***
845 год
***
«Сегодня днем было совершено преступление. Некто жестоко расправился с известным политиком, который прежде был судим. Могла ли это быть расплата за прошлые дела, либо же грабители рассчитывали завладеть его деньгами? Дом, в котором убитый скрывался, практически полностью опустошен. Все деньги исчезли, как и похитители. Тем не менее документы остались на месте. Они перешли небезызвестному Роду Райсу, как его бывшему деловому партнеру. Очевидцев преступления не оказалось. Военная полиция сейчас проводит расследование этого дела.» В связи с громкими событиями, город быстро стал пороховой бочкой. Было нетрудно представить последствия. Разведчикам пришлось ввести патруль, помогая гарнизону в поддержании порядка. Шаткое положение могло привести к народной панике, массовым побегам или вовсе бунту. Загадочное дело полиция оставила из-за "нехватки улик", однако дозорные продолжали бродить по городу. — Слышали новость? Говорят, что убийцу арестовали, — прошептала Лора, проводя ватой по рассеченной щеке одного из дозорных. — Чушь! Не удивлюсь, если это полицейские с богачом и расправились. Поэтому нет ни улик, ни доказательств, — недовольно пробурчала Агнет, перебирая склянки на столе. — Не говори так! Полиция бы не пошла на такое. Почему ты всегда так категорична? Я не понимаю... Девушка заплакала. Солдат неловко покосился на Агнет, которая недовольно поморщилась, но вскоре ее лицо вновь стало спокойным и равнодушным. Она подошла к подруге со спины, приобняла ту за плечи, раскачивая из стороны в сторону. — Ну-ну... Все в порядке. Я просто предположила. Могу ошибаться. Если так, то я буду с тобой делиться обедом. — Правда? Девушка подняла свой красный носик, а Агнет погладила ее по темным волосам, после чего покинула комнату. — Капитан! — воскликнула девушка, приметив невысокую фигуру в конце коридора. Брук поторопилась ее догнать. — А? Кто? Рыжеволосая неловко отстранилась при виде бледного лица. Мария больше походила на мертвеца, чем на радостную девушку. Она пошатывалась из стороны в сторону и явно не расслышала чужого голоса. — С вами все нормально? В ответ та дергано кивнула, попутно скидывая со своего плеча руку. — Кошмары мучают... Спать не могу, — тихо ответила она, продолжая брести вперед. — Ты что-то хотела сказать? Агнет вновь оглядела девушку, которая заметно похудела. Рубашка на ней обвисла, ремни не держались как следует. Сама она была белее смерти. — Нет, отдыхайте. Может чай? Мария отмахнулась, побрела вперед. С минуты на минуту должны прийти дежурные. В холодном зале уже сидели солдаты, ожидавшие ночного караула. В воротах мелькнули огни. Один за другим, разведчики стали проходить внутрь. — На кого-нибудь напали? — произнесла девушка, через силу выдавливая голос. — Все целы, — ответил Майк, стягивая с себя плащ. Уставшие солдаты медленно заползали в коридор, пока полные сил новички уже направлялись к выходу. Аккерман неторопливо прошел вместе с остальными. Он оглянулся и тут же застыл, наблюдая за белой тенью. Девушка слегка оттянула ленту, которая опоясывала ворот рубашки, чувствуя, что та затянулась удавкой на шее. Нервно сглотнула. Взгляд Леви тоже изменился. Мгновенно все понял. Вместо каких-либо слов, лишь спровадил ее строгим взглядом.***
