Тени прошлого

      Придя на конференцию пораньше, Наоко могла с интересом наблюдать, как зал постепенно заполнялся гостями, и тщательнее за всем пронаблюдать. Здесь были ученые из разных мест, и пожилые, и молодые. Со многими из них Итикава с Харукой-самой оказывались знакомы и тотчас предавались увлеченным беседам, касающимися далеко не только науки. С особым уважением относились к Итикаве, который был и важен, и прост в общении.       Были среди участников конференции люди, которые сильно отличались ото всех и не могли не привлекать к себе любопытных взоров. Они обладали интересной внешностью, носили необычные костюмы, очень походя на волшебников из сказок. Но Наоко знала, кем эти люди являлись на самом деле. Они были хантерами. Смотря на них, девушка невольно вспоминала своего отца и его друзей, с которыми ей случилось увидеться, и испытывала детский восторг. Ей бы очень хотелось пообщаться с ними, но она все-таки решила, что ей лучше держаться Итикавы и Харуки-самы.       Самой интригующей прослойкой собравшегося общества были, конечно же, муравьи-химеры. Похожие на зверей, эти существа, однако, вели себя в высшей степени цивилизованно, прямо как люди: они послушно следовали за учеными, в исследованиях которых принимали участие, выполняли все просьбы, в общении были тихими и смиренными. И все же на глубине их звериных глаз таилось нечто необузданное, темное, вселяющее в душу страх напоминанием о том, какие ужасы их собратья совершали на минувшей войне. Наоко зачарованно заглядывалась на них, но, как только они сами обращали к ней свои глаза, в тот же миг отводила взгляд, чувствуя пугающее ощущение того нечто.       В своих выступлениях ученые освещали различные аспекты адаптации муравьев-химер в человеческом обществе. Практически все тезисы в работах исследователей сводились к мысли о том, что особенности адаптации магических животных уходят корнями в их принадлежность к неизвестному миру, однако никто не осмеливался заговорить о Темном континенте открыто. На протяжении всей первой половины конференции Наоко не переставала думать, что в один момент что-то должно было положить конец этому молчанию.       На кофе-брейке(1) Итикава поинтересовался: — И какие у вас впечатления от конференции? — Эти муравьи химеры крайне увлекательные создания! — сказала Харука-сама, отпивая кофе. — В их глазах такой ум и проницательность... И не поймешь, кто кого исследует — мы их или они нас. — Даже жутковато становится от мысли, что мы бок о бок с теми, кто погубил сотни людей в Восточном Горуто. — отметила Наоко, косясь на стоявших неподалеку от них муравьев-химер. — В нашем деле следует быть готовым к жутким вещам, ведь мы имеем дело с неизведанным, — значительно произнес Итикава-сама. — Кстати, я очень удачно упомянул о нашем деле. Позвольте мне ненадолго покинуть вас. Профессор направился в противоположную сторону зала. Наоко обратила к Харуке-самы взор, полный волнительного предвкушения. — Кажется, сейчас Итикава-сама познакомит меня с теми людьми! — сказала она взволнованно. — Да, Наоко-сан, — улыбнулась Харука-сама. — Интересно, они уже выступали? — Думаю, что нет, иначе Итикава-сама, скорее всего, сообщил бы мне. — предположила Наоко. — О, Наоко-сан, это же Итикава-сама! Ему всегда лишь бы даже самой крохотной мелочи придать значительность, создать интригу. — сказала женщина, понижая голос к концу своей фразы, и, не сводя с девушки таинственного взгляда, медленно надкусила шоколадное печенье.       Случайно заглянув за нее, Наоко увидела приближавшихся к ним Итикаву с незнакомым ей мужчиной. — Идут! — мгновенно вырвалось у нее. В ту секунду сердцебиение Наоко сильно участилось, дыхание стало неровным. Увидев, что девушку сковало напряжение, Харука-сама крепко сжала ее руку. — Все пройдет хорошо, Наоко-сан, я с тобой, — поддержала она с ободряющей улыбкой.       