***
Оранжерея Альфонсо Капуани была страной чудес для любого мастера зелий. Драко вошёл, не удосужившись постучать, и с удовольствием вдохнул смесь ароматов, которые до сих пор ошеломляли. Тяжёлый шлейф тропических цветов смешался с запахом влажной почвы. Ощущался ещё более мускусный аромат хищных кактусов, которым они привлекали глупых насекомых, рискнувших залететь в эти джунгли. Драко медленно шёл через перегретую оранжерею. Проходя мимо, он погладил бархатные лепестки асфоделя, ловко уклонился от буйного куста крапивы, и в то же время блуждал взглядом по этому великолепному разнообразию растений, надеясь разглядеть взъерошенные волосы Альфонсо. Он напрягал уши, пытаясь услышать глубокий голос своего друга, восхваляющего тот или иной цветок. Отчаявшись, Драко подошел к той части оранжереии, которую Альфонсо называл «Объятиями Севера». Войдя внутрь, он вздрогнул от ударившей его волны холода. Драко закутался в свою мантию, очень жалея, что не оделся теплее. В конце концов он обнаружил Альфонсо, стоящего на коленях перед рядом полярных анколий, протягивающих свои голубоватые лепестки к зачарованному потолку. Драко всегда ошеломляла красота этого места. Свет лился сквозь призму, озаряя всю комнату сиянием, которое изменяло свой цвет: оно становилось то голубоватым, то зелёным, то приобретало даже ярко-карминовый оттенок. Луч света рассеивался через грани призмы и попадал на матовые пластины, которые, отражая его, сияли так ярко, что ослепляли. С улыбкой на губах Драко подошёл к мужчине, который едва слышно что-то бормотал над цветами. — Альфонсо, — поприветствовал он. Его друг вздрогнул и резко оглянулся. — Драко! Смерти моей хочешь, друг мой? Драко коротко ему улыбнулся, но не ответил. Альфонсо не обиделся. Драко знал, что за четыре года тот уже привык к немногословности своего напарника. И, в любом случае, Альфонсо говорил за двоих. Он говорил практически не умолкая. Альфонсо разговаривал со своими растениями, разговаривал сам с собой. Каждый, кто наносил ему визит, был вынужден слушать его весёлый лепет. Некоторые уходили раздражёнными, но Драко нравилась пустая болтовня Альфонсо. Он любил безграничную уверенность этого человека, его золотое сердце и выразительное лицо, на котором эмоции читались как в открытой книге. Альфонсо был полной противоположностью Драко. Может, поэтому они так нравились друг другу Сегодня, однако, Драко пришёл с одним конкретным вопросом. — Альфонсо, расскажи мне о Bienvenue. Мужчина приподнял бровь и провёл рукой по своим каштановым волосам — жест, который Драко давно научился распознавать как показатель того, что Альфонсо неудобно. — О кафе Марии? Драко кивнул. — Я нашёл его совершенно случайно десять лет назад, когда приехал в Англию. Драко прочёл в глазах друга боль от всё ещё жгущих душу мыслей о вынужденном изгнании. Этот человек потерял всю свою семью во время гражданской войны, потрясшей кубинское волшебное сообщество. — Я пришёл к Марии в один из моих, как говорят, плохих дней, — продолжил он, — я хотел выпить, чтобы хотя бы некоторые воспоминая утопить в стакане. Приятель, ты бы меня видел. Я был похож на развалину. Мария… Мария восстановила меня, можно сказать, излечила. Она мало что сделала, просто позволила пролить желчь, подержала за руку и налила чаю. Он усмехнулся. — Чаю, ты представляешь? Мария относится к тому типу людей, которым всегда удаётся тебя удивить. Вот увидишь, Драко, она и тебя залатает. Драко на несколько мгновений задумался над ответом друга. Вдруг ему в голову пришла одна не очень хорошая мысль. Он сузил глаза, а его сердце наполнилось подозрением. — Ал… Ты солгал мне? Насчёт китайской капусты? Альфонсо открыл рот, затем закрыл, не говоря ни слова, его щёки покраснели. Этого было достаточно, чтобы подтвердить подозрения Драко. Он почувствовал, как его охватило недоверчивое негодование. — Ты… Ты