***
Однако день, когда этот безупречный распорядок нарушился, начался в точности, как и другие. В начале октября температура колебалась в тех самых размытых границах, характерных в межсезонье. Листья уже начали менять свой цвет, но солнечный луч, проникавший в то утро в спальню Драко сквозь занавески, был теплым. Он вскочил с кровати и начал свой обычный успокаивающий ритуал. Как и каждое утро, он быстро принял душ, небрежным взмахом палочки высушился и побрился. Как и каждое утро, он быстрым шагом вошёл в кухню. Как и каждое утро, он налил воды в турку, засыпал две ложки кофе и поставил на огонь. Как и каждое утро, он открыл окно, чтобы впустить сварливых сов, которые доставляли нужные ему ингредиенты, заказы аптекарей и «Ежедневный Пророк», который он обычно читал, когда пил кофе. Он старался избегать страниц, где хоть как-то упоминалась война. К счастью, с годами их становилось всё меньше и меньше. Драко вскрыл свои пакеты и рассортировал полученные ингредиенты. Когда он закончил, перед ним были аккуратно разложены корни заунывника, лепестки абиссинской смоковницы, дьявольские васильки, яд акромантула, нефритовый порошок, жабьи мозги и шипы рыбы-льва. Драко нахмурился и оглядел кухню. Ни одна посылка не ускользнула от его внимания. Ему все еще не хватало китайской жующей капусты. Драко заставил себя глубоко вдохнуть и попытался отмахнуться от нарастающего раздражения. Он ненавидел неожиданности. Он бросился в гостиную, схватил перо и пергамент и нацарапал записку своему поставщику. Он открыл клетку Зевса, и тот презрительно ухнул. Сдерживая улыбку, он протянул руку, чтобы мрачная сова приземлилась на нее. Улыбки раздражали Зевса. — Отнеси это Альфонсо, ладно? — сказал он, привязывая свиток пергамента к лапе птицы. Зевс впился в него взглядом и, издав тихий снисходительный крик, взмахнул крыльями и скрылся за окном. Вздохнув, Драко вернулся на кухню и сел перед своей чашкой кофе. — Драко. Он взглянул на свою мать. В одежде Нарциссы Малфой, как и всегда, всё было продумано до мелочей. Дорогая ткань её платьев со временем поблекла, но женщина всегда старалась поддерживать свою легендарную элегантность. Как и каждое утро, Драко окатило волной печали. Он знал, насколько одиноко было его матери. Остаток жизни она будет вынуждена провести на периферии, не произнося ни слова долгие дни. Ничто не делало Нарциссу такой живой и сияющей, как словесные пикировки на любимые ею темы. Ей было предназначено жить в обществе, но пришлось взять на себя роль изгоя, жить с молчаливым сыном, угрюмой совой и своими воспоминаниями как товарищами по несчастью. — Мама, — ответил Драко, заставляя себя улыбнуться. Взмахнув палочкой, он зажег огонь под чайником и встал, чтобы присоединиться к ней в гостиной. Послышался шорох крыльев, и снова появился Зевс с взъерошенными перьями. Он протянул лапу и сердито клюнул Драко, когда тот отвязал пергамент. Драко выругался, но сова уже подошла к своей клетке, даже не взглянув на хозяина. — Грязная курица, — пробормотал Драко, разворачивая ответ Альфонсо.Драко, У меня больше не осталось китайской жующей капусты. Хогвартс заказал у меня огромную партию, так что в наличии у меня её больше нет. Насколько мне известно, единственный человек, который может тебе еë предоставить, находится в Лондоне. Я знаю, что ты ненавидишь выходить в люди, но если ты спешишь, тебе придется принять на этот счёт какое-то решение. Адрес: улица Скитальцев, 11. Вход на неё, насколько мне известно, сейчас находится рядом с площадью Пикадилли, за старым плакатом Ведуний. Когда придёшь туда, спроси Марию и скажи, что ты от меня. Старуха немного сумасшедшая, но она тебя встретит. Приношу свои глубочайшие извинения, A.К.
