Дворецкий в Белом

Кайто положил ложку на стол. Рядом с его тарелкой лежал уже небезызвестный детективный роман, а с другой стороны — выключенный телефон. Парень собирался включить его только после того, как Аоко поест и убежит на учёбу, ведь инспектор должен быть с ним на связи, если вдруг нужно будет что–то уточнить, пока они будут допрашивать Сагуру. Сам Кайто собирается к Даичи — даже непонятно, кто в этой ситуации кого навещает: врач проверяет «исцеляющегося» пациента или пациент хочет поддержать недавно выздоровевшего врача — парня это особо не волнует. Сейчас нужно помыть за собой, убрать книгу, спрятать телефон в карман и ждать, пока Аоко закончит принимать душ и оденется. Часто это не занимает много времени, если только вчера перед свиданием, но дворецкий с грехом пополам перетерпел это, сосредоточившись на комнатных розах. Вот ведь у Аоко было лицо, когда Кайто встретил её с цветком в руках! Он был маленьким, аккуратным, с заранее удалёнными шипами — дворецкий даже толком не мог понять, забыл ли он убрать его или сразу же решил подарить. Но прекрасная память ловко напоминает, что он вложил подарок ей в руку без лишних слов, поклонился и ушёл на кухню, заканчивать украшать еду. Всё его лицо покрылось нездоровым румянцем от лба до подбородка, как если бы у него поднялась температура. Хотя кто сказал, что она не поднималась? — Я всё! Что сегодня? — Стейк, — уверенно произнёс Кайто. Память о вчерашнем дне очевидно беспокоила его больше, чем её, судя по весёлой и озорной улыбке. Хотя на её щеках можно было заметить розовые пятна, но те скоро пропали, когда девушка взялась за вкусное мясо. — Мм, как всегда потрясающе! Работал бы ты шефом, Гордон Рамзи бы уже подвинулся! — Эм, спасибо, — такие комплименты казались не сколько смущающими и неловкими, а больше непонятными. Иногда Кайто правда мало разбирался в знаменитостях, шутках и новостях, потому подолгу сидел в ноутбуке, закачивая информацию в свою голову, словно флешка. А потом, благодаря идеальной памяти и высокому интеллекту, дворецкий оказывался осведомлённей настолько, что его можно было счесть за очевидца событий или друга детства каждого «селебрити». Не сказать, что эти знания ему бы пригодились, но у него уже есть куча навыков, которые ему не нужны. Вот вязать умеет — спицы купить, свитер для Аоко связать? «Идея», — внезапно прозрел Кайто: «Но сколько клубков надо на свитер? Кенджи–кун говорил, что на детский…». — Кайто? Кайто? Парень остолбенел, мгновенно выпадая из мыслей. — Ты так замер, я как–то заволновалась… — А, нет, я думал, — Кайто поправил край и так ровной скатерти и встал. — Сок будете или чай, кофе? — Сок. Парень достал из холодильника свежевыжатый апельсиновый сок. Оранжевый цвет на секунду вновь вывел Кайто из реальности, но потом дворецкий оклемался и отдал стакан Аоко. Его руки всё ещё странно дёргались, а в голове одна пугающая мысль перекликалась с той, от которой сжимались кулаки. — С тобой точно всё в порядке? — А, да… — Врёшь. Кайто поправил рубашку. После глубокого вздоха, он повернулся к девушке, садясь напротив и заглядывая хозяйке прямо в глаза. Несмотря на внутренние эмоции, в его взгляде не было страха, ужаса или удивления — одно сплошное беспокойство. — Я видел подозреваемых в том парке. Оба похожи, — эту мысль рано или поздно пришлось бы рассказать, но в первую очередь парень хотел, чтобы хозяйка поела в тишине. Однако она огорошила его ответкой: — Да, Но–кун рассказывал мне про них. Сегодня они придут к Акако–тян домой. — Стойте, на Шерлока ведь недавно напали? — Кайто осёкся. — Простите, у него такая кличка была из–за того, что он всё разнюхивал, — дворецкий снова подёргал край скатерти. — Он готов на новую встречу? — Да. Его смелость граничит с безумием, — Аоко не выглядела довольной, но ела еду без лишних эмоций, не давясь и не прерываясь, разве что на пару слов. — Шингу уже знает, где он. — А что насчёт кармана? На него просто напали