К тому моменту мужчины подошли к ним. Приняв важный вид, Итикава сказал так, будто снова выступал с речью на открытии какого-нибудь грандиозного мероприятия: — Такада-сан, Ямамото-сан, я с необычайным удовольствием желаю познакомить вас с моим хорошим приятелем и замечательным исследователем. Мне бы хотелось, чтобы он сам вам представился. Наоко с волнением и любопытством взглянула на приятеля Итикавы. То был высокий, атлетически сложенный мужчина лет двадцати семи с растрепанными бирюзовыми волосами, облаченный в темно-синий плащ с фиолетовыми вкраплениями. При взгляде на него Наоко посетила мысль, еще сильнее взволновавшая ее. Невзирая на достаточно яркий образ, мужчина выглядел очень спокойным, его каре-зеленые глаза выражали серьезность и даже строгость, губы были поджаты. Вытащив из-за пазухи свою визитку и показав ее, он ровно сказал: — Нилл Батлер, исследователь Международного научного центра изучения магических животных. Рад знакомству. Наоко присмотрелась к визитке, после чего обрадованно воскликнула: — Но это же... удостоверение хантера! Вы хантер! — Все верно, — кивнул Итикава-сама. — Как и ваш отец, Такада-сан, Батлер-сан — хантер, специализирующийся на магических животных. — Я тоже очень рада познакомиться с вами, Батлер-сан! Надеюсь, мы сумеем найти общий язык. — улыбнулась Наоко и поклонилась. Брови мужчины слегка поднялись, в глазах промелькнуло едва уловимое смущение, и затем он тоже сделал поклон. — Значит, вы хантер, Батлер-сан, — заинтересованно сказала Харука-сама. — Стало быть, вы повидали немало на свете? — Да, но я надеюсь, что у меня еще все впереди. — ответил Батлер, слегка улыбнувшись, хотя его взгляд оставался таким же сосредоточенным и напряженным. — Конечно, у вас еще все впереди, какие ваши годы! — засмеялась Харука-сама. — Как я понимаю, вам еще предстоит порадовать нас вашим выступлением? — Вы правы, мы с моей командой еще не выступали. — сказал Батлер. — А какая тема у вашей работы? — спросила у него Наоко. Батлер медленно перевел на нее взгляд и, смотря ей прямо в глаза, ответил: — Я занимаюсь исследованием связи современных живых организмов с их далекими предками. Наблюдаю за тем, как в течение тысячелетий изменялось их строение, образ жизни, место обитания. Последние мои исследования практически не дают усомниться в том, что все обитатели известного мира происходят от существ Темного континента. — Мой отец был уверен в этом. — сказала Наоко. — Я знаю, — произнес Батлер. — Такада Хироши писал об этом в тринадцатом сочинении второго сборника своих исследований. — Вы помните такие подробности! — восхитилась девушка. — Я помню почти все труды Такады Хироши, так как опираюсь в своей работе в основном на них. — невозмутимо объяснил хантер. — Меня это очень радует. — улыбнулась Наоко. — В таком случае, Батлер-сан, — сказала Харука-сама, — мы будем с нетерпением ждать выступления вашей команды! — Постараемся не разочаровать вас. — сказал Батлер. Затем он снова внимательно взглянул на Наоко. — На самом деле, для меня огромная честь общаться с дочерью самого Такады Хироши, — обратился он к ней. — Он сильно повлиял на мое мировоззрение. — И как так произошло? — поинтересовалась Наоко, улыбнувшись. Хантер впервые по-настоящему улыбнулся теплой и немного стеснительной улыбкой. — В подростковом возрасте я был довольно безбашенным. Однажды я решил провести красивый опыт в кабинете химии без ведома учителя и в конечном итоге чуть не взорвал класс. В наказание за свою проделку меня отправили заполнять каталоги книг в школьной библиотеке. Так я и познакомился с первым томом сочинений Такады. С тех пор я понял, что хочу быть хантером больше всего на свете. Наоко умиленно улыбнулась: она с трудом представляла, что