Уже лежа на кровати, девушка ворочалась из стороны в сторону на колком одеяле. Казалось, чьи-то пальцы пытались ухватиться за голые руки. Кусали шею и щеки. Любой шум заставлял подскакивать, то в ужасе вжиматься в койку. Поглядывая на дверь, она ожидала, что та с грохотом распахнется. Войдет высокая несуразная фигура, которая тут же набросится. Бесщадно задушит. Ветка забила в окно. Это стало последней каплей. Забыв про сапоги, Мария вылетела из комнаты в одной лишь ночнушке, поверх укрытой в одеяло. От холодного пола застучали зубы. Застыв посреди пустого коридора, не решалась отправиться куда-либо. Сколько часов до этого она отчаянно пыталась уснуть? — «Ханджи разбудить не получится, Лора расплачется, если узнает, что я не могу уснуть. Агнет на посту в Тросте...Тросте. Ладно, если не можешь уснуть — готовь снотворное.» Пока воспоминания начали настигать, девушка уже тащилась в каморку, которую Эрвин обещал исследователям еще давно. Бывший склад за пару дней превратился в отдушину ученых. Ханджи долго плакала от счастья в тот самый день, который в календарях отныне был обведен красным. Весь хлам, который находился внутри, был бережно вынесен в коридор. Заботливо украшал вход в Нарнию. Мария тихо потянула за ручку, но дверь не поддалась. Остерман устало закатила глаза. — «Мы же договаривались! Хаджи, я тебя точно в окно выкину!» Ногой пнув дверь, мгновенно ойкнула от боли. Случайно что-то загремело внутри. Послышались шаги. Растрепанная Ханджи выскочила в проем. — Что ты здесь делаешь? — воскликнули обе, испуганно поглядывая друг на друга. Ханджи ухватила девушку за одеяло и безжалостно утащила в свою обитель. В нос ударил резкий неприятный запах, который быстро привел в чувство. Ханджи всучила пахучую вату, без лишних слов потащила к столу. — Я уже не могу... Буду говорить кратко, пока окончательно не уснула, — она тут же выхватила нашатырь, потерла виски, однако чувствовалось, что она вот-вот свалится замертво. — Я начала разработку плана по захвату титанов без вступления в бой. Вот! Ее глаза горели нездоровым блеском. Безумным, ненормальным. Она нервно посмеивалась, попутно копаясь в бумагах на столе. Внезапно резко выдернула какой-то листок, протянула его девушке. — Что это? Не успела она продолжить, как Зое тут же начала терять равновесие. Мария мгновенно подхватила ее, потащила в угол, где валялись старые мешки с песком. Кинув Ханджи, уселась за ее столом, попутно разглядывая кривой рисунок. Длинный прямоугольник явно был стеной, а на его вершине стояли маленькие человечки, состоящие из палочек и кружков. Внизу красовались детальные изображения титанов под сеткой. Они явно не радовались такому раскладу. Девушка с силой потерла глаза, пытаясь развидеть, однако эта странная картинка все еще находилась в руке. — Нужно запирать Ханджи в комнате ночью. Как ей это вообще в голову пришло? На задней стороне были кривые записи. Закорючки и палочки. Пытаясь разобрать хоть слово, в голове произошел мелкий взрыв. Все тараканы в спешке разбежались. Девушка оставила свои попытки. Второй раз за неделю попала в кабинет, часть которого ей принадлежит. Нужно использовать это время с толком. Ее половина ограничивалась полкой, которая была забита драгоценной коллекцией целебных трав. Все, что удалось унести. На краю красовался лучший подарок. Старый сборник, которым Ханджи, в тайне от хозяйки, разгоняла насекомых. Подпалив фитиль спиртовки, Мария принялась выкладывать растения для чая. Отодвинув хлам на чужую половину, организовала уже свою работу. Любимое дело — хорошо отточенное. Только она бросила купаж в миску, как дверь тут же приоткрылась. Аккерман устало ввалился в комнату. Девушка тут же нервно сглотнула, хотя догадывалась о приходе ночного гостя, которого мучает бессонница с первого дня пребывания в разведке. Его синяки под глазами стали заметно ярче. Он спокойно подошел к столу, вытащил из под него табурет. Устало свалился, привычно разведя колени. — Не спится? — скомкано начала она, попутно размешивая чай. Строгий взгляд