отправил меня… В Лондон… Ал… — он почти задыхался. — Как ты мог так со мной поступить? — наконец выдавил он. Альфонсо вздохнул и потëр глаза грязным рукавом. — Драко… Мне очень жаль. Я не хотел к этому прибегать, но… тебе это нужно. Посмотри на себя, дружище. Посмотри, что ты делаешь со своей жизнью? Ты молодой парень, у которого есть всё, чтобы добиться успеха, но вместо этого ты сидишь в своей лачуге, как в тюрьме. Меня убивает то, что ты растрачиваешь свой талант, зарабатывая лишь несколько галеонов. Ты мог бы творить великие дела, спасать жизни. Ты мучаешься. Я вижу это по твоему лицу, читаю по твоим глазам. Это не жизнь, это… Я кое-что понимаю, поверь мне. Я тоже это испытывал. Драко не ответил, но слова друга немного остудили его гнев. Альфонсо снова вздохнул и продолжил: — Ты для меня как сын, мальчик мой. И хорошо запомни эти слова, потому что во второй раз ты их не услышишь, — Альфонсо много говорит, но никогда не повторяет важных вещей. — Драко, Мерлин знает, что тебя держит не гнев. Тебе нужно жить, жить по-настоящему, иначе закончишь, как я — старый валенок, который разговаривает со своими цветами, чтобы забыть о своём одиночестве. Только ты будешь разговаривать со своими котлами, а это, мальчик мой, намного хуже. Драко с трудом сглотнул, не в силах подобрать слов. Вся ярость улетучилась, и он уставился на своего друга. Он — тот, кто раньше управлялся со словами, словно мастер с мечами — отвык говорить, но Альфонсо дëргнул за какую-то ниточку, заставив вибрировать что-то в груди. Зазвучала новая струна — оглушающая эмоция, которую он не мог назвать. Драко не ответил. Он просто порывисто подошёл и крепко обнял Альфонсо, а тот неуклюже похлопал его по плечу, на глазах выступила влага. — Ну же, всё будет хорошо, сынок. Всё будет хорошо. Драко неловко отступил, смущëнный. Он попрощался с Альфонсо коротким кивком и собрался уходить. — Драко. Драко замер, но не обернулся. Он услышал, как Альфонсо прерывисто вздохнул. — Ты вернёшься. И это не было вопросом.***
Драко вернулся. Ещё на протяжении двух дней он пытался влиться в свой успокаивающий ритм, механически выполняя знакомые движения. Пытался удержать лицо под внимательным взглядом, который мать бросала на него всё чаще и чаще с тех пор, как он вернулся из Лондона. Драко недооценил наблюдательность Нарциссы, потому что однажды утром именно она подняла эту тему — Драко, — сказала она спокойным, нежным голосом, словно обращалась к маленькому ребенку, а не к своему двадцатичетырëхлетнему сыну, — мыслями ты сейчас где-то в совершенно другом месте. Драко застыл, держа в руках тост и чашку кофе, ошеломленный тем, что его мать нарушила глухую тишину, которая уже стала обычным атрибутом их завтрака. Он посмотрел на неё. — М? Нет, мама, всё хорошо, не волнуйтесь. Нарцисса продолжала смотреть на него и скептически приподняла бровь. Уголки губ незаметно приподнялись. — Правда? — тон был мягким, но Драко им не обманулся. Его мать всегда прекрасно распознавала ложь, и сейчас было ясно, что его слова её не убедили. — Я… Просто заинтригован. Одной женщиной, которую встретил в Лондоне, мама. Это всё. В глазах Нарциссы вспыхнуло беспокойство, но когда она заговорила, её голос остался совершенно ровным. — В таком случае, почему бы тебе не вернуться? На этот раз тост с тихим стуком упал на стол. Драко не обращал на него ни малейшего внимания, недоверчиво глядя на мать. — В Лондон? Вы[1] предлагаете мне вернуться в Лондон? В прошлый раз вы сделали всё, чтобы меня отговорить! — Да, Драко, именно это я и предлагаю. В прошлый раз я… Я просто волновалась, — ответила она. После паузы она продолжила: — Я и сейчас беспокоюсь, но в прошлый раз всё прошло гладко, не так ли? И я знаю, что ты бы вернулся на следующий день, если бы не побоялся меня побеспокоить. Я больше не хочу тебя сдерживать. Материнский долг заключается не в