этот солидный молодой человек мог быть когда-то проказником. — Какой вы, однако, были непоседа! — снова рассмеялась Харука-сама. — Мне послышалось, или ваша компания несколько раз назвала имя Такады Хироши? Они обратили внимание на подошедшего к ним сгорбленного пожилого мужчину с зачесанными назад седыми волосами, большим скрюченным носом и маленькими глазками. — Сибата-сан, какая встреча! — улыбнулся ему Итикава. — Взаимно, Итикава-сама, — ответил мужчина скрипучим голоском. — Я случайно подслушал ваш разговор и, насколько я понял, эта юная особа — дочь Такады? Он сверкнул в сторону Наоко взглядом, от которого девушке вдруг стало неуютно. — Да, вы все верно поняли, — попыталась она сказать как можно приветливее. — Меня зовут Наоко, и я дочь Такады Хироши. — Я Сибата Тору, исследователь Института истории и археологии. Приятно познакомиться с вами, Такада-сан, — произнес старик, обнажив в улыбке маленькие желтые зубы. — Смею предположить, что вы решили продолжить дело вашего отца? — Так и есть, Сибата-сан. — ответила Наоко легким тоном. — Как это всегда славно, когда ребенок желает идти по стопам своего родителя, — сказал Сибата-сан со слащавой улыбкой, — повторить его судьбу... А судьба у Такады сложилась на зависть всем, не правда ли? Он не спускал с Наоко недобрых глаз, которые так и норовили прокрасться в чужую душу. Девушка поняла, что он имел в виду, и растерянно опустила взгляд — Разумеется, на зависть, — вдруг произнес Итикава, спокойно улыбаясь. — За такую недолгую жизнь он сделал столько всего, что о нем до сих говорят. Хорошее ли, плохое — это неважно. Главное, что он сумел никого не оставить равнодушным. Но а злые языки только подтверждают то, что Такада был выдающейся личностью. — Вот как вы выражаетесь, профессор, — сказал Сибата-сан. — А я думал, что вы тоже посчитаете необходимым открыть им глаза, — он мотнул головой на Наоко и Батлера. — Молодежи свойственно поддаваться всяким безумным идеям, не так ли? Возможно, именно вы как известный и уважаемый многими человек могли бы их вовремя вразумить. — Вразумить? Помилуйте, Сибата-сан, как я могу! Вы справляетесь с этим гораздо лучше, чем я. — возразил профессор, сделав акцент на слове "лучше". Лицо Сибаты-сана исказилось ужасной злобой. Растянув губы в жуткой улыбке, он сказал: — Конечно, вам виднее, как следует поступать, Итикава-сама. Затем он круто развернулся и пошел прочь. Наоко провожала его озадаченным взглядом. — Боже, что это за человек? — предвосхитив ее вопрос, спросила у профессора Харука-сама. — Странное дело, я совсем не помню его. — В этом нет ничего необычного, Ямамото-сан, — ответил Итикава. — Хоть Сибата-сан и назвал себя исследователем, большую часть жизни он работает исключительно в архивах и научной библиотеке. Должность, несомненно, важная, но в молодые годы Сибата все говорил, что никогда не будет состоять на ней. Видите ли, мы с ним учились на одном факультете. Он долго набивался ко мне в друзья, но я не подпускаю к себе изворотливых лицемеров. Вот он, видимо, и обиделся, обвинив меня в том, что не состоялся как ученый. Профессор взглянул на Наоко. — Сибата — всего лишь один из моих завистников, — сказал он ей, — поэтому не стоит принимать его слова близко к сердцу, Такада-сан. — Я прекрасно понимаю это, Итикава-сама. Не стоит и секунды тратить на такие мелочи. — уверенно ответила Наоко, хотя беседа с Сибатой была на самом деле ей очень неприятна. Все тотчас согласились с ней.       