или в кармане нашли пазл? — А, нет. Просто напали, — Девушка осушила стакан с соком. — Сколько сейчас жертв? — Шестеро, плюс Сагуру без пазла. — А пазл рассчитан на… — Двадцать пять деталей. Аоко оставила ложку в тарелке. Последний кусочек стейка уже не выглядел таким вкусным и привлекательным, как раньше, но Кайто протянул руку к вилке с последним кусочком и поднял её перед лицом девушки, приглашая открыть рот. Студентка сначала немного поколебалась, но потом без смущения доела мясное блюдо. — Шиничи–сан что–то сказал? — спросила Аоко, когда дворецкий потянулся к посуде. — Много что говорил, но, из важного, я запомнил, что стоит вновь проверить дневник, — Залязгали тарелки, из крана хлынула вода. — Он сказал, что «в нём слишком много людей, среди которых никак нельзя просто так выбрать двадцать пять случайных жертв». — Это да… Будут поднимать справки? — Скорее всего. Аоко взялась за козырёк фуражки и сжала его между пальцами, будто поправляя, хотя он и так был ровным. Кайто, не оглядываясь, смотрел в раковину ещё минуту, а потом повернулся к хозяйке. Он хотел задать вопрос, один единственный вопрос, но не решался, а ведь она уже встала из–за стола, чтобы уйти. — Аоко–сама, — эта фраза остановила её в дверях. — Что? Кайто поколебался, погладил свой затылок и очень тихо сказал, пытаясь зажевать слова, сделать их максимально неразличимыми: — Вчера Вам было весело? Аоко посмотрела на него немного удивлённо, будто правда не расслышала. Она некоторое время смотрела на него в упор, но потом на её губах расцвела слабая улыбка: — Да. А тебе? — Мне… Вчера Кайто был спокоен, как камень, что верно для него всегда, но любой другой обычный человек упал бы в яму подавленности, если бы такое бы произошло. Среди огромного парка развлечений, полного музыки, криков детей, одного из которых ты сопровождаешь, ты ощущаешь странный запах. Хотя нет, дворецкий прекрасно знал этот запах — «трупный». Тела оказались в тёмном переулке: Кайто обнаружил их не один, а с Чиэсой — им повезло, что Кенджи встретил в парке одноклассницу, которая ему нравится, и щебетал с ней половину часа, не затыкаясь ни секунды. Он прервался только тогда, когда появилась полицейская машина, но лишь чтобы отойти дальше — брат Аоко был гемофобом и очень боялся, что на возможном трупе есть открытые раны. А крови было много — например, многочисленные порезы на руках. Забавно, что каждый из них не задел ни одной артерии, словно Шингу делал это с максимальной концентрацией или превосходно разбирался в анатомии. На это указывало и то, как убийца вырезал глазные яблоки из глазниц — всё указывало на качественное медицинское образование и скальпель под рукой. Но что больше поражало всех, так это цианид в вине. Хотя это лишь до того момента, как не вскрылась вся правда о «банде». Они были теми, кого можно назвать жертвами «стокгольмского синдрома». Их бесконтрольное обожание к школе, учителям и организатором выливалось в самые худшие последствия — «вершители справедливости» предлагали наказанным одноклассникам «вино» (на самом деле это была вода с несколькими процентами виноградного сока). Если дворецкий слабо провинился, в напиток добавляли соль, много соли — для «профилактики». Если кто–то сильно провинился, это было слабительное или яд, вызывающий сильную и продолжительную рвоту. А если одного дворецкого все ненавидели, обзывали дефектным и хотели продать на органы, банда добавляла в напиток цианид. Даже Кайто мог стать одной из жертв, но организация попросила парней игнорировать его и Шингу. Хотя слухи о вине быстро разлетелись, и никто не хотел его пить, потому приходилось прибегать к насилию. А любимым словом банды была «дисциплина», которой безоговорочно подчинялись они и заставляли подчиняться других. Были убиты многие, а пострадали почти все. Даже ученикам в той школе было нельзя доверять, тем более «крысам». Как кто–то вообще смог там выжить? А как эти люди выживают вне стен школы?