этом. Последнее предложение было произнесено тем твёрдым тоном, которого Драко не слышал уже несколько лет. На мгновение его мать снова стала той Нарциссой Малфой из его детства, которая несколькими словами превращала друзей отца в скулящих щенков. Драко медленно кивнул. Так, всего через неделю после своего первого визита на улицу Скитальцев, он снова оказался перед дверью кафе Bienvenue. Драко без колебаний вошёл и позволил двери закрыться за собой. Как и в его прошлый визит, зал оказался пуст. Драко пожал плечами и с достоинством опустился на стул. Он прикрыл глаза и вдохнул своеобразный запах этого места: пахло деревом, воском, кофе и странным трубочным табаком Марии Ольссон. Внезапно ему на колени опустилось что-то тяжёлое. Он вскрикнул от удивления, открыл глаза и рефлекторно положил руку на карман, в котором была палочка. Глаза Драко встретились со светлыми глазами кота, который, казалось, решил, что его колени — самое подходящее место. Драко мог поклясться, что кот чувствовал вкус победы, когда удобно свернулся клубком на бёдрах и закрыл глаза, мурлыкая, как котёл с кипящим зельем. — Чаю? Драко вздрогнул так сильно, что кот перестал мурлыкать и недовольно уставился на него. Рядом с ним стояла Мария Ольссон, держащая в каждой руке по дымящейся чашке. — Да, спасибо, — слабым голосом ответил Драко, отчаянно пытаясь выровнять сердцебиение. Мария поставила перед ним чашку и небрежным движением палочки призвала сахарницу и кувшин с молоком. Она села напротив него и улыбнулась. — О чём мы сегодня поговорим? Драко тупо уставился на неё. — Поговорим? — Ты ведь здесь именно для этого, не так ли? Драко опешил. Он задумался на мгновение. — Если честно, я действительно не знаю, зачем я здесь, — устало сказал он, внезапно почувствовав себя очень глупо. Чтобы успокоиться, он огляделся. — У вас есть клиенты? Мария рассмеялась. — О, да, старина, да. Но они приходят и уходят. Драко кивнул, и наступила тишина. — Его зовут Опал. — Простите? — удивленно спросил Драко. — Кота. Кота зовут Опал. Посмотри на его глаза. Кажется, ты ему нравишься. Такое случается довольно редко. Вопреки своей воле, Драко усмехнулся. — Моя жизнь только что преисполнилась смыслом. — Не будь таким циником, старина. Тебе не идёт. Раздражение Драко усилилось. Он поднял голову и уставился на женщину. — Вы ничего обо мне не знаете. — Я знаю о тебе то же, что и все. Тебе предстоит продемонстрировать мне, кем ты являешься на самом деле. — На самом деле? Вы хотите знать, кто я на самом деле? — выплюнул Драко. — Здесь нечего рассказывать. Я Драко Малфой, бывший Пожиратель Смерти, сын Люциуса Малфоя, правой руки Тёмного Лорда. Это то, кем я являюсь, но вы и так уже это знали. Он резко поднялся со стула. Кот приземлился на лапы и зашипел на него, а затем быстро убежал, раздражëнный. Драко положил на стол галеон. — Спасибо за чай. Затем он ушёл, сопротивляясь детскому желанию хлопнуть дверью. Он шёл так быстро, как мог, поклявшись себе не возвращаться. Он вернулся на следующий день. И возвращался все последующие дни. Драко садился, пил то, что Мария ставила перед ним, проводил за стойкой несколько часов, слушая её болтовню о зельях и анекдоты о клиентах, а затем уходил, и в его груди, как кот, сворачивалось странное чувство удовлетворения. Мария больше не пыталась заставить его говорить, и он был ей благодарен за это. Однажды, войдя, он увидел в кафе ещё одного посетителя. Мужчина сидел к нему спиной, и Драко не успел как следует его рассмотреть. С колотящимся сердцем, он повернулся на каблуках и убежал. Целую неделю он не осмеливался снова ступить на улицу Скитальцев.***