заставил ее ощутить боль похлеще любого удара. — Чего ты добилась этим? — Пошлину на выход из города снизили до того уровня, который можно осилить. Люди наконец получат шанс увидеть солнце. Они этого заслуживают. — Я не осуждаю выбор, хотя за твоим поступком рано или поздно пойдут и последствия... Знаешь, а раньше ты вечно смеялась, крутилась около меня. Бесила, если честно, — начал он, все таким же строгим тоном, — Просто тогда ты не старалась взвалить все на себя. Твой взгляд изменился еще давно, — он остановился, будто не собирался продолжать, однако спустя пару секунд сдался.— Если ты продолжишь погружаться во все проблемы, то станешь не лучше меня. — Когда ты остался из-за меня в подземелье, мне захотелось тебе отплатить. Я делала все, чтобы сделать тебя счастливым. Твой взгляд тоже другой. Он не настолько холодный, как бы ты ни старался показать обратное. В нем есть и грусть, и злость, и радость. Я просто хотела как лучше, а в итоге мы не могли понять друг друга годами. Даже смешно... — она тихо усмехнулась небе под нос, после чего взглянула на Леви. Тот смотрел на каменную стену, будто выискивал ответы на ее ребристой и грубой поверхности. — Я вот всегда думал, что знаю тебя лучше остальных. — Замалчивали проблемы, и в итоге все становилось только хуже. Мы оба дураки, — произнесла она с облегчением в голосе. Усталость начинала брать свое. Девушка протянула чашку с горячим напитком, который пах ромашкой и чем-то приторно-сладким. — Кстати о проблемах. Поможет от бессонницы, — с легкой ухмылкой произнесла она, наливая кипяток уже к себе в кружку. — Как скоро он подействует? — Пара минут. Мне всегда быстро помогает. Теплый напиток приятно согревал горло, а вместе с этим и холодные руки. Игнорируя храп Ханджи, разведчики тихо ей завидовали. Молчание длилось еще какое-то время, но вскоре девушка заговорила первой. — Ты вспоминаешь подземный город? — тихо начала она, делая очередной глоток. — Если хочу окончательно испортить себе настроение. А ты? — Да, очень часто. Приятное время, в каком-то смысле. — И почему? Разве там происходило что-то хорошее? — Конечно! Я ведь там родилась, там были мои друзья, дом. С тобой вот познакомилась. У тебя ведь тоже остались какие-нибудь хорошие воспоминания. — ...Если совсем немного. — Расскажешь? — В другой раз. Ощутив слабость в теле, девушка забралась на ящики. Уперлась затылком в стену. Леви достал из горы хлама рисунок Ханджи, который вызывал больше вопросов чем ответов. Мария лишь вздернула плечами. Постепенно силуэт Аккермана стал размываться. Голова тяжелела, не давая мыслям помешать. Случайно почувствовала, как разведчик устроился рядом, не давая ей свалиться. Аккерман взял ее холодную ладонь. Едва надавливал на подушечки пальцев вплоть до окончательного бессилия.***
Перед глазами все еще была темнота. Я определенно в сознании, только веки были неподъемными. В далеке слышал шаги. Не чужие, а очень знакомые. И с каких пор научился их отличать. Ходит, как ее странный кот. — Эй... Ты спишь? Ее голос все еще был высоким, хотя она старалась говорить тихо. Ее шаги стали громче. Подошла ко мне? Да, я почувствовал теплое дыхание. Странно, но от этого не противно. Если слегка. Не хочу просыпаться. Сама уйдет. В противовес моим желаниям, я отчетливей почувствовал тепло на кончике носа. Пора свыкнуться, что она постоянно делает все наперекосяк. Убрала мои волосы. Я хорошо почувствовал, как она скинула их со лба. Не люблю, когда касаются моих волос. В таком случае стоит проснуться. Через силу мне это удалось. Не сразу понял, что за бледное пятно плыло перед глазами. Через секунду решил, что это она. Она? Нависает