Остаток перерыва Итикава и Харука-сама общались со своими коллегами. У Наоко же появилась возможность поговорить с Батлером с глазу на глаз. Ей хотелось побольше узнать о его взглядах на исследовательскую деятельность. — Я хотела спросить у вас, Батлер-сан, — начала она, — с какой целью вам бы хотелось осваивать Темный континент? Батлер задумался. — Освоение Темного континента может быть полезным для человечества во многих отношениях, — сказал он. — В первую очередь неизвестный мир представляет интерес для общества, разумеется, с точки зрения новых земель и ресурсов; изучение флоры и фауны Темного континента, как и его биома(2) в целом, открыло бы ученым бесценные знания, чтобы потом использовать их для улучшения жизни человечества; наконец, лишь исследовав неизвестный мир, мы сумеем найти способ предотвратить бедствия. Я считаю, что из-за дилетантского подхода любительских экспедиций мы просто-напросто не знаем законов, по которым существует Континент, и потому сталкиваемся с разными напастями. — И не поспоришь с вами. — улыбнулась Наоко. Спустя короткую паузу она вновь заговорила: — Понимаете, Батлер-сан, не так уж давно я разговаривала о Темном континенте с другом моей тети. Он сказал, что если люди и будут изучать неизвестный мир, то лишь с целью наживы, что люди вообще жестокие создания. — С этим трудно не согласиться. — сказал Батлер. — Да, — сказала Наоко. — Но я все же убеждена, что именно Темный континент откроет нам глаза на нашу истинную сущность. С его освоения начнется эра новых людей, добрых и сильных, которым будут чужды любые страхи. Чтобы достичь этого, нам уже сейчас нужно активно просвещать общество: совершать новые открытия, связанные с Континентом, и демонстрировать их публике, распространять свои знания среди молодежи, бороться с невежеством и суевериями, доказывать людям необходимость перемен. Только так мы сумеем достичь нашей цели. — Знаете, Такада-сан, а вы говорите в точности, как ваш отец, — заметил Батлер. — Многие ваши изречения я читал в его интервью, которые коллекционирую. — Я счастлива, что папа разговаривал со мной на такие темы. — гордо произнесла девушка. — Честно говоря, Такада-сан, я всецело разделяю ваше стремление к высоким ценностям, — признался Батлер с воодушевлением в голосе. — Будет прекрасно, если изменится хотя бы часть человечества изменится под влиянием нашей деятельности. В грядущие выходные мы с моей командой будем исследовать Южное побережье, а также близлежащую заповедную зону: нам поступили сообщения от местных жителей о том, что там снова начали появляться существа с Темного континента, выбирающиеся на сушу из моря. Вы сможете присоединиться к нам? — Конечно! — радостно воскликнула Наоко. — Тем более я живу на Южном побережье. — Вот и прекрасно, — сказал Батлер. — Осталось лишь дождаться разрешения на исследования от руководства заповедника. — Как только получите его, сразу же сообщите мне, какое бы ни было время! — настойчиво попросила Наоко. Батлер согласился, и они обменялись контактами.       Наконец выступления снова начались, и вскоре представить свою работу вышла команда Батлера. Исследователи также вывели на всеобщее обозрение муравья-химеру — огромную ящерицу, взиравшую на людей так высокомерно, что действительно можно было начать сомневаться, кто на самом деле объект исследований. Батлер рассказывал, как вторжение в известный мир муравьев-химер спровоцировало активность других существ Темного континента, что дало команде возможность пристальнее изучить их. Исследования подтвердили давние догадки о том, что все животные произошли от обитателей неизвестного мира, исходя из сопоставления строения и устройство организмов. Часто мужчина перед тем, как озвучить какой-то тезис, упоминал благородство ящерицы, согласившейся быть добровольцем для исследований, и почтительно кивал ей. Та каждый раз хищно облизывалась и обводила зал горделивым взглядом. В течение всего выступления Наоко предчувствовала, что оно просто не могло пройти гладко. Она была уверена, что время пришло, и что-то обязательно вот-вот всполошит публику. — Как мы все видим, — сказал