Тени прошлого

      Вряд ли Хиро знал слова, которыми можно было описать место, куда он попал из поглотившей его черноты. В своей сущности оно напоминало то, как могла бы выглядеть изнутри грозовая туча, озаряемая сотней темно-фиолетовых всполохов молнии. Хиро чувствовал себя, как угодившая в паутину хрупкая бабочка, которой остается лишь беспомощно трепетать крылышками. Резко сменяющие вспышки не давали никакой возможности оценить обстановку, позволяя концентрироваться только на собственных ощущениях.       Хиро не понимал, как объяснить, что он чувствовал, когда его пересекали одновременно несколько молний. Это была не боль. Более того, когда через него проходила молния, она не ощущалась как что-то инородное. Хиро будто сам стал сгустком необузданной энергии, и, если бы он был старше и умел четче формулировать свои мысли, он, вероятно, заключил бы, что именно он порождал молнии. Именно он испускал то, что пронизывало все пространство, и то, что он еще не мог назвать по имени, но сущность чего уже прочувствовал, — страх.       Как только в детский ум закралась едва уловимая мысль о страхе, все пространство вмиг вспыхнуло невообразимо ярким светом, однако Хиро не ослеп: казалось, его органы чувств работали в этом месте совсем не так, как обычно, и мальчик не просто мог видеть свет — он ощущал себя его частью. Он чувствовал всем своим телом, что свет не однороден и состоит из волн разной длины и частоты. Став единым со светом, Хиро заполнил все безграничное пространство. Он сумел почувствовать, что отделился и вновь стал собой, только когда свет начал медленно угасать, и вокруг, как из тумана, стали вырисовываться смутные очертания, в которых Хиро узнал то, что ему было знакомо с рождения.       Сколько он помнил себя, Хиро жил в доме прабабушки Йоко. Это была мягкая и ласковая старушка, никогда не повышавшая голос. С бирюзовым платком на плечах и собранными в низкий хвост седыми волосами, она могла неторопливо поливать комнатные растения, вышивать, сидя в кресле, или возиться на кухне с простыми, но очень вкусными блюдами.       С течением времени прабабушка видела все хуже и хуже, но это не мешало ей прекрасно ориентироваться в доме, в котором она прожила большую часть своей жизни. Однако от своего любимого занятия — вышивки — ей все же пришлось отказаться: Хиро часто вспоминались ее исколотые до крови морщинистые пальцы. Потеряв возможность заниматься излюбленным делом, бабушка стала часто предаваться воспоминаниям и рассказывать Хиро о своей молодости, годах, проведенных с покойным мужем, о времени, когда в доме было много народу и почти всегда стоял шум. Из рассказов бабушки Хиро узнавал про своих родственников, давно покинувших бабушкин дом, про их увлечения и занятия. Бабушка рассказывала с большой теплотой и крайней выразительностью, благодаря чему развила в маленьком правнуке сильную чувствительность и тонкое восприятие мира.       Первые годы жизни Хиро провел в окружение картин неизвестного ему прошлого, нарисованных его воображением. А особое место в этих фантазиях занимала его мать.       Хиро не мог вспомнить тепла ее рук и ласкового взгляда, но она была ему ближе всего. Бабушка ни раз говорила ему, что Наоко с ранних лет была очень ответственной и брала на себя заботу о многочисленных двоюродных братьях и сестрах. Иногда по праздникам, когда взрослые могли опрокинуть рюмку саке и до поздней ночи сидеть на кухне, она собирала всех ребятишек на диване в гостиной и рассказывала обо всем, о чем ей говорил ее отец, дедушка Хиро, когда возвращался из своих необыкновенных приключений. Будучи с рождения без матери, Наоко находила в отце всю опору и поддержку и всегда с нетерпением ждала, когда он вернется. Она так же, как он, грезила далекими, неизведанными человеком землями. Хиро жадно слушал все, что бабушка рассказывала о ней, и его воображение рисовало притягательный образ, который всецело завладевал его сердцем. Хиро и восхищался матерью, и робел перед ней в те редкие моменты, когда она была свободна от дел и уделяла ему внимание.       Бабушка Йоко подарила Хиро минуты, полные радости, окружив его любовью и заботой. После ее смерти для мальчика началась совсем другая жизнь: Хиро резко ощутил недостаток внимания и одиночество. Проживавшие с ушедшей бабушкой в доме дочь Асами и ее младший сын Гендзиро не горели желанием присматривать за ним и, посовещавшись с Наоко, отдали его в детский сад. Хиро впервые пришлось столкнуться со страхом, выражавшимся в обрушившихся на него задачах — соблюдать строгий распорядок дня, взаимодействовать с другими детьми во время развивающих занятий, пересекать проезжую часть по пути в детский сад и домой. Страх сделал Хиро замкнутым ребенком, поэтому он предпочитал сторониться игр с одногруппниками и, сидя где-нибудь в углу, рисовать в своем альбоме.       