Драко почувствовал, как с лица схлынула кровь, когда он читал и перечитывал письмо, пытаясь доказать себе, что это просто плохая шутка или кошмар. Лондон. Его захлестнула паника, которую он не чувствовал уже несколько лет. Ладони вспотели, а дыхание сбилось. Магическая улица в Лондоне. Он закрыл глаза, пытаясь отбросить образы, которые моментально появились в сознании. Многолюдная толпа Косой Аллеи. Злые взгляды, шепот, заклинания подножки, брошенные в спину. Ненависть в глазах людей. Ощущение, словно он попал в ловушку. Паническая атака застала его врасплох. Во рту появился металлический привкус, волной накатила тошнота. Он лишь смутно осознавал, что упал на четвереньки и смял письмо в сжатом кулаке. Лоб покрылся ледяной испариной. Драко тщетно пытался восстановить дыхание. — Драко! Тревожный голос матери был едва слышен сквозь панический туман, окутавший сознание. — В шкафу… синий пузырëк, быстро, — удалось прокаркать ему. Раздался звон стекла, затем Драко почувствовал прохладную руку матери на своей щеке и холодное прикосновение флакона к губам. Он открыл рот и позволил жидкости течь в рот, изо всех сил стараясь сдержать рвотные позывы. Эффект от Умиротворяющего бальзама был почти мгновенным. Мышцы расслабились, и удушающий спазм постепенно сошел на нет. Сотрясаемый непрекращающейся дрожью, измученный, он позволил течь слезам, которые всегда следовали за его припадками, успокаиваясь под потоком ласковых слов, которые шептала ему мать, и поглаживаниями по волосам. Мало-помалу сердце вернулось к нормальному ритму. Внезапно смущенный, он поднял голову. Его мать молча смотрела на него, в её глазах плескалось беспокойство. Драко хотел успокоить её, но ему в голову не пришло ни слова. Тогда он просто вручил ей письмо. Не переставая гладить волосы сына, Нарцисса схватила его другой рукой. Драко увидел, как она побледнела, взглянув на записку. — О, Драко… Ты же не думаешь об этом, да? Ты не можешь вернуться в Лондон… Не после того, что случилось в прошлый раз! Закрыв глаза, Драко сопротивлялся новой волне болезненных образов, вызванных словами матери. — У меня нет выбора, мама. Если завтра я не добавлю китайскую жующую капусту в Умножающее зелье, то вся трёхнедельная заготовка превратится в пепел. И я не могу рисковать потерей клиента. Нам нужны деньги, которые я могу выручить за этот заказ. Нарцисса решительно подняла подбородок. — Очень хорошо. В таком случае пойду я. Драко резко сел, снова охватываемый паникой. — Даже не обсуждается! — Но Драко… — Нет, мама. Сегодня днем я собираюсь в Лондон. Мне даже не придется выходить на Косую Аллею. Не вижу ничего, что могло бы пойти не так. Нарцисса долго молчала, а потом вздохнула. — Полагаю, у меня нет возможности убедить тебя не делать этого? Драко слабо улыбнулся и покачал головой. Он поднялся на дрожащих ногах. — Но я действительно боюсь. Нарцисса некоторое время молча смотрела на Драко, прежде чем встать и выйти из комнаты, поджав губы и высоко подняв голову. Он смотрел ей вслед, чувствуя горечь. Он не пошел за ней. Он знал, что его мать ненавидела, когда кто-то видел её слëзы.***
Остаток утра прошел в тумане, вызванном недавно закончившейся панической атакой. Драко тщетно пытался работать над зельями в лаборатории. Не имея сейчас никакой возможности сконцентрироваться, он в конце концов сдался из-за страха непоправимо испортить зелье. В отчаянии он решил выйти на прогулку. Драко уже очень давно обнаружил, что долгие часы ходьбы успокаивают его гораздо эффективнее, чем любое зелье. В мрачные годы войны он ходил по залам мэнора чаще, чем когда-либо раньше, нервно сцепив руки за спиной. Сердце бешено колотилось, в животе плескался страх. Но он всё шел; шëл, как будто от этого зависела его жизнь. И не важно, Хогвартс это был или поместье. Пока он шёл, мир словно останавливался. Он шел, чтобы убедить себя, что больше не слышит криков заключенных, пытаемых «друзьями» его отца. Чтобы убедить себя, что он не жил под одной крышей с сумасшедшим маньяком. Чтобы убедить себя, что, может быть, — только может быть — когда-нибудь всë снова будет нормально. Драко потерялся во времени. Он бродил по тропинкам, вдыхая ароматы осени, глубоко дышал свежим воздухом, молча наблюдал за сойкой-пересмешницей, клюющей желудь и пытающейся расколоть его скорлупу. Когда он наконец вернулся, уже близился полдень. В спальне Драко критически оценил свое отражение в зеркале. Конец войны оставил его подавленным и напуганным. Год работы над домом на вершине холма превратил болезненного, дрожащего ребëнка во взрослого мужчину. Но его сильное теперь тело не помогало скрыть недостатки. Драко вздохнул. В свои двадцать четыре он выглядел на все тридцать. Мешки под глазами свидетельствовали о его непрекращающейся бессоннице, а кожа оставалась нездорово бледной, несмотря на долгие часы, проведенные на солнце. Черты лица были слишком резкими, а нос слишком острым. Ещё больше помрачнев, он надел белую рубашку и джинсы — так он выглядел достаточно нейтрально, чтобы не привлекать внимание ни магглов, ни волшебников — и отправился на поиски матери. Он нашел еë дремлющей в своем кресле и остановился, чтобы понаблюдать за ней. В очередной раз его поразила еë хрупкость. Если война оставила шрамы на Драко, то Нарциссу она полностью разрушила. Она потеряла мужа, друзей и своë положение в обществе. Волна любви захлестнула его при виде этой женщины, которая отдала всё, чтобы защитить его. Теперь он должен был защищать её. Он нежно сжал её руку. Еë светлые ресницы задрожали, открывая карие глаза, которые так отличались от серых глаз, которые Драко унаследовал от своего отца. — Люциус? Голос его матери был слабым и сонным. Прозвучавшее имя кинжалом вонзилось в сердце Драко. Он сморгнул выступившие было злые слёзы и мягким голосом ответил: — Нет, мама, это я, Драко. Я уезжаю в Лондон. Постараюсь вернуться как можно скорее. Нарцисса села в кресле, широко распахнув глаза. — Драко, пожалуйста, будь осторожен. Он выдавил улыбку. — Я вернусь раньше, чем вы будете меня ждать. Всё будет хорошо, мама. Поцеловав её в лоб, он повернулся на каблуках и вышел из дома, цепляясь за свою последнюю фразу, как за спасательный трос. Аппарируя, он изо всех сил надеялся, что его слова окажутся правдой***
Драко открыл глаза, когда неприятное давящее чувство, вызванное аппарацией, прошло и он почувствовал успокаивающее давление асфальта под ногами. Он аппарировал в Вестминстер, и на него сразу же обрушился хаос маггловского Лондона. Загрязнëнный воздух резал глаза, а шум транспорта и гомон прохожих вызвали неприятное головокружение. Потерянный, он огляделся, пытаясь вспомнить ориентиры, забытые за прошедшие годы. Он вышел на Ковентри-стрит, наткнувшись при этом на нескольких равнодушных маглов. На город уже опускалась ночь, а в вечер этой пятницы на улицах было полно молодëжи. Из забитых пабов раздавался смех. Драко осмотрел стены оживленной улицы, пытаясь найти на них хоть что-то магическое. Наконец, он прошёл мимо «Маленького Лондона» и ярких сувенирных лавок, предназначенных для толп туристов, прибывающих в Лондон каждые праздники. Внимание Драко привлек выцветший плакат, который выглядел неуместно на гладкой стене здания. Он быстро огляделся. Молодежь, слишком занятая празднованием начала уик-энда, проигнорировала странного человека, задумавшегося над испорченным плакатом за углом. На выцветшем плакате были изображены три женщины, одетые в яркую одежду, с огромными пурпурными остроконечными шляпами на головах. Над фотографией золотыми буквами было написано: «Ведуньи, концерт…». Продолжение фразы было практически стерто, так что прочитать его не представлялось возможным, вероятно, на тот случай, если плакатом заинтересуется какой-нибудь маггл. Драко осторожно вытащил палочку из кармана кожаной куртки и кончиком коснулся плаката. Он сразу же ожил, и женщина в центре, молодая ведьма с фиолетовыми волосами, кокетливо подмигнула ему, прежде чем поднять большой палец в знак поддержки. Драко глубоко вздохнул, закрыл глаза и прошёл сквозь стену.***