Батлер, завершая выступление, — в связи существ известного мира с существами Темного континента не остается никаких сомнений. Из этого мы также можем утверждать, что изученные нами формы жизни, вероятнее всего, произошли от существ, населяющих неизвестный мир. Все сегодняшние выступления так или иначе касались темы Темного континента. Считаю, это говорит лишь о том, что нам всем необходимо пересмотреть свое мнение относительно экспедиций на Темный континент. Для нашего общества наступили новые времена, и, хотим мы того или нет, нам совсем скоро придется сделать шаг навстречу неизведанному. Зал вмиг заполнился гулом переговаривающихся друг с другом голосов. Кто-то громко воскликнул: — Но нашествие муравьев-химер в очередной раз показало, что вторжение в неизвестный мир оборачивается большой катастрофой! — Нелегальные экспедиции усугубляют ситуацию! — тотчас подхватил кто-то еще. — Как раз из-за того, что не проводятся исследования биома Темного континента, мы обрекаем себя на опасности, — отвечал им хантер. — Нелегальные экспедиции усугубляют ситуацию лишь по той причине, что их организуют только любители и жаждущие наживы, когда для исследования неизвестного мира нужен исключительно тонкий, профессиональный подход. — О каком профессиональном подходе может идти речь, когда гибнут люди! Наоко обернулась: знакомый голосок принадлежал Сибате-сану. — Или вы забыли, Батлер-сан, о всех бедствиях, обрушивавшихся на человечество при попытках попасть на Темный континент в прошлом? — скрипел старик. — По-вашему, страны от скуки подписали соглашение о запрете на проникновение в неизвестный мир? — Я уже сказал, что именно из-за отказа от научного метода в освоении Темного континента человечеству приходится терпеть потрясения, — сказал Батлер. — Нам необходимо заниматься исследованиями максимально осторожно и постепенно. — Кого волнует это ваше "постепенно"?! — гневно вскричал Сибата-сан. — Территории Темного континента всегда будут яблоком раздора. Стоит дать разрешение на экспедиции, все страны разом помчатся на Континент с одной-единственной целью — колонизировать его! Никому нет никакого дела до научного метода! — Я советую вам успокоиться, Сибата-сан. — вдруг сказал Итикава спокойно-величественным тоном, неторопливо поднимаясь со своего места. Как только он заговорил, в зале воцарилась тишина и все взгляды обратились к нему. Итикава и не пытался скрыть своего удовольствия от этого обстоятельства. — Хочу сказать, господа, — произнес он во всеуслышание, — что, если быть честным, то во многих отношениях я согласен с Батлер-саном. В зале тотчас начали активно перешептываться. Один ученый сказал: — Итикава-сама, я, конечно, глубоко уважаю вас, но вам не кажется, что в данном вопросе Сибата-сан все-таки ближе к истине? В его поддержку прозвучало сразу несколько голосов. Сибата-сан самодовольно ухмыльнулся. — Никто из нас не близок к истине, друг мой, — с таким же спокойствием и важностью отвечал профессор. — Человеку свойственно называть истиной то, что всего лишь удачно вписывается в его взгляды на жизнь. Я думаю, господа, что мы с вами слишком крепко держимся за свои старые — и даже не просто старые, а объективно устаревшие! — убеждения о мире и себе, препятствуя возможностям собственного разума и этим обесценивая все усилия наших предшественников, создававших науку, под знаменем которой мы могли бы постоянно стремиться к безграничному познанию. Именно мы по их заветам должны заботиться о нравственном расцвете общества и, как упомянул Сибата-сан, не позволять алчности и пустой жажде богатства брать вверх над умами людей. Обсуждения не стихали ни на мгновение. — Что это с Итикавой? Неужели он сошел с ума? Что он теперь будет делать? А может, профессор все-таки прав? — доносилось отовсюду. Все теперь