— Я боюсь, — это было первое, что он сказал Марии, когда ему удалось набраться храбрости, чтобы снова открыть дверь маленького кафе, но, на удивление, оно оказалось пустым. — Боишься чего, старина? Драко вздохнул. — Всего. Я боюсь других. Боюсь неизвестного. Боюсь перемен. Боюсь не измениться. Я всегда чего-то боюсь. Но я бы очень хотел быть храбрым. Мария поставила чашку. — Страх — это маска безумия, старина. Он ни к чему не приведёт. Драко провел рукой по волосам, измученный собственным унизительным признанием. — Если бы мне был нужен таинственный совет, я бы купил печенье с предсказанием, — без энтузиазма простонал он. — Мужество не обрушится на тебя дождём. Ты должен его заслужить. Драко застонал, разрываясь между раздражением и привязанностью к этой женщине, которая всегда говорила загадками. — Вам следует познакомиться с моей мамой, я уверен, что вы прекрасно поладите, — в отчаянии пробормотал он.***
Драко начал говорить. Тот, кто годами скрывался в молчании, начал рассказывать историю своей жизни этой забавной маленькой женщине. Небольшие кусочки своего бытия. Острые углы он сглаживал анекдотами из своего детства, которое было не таким уж и мрачным, как некоторым хотелось бы верить. Впервые за много лет он заговорил о своем отце. Об отце, которым в юности он восхищался, гордом и высокомерном. Об отце, который казался таким далёким, но который, несмотря ни на что, любил его, хоть и в своей очень надменной манере. Но это так характерно для Малфоев. Об отце, каждое слово которого он с жадностью ловил, каждому утверждению которого верил. О превосходстве чистой крови. О достоинствах идеалов Тёмного Лорда. Об отце, который упал с вершины. Об отце, который волочился по грязи. Об отце, который сбежал из Азкабана после провала операции в Министерстве и которого потом объявили вне закона. Об отце, который предал сына гневу своего хозяина. Об отце, за недостатки которого он был испачкан этой грязной меткой. Об отце, которого снова заключили в Азкабан и который через год там умер. Об отце, которого он ненавидел и любил, разрываясь между двумя этими противоречивыми чувствами. А теперь его душа была разбита тем, что он больше не мог выбирать между ними. Мария заваривала чай или кофе, приносила медовуху. Иногда произносила какую-нибудь таинственную фразу, истинный смысл которой было практически невозможно понять. Но большую часть времени она слушала молча, глядя на него ясными внимательными глазами, которые, казалось, насквозь видели череп Драко, читая его мысли. Мария делилась с ним своими эмоциями. Иногда Драко охватывал ужасный гнев, и он терялся в лабиринте своих воспоминаний. Когда он говорил о Поттере и сектумсемпре, охватившая его ярость подняла в воздух стулья, заставив их летать по залу. Когда он рассказывал о том, как во время суда обращались с его матерью, лопнула чашка, которую он держал в руках, оставив кровоточащие раны на лодонях. Мария всё чинила, приводила в порядок, ухаживала за Драко, ничего ему не говоря.***
В первый день декабря за городом всё покрылось лёгким инеем, создавшим в пейзаже атмосферу невероятного умиротворения. До самого заката Драко сосредоточенно варил Напиток Живой смерти, его мастерская превратилась в настоящую печь, так что к концу дня он был весь покрыт плёнкой липкого пота. Драко быстро принял душ и, даже не потрудившись причесаться и надеть что-нибудь более подходящее, чем поношенные джинсы, которые он носил во время работы, аппарировал на порог Bienvenue. Он толкнул дверь и хотел было позвать Марию, но что-то его остановило. Он замер. Он был не один. На том же, месте, — за дальним столиком — что и в прошлый раз, сидел тот же самый мужчина. Драко были видны лишь его спина у растрёпанные каштановые волосы. С колотящимся сердцем, Драко уже был готов снова сбежать, но в этот момент он вспомнил слова Марии: «Мужество не обрушится на тебя дождём. Ты должен его заслужить». И Драко вошёл. Если человек и слышал его шаги, то никак это не показал: он даже не шевельнулся. Драко как можно тише придвинул стул и сел, глядя на сидящего к нему спиной мужчину и ища ключ к разгадке