На улице Скитальцев было спокойно. Это было первое, что Драко заметил, когда ступил на брусчатку, столь непохожую на бездушный асфальт, который он только что оставил за спиной. Прогуливалось несколько прохожих, и никто не обратил внимания на идущего Драко. Высокие каменные дома погружали улицу в тень. Атмосфера была спокойной и умиротворяющей, никакой тревоги. В старых зданиях было спрятано несколько шикарных лавок. Драко бегал глазами по вывескам и указателям в поисках чего-то, что хотя бы отдаленно напоминало обиталище аптекаря, когда его внимание привлекла одна табличка. Нахмурившись, он подошел ближе. На деревянной вывеске была нарисована цифра «11». Внизу витиеватым шрифтом гласило, что он находится перед кафе Bienvenue[1]. Драко не мог сдержать смешок, увидев такое неоригинальное название. Он осторожно толкнул деревянную дверь и вошел. В помещении стоял запах воска и кофе. Было чисто и аккуратно. Несмотря на то что интерьер напоминал деревенский, он был очень элегантный. На окнах висели шторы в клетку, которые хорошо пропускали свет с улицы, на хаотично расположенных столах стояли вазы с цветами. В зале никого не было. Несколькими годами ранее Драко бы, вероятно, нахмурился и назвал обстановку простоватой, но сейчас атмосфера этого совершенно незнакомого для него места казалась ему успокаивающей. Нервозность, которая всегда комом стояла в горле, когда он выходил из дома, несколько уменьшилась. Драко сделал несколько неуверенных шагов в сторону стойки. — Есть кто-нибудь? Его голос был сдавленным и дрожащим. Он прочистил горло и собирался повторить свой вопрос, когда на стойку прыгнул черный пушистый шар и посмотрел на него своими круглыми глазами. Кот уставился на Драко. Драко уставился на кота. Шерсть кота была угольно-чëрной, а определить цвет его глаз казалось не возможным: он медленно переходил из синего в жемчужно-белый. Кот кивнул, похоже, он чего-то ждал. — Кхм… Я… я ищу Марию. Я от Альфонсо. Альфонсо Капуани, — сказал Драко коту, чувствуя себя невероятно глупо. «Приятель, ты уже разговариваешь с котами. Конец близок», — подумал он на грани отчаяния. К его удивлению, кот коротко мяукнул, спрыгнул с прилавка и исчез. Драко снова остался в кафе один, и ему ничего не оставалось, кроме как с какой-то нелепой надеждой ждать, что кот вернется. Желательно с хозяйкой. Он сел за стол и машинально взял цветок, начав прокручивать его между пальцами. Он крутил и крутил его, обдирая лепестки и складывая их в небольшие кучки. Чем больше минут проходило, тем больше в нем росло опасений. Узнает ли его хозяйка? Что случится, если это произойдет? Его оскорбят, выгонят? Нападут? На лбу выступил холодный пот, служивший признаком скорого приступа паники. Собиралась ли она звать других, чтобы преподать ему урок? То есть… поток его мыслей прервал глухой стук. Он поднял глаза и обнаружил на столе стакан с золотисто-коричневой жидкостью. — Выпей это. Я думаю, тебе это нужно, старина. Хрипловатый голос с почти незаметным акцентом заставил Драко подпрыгнуть. Хозяйкой была круглолицая женщина лет пятидесяти, с короткими вьющимися волосами, выкрашенными в пепельный блонд, с кое-где виднеющимися серибристыми проблесками седины. Казалось, что ей безразлично пристальное внимание Драко. Тот смущенно отвернулся от стакана, который ему дала женщина. Янтарный напиток выглядел безвредным, но он не собирался пить ни капли. Он сам мастер зелий и прекрасно знал, как легко добавить в напиток несколько капель смертоносного бесцветного яда без запаха. Женщина, должно быть, почувствовала его дискомфорт и тепло рассмеялась, обнажив пожелтевшие зубы. — Старина, да не переживай ты так, я не пытаюсь тебя убить. Ты сейчас словно привидение увидел. Поверь, это пойдет тебе на пользу. Это медовуха, я сама перегоняла. Драко всё ещё был неуверен, но, сглотнув, взял стакан. Он сделал осторожный глоток. Огонь алкоголя, смягченный вкусом меда, сделал свое дело, и Драко сразу же почувствовал, как расслабляется тело. — Молодец. А теперь расскажи, что привело Драко Малфоя в мое скромное кафе. Драко напрягся, его надежда на то, что он остался неузнанным, рухнула в ту же секунду. Однако