хотели поговорить с Итикавой подробнее, выяснить, почему знаменитый исследователь вдруг решил ступить на такой неоднозначный путь. Когда все участники выступили, собравшиеся тут же окружили профессора и стали заваливать его вопросами. Итикава несмотря ни на что сохранял спокойствие, отвечал живо, приветливо и с юмором. Наоко, Харука-сама и Батлер стояли немного поодаль от обступившей Итикаву толпы. — Какая все-таки у Итикавы-самы выдержка! — впечатлившись, проговорила Наоко. — Тоже не перестаю этому удивляться. — произнес Батлер. — Ему такое в радость, — со вздохом сказала Харука-сама. — Профессор очень любит внимание. В тот же миг через толпу, грубо всех распихав, к Итикаве пробрался Сибата-сан. Его глаза горели зловещим огнем. — Я до последнего надеялся, что вы оставите свои вредоносные взгляды при себе, Итикава-сама, — прошипел он, — но вы неисправимы. Как жаль! — Мне тоже искренне жаль, — вздохнул с сочувственной улыбкой Итикава. — Должно быть, это очень досадно, когда тебя лишают долгожданного звездного часа. Сибата-сан вспыхнул от нового приступа гнева. Вся его жизнь, растраченная на пресмыкательства перед другими, пролетела у него перед глазами. Он видел лицо Итикавы и яростно сжимал сухонькие кулачки, мечтая стереть ими улыбку профессора, отомстить за все, что он пережил, но его тут же охватывало отчаяние от осознания своей слабости. И тогда он вспомнил свое проверенное оружие и тотчас же поспешил к нему прибегнуть. — А вы и не пытаетесь скрываться, Итикава-сама, — произнес он спокойно. — О, вы всегда обожали быть в центре внимания! — Сибата-сан, ну полно! — мягко сказал Итикава. — Не будем продолжать этот бессмысленный разговор. — Нет, Итикава-сама, в этот раз вы меня дослушаете! — воскликнул Сибата-сан, встретив со стороны профессора взгляд снисхождения, злорадно улыбнулся и продолжил прежним размеренным тоном. — Очевидно, что задумка с Континентом привлекла вас тем, что это отличная возможность снова оказаться объектом всеобщего внимания. О, вы так зависимы от всеобщего внимания, Итикава-сама, просто дышать без него не можете! И недаром: без восторгов в своей адрес вы просто задохнетесь от яда, который сами же явили на свет. Вам приятно думать, что, начав исследования Темного континента, вы станете настоящим общенациональным героем, спасителем, пекущемся о благе всего человечества. Однако почему, будучи таким сердобольным и благородным, вы собственными руками разрушили жизнь ни в чем не повинного ребенка? От улыбки на лице Итикавы не осталось и следа. Он резко стал ужасающе бледен, а в его глазах показалась бездонная пустота. Сибата-сан ликовал. Люди вокруг снова принялись переговариваться, глядя с испугом на профессора, превратившегося в изваяние. Скоро он начал оттаивать — взор его прояснился, на губах появилась полуулыбка. Придя в чувство, он смерил Сибату-сана спокойным, даже равнодушным взглядом, медленно развернулся и неторопливым шагом направился к Наоко, Харуке-саме и Батлеру, с тревогой наблюдавшим за случившимся. — Вы хотите остаться на банкет? — поинтересовался он у Наоко и Харуки-самы. — А вы уже собирались уходить, Итикава-сама? — задала ему встречный вопрос Харука-сама и, не дождавшись ответа, обратилась к Наоко: — Тогда я тоже бы хотела пойти, дорогая. Наоко вздохнула. — Значит, и я иду. — сказала она, глядя на Итикаву. — Знаю, Батлер-сан, что вам еще нужно задержаться, — сказал профессор Батлеру. — Я же, с вашего позволения, пойду. — Я понимаю, Итикава-сама. — ответил хантер. — Вы договорились с Такадой-сан о следующей встрече? — спросил профессор, переводя взгляд на Наоко. — Да. — одновременно кивнули Наоко и Батлер. — Отлично. Тогда пойдемте. Попрощавшись с Батлером, Наоко с Харукой-самой и Итикавой двинулись к выходу. На полпути Харука-сама резко развернулась и быстро подошла к торжествующему Сибате-сану. Наоко не расслышать слов, которые женщина сказала старику, но, когда она увидела красное от гнева лицо вернувшейся Харуки-самы, у нее не осталось сомнений, что та гневно прошептала Сибате: — Как вам только не стыдно! После этого они покинули университет.       