личности этого человека. Послышался шорох, и мужчина повернул голову к бару. Драко смотрел на сжатую челюсть, взлохмаченные волосы, прямой нос, круглые очки, нахмуренный лоб, и всё это кого-то напоминало, просто ужасно кого-то напоминало… — Поттер? — не задумываясь выпалил он. Поттер резко повернул к нему голову. Его глаза расширились при виде Драко, который смотрел в них, очарованный сменяющимися эмоциями: сначала удивление, ярость, а потом, когда он прищурился и провёл рукой по волосоам, в глазах появилось смирение. Он коротко кивнул. — Малфой. Он снова повернулся спиной, и Драко показалось, что он слышал, как он пробормотал что-то вроде «Конечно». Несколько минут прошли в тишине. Драко нервничал. Он прохрустел костяшками пальцев, смущëнный удушающим ощущением близости другого человека и атмосферой их прошлых взаимоотношений, которую оба старались игнорировать. Наконец появилась вечно энергичная Мария, несущая в руках стакан пива и медовуху. Она поставила пиво перед Поттером, который поблагодарил её ещё одним кивком, и подошла к Драко. Когда Мария принесла ему медовуху, он схватил её за запястье и притянул к себе. — Мария, — прошипел он сквозь зубы, — что, черт возьми, он здесь делает? — То же, что и ты, старина. То же что и ты, — весело ответила женщина. Драко едва сдержал усмешку. Он не понимал, какая Поттеру может понадобиться помощь. Его охватила детская ненависть, жгучая и иррациональная, но он сумел сдержать её. Он не будет бросаться оскорблениями, выставляя себя дураком перед Поттером. Драко пригубил свою медовуху, стараясь не смотреть в дальний угол зала. Он предпочёл сосредоточиться на Марии, которая напевала любопытную мелодию, пронизанную меланхоличными нотками. Наконец Поттер встал, оставил на столе галеон и ушел, засунув руки в карманы. Не оглядываясь.***
Драко продолжал ходить в Bienvenue. Большую часть времени он был наедине с Марией, которая ни разу не упомянула Поттера, но несколько раз Драко ловил на себе её понимающий взгляд — точно такой же, как у его матери. Однако время от времени, когда входил Драко, в кафе уже сидел Поттер. Он никогда не говорил больше, чем несколько слов, и никак не реагировал на входящего Малфоя. В те дни он не разговаривал, позволяя говорить Марии. Медленно и самым необычным образом Поттер стал безмолвной константой в только что перевернувшейся жизни Драко. Иногда тот носил эти до странности знакомые зелёные мантии, которые пробуждали в нём смутное воспоминание, которое он никак не мог облечь в слова, но при взгляде на них в носу сразу чувствовался резкий запах медикаментов. Потом Драко осознал, что понятия не имел, что случилось с Поттером после окончания войны, когда он сунул палочку из боярышника в руки Драко и, не сказав больше ни слова, повернулся на каблуках, его лицо было бледным, испещрённым мрачными линиями. Страницы «Пророка», на которых упоминалось о Поттере, сжигались вместе со страницами, посвящёнными войне. Он просто не думал о Поттере с тех пор, как покинул поместье. К настоящему времени он уже, вероятно, был женат на своей Уизлетте, которая родила одного — или уже даже двух — потомков очкарика. Когда выдалась возможность остаться незамеченным, Драко вгляделся в лицо того, кто был источником такой ненавистной зависти, кто являлся предметом его самых жестоких издевательств во времена Хогвартса. На Поттера было страшно смотреть. Черты лица были размыты недосыпом, брови постоянно нахмурены. «У него такое же выражение лица, как после битвы за Хогвартс», — подумал Драко, практически сразу загнав эту мысль в самый дальний уголок сознания. В конце концов, это были не его проблемы.***