***

Инспектор Накамори задавался тем же вопросом. Сколько бы Сагуру не щебетал перед ним самым весёлым и счастливым тоном, мужчина вспоминал только о том, где он учился и какой уровень удачи подкинул его к Акако вместо того любителя ястребов, который недавно сел за убийство. От предыдущей специализации остался лишь Ватсон, который спокойно чистил крылья прямо на плече хозяина. У этого обычного ястреба было самое скромное оперение, но зато хватало того, что он очень экзотический питомец. «Интересно, чем его кормить? — сосредоточившись на таком вопросе, Накамори задал свой: — О банде я понял. Теперь о больнице, — мужчина прокашлялся. — Ты уверен, что тем пациентом был Шингу? — Нет, не уверен, — Сагуру погладил своего питомца, — вспомнил из–за фоторобота. — Он знал, кто ты? — Нет, мы назвали друг друга по номерам палат. Типо «мальчик из шестой» и «мальчик из пятой». Я был в шестой. — Ага. Как долго вы лечились? — Я выписался через две недели, но он ещё остался, — когда Сагуру договорил, ястреб слетел с него и упорхнул ко второму этажу. Комната парня была всегда открыта для пернатого друга. — К слову, мы даже не знали, что мы в одной школе. Он рассказывал немного другие вещи, пытаясь врать. Я подхватывал. — Как много он рассказал? — Совсем чуть–чуть, потом мы повздорили, подрались и возненавидели друг друга. Но кое–что может стать весомым фактом. — Например? — Одна почка, — инспектор побледнел. Акако, которая вернулась с кухни с ароматным кофе, чуть не уронила поднос. Ей помогла профессиональная непоколебимость. — Это была поистине безумная история. Акако положила поднос на стол. Парни посмотрели на неё, кивнули и взяли по кружке. Девушка тоже взялась за одну, но чуть не уронила, слегка испуганная. Она села рядом и слушала своего дворецкого. — Я не уверен, но судя по тому, что я видел до и после травмы, один из наших ребят родился с одной почкой. — Известно кто? — Муку. — МУКУ?! — синхронно выдали Накамори и Акако. Последняя, показывая ноль интереса в делах школы, всё равно ночью встала, выпивала воды и часами исследовала интернет, чтобы быть в курсе всего. Ради Сагуру? Кто её знает. — Да. И до он был… очень болезненным. А мы его вдобавок ненавидели и… били. Как он дожил до семи лет, я понятия не имею. — Но… что было «после»? Сагуру усмехнулся, выпивая добрую половину напитка в два глотка. Нет, он не рассказывал это с восхищением, наоборот нервничал, вспоминая каждый удар, который он опрометчиво наносил кричащему бледному мальчику. Это сводило его с ума. — «После» больницы… была проведена нелегальная операция по донорству второй почки от мальчика из пятой палаты к Муку. У последнего появилась вторая почка. — То есть Шингу стал донором почки? — Возможно. — Для него самого тоже была найдена донорская почка? — Судя по тому, что он говорил… нет. У него осталась всего одна, — теперь Сагуру позволил себе натянутую улыбку и ещё два глотка из кружки. — Люди с одной почкой всё-таки немного другие, вы ведь знаете? — Хочешь сказать, что хватит провести флюорографию для Сайто–сана и Миуда–сана? — вмешалась Акако. Её кофе всё ещё стыл на столе. — Нет, я ведь не могу быть уверен, что это правда был Шингу. Плюс всё равно это слишком странно для доказательства. Но мы можем узнать главного подозреваемого. Трель звонка прервала последние слова парня. Все повернулись в сторону открытой двери в прихожую. — Они? — вновь заговорила модель. — Рано ведь. — Не знаю, но я открою, — поднялся инспектор. — Будь осторожен, Сагуру–кун — сейчас очень важный момент. — Да, — согласился парень. Трель звонка повторилась.