надо мной, беспокойно хлопает своими глазками. Удивилась, что я жив? Какие глаза. Даже свое отражение вижу, хотя вынужден признать, это не лучшее, что может в них отражаться. Голубые... Как небо в ясный день. Пожалуй, единственная причина на нее смотреть. — Ты слишком близко. — А ты бы по другому не поднялся. Я не с пустыми руками! Мама передала яблоки. Красные или зеленые любишь? Кстати, она приглашала тебя в гости. — Никакие. Оставь себе. — Ты и так на мертвеца похож. Поешь хоть что-то! Она меня уже с ума сводит. Не думаю, что отдает себе отчет в этом. Балаболит без умолку и лыбится. А нет, все-таки дуется. О, и кот здесь. Покусанный, грязный, но хороший. Он гораздо умнее всех здешних животных, а может и людей. — Мы почти опоздали. Хорошо, что ты проснулся. Не понимаю, что я сделал, но она явно напряглась при виде моего лица. Нервно посмеялась. Как мне говорил Кенни, я "жуткий". Видимо, она так не считает, либо старается этого не замечать. Мы покинули дом. Мари притихла. Раз за разом пинает камень у дороги. Обычно нечто подобное является у нее признаком неприятного разговора. — Сегодня у моего отца День рождения... Был бы. Габриель Остерман — весьма противоречивый человек. Для многих — прекрасный мужик, мастер своего дела. Множество жизней спас в этой канаве. Это знают все, однако про смерти почему-то молчат. Про тех самых людей, которым ничего не оставалось, как умирать в полной нищете. Я ненавидел его. Ненавидел до скрипа в зубах. Было противно все, что с ним связано. Но что-то вдруг изменилось. Из-за нее. Мне пришлось сделать исключение в своих убеждениях. Она притупила ненависть. Мы вышли на поверхность. Клочок мнимой свободы, который нам любезно предоставили. Только наручники жмут. Я взглянул на нее. Мгновенно это заметила. Улыбнулась. А разве у нее не траур? Она быстро проскользила вперед. Прямиком к охранникам. О чем-то с ними побеседовала. Мне без разницы, только от чего-то было неприятно смотреть, как она мурлычет рядом с высокомерными пошлыми мужиками. Я оглянулся по сторонам. Приятный вид города, пусть он и был враждебным к нам. Таких зданий точно не увидишь под землей. Если бы и здесь были трущобы, то и мыслей о побеге никогда не возникло. Приятно думать, что на одной из этих улиц может стоять мой чайный магазин. Это место вполне может стать новым домом. Интересно, она тоже так думает? Сбежит на волю?***
— Я ухожу. Сбегать с занятий постепенно входит в привычку. Я искал Кенни. Хотел хорошенько ему вмазать. По печени или селезенке. Остерман проболталась, что это может мгновенно умертвить. С тех пор в драках я бью всегда чуть выше. А она явно занервничала. Ее пальцы забегали по столу. Покусанная губа дергалась, отмеряя некий ритм. Как открытая книга, честное слово. Намеренно выжидал паузу. Я бы вновь отправился на поиски Кенни, только это не приносило результатов, а ей, видимо, не по себе в одиночестве. — Хочешь со мной? Она по-детски закивала. Подскочила, как обычно делал ее кот. Не привык сожалеть о своем выборе, но я будто на секунду забыл о ее навязчивости. Тем не менее она засияла, заискрилась от радости. Всегда ведь лыбется, но мне стало теплее. В груди. Где-то под ребрами. Как же легко у нее это выходит. Не помню, когда сам улыбался. А может и никогда. Однажды и я так научусь, хотя это маловероятно. Мы вышли из класса, потащились к окнам, выходящим на двор школы. Там меньше шансов попасться. Зачастую приходилось бегать по лезвию ножа, но это определенно стоит того. Я увидел нечто большее, чем кучу домов и кривых дорог. Видел поля, леса, реки. В книгах читал про горы и озера. Все, что находилось в пределах стен. Разведчики