— Малфой. Драко раздраженно обернулся на голос. У него был поистине ужасный день: возникли неприятности с зельем, у матери снова случился приступ меланхолии, из-за которого она молчала и оставалась отстранённой от внешнего мира, и в довершение всего нигде не было видно Марии. Следует ли говорить, что Драко действительно был не в настроении? Он встретился взглядом с зелёными глазами Поттера и попытался облить его как можно более ледяным презрением. — Поттер. Поттер топтался на месте, явно чувствуя себя неуютно. — Я… Как ты? Драко чуть не присвистнул от удивления. Он моргнул и попытался восстановить некоторое подобие самообладания. Защищаясь, он скрестил руки на груди и впился взглядом в Поттера. — Я не понимаю, коим образом это может тебя беспокоить, Поттер? Поттер перестал топтаться, и в его глазах полыхнула искра гнева. Он потер лоб в жесте, о значении которого Драко не нужно было долго думать. — Малфой, я пытаюсь завязать разговор. Ты ведь не настолько глуп, чтобы не понять этого, не так ли? — И… Ты решил, что лучший способ начать разгвор — перейти к оскорблениям, верно? Мерлин, Поттер, да у тебя манеры не лучше, чем у обезьяны. Его взгляд стал ещё более хмурым, и Драко подавил ухмылку. Разозлить Поттера было слишком просто. Он утробно рыкнул, казалось, пытаясь сохранить самообладание. Наконец он пожал плечами и вздохнул. — Думаю, это было предсказуемо, — пробормотал он, развернувшись на каблуках и выбегая из кафе. Драко ждал, пока его накроет волной удовлетворения, как и во все прошлые разы, когда ему удавалось вывести Поттера из себя. Но удовлетворения он так и не почувствовал.***
— Мария? — Да, старина? — Поттер разговаривает с вами, когда меня здесь нет? Мария пристально посмотрела на него поверх трубки. — Профессиональная тайна, старина. Драко вздохнул и стал смотреть, как она набивает трубку.***
Драко почувствовал жар пламени, прежде чем действительно понял, что происходит. Оно преследовало его, а он всё карабкался. Вес бессознательного тела казался практически неподъёмным. В отчаянии он закрыл глаза и стал ждать, пока кожу не оближут языки пламени. Драко проснулся и тихо выругался.***
— Поттер. Поттер, который только что вошел в кафе, замер и повернулся к Драко, потрясённому недоверием и усталостью, которые он увидел во мрачном взгляде. — Не сегодня, Малфой. Я не в настроении ругаться. Драко покачал головой. — Нет, я… Я не хочу ругаться, — ответил он. Он неопределенно указал на стул, стоящий рядом с ним. Глаза Поттера расширились, когда он понял, что его приглашают сесть. Он подошёл медленно, словно Драко был диким животным, придвинул стул и сел, в глазах всё ещё плескалось подозрение. Они уставились друг на друга, и между ними повисла неловкая тишина. Драко, немного раздраженный этой неожиданной фамильярностью, впился взглядом в зелёную мантию Поттера. В этот момент словно прорвало плотину, и на него хлынул поток воспоминаний: чья-то быстрая речь, мягкие пассы палочкой, тихо произносящиеся заклинания, женские голоса, мужские голоса, боль, снова боль, затем, наконец, облегчение, шелест зелёных мантий, пока он не скользнул в навеянный магией сон. — Святого Мунго! — выпалил он. Поттер удивленно взглянул на него. Драко заметил, что его глаза были практически такого же тëмного оттенка зелёного, как и мантия. — Прости? — Ты работаешь в Мунго. Поттер нахмурился и коротко кивнул. — Я целитель, — наконец объяснил он. Драко задумчиво уставился на вышитую салфетку. В конце концов он решился задать вопрос, который вертелся на языке уже больше месяца: — Почему ты приходишь сюда, Поттер? Из кладовой донëсся звук разбитого стекла, после которого последовала череда впечатляющих ругательств. На пороге появилась Мария, которая держала скалку, замахнувшись ею словно дубинкой. Она пыталась поймать Опала, который убегал, прижавшись брюхом к полу, спасаясь от гнева своей хозяйки. Уголки губ Поттера приподнялись в улыбке, и его взгляд, казалось, загорелся изнутри. — Вот поэтому, — прошептал он. Драко не ответил, но, наблюдая за этой невообразимой сценой, он подумал, что впервые понял Поттера.