. Или во мне еще настолько мало сил, что даже открытие век кажется непосильным физическим трудом, или мой мозг протестует против того, чтобы видеть лица тех, кто совсем недавно оплакивал меня. По крайней мере хотелось верить, что хоть кто-то оплакивал. – Рэя, моя дорогая, тебе помочь?– этот же ласковый голос, принадлежащий, вероятнее всего, той кто аккуратно придерживает меня и поглаживает по спине и волосам. – Сама,– всё, на что меня хватает, но спорить со мной не собираются. Вряд ли кому-то приходилось видеть воскрешение. Спустя несколько попыток веки всё же поддаются, получается это так резко, что я даже не успеваю подготовиться к свету. Меня слепит, настолько сильно, что ещё с минуту я не вижу ничего, кроме болезненного белого света. Стоит ему начать отступать, как всё вокруг принимать привычные очертания, но всё еще усиленно кружится. И вновь меня рвёт, а вкус желчи и крови стойко ощущается на корне языка. Я молчу, привыкая к обстановке вокруг меня и собирая все мысли в кучу. Насколько я помню, нам предстоит куча работу по избавлению территории от вредителей, что будут в разы хуже тараканов в захолустной забегаловке. Только вот всё ещё есть вероятность, что после случившегося меня просто привяжут к постели и закроют на десять замков. – Каждый, кто предложит мне отлежаться несколько дней и не соваться в разборки, отправится туда, откуда я только что вернулась,– помутневшим взглядом я окидываю всех, кто столпился вокруг меня. Лица знакомые, но вспоминаются с трудом. Хочется верить, что Морригана не соврала и мне не придётся ни с кем знакомиться заново. – Смерть тебе не к лицу,– рядом присаживается Хансен, которого, по великой иронии, я сразу же вспомнила. Незаметно пошевелив пальцами правой руки, я прикинула силу, которая может оставаться в этой обмякшей конечности. Достаточно, чтобы разбить ему нос. Коротким рывком хватаю его за воротник и притягиваю лицом к своему. – А с тобой у меня отдельный разговор. Верни мне мою магию и тогда останешься целее на пару конечностей. Как надолго – не обещаю,– хриплость голоса постепенно сходит на нет и я уже могу насладиться собственным злобным шипением. – А я скучал, между прочим,– с наигранной обидой возмущается мужчина, но довольная улыбка так и не сходит с его губ.– С магией чуть позже, но я её верну. Услышав то, что меня более или менее устроило, я быстро теряю к Эрику интерес. Всё моё внимание захватывает сестра, содрогающаяся в рыданиях. Сердце болезненно защемляет, стоит только представить, что ей пришлось пройти. – Ева, посмотри на меня,– аккуратно выворачиваюсь из объятий, как я понимаю чуть позже, родной матери и пересаживаюсь чуть ближе к сестре.– Так ты теперь некромант? Попытка разрядить ситуацию выходит смазанной, кто-то усмехается, а кто-то, вспомнив, что всё же произошло, тяжело вздыхает. М-да, после смерти чувство юмора лучше не становится – неоспоримый факт. – Ты снова здесь,– всё еще не веря в происходящее, шепчет девушка. Лицо своё она прячет в ладонях, а когда я пытаюсь их убрать, лишь качает головой и не позволяет мне этого сделать.– Я так люблю тебя, Рэя. Я так боялась, что больше никогда не смогу тебе сказать этих слов. – Знаю, солнце,– с трудом, но всё же убираю её ладони от лица, чтобы заглянуть в опухшие от слёз глаза.– Не мне теперь тебе об этом говорить, но ты могла этого не делать. Ты ведь знаешь, что теперь тебя ждёт… – Знаю, но мы договорились, что я отдам часть сил и полномочий Эрику, а сама займусь этим как только мне исполнится двадцать один. – Так, а меня точно не было двадцать минут? Как-то слишком много вы успели обсудить. Неужели половину времени вы не плакали, скорбя обо мне? – Рэйна!– не смотря на всё, что со мной случилось на последние полчаса, прикрикивает отец. Неудачный момент, соглашусь. – Простите, когда возвращаешься с того света трудно держаться от колкостей,– со спины ко мне прижимаются родители. – Простите меня, я не смогла…Не уследила… Теперь настаёт мой черед слёз и извинений. Я всё еще считаю виноватой именно себя. Во всём, что происходит сейчас и, в особенности, в том, что произошло с моей младшей сестрой. – Ты не виновата, родная,– маме с трудом удаётся выдавить из себя улыбку. Совсем тусклую, но самую искреннюю из всех, что мне доводилось видеть.