***

Даичи уже не кашлял, но всё равно не вылезал из кровати, да и из комнаты почти не выходил. А она была странной — что–то на границе минимализма с каморкой, будто это не комната в частном доме, а маленькая комната в общежитии с одной кроватью. Вроде такой красивый дом, но тут всего одно окно, да такое маленькое, что длина и ширина едва достигают двадцати сантиметров. Интересно, комнаты детей оформлены лучше? Хотя Кайто не за этим пришёл. — Вам лучше? — для приличия спросил парень. Мужчина лишь весело покачал головой. — Как говорит моя интуиция, я выздоровел три дня назад. Хотя ещё чуть–чуть кашлял! — то, что он смеялся и всё понимал, а не сидел с запутанной головой, было прекрасным качеством выздоровления. — Кайто–кун, ты–то как? Я слышал, что ты нашёл последние тела… той банды, да? — Да, нашёл, — его спокойствие пугало всех. — Вы уже слышали? — Гиндзо рассказал. Ты в порядке? — Да… — Ты опускаешь глаза. Кайто поднял голову. Нет, он переживал из–за трупов, он видел морг и расчленённые тела и хуже, нет, точно нет. Он толком не переживал за Даичи, хотя тот поддерживал его на непростой дороге человечности. Дворецкого волновала всего одна вещь. — Аоко–сама выбрала слишком опасную профессию. Вы слышали о поджоге? — Оу, да… Говорят, Утияму–сана пытались обвинить в убийстве, но не нашли доказательств. Кто–то всё ещё уверен, что это он, — Кайто согласно кивнул. — Кто–то наоборот ставит на загадочного убийцу. А один даже обвинил Но–куна. Если бы не его мама, он бы… — Обвинил Но–куна? Но он ушёл с Аоко–сама и Минами–сан. — Именно. Тот полицейский был больным. Он, кажется, приехал из другой префектуры и мимо шёл, — врач задумался. — Гумма что ли? — Гумма? — переспросил Кайто, но отряхнул себя. Нет, его волновала не только профессия Аоко, — Эм, Даичи–сан. — Да? — На днях Аоко–сама ходила в Дисней Лэнд с Но–куном, и я… Я… Кайто отчаянно пытался что–то выдавить, но у него не получалось. Он пытался придумать какое–то название своим эмоциям. Это было что–то вроде ярости, но сильнее. Что–то на грани с гневом, но такое могущественное, что давило на плечи. И, Господи, сколько он не читал, это было не похоже на ревность — сильнее. Что–то сильнее этого всего… Что? — Ревнуешь? — на первой спросил Даичи, но на деле он медленно прочёл весь предыдущий абзац в глазах Кайто и положил руку ему на плечо. — У тебя в глазах каша из разных эмоций. Тебе правда нужно успокоиться. Вдохни. Парень сделал вдох. — Выдохни. Последовал медленный выдох. Тут Даичи спросил: — Что вы делали утром? — «Вы»? — С Аоко–тян. — Ели… разговаривали… да, — на его щеках разыгрался лёгкий румянец. — Да, примерно это. — Ну вот. Ещё злишься? Кайто посмотрел в пол. Нет, он не понял, что это было за чувство, но заметил, что оно не ушло — просто временно притупилось. Однако от мысли, что ещё этим утром с Аоко был он, разговаривал с ней, находился рядом… стало спокойно. Взгляд стал расслабленным, и в нём больше ничего нельзя было прочесть, потому Даичи перевёл тему. — Ладно. Я многое пропустил, да? Кафе, например? — Точно, — Кайто слабо кивнул, чуть улыбаясь. — Когда я к нему подошёл…