Они спускались по улице до ближайшего перекрестка, на котором Наоко с Харукой-самой должны были расстаться с профессором. Харука-сама без умолку делилась своими впечатлениями о конференции, изумлялась, смеялась и недоумевала. Однако во всех ее эмоциях было что-то натужное, выдававшее, что женщина говорила главным образом для того, чтобы разрядить обстановку. Итикава молча слушал ее с усталой улыбкой, а Наоко все украдкой смотрела на него и размышляла. Ее не оставляло ощущение, что своими словами Сибата-сан разбередил самые болезненные раны на сердце профессора. Иначе она не могла объяснить, как Итикава, так уверенно державшийся в споре со своими коллегами, вдруг совершенно переменился в лице. — Видишь, Наоко-сан, ты зря волновалась! — обратилась к ней Харука-сама. — На мой взгляд, вы отлично поладили с Батлер-саном. — Я смогу точно увериться в нем, когда мы начнем вместе работать, — ответила Наоко, — но впечатление на меня он произвел хорошее. Мне думается, он человек ответственный и обстоятельный, а также действительно заинтересованный в Темном континенте. — Батлер заинтересован, это правда, — вдруг заговорил Итикава. — Недаром он трепетный поклонник вашего отца, Такада-сан. — Я заметила. — довольно улыбнулась девушка. — А как же это нельзя было не заметить! — сказала Харука-сама. — Он с таким теплом говорил о... — Ваш отец был удивительным человеком, Такада-сан. Изначально он был известен лишь как подающий большие надежды историк, археолог и исследователь животного мира. Да, он хотел разбираться сразу в нескольких областях. Его главным интересом всегда был Темный континент, однако он не сразу заявил о благе изучения неизвестного мира для человечества. Я же все правильно говорю, Ямамото-сан? Наоко внимательно посмотрела на Харуку-саму. Женщина улыбнулась со вздохом. — На самом деле, Итикава-сама прав. В ранней молодости Хироши не особо заботили высокие цели. Скорее, его двигал личный интерес. — Но со временем этот интерес перерос в нечто большее, — продолжал Итикава-сама. — Так мы с коллегами стали часто слышать о "дерзком разрушителе устоев", то есть, о вашем отце. Споры разворачивались стократ горячее, чем сегодня: люди были не так смелы, так что подобные разговоры всегда воспринимались в штыки. И хоть грезы о неизвестном мире мне были не чужды, я все равно разделял мнение большинства. К своему счастью, мне удалось лично пообщаться с Такадой. Он взглянул на Наоко с волнением, что было совсем на него не похоже. Отчего-то этот взгляд показался девушке очень трогательным. — Я безмерно благодарен вашему отцу, — сказал он серьезно. — После знакомства с ним я ощутил колоссальный прилив сил. Он показал мне верный путь, напомнив о священном долге перед наукой. С тех пор для меня началась совсем иная жизнь. Я прозрел, обрел свободу. Я почувствовал радость... На защите диплома я окончательно убедился, что вы — дочь своего отца, Такада-сан. Поэтому я искренне надеюсь, что вы не сойдете со своего, как бы вас ни осуждали. Понимаете, дело вашего отца необходимо продолжать: оно способно дать утешение и надежду. Лишь когда профессор закончил, Наоко поняла, как близко от нее находилось его лицо. Его дыхание было сбито, в глазах горела мольба. К той минуте они уже добрались до перекрестка. — Я не сойду с пути, Итикава-сама. — Я рад, — улыбнулся Итикава, — очень рад, что вы мне так ответили. Собственно, как я и ожидал. Ваш отец был бы горд за вас, Наоко-сан. Наоко растерянно отшатнулась от него. Тем временем светофор зажегся зеленым. — Кажется, нам пора прощаться, — сказал профессор. — Благодарю вас, Такада-сан и Ямамото-сан, что приняли мое приглашение. — Спасибо вам, Итикава-сама! — ответили ему Наоко с Харукой-самой. Итикава еще раз улыбнулся, поджав губы, покивал головой и, развернувшись, затерялся в толпе пересекавших улицу пешеходов.       