– Мы так испугались. Почему ты нам сразу всё не рассказала? – Не кричи, мам. Голова раскалывается и я, если честно, держусь из последних сил, чтобы меня не вывернуло в четвёртый раз. Ясность ума приходит медленно, но всё же несколько быстрее, чем я себе представляла. Мне казалось, что я и слов-то в первые минуты никаких не вспомню, не говоря уже о последних событиях, именах и лицах людей. По ощущениям, практически всё расставилось по своим полочкам, а мелочи уже не так и важны. – Помогите встать,– прикинув, что первый рывок я всё же самостоятельно не осилю, я отстраняюсь от обнимающих меня родственников и практически сразу нахожу взглядом того, кто ещё ни слова мне не сказал. И это пугало больше всего. Всё это время Сол не отрывал от меня своего потемневшего взгляда и, стоило только нашим глазам встретиться, как он тут же понял к кому именно я обращаюсь и подошёл. Всё так же молча он подал мне обе руки, за которые я тут же схватилась, и без желаемой нежности потянул на себя. – Ау! Я понимаю, что от любви до ненависти один шаг, но можно не выдирать мне конечности из суставов?– попытка пошутить снова оказывается провальной, когда я вижу, что его серые глаза смотрят на меня со всей серьёзностью, на которую только способен Сильва. И снова мы по старым граблям. – Ты ведь понимаешь, что нас ждет очень серьезный разговор? В этот раз ты не отшутишься и не улизнёшь, Рэйна,– по специалисту было совершенно не понятно рад он меня видеть или всё же это было последней каплей, после которой наши, так и не начавшиеся, отношения порушились. Внутри тут же всё похолодело от последней мысли. – Прошу, не наказывай меня таким образом,– шепчу, чтобы никто кроме него не слышал моих слов.– Ты не знаешь, какими были мои последние мысли перед смертью. Не знаешь… – Каким «таким»?– снизив голос до шепота, с совершенно искренним удивлением спрашивает мужчина. – Что ты устал от моих безалаберных поступков и не хочешь иметь со мной ничего общего, из-за этого же не хочешь развивать отношения, бла-бла-бла,– всё ещё не совсем оправившись, начинаю сильно нервничать. От этого речь становится скомканной и слишком быстрой.– Или хотя бы недельку повремени, а то после смерти я точно тронусь умом и… – Помолчи, пожалуйста,– затыкает меня Сол, причём в самом прямом смысле. Устав от потока слов, льющихся из моего рта, он просто закрыл его своей ладонью.– Никто никого не бросает. Удовлетворённая ответом, но не самой ситуацией, я убираю его руку и продолжаю диалог. – Чтобы «не бросать» нужно сначала состоять в отношениях. – Ты когда падала, головой не ударялась? Обычно ты не так интенсивно болтаешь. – Да, вообще-то ударялась. Затылок немного саднит,– на автомате тянусь рукой к той части головы, которой совершенно недавно приложилась о землю. – Девочки! Студентки вздрагивают, совершенно не ожидая того, что моё внимание так внезапно переключится на них. Я и сама не ожидала, если честно. Просто накатило желание перекинуться со всеми парой слов перед тем, как, наконец, мы все вместе закончим начатое. Теперь, хотелось бы верить, без потерь. – Ну чего вы плачете?– Стелла, Муза, Терра, Аиша и Блум, все до единой, смотрели на меня опухшими от слёз глазами. Потоптавшись пару секунд в нерешительности на месте, девушки обступили меня и сжали в объятиях. Таких искренних и радостных.– Не переживайте, домашнее задание по рунам будет кому проверить. – Какая же вы противная, профессор Колтер,– Стелла лишь крепче обнимает меня, и я слышу её облегченный выдох. – А теперь позвольте задать резонный вопрос: где Розалинда? Почему мы так спокойно стоим, болтаем? – Ничего удивительного,– с видом знатока начинает объяснять Хансен.– Как я успел понять, ей всего лишь нужна полная власть над школой, а ещё и ваша милая фея огня в придачу. Она владеет древней магией, коей никто кроме неё в настоящее время не наделён. Мы с Даулинг переглянулись, подтверждая, что наши мысли в данный момент сходятся. О том, что земная девчонка не так проста, мы поняли сразу, как только Даулинг нашла её. Подтвердилось всё в тот момент, как та обратилась. Первая за очень много-много лет. – Её цель – приумножить количество фей, способных обращаться, а значит иметь колоссальные силы. Методы для этого грязные, жестокие, а сама Розалинда немного чокнутая. В её голове мир фей – единственный мир, который должен существовать. Ты, Блум, шестнадцать лет назад дала её нехилый пинок. – Всё ясно. Армия пустоголовых фей, ровняющих на своём пути всё с землей, с блестящими крылышками за спиной. Звучит так же плохо, как и в моей голове. – Звучит отвратительно,– кривится Ривен, который, почти незаметно, пробрался ближе к моей сестре и теперь заботливо приобнимал её.