тоже помогли в составлении карты мира. С ними я никогда не встречался. Из солдат в столице можно увидеть лишь полицейских, либо гарнизон. Тем не менее я легко могу понять этих безумцев. Они готовы умирать за бескрайний мир. Мир, который не загораживают решетки или стены. Сейчас и нам придется рискнуть жизнью. Постараться не попасться военным на глаза. Узнают — пристрелят сразу, как вернемся под землю. В этом нет никаких сомнений. Чтобы не искушать судьбу, приходится обходить центр стороной. Сейчас к тому же со мной балласт. Добрый, но слишком шумный. Ее кот догнал нас, чему та была рада. До писка. Мне нравится весна. Все вокруг цветет и пахнет. Люди могут наслаждаться этим многообразием цветов. Везучие. Под землей единственный яркий цвет — красный, и все его оттенки. Ноги сами меня повели к окраине города. Девчонка с котом не отставали. Ее разговорчивая натура вновь проявилась, не успев сохранить молчание хоть на пять минут. Рассказывала что-то о празднике. Не понимал смысла ее слов, от того почти не слушал. — Мы с мамой всегда голову ломали. Ну что ему можно подарить? Мы же у него уже есть... Сам папа говорил, что лучший подарок он сделал себе сам. Это огромный справочник с растениями, которые успел собрать за время, проведенное на поверхности. Там было все подряд. Я хочу его превзойти. Как-нибудь тоже свою коллекцию соберу. Я с недоверием взглянул на нее. Она шутит или серьезно? Идея неплохая, только исполнитель из нее никудышный. Случайно что-то заденет и расстроится. Мне стало интересно, только виду не подал. Самодельная частичка внешнего мира. Открывай книжку и любуйся. Я вновь прокрутил ее слова. Подарок? Слово знакомое. Мне делали подарки люди, которым я наставил синяков. Дарили еду и деньги. Но ее трактовка этого слова меня слегка рассмешила. Отдать что-то человеку просто так. За то, что он есть. Глупость. Мы вышли на проселочную дорогу. Кроме нас ни души, что странно. Обычно хоть кто-то да проезжает на своей полуразваленной телеге, а сегодня никого. Зеленые поля мне хорошо запомнились. Приятный глазу вид. Среди высоких листьев мелькали разноцветные огоньки. Самые разные. Мари метнулась вперед. Соскочила на одну из тропинок, которые вели в глубь полей. Собой она разгоняла всю нечисть, которая сидела в траве. Все бы ничего, только эти насекомые то и дело запрыгивали на мои брюки. — Смотри! Ромашки! Она повалилась в траву, набирая белых растений. Вытянула небольшую веточку. Завела ее за ухо, усаживая на золотых волосах. Оглянулась на меня со своей широкой улыбкой. — Они — символ молодости. Красивые, правда? Ее пальцы бегло срывали травинки, сплетали их между собой. Принялась плести украшение из цветов. Венок, как она говорила. Король носит на голове металлические цветы. Мертвые. Они очень ему идут с таким отношением к подданным. Мари все продолжала говорить о цветках. Валялась на траве, как ребенок. Рассказывала о их значении. Просто растения. В них нет смысла, кроме красоты. От долгой ходьбы стоять уже не хотелось. Рухнул на землю, разгоняя кузнечиков. Не ожидал, что трава такая мягкая. Пусть и выгляжу глупо, но зато удобно. Земля холодная. Руки сами тянутся почувствовать все вокруг. Сыроватые листья, мягкие и гладкие одновременно. Мой взгляд застыл на цвете неба, которое затерялось среди зелени. На меня будто смотрели глаза. До боли знакомые. Я прищурился и внезапно вспомнил. Оглянулся. Мари все также лежала в траве, глядя куда-то высоко. На бегущие облака, возможно. Я не увидел ее лица, однако глаза представил очень четко. — А как эти называются? Она не встала. Лишь поворочалась на траве, после чего принялась крутить рукой, пытаясь