***

Чиба Сайто похож на самого среднестатистического японца, несмотря на славу известного веб–дизайнера. Он был настолько обычным, что узнать его в толпе было бы невозможно без его странного стиля. Короткие чёрные волосы были беспорядочны без любых попыток сделать что–то приятное и поправить беспорядок. Глаза были карими, тёмно–шоколадного оттенка, и в них кипела жизнь — весёлая, яркая и радостная. И главное странный костюм из ярких оттенков красного, жёлтого и зелёного кричал о весёлом и чудаковатом характере дизайнера. Такой костюм выделялся в толпе, смущая его невесту, родственников и всех остальных. Такаши Миуда наоборот был ярким, но скромным парнем, хотя бы внешне. Длина его чёрных волос опускалась на несколько сантиметров ниже плеч, потому приходилось заплетать хвостик. Такие же карие глаза, как у соседа напротив, отличались спокойствием и умом, в них не было маньячного огонька. Костюм тоже не отличался яркостью, но выделялся популярным брендом одежды, к которому принадлежал. Такого можно найти в толпе при желании, хотя и более сложно, чем первого гостя. Так и не поймёшь, кто из них маньяк. Кажется, ни тот и ни тот, однако слишком много совпадений, чтобы исключать их из списка. — Здравствуйте, инспектор–сан, — Сайто поздоровался первым. Его тон был немного похож на женский, а ещё, несмотря на выраженный кансайский диалект, Накамори слышал чёткое «сан», хотя у кансайцев вежливое обращение звучит как «хан». Но сам диалект — это уже первый звоночек. — Здравствуйте, Сайто–сан, Миуда–сан, — повернувшись ко второму гостю, инспектор одним взгляд убеждал его поздороваться, но тот уже собирался сказать нужные слова и перебил мужчину коротким: — Здрасте, — немного невежливо, тем более с его грубым басом. К тому же почти неразличимый кансайский диалект можно было разобрать только после второй фразы. — А Акако–хан сейчас здесь? — Да, здесь. Она в курсе, не помешает, — Накамори взялся за ручку двери. — Разувайтесь — мы вас ждём.