Остаток совместного пути Наоко и Харука-сама провели в тишине. Несколько раз последняя пыталась завести разговор, но он все никак не складывался. Незадолго до того, как им нужно было расстаться, Наоко собралась с духом и спросила: — Харука-сама, вы знаете, на что сегодня намекал Сибата-сан? Это же как-то связано с личной жизнью Итикавы-самы? Женщина будто сначала не услышала ее, затем вздрогнула и посмотрела на Наоко потерянным взглядом. — Знаешь, Наоко-сан, я считаю, что Сибата-сан повел себя крайне недостойно. Вроде бы интеллигентный человек, а смеет говорить другому такие гадости! Хотя Итикава-сама тоже в чем-то виноват... — Я согласна с вами, Харука-сама, — сказала Наоко. — Должно быть, и я веду себя неподобающим образом, спрашивая вас о таком. Но все же мне бы хотелось знать, что с профессором. Я никогда не видела его таким встревоженным. Харука-сама медлила с ответом: было видно, что ей тяжело говорить. Наоко даже стало стыдно, что она мучает женщину своим любопытством, и она уже собралась извиниться перед Харукой-самой и забыть о своем вопросе, но вдруг та сказала: — Итикава-сама не любит, когда ему перечат, Наоко-сан, а в молодости и подавно не любил. Можно сказать, профессор был довольно властным человеком, и лучше всех об этом знала его семья. Он очень ругался со своей дочкой... Я видела несколько раз, как они ссорились по телефону и при личной встрече. О, я помню его дочку! Такая бледная она была, такая худенькая, прямо как тень, так и таяла на глазах... Харука-сама резко умолкла, затем тяжело вздохнула и продолжила рассказывать: — Мы в университете, ясное дело, помалкивали, все-таки кто мы, чтобы лезть в чужую семью, да еще и такого уважаемого человека. Но меня все не покидало чувство, что добром это дело не кончится. Минори — так звали дочку — всегда казалась такой опустошенной, аж сердце резать начинало. Я до последнего пыталась избавиться от своего предчувствия, не хотела верить, что так может произойти... но Минори выглядела все хуже и хуже, и вскоре она... она... — Она умерла. Они застыли на месте. Наоко не узнавала собственный голос, и ей стало по себе. Харука-сама поникла головой и тихо всхлипнула. Мимо шли прохожие, ни на секунду не смолкал рев моторов. И где-то по городу одиноко возвращался домой профессор Итикава, неся в своих усталых чертах отпечаток горя, которое всегда привык прятать — такая картина внезапно представилась Наоко. Вдруг Харука-сама произнесла с грустью и сожалением: — Одна из наших проблем состоит в том, что собственными усилиями мы превращаем свою жизнь в кривое зеркало: в одних людях мы видим совершенно других, иногда ведем себя так, будто мы вовсе в другом месте. Примеряя маски на окружающих, мы и сами охотно их надеваем, только бы не заглядывать лишний раз в тайник своей души. Так родитель в погоне за своими амбициями и неудовлетворенными желаниями ненароком может глубоко ранить своего ребенка. Но самое главное, что этот же ребенок, сам обзаведясь семьей, в точности повторит путь своего родителя. Вот так мы и бежим по кругу — от прошлого, от себя. А ведь прошлое и в правду схоже с тенью: сколько ни беги от него, всегда будет рядом. Однако даже с этим пониманием мы предпочитаем нескончаемое бегство. Во взгляде Наоко отразилось недоумение. Она не могла сразу понять таинственные слова Харуки-самы, но что-то в глубине ее души явственно на них откликнулось, повергнув девушку в еще более сильное замешательство.