таким образом меня позвать. Слишком много чести, однако цветы завораживали. Захотелось сравнить. Я был уверен, что оттенки идентичны. Потянулся и сорвал тонкий стебель. Пошел к ней по шелестящей траве. Не обратила внимания. Тогда пришлось заставить. Навис в похожей наглой манере. Она удивилась. Оно и понятно. У нас небольшая разница в росте, от того и неудобно держаться. Слишком сильно к ней прикасаюсь коленями. Я отчетливо почувствовал, как дыхание участилось. От жары? Не думаю. Я не мог отвести от нее взгляда. Видел, как детишки отлавливали бабочек. Сажали их банку и любовались. Грубое сравнение, учитывая грустный конец для красивой бабочки. Не удержал ровного дыхания. Тяжело выдохнул, а она покраснела. Мгновенно и ярко. Я поднес веточку ближе. Мари ее внимательно оглядела, после чего ответила мне с улыбкой. Не такой широкой. — Незабудки. Означают верность и искренность. Моя шутка затянулась. Я уже собирался подняться, а то меня не переставало покидать странное чувство. Что-то здесь неправильно. Или только мне кажется? Возможно, если бы я нависал над ней с тупой улыбкой, то этой неловкости удалось бы избежать. А она не понимает, что я могу с ней что-либо сделать? Принцесса подземелий явно не догадывается о многих вещах. Я же часто слышал женские крики. Или она мне доверяет? Знает, что ничего не случится? Ответа, разумеется, я не знал. Ко мне чувство вернулось не сразу. Моя рука легла на ее волосы. Мягкие. Я осторожно увел прядь за ухо, протягивая с ней стебелек. Да, все-таки цвета одинаковые. Вот только ее глаза умели искриться на свету. Она вздрогнула, тем самым заставила меня напрячься. Я не захотел ее отпускать в тот момент. Мари, как назло, потянулась ко мне. Попыталась убрать волосы, только они все равно вернулись на свое место. Тогда притянула к себе незаконченный венок, выдернула из него цветок, который еще недавно приставляла к волосам. Завела его мне за ухо. Только волосы у меня короткие. Малейшее движение и вся эта конструкция развалится. — Что будет, когда мы сбежим? — Что? Ее голос заставил меня опомниться. На секунду отвлекся. — Ну-у... Убежим куда-нибудь далеко, чтобы не искали. Вдвоем. — Так. — И заляжем на дно вдвоем. — Допустим. — Получается, что мы всю жизнь вместе проведем. Будем, как пара. Пришлось ощутить ком в горле. Неприятно. И что мне ей теперь ответить? Солгать? У меня это плохо получается. Поймет и показательно обидится. Целый день разговаривать со мной не будет. — Не годится. Я предпочту прожить остаток жизни в одиночестве. — Ну-ну. Это еще что за ответ? Не думал, что улыбнется. Только не как обычно, одним краем губ. Посмотрела мне в глаза с вызовом. Думает, что я шучу? Не хочу ее еще сильнее разочаровывать. Мне она не нужна. Мешается только. Мне никто не нужен. Я в своих силах уверен. Не пропаду. Если останется со мной, то определенно ввяжется в неприятности. Еще спасать ее придется. Я не герой. Невольно сощурился в ответ на ее улыбку, будто пытался оттолкнуть. Но внезапно почувствовал, как становится теплее. Я отнимал ее свет, отдавая свою грубость. Как весы. Они еще долго будут раскачиваться, пока не остановятся.***