Но радость не покинула жизнь мальчика совсем: он получал возможность ощутить тепло прежних лет, когда, закутавшись в бабушкин платок, лежал на кровати и смотрел, как мать при тусклом свете настольной лампы работала над своим проектом. Хиро долго любовался ею, после чего засыпал с улыбкой на губах. Свет от настольной лампы стал ему огоньком надежды, а бабушкин платок заменил объятия.       Именно в этой уютной обстановке комнаты очутился Хиро с повязанным вокруг шеи бирюзовым платком, когда ослепительный свет окончательно утратил силу. Но скоро его вновь окружила темно-фиолетовая завеса, отрезав от дорогих сердцу очертаний их с матерью комнаты, и внезапно перед Хиро из мерцающих повсюду частиц появилось бесформенное, пронзенное множеством игл существо сиреневого окраса, сошедшее с его рисунков.       Существо посмотрело на мальчика озлобленным взглядом и в следующее мгновение метнулось к нему, подобно туче. Хиро успел в последний момент увернуться от существа, а также сделал открытие, что был способен легко передвигаться с молниеносной скоростью, чем поспешил воспользоваться, когда еще больше разгневанное чудище запустило в него пару игл. Они долго кружили в нескончаемом пространстве, пока одна из игл существа таки не попала в Хиро.       Мальчик впервые испытал боль, поразившую каждый его сантиметр. В ней были заточены невероятные ужас и отчаяние, грозившиеся разорвать душу на мелкие куски. Приблизившись к скукожившемуся от боли Хиро, существо направило очередную иглу прямо в грудь мальчика. Хиро снова взглянул в горящие яростью глаза существа, и вдруг в его голове родились слова. Он сказал, не сводя с чудища глаз: — Мне тоже было плохо, как тебе. Но все будет хорошо. Глаза существа удивленно округлились. Оно точно не ожидало услышать нечто подобное. — Мне было очень грустно, когда бабушка умерла. Я даже плакал. Асами-сан очень сердилась на меня за это, — продолжил Хиро. — Но я знаю, что все будет хорошо. Мы с мамочкой будем жить одни, и я буду больше видеть ее. А у тебя есть мама? Существо растерянно отступило назад, медленно опустив иглу. Недолго думая, Хиро снял с шеи бабушкин платок и протянул его существу. — Этот платок носила моя бабушка. Он помогает мне, когда слишком грустно. Можешь взять. Существо настороженно посмотрело на мальчика и медленно перевело взгляд на платок. В его глазах не осталось и следа от прежней злости, а появилось что-то совершенно другое. Оно потянулось к платку своими длинными иглами, как вдруг, подобно грому, раздался голос: — Не думай, что это что-то изменит. Существо вмиг отпрянуло в ужасе назад. Хиро тоже ощутил на себе угнетающее воздействие голоса, вселявшего в душу пугающий холод. — Неужели ты считаешь, что он может спасти тебя? — снова прогремел голос. Существо обрело настолько несчастный вид, что Хиро даже захотелось самому подойти к нему. А бесцветный голос продолжил спрашивать: — Разве тебе не нравится, когда он испытывает боль? Что заставляет тебя сомневаться? Существо мучительно сжалось и душераздирающе заревело. От вида его страданий Хиро не смог сдержаться и разрыдался, после чего истерично выкрикнул: — Перестаньте! Ему же страшно!       Вдруг через все пространство потянулись гигантские черные круги, закрутившиеся в дурманящей пляске. В последний раз издав истошный крик, существо рассыпалось на сотни мерцающих частиц, и Хиро, не понимая, что вокруг происходит, в отчаянии схватился за голову. Затем он, парализованный страхом, смотрел, как прямо перед ним рос огромный черный худощавый силуэт. Когда фигура вытянулась в полный рот, в зловещей тьме белыми вспышками зажглись страшные глаза. Они безжалостно затягивали Хиро в свой омут, лишая последней надежды выбраться из ужасного места... — Совсем утомился, маленький! Хиро медленно открыл глаза и сквозь мутную пелену увидел два лица, склонившиеся над ним. Затем он почувствовал прикосновение к своей щеке и услышал свое имя. — Мы приехали, Хиро, — послышался ласковый голос Наоко. — Скоро будем дома! Она осторожно взяла его на руки. Уткнувшись носом в ее плечо, Хиро едва осознавал, как мать, сойдя с поезда, понесла его по темной улице. Он был невероятно вымотан, но не мог вспомнить, что с ним произошло. Обессиленный, он быстро заснул и больше не просыпался до следующего дня.