***

Сагуру вглядывался в лица гостей ещё внимательней, чем раньше. Паранойя заставляла видеть Шингу в каждом из них, а воспоминания об их драке перед операцией мальчика из пятой палаты вызывали у него ступор, от которого он всё ещё не излечился. Тогда Акако, что находилась рядом, потеребила его волосы, и парень с непониманием посмотрел на неё, что вскоре превратилось в улыбку. И тут, как только гости заняли диван, а Накамори сел рядом с хозяевами дома, дворецкий снова бросил взгляд на подозреваемых. Мальчик из пятой палаты, которого он помнил, был коротко стриженным, скромно одетым (не в больничный халат), но при этом выделялся из толпы немного забавным поведением. Например, как он вставал — просыпался в случайное время дня, пять минут тратил на маломальские «утренние» процедуры, одевался и подходил к двери маленькими шашками. Далее он стоял за ней примерно минуту и тридцать секунд, а потом, взявшись за ручку, надавливал на дверь, открывал её и оглядывал коридор. Если никого не было или в коридоре был только сам Сагуру, Шингу выходил из палаты и бежал куда–то по коридору. А если он видел врача или медсестру, он приглядывался к ним и снова закрывал комнату. Там оставался надолго и (один раз любопытный Сагуру заглянул в его палату) рисовал того самого медработника, который ему попался. Рисовал чётко, в деталях и очень профессионально, будто это был его врождённый талант. Но зачем он зарисовал их? Неужели по принципу блокнота? Чтобы отомстить? Но Сагуру слышал от него самого, что он хочет помочь другу со своей почкой… «Они не смогли принести донора вовремя, он мог погибнуть раньше! Муку просто повезло!» — короткая вспышка пробежала по закоулкам сознания. — Точно, он… ненавидел их за… — Кого? Сагуру наконец поднял глаза. Оба гостя выпучили глаза на него, но в этом не было притворства, а если и было, то невероятно потрясающее. Однако нет, не до этого — у полиции накопилось много вопросов. — Неважно. Инспектор Накамори? — когда дворецкий кивнул, инспектор внимательно оглядел обоих парней. Для него парни как парни, но кто их знает? — Накопилась пара вопросов. У кого–то из вас есть медицинское образование? — они покачали плечами. Сайто сказал: — Я медбрат… некуда было поступать, — он посмотрел на Миуду, тот тоже спокойно заявил: — Я учусь на хирурга–гинеколога по настоянию отца. Он был гинекологом, а матери не было, и он настаивал, чтобы я следовал по его стопам. — Именно, — подхватил другой гость. Накамори и Сагуру оставалось только вздохнуть. — Хорошо, — хорошо было бы подвести дело к флюорографии. Не хотелось делать всё боком через их работу, хотя как иначе? — Вы курите? — Курим? Вы где–то нашли сигареты? — Нет, но чтобы знать. — Я никогда, — спокойно заявил Миуда. — Я курю и пью уже давно, — так же расслаблено заявил Сайто. — А рисовать умеете? — несогласованно с планом вмешалась Акако. Изучая информацию ночью или подслушивая, что говорит её дворецкий, она убедила себя, что талант к рисованию может раскрыть убийцу, и это звучало не так плохо, если бы не синхронное: — В школе я ходил в художественный клуб. — Оу, хорошо, — инспектор переглянулся с Сагуру. Тот вдохнул и кивнул, покидая гостиную и входя в кухню. Там он долго звенел посудой, пока инспектор формулировал вопрос: — Как вы связаны с той школой? Гости снова переглянулись. Кажется, для обоих вопрос был неприятен, потому Сагуру, который вернулся с кухни с салатом из зелени, фруктами и огромной копченой рыбой, стал для них радостным перерывом. — Вот. Будете? — О, мне фрукты, — Миуда ловко схватил зелёное яблоко. — Люблю зелёные. — Тогда я съем салат, — решил Сайто, что вызвало вопросы у инспектора. Тот покосился на обоих: — Рыба тоже полезна. — Не, — веб–дизайнер слабо помотал головой, — я один раз отравился ей, теперь боюсь. — А я её ненавижу, — вторил ему другой гость. В итоге рыбу доедали Акако и Сагуру, пока инспектор недоверчиво косился на гостей. — Так вы знаете о той школе? — Я ходил в неё два класса, а потом перевёлся. Сайто, помнишь? — Да, но ещё с сайтом позже помогал, лет в тринадцать. Но мы вместе ушли. — Понятно. А о «Дворецком в Белом» вам что–то известно? Но нет — парни не знали почти ничего стоящего, а разговор лишь затягивался. Нужно было сохранить ещё немного времени до вечера, чтобы посетить саму больницу «Красного Креста», к тому же могут ли врачи узнать кого–то из подозреваемых? Там было несколько старожилов с тех времён. Так, поняв как мало знают гости (или кто–то хорошо притворялся, что не знает), разговор был свёрнут, и парни согласно отправились вместе с остальными на выход. Обоим хотелось, чтобы от них отстали по совершенно разным причинам.

***

Трёхэтажная больница «Красного Креста» была высокой и чистой, а красный крест, висящий на вершине здания, имел современные неоновые лампы, по–видимому, красного цвета. Тут были и раздвижные двери, юные деревья, двое симпатичных медсёстр возвращались с обеда в соседнем кафе, но сама больница молчала, как если бы все её звуки отключились… и тут послышались слабые и едва различимые крики. Какие–то врачи и пациенты стремглав неслись к входным дверям, будто сверху что–то загорелось или вот–вот взорвётся. Одна женщина даже помогала вывести инвалида–колясочника. — Что за? — на вопрос инспектора можно было только пожать плечами. Сагуру побежал к людям на входе, Накамори с подозреваемыми за ним, а Акако набрала быстро номер Аоко, чтобы сообщить ей, как всё прошло и где её отец. — Накамори! Инспектор Накамори! — только что слетевший с небольшой лестницы главный врач, с которым полиция ещё утром обсуждала обстановку, подбежал поближе к ним. — Вызовите подкрепление и сапёров! В больнице заложена бомба!