Бессонница. Редко с ней сталкиваюсь. Остерман виновата. Часто думаю о будущем и как назло она там. Обязательно мелькнет где-нибудь. В тот день, когда все случилось, я вернулся в свой дом. Все это время мысли не давали покоя. Не умею я утешать людей. Только хуже сделаю. А если потащу ее на волю, то окончательно добью. Не мог спать. Голос в голове попросил остаться. Остаться? В таком случае я потеряю шанс сбежать. Пусть и один. Так даже безопаснее. Я не могу не воспользоваться такой удачей, ведь мечтал об этом с первого дня, как увидел небо над головой. Все равно, что Мари его не увидит больше. И останется одна. Без семьи. И друга. — Ах ты крыса! Я невольно напрягся. Инстинктивно ухватился за рукоятку ножа. В ответ на выкрик раздался ответный. Соседи. Люди, которые были рядом все мое детство. Я толкнул дверь и вышел на темную улицу. До нашего района свет почти не доходил. Жители заботливо развели костер из мусора. Меня быстро заметили. Противиться не стал и подошел. Вокруг небольшого костра были расставлены лавки, навалены мешки с песком. Места много. Его занимали местные. Их одежда давно пропахла сигаретами, гнила прямо на теле. Зубы крошились, кожа бледнела, только руки были черными из-за грязи. Их красные лица меня никогда не раздражали. Все-таки эти люди помогали мне когда-то. — Здравствуй, Леви. Садись... Подвинься, баран, тут человеку сесть не даешь! Беатриса Стенч. Слишком красивое имя для такой женщины. Хотя под землей принято давать благородные имена. Говорят, что наудачу. Хотя это не помешало всем остальным называть ее лирично Овцой. — Вот овца. Ее муж Рик. Не менее колоритный человек. Полная противоположность супруги. Тощий, высокий, как столб, а голос неестественно низкий, хотя тоже хриплый от сигарет. Его заслугой стало наличие всех зубов во рту. Действительно достижение, учитывая, что побои получить здесь проще, чем вздохнуть полной грудью. Я присоединился к компании. Помимо нас троих у огня грелся Стефан — калека, Жозефина или Жози, стоны которой слышал весь город, и немой старик. Его имени никто не знает, поэтому дали прозвище Фас. Только на него он реагировал. Прикрывал лицо крючковатыми руками. — Мы как раз про Остерманов говорили. Бедная девчонка. Надо же такому случиться! Потерять мать в таком-то возрасте. Отцовские пожитки у нее точно скоро кончатся. Тогда ей дорога вслед за этой, — прокряхтела Беатриса, недовольно глянув в сторону девушки напротив. Жози прикрыла синяк под глазом своей ладонью, будто опирается на нее. Случайно взглянула на меня своими черными глазками. Такая грустная и измученная. — Так им и надо! Их семейка давно должна была опуститься с небес на землю. Ходили с такими благородными лицами, будто не знают, что живут на помойке! — Да если бы не Габриель, ты бы не только ноги лишился, пьяная ты рожа! Беатрис пригрозила Стефану оплеухой. Нищий присмирел. Злобно посмотрел на нее из под шляпы. — Парнишка, а почему ты не у нее? Вы же дружите, — промямлил Рик, но его голос услышали все. — И то верно. Девочка потеряла маму. Какая трагедия! — Не маленькая! Сама разберется! — прохрипел инвалид, прикрывая лицо ладонью. Не спасло. Женщина швырнула в него медным прутом, которым ворочала вещи в огне. — Я не хочу сделать ей еще хуже. Скажу что-нибудь и все испорчу. К тому же... Скорее всего исчезну из ее жизни. — Ну раз ты решил, то, конечно, не иди. Не беда, сынок, —вякнул мужик, протягивая мне кружку со спиртом. Запах, как в лавке Остерманов. — Ни в коем случае! Не слушай! Брешет козел. Она девчонка добрая, болтливая. Вот и оставайся. Ни на секунду не отходи. Будь опорой. Горе-супруги взялись меня учить жизни. Я только наблюдал за их руганью. Ничего не меняется. Как эти двое еще не загрызли друг друга, для меня остается одной из великих тайн. — Возможно, это не мне нужно говорить, но... Чтобы оставить друга в беде, нужно иметь либо очень вескую причину, либо гнилую душу. Не думаю, что ты один из таких людей, с которыми я встречаюсь. Если дело важное и стоит того, тебя никто не осудит. Ты готов оставить друга? — вмешалась Жози, стараясь незаметно потереть побитый глаз. Тогда я и заметил, что руки тоже были