– Какой у нас теперь план? Потому что час назад его просто-напросто не было. А импровизация, как мы уже поняли, не самая сильная наша сторона. – Сейчас это зависит от того, на чьей стороне Хансен,– то, что мой отец уже не пытается убить Эрика, уже определённый успех. Пусть я этого и не видела, но даю руку на отсечение, что папа пытался убить его за этот день несколько раз точно. – У меня лишь одна сторона, Александр. Сторона моей Королевы,– Эрик переводит многозначительный взгляд на Еву, которая тут же съеживается и теснее прижимается к Ривену. Специалист же скалится, излучая очевидное желание узнать так ли уж Хансен бессмертен.– Гвардейцы Глэйсиера нам больше не понадобятся, я достаточно долго могу сдерживать солярийцев. До тех пор, пока у бедняг ноги не откажут. Так стоять – сплошное мучение. – Пусть Бен уведёт студентов в заброшенное крыло,– к моему великому удивлению, мама сегодня достаточно редко что-то говорит. Она встаёт рядом со мной, берёт меня за руку, переплетая наши пальцы, и продолжает говорить.– Теперь количество не так важно. Дело лишь за силой. – Сними с меня уже эти браслеты. Они ещё понадобятся,– я протягиваю одну руку Эрику, который недовольно хмурится, но всё же касается рун на металле и что-то шепчет. Оба браслета теряют свою силу, а я вновь чувствую холод, что приятной волной проносится через всё моё тело. Так и возвращается магия. – Я искренне хотел, чтобы ты догадалась сама, но раз уж… – Хансен!– прикрикивает на него моя сестра, сообразив, что теперь её слово имеет для него значительный вес.– Но мы не будем никого убивать. Даже его,– Ева брезгливо смотрит в сторону бессознательного Андреаса.– Я знаю, что в нашем Королевстве есть некоторые тюрьмы… – Откуда ты знаешь?– удивляется отец.– Мы только закончили работу над ними. Даже заключённых ещё нет. – Эм, случайно заглянула в какие-то документы,– невинно пожимает плечами она.– Суть в том, что там подавляется любая магия и выйти они не смогут. Давайте пойдём цивилизованным путем, не уподобляясь им? Как бы я не хотела отомстить за Рэю, но мы не можем… Тем более, если я теперь королева Хельхейма, они ведь попадут ко мне, а такого счастья мне хочется избегать, как можно дольше. – В этом есть логика. – Не поддакивай мне,– Ева бьёт Ривена локтем в бок, но продолжает стоять рядом. Этот вопрос следует добавить в мысленный список, уж очень интересен мне ответ. – Значит так, девоньки,– наконец, очередь говорить дошла и до директрисы.– Вы с профессором Харви и остальными студентами уходите в заброшенное крыло школы. Профессор знает самое безопасное место. И вы остаетесь там, с ним, до тех пор, пока мы не позволим выйти. Хватит на сегодня глупых жертв. – Но мисс… – Все до единой. Поняли меня? Ева, ты с ними,– насупившись, сестра хочет выпалить какую-то гневную тираду, но натыкается на суровые взгляды отца и матери. Она всё ещё несовершеннолетняя и они имеют над ней определённую власть. – Мы беспокоимся за вас. Не делайте такие лица, будто мы вас зловонное болото столкнули. Я и так уже просчиталась, понадеялась на «сирен», но они оказались очень слабы на фоне сил Луны. Мой план прогорел, да. Не распаляя тему присутствия студентов на нашем походе на Розалинду, мы быстро проводили девушек взглядом и накидали план примерных действий. Всё было предельно просто и до ужаса банально, но от этого только сильнее нервировало всех вокруг. Ввосьмером нам было несколько трудно договориться, особенно учитывая то, что среди нас остался Хансен, которого возненавидели все до единого. А он нас терпел только из-за того, что так пожелала его Королева. Наконец мыслительные процессы полностью восстановились, а скованность движений и боль во всем теле сошла на нет. Можно было уже ни на кого не опираться и сделать пару десятков шагов туда-обратно, чтобы размять ноги. Силы, как магические, так и физические, полностью восполнились, и создалось впечатление, что я вполне могу свернуть горы. Или кому-нибудь голову. Как пойдёт. Бодро подхватив с земли тот самый меч, который в самом начале забрала у Ривена, под подозрительные взгляды своих спутников, я пошла вслед за родителями. Шли мы все в гнетущей тишине. Пусть мы уже всё обговорили, заверили друг друга в том, что теперь ситуация всецело на нашей стороне, но червячок сомнения всё еще ворочался в каждом из нас. Только я ощущала что-то странное и подсказывающее, что планам Розалинды уже никогда не сбыться. – Неужели ты не ощущаешь, Сол?– мужчина ровняется со мной, не желая отставать ни на шаг. Злой, но всё ещё заботящийся обо мне. – Что? То, что ты готова бросаться на любую амбразуру, не считаясь с чувствами остальных? Это я ощущаю весьма явно, Рэйна,– то, как он уже в который раз произносит моё полное имя, заставляет съёжиться и почувствовать себя студенткой перед разозлённым директором. – Нет, чувство непобедимости. Сейчас оно настолько отчётливое, что я в нём уверена.