в голосе женщины не было ни одной обвиняющей нотки. Драко рассеянно заметил морщинки в уголках её глаз. Линию улыбки. Он изо всех сил старался сделать невозмутимое выражение лица, и когда он заговорил, его голос не выдал ни одну из тех сильных эмоций, которые он испытывал. — Я… Меня прислал Альфонсо. Мне нужна китайская жующая капуста для моих зелий, а у него она закончилась. Он сказал, что у вас может быть немного. — Альфонсо! Старый разбойник! Я его несколько месяцев не видела. Давай посмотрим, что я могу сделать для тебя, старина. Драко поморщился. Довольно неприятно, когда тебя называют «стариной». В двадцать четыре. Женщина отошла и стала что-то искать за стойкой. Драко слышал, как она бормотала слова на незнакомом языке. Наконец, после последнего «Fläkta!»[2] она издала победный крик. — Ха, äntligen[3]! Она встала, размахивая букетом засушенных цветов. Она передала их Драко, который с облегчением взял их. Он нашел недостающий ингредиент, его Умножающее зелье будет доставлено вовремя. Он с благодарностью посмотрел на свою спасительницу. — Спасибо, мадам. — Не за что, старина. Я Мария Ольссон. Но все зовут меня просто Мария. Драко отважно попытался улыбнуться, его горло сжалось от волнения. Уже много лет к нему никто не относился с таким теплом и доверием, кроме его матери и Альфонсо. Дружелюбная простота этой женщины согрела его сердце. — Спасибо… Мария. Голос Драко охрип, но Мария, если и заметила это, ничего не сказала. Она вынула из кармана фартука деревянную трубку, зажала ее между зубами и зажгла кончиком палочки. Из очага поднимался густой дым, пахнущий жжеными травами и ладаном. Не неприятно. Потягивая медовуху, Драко позволил себе погрузиться в мирную тишину, окутывающую маленькое кафе. Он чувствовал на себе пристальный взгляд женщины, но впервые за долгое время беспокойство, которое всё ещё охватило его под пристальным вниманием посторонних, не появилось. Лишь час спустя он поднялся, чтобы уйти. Мария Олссон не проявила ни малейших признаков нетерпения, и при этом никто из них не нарушил установленного Драко молчания. Она довольствовалась тем, что курила трубку, еë взгляд перемещался от стен кафе к окну, от окна скользил к Драко. На лице иногда появлялась легкая улыбка. Когда Драко потянулся к своей кожаной сумке, чтобы вытащить несколько галеонов, Мария покачала головой и хрипло рассмеялась. — Старина, ничего не нужно. Сегодняшний день для меня. Считай это приветственным подарком. Драко ошеломленно нахмурился. — А «С возвращением»? Это значит, что я вернусь. Женщина лишь с улыбкой пожала плечами. — Ты всегда возвращаешься, старина, ты всегда куда-то возвращаешься. Она исчезла в задней комнате, прежде чем Драко успел попросить объяснений.***
Когда Драко толкнул дверь дома, он услышал поспешные шаги матери. Он едва успел повернуть ключ в замке, запирая его, когда она подошла и обняла его так крепко, что у него перехватило дыхание. Ошеломленный, он никак не ответил на объятие, просто свесив руки. Несмотря на то что они были в миллионах миль от прошлого, Нарцисса держала с сыном дистанцию, необходимую для известных чистокровных семей. Не принято было открыто демонстрировать привязанность, и Драко мог по пальцам одной руки пересчитать количество спонтанных материнских объятий, которые он получил. Его охватило чувство вины. Его мать, должно быть, ужасно волновалась и боялась, что он может не вернуться. — Я в порядке, мама. Всë хорошо, — пробормотал он, неловко похлопывая Нарциссу по хрупкому плечу. Казалось, она осознала смущение сына и с сухими глазами отступила на шаг. — Я волновалась, Драко, — ответила она. В её голосе были хорошо слышны обвиняющие интонации. Драко проглотил свою вину и кивнул. — Мне очень жаль, мама. Я потерял счет времени. Нарцисса на несколько секунд потеряла дар речи. — Сейчас я сделаю нам чай. И я хочу, чтобы ты мне всё рассказал.***
В тот вечер Драко было трудно уснуть. Впервые за долгие годы во сне его не преследовали кошмарные воспоминания о прошлом. Ему снились таинственная улыбка и пьянящие ароматы цветов.