в синяках. — Я хочу забрать ее с собой. Увидел, как она удивленно захлопала своими ресницами. Остальные тоже притихли. Уставились на меня с такими странными лицами. Я просто сказал, что думаю. Ну и реакция. — Сынок, а ты не влюбился случаем? — первым начал Рик, потрепав свои короткие волосы. Я удивился этому заявлению. Не может он лучше меня разбираться в моих же чувствах. — Точно-точно! Щеки-то! Щеки красные-то, гляньте! — Теперь и он пропадет. Будет бабе башмаки вылизывать. — Если хочешь проверить чувства, то иди к ней и узнай, — тихо добавила девушка, дернув плечами, от чего лямки ее белья сползли вниз. Забитый Фас тихо чихнул. Это считалось хорошим знаменьем. Все улыбнулись. Без привычного оскала. Скорее с родительской теплотой. Наверное, она так выглядит. — Тоже мне советчики... До скорого. Они попрощались в ответ и сразу про меня забыли. Я забыл про них. Шел по темной улице. Крики и вопли — неотъемлемая часть этого места. Если у тебя нет силы, то долго не протянешь. Так я понял со слов Кенни. "Подземный город — неуправляемые трущобы, где каждый борется за свою жизнь", — именно так все говорят. Я добрался до ее дома. Казалось, он выглядел слишком мрачным. Отражал состояние живущих. Поглощал темноту, скрипел от ветра. Я постучал в дверь. Услышал, как эхом разошелся гул внутри. Тем не менее мне никто не ответил. Моя рука дрогнула от мысли, что что-то случилось. Я подбежал к другой стороне дома. Без усилий добрался до второго этажа. Там ставни сломаны. Не ожидал, что дыхание собьется. Ладони вспотели. Я забрался в комнату. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому я увидел тело, которое лежало на полу. За секунду мне стало больно. И все мысли покинули голову, хотя я всегда стараюсь мыслить здраво. Метнулся к ней, положил руку на шею, нащупывая пульс, как она же меня учила. Почувствовал слабые удары под кожей. Как же облегченно я выглянул тогда. Приподнял Остерман на руках. Неестественно легкая. Настолько бледная. Холодная. Я зажег свет. Еще давно ощутил здесь запах крови, а теперь отчетливее разглядел ее. Красные пятна засохли под носом. В драке видеть подобное приятно, а сейчас руки подрагивают. Пришлось поискать в этом мрачном доме воду. А ведь не так давно здесь раздавался смех. Уголь лежал у ножки кресла. Спал, наверное. Я поднялся в комнату с кружкой воды и полотенцем. Мари продолжала лежать. Тихо сопела. Я намочил ткань, приложил ее к коже. Она пыталась отбиться и случайно ухватилась за мою руку. Вцепилась со всей силы. Я даже удивился. Внимательно смотрел, как она ворочается в постели, пытаясь что-то сказать. Подземный город — неуправляемые трущобы, где каждый борется за свою жизнь. Неправильно. Не только за свою. Мне захотелось помочь и ей. Я осторожно прикоснулся к светлым волосам. Погладил по макушке. Да, я поступлю, как полный идиот, но о выборе сожалеть не буду.***
Через силу очнувшись, парень припал к стене. — С добрым утром. Хорошо спалось? — Странная у тебя трава. От нее кошмары. — Ну-ну... Усмехнувшись, Мария вновь уткнулась в листки. Что-то бубнила себе под нос, тихо посмеивалась. — Ну, Ханджи. Надо же было такое придумать... Точно! Я как раз ждала тебя. Боялась, что на награждение опоздаем. Помоги Зое разбудить. Я трясу, а ты кричишь. Идет? От неожиданности она внезапно выпустила бумаги из рук. Не отрываясь от Аккермана, принялась собирать их с пола. — Нечасто ты улыбаешься. Что-то настолько простое. Действие, которое совершить так легко, что о его важности нередко забываешь. Эта улыбка оказалась слишком ценной. Бесценной? А ведь суровый взгляд может быть совсем другим. Ласковым. — ха... Я предпочту трясти.