***
Теперь в нашем роскошном обиталище жизнь шла своим чередом. Я проводила почти всё своё свободное время за чтением разнообразнейших книг, что доставляло мне несказанное удовольствие. Как говорят — совмещала приятное с полезным. Точнее: полезное с приятным. Пользой в этом нехитром уравнении являлось так называемое «насыщение своего не в меру любопытного сознания различными премудростями, которые могут очень помочь тебе в будущем — что в ближайшем, что в далёком». Согласитесь — будущей стране это крайне важно. Не вечно же мне теперь в колониях числиться! Уж я-то выход найду обязательно, куда денусь? А вот приятной составляющей этой установки стала возможность хоть на минутку забыться от этих странных и невменяемых чувств, гложущих меня теперь, кажется, с утроенной силой, не меньше. Нет, ну это бред какой-то! Извините меня, но на какой такой адекватной почве же они могли возникнуть? Правильно — таковая отсутствует. Но эта неописуемая галиматья, возникающая у меня в груди, просто покоя мне не давала! И почему-то обострялась не абы когда, а именно в моменты, когда мой новоиспечённый муженёк находился рядом. Слишком уж тут много совпадений, чтобы принять эти несвоевременные порывы за обычные случайности. Нужно просто постараться сложить два и два — с этим-то точно справиться не представляется трудным до невозможности. А пока… чтение спасает меня от самоедства и самокопания в поисках ответов на слишком животрепещущие вопросы, ответы на которые я знать пока, возможно, и вовсе не хочу. Не забывала я и над своим планом, касающимся благотворительности, и поработать. Пока что всё шло довольно гладко и успешно: как я просила, Авелин любезно помогла мне сдать эти прекраснейшие драгоценности в самый надёжный ломбард, поэтому деньги, полученные с них, были уже у меня на руках. Это как раз кстати. Медлить я пока смысла не видела, а это могло значить только одно — мне пора действовать! За очередным ужином, который проходил за непринуждённой беседой, я решила обсудить с ГИ мою поездку в город. Но напрямую говорить пока не буду, мало ли? — …Слушай, я так давно уже не гуляла по городу. Как приехала сюда, так больше никуда И не уезжала. Хочу развеяться, — с лёгкой улыбкой начала я, откладывая столовые приборы. Мужчина задумался, приостановив трапезу, а вот Рейх даже и не думал прекращать есть. — Сейчас не простая ситуации но… думаю, с хорошими охранниками тебе ничего не угрожает, — улыбнувшись, ответил ГИ. Я мысленно выдохнула. — Рада, что ты не против, — положив свою ладонь на его плечо, я поспешно вышла из-за стола и направилась к себе, не забыв попрощаться.***
На следующий день я уже выхожу из экипажа, поправляя свою очаровательную шляпку. Подле меня шли двое немецких солдат, которых приставил Империя. Зайдя в центр благотворительности, я сразу же направилась к свободным сотрудникам, коих было немало. Видимо, многие забыли что такое благотворительность вообще. — Добрый день, госпожа. Что вы хотели? — поинтересовался юноша, улыбаясь. — Добрый, я бы хотела пожертвовать деньги в реабилитационный центр для бедных людей, — выражение лица сотрудника сменилось на шок. Неужели никто вообще не спонсировал эти центры? Раз уж такая реакция… — Х-хорошо… какую сумму вы хотите пожертвовать? — протягивая мне документ, спросил он, на что я, улыбнувшись, положила пять мешочков золотых монет прямо на этот документ. В центре повисла тишина, затем раздался судорожный шёпот. Кажется, я тут первая, кто проворачивает такое. Сотрудник онемел, но потом всё-таки пришёл в чувства. Трясущимися руками он приступил к пересчёту средств. — Госпожа, вы точно уверены, что хотите вложить такие… немаленькие деньги в такое…сомнительно заведение? — Если вы считаете сомнительным заведением место, где люди, между прочим ваши сородичи, могут получить второй шанс, то мне вас искренне жаль, — и с язвительной улыбкой я оглядываю всех присутствующих. — П-простите, я немедленно займусь переводом, — опустив глаза и понизив голос, сказал парень. После заполнения всех документов и уточнения вопросов на выходе я чувствовала себя прекрасно. Хотелось петь от радости. Но конечно радоваться ещё рановато. Нужны и результаты моего деяния. А сейчас я могу позволить себе погулять по улочкам и зайти в какое-нибудь кафе. Благо, мне на мелкие расходы дал Германская Империя, который даже не подозревал о моих намерениях. Идя по оживлённой улице, я чувствовала на себе чужие взгляды. Сначала я не поняла причину таких изучающих взоров, но вскоре до меня дошло. Конечно, двое немецких солдат в форме и с оружием, идущие подле девушки, со стороны выглядят странно. Боюсь, что нас не пустят в кафе… на мои глаза попалась сидящая за столиком на улице Франция, спокойно читающая какой-то журнал. По её виду и не скажешь, что она разводится. Ну, не спрошу — не узнаю, верно? Поэтому уже через мгновение я сидела рядом с ней, приветствуя. — Польша, вы чудесно выглядите. Словно сияющий алмаз…— взгляд француженки скользнул на моих телохранителям, а потом снова вернулся ко мне, — Хорошо охраняемый алмаз. — Меры предосторожности… ждёте кого-нибудь? — поинтересовалась я. — Решила развеяться. Знаешь, вся эта суматоха с разводом и делёжкой имущества меня выматывает. Нужно иногда отдыхать, — на удивление, в её глазах не было и тени тоски или печали. Кажется, она даже… рада? — Госпожа, простите мне моё любопытство, но каковы причины такого неожиданного развода? — Понимаешь, Польша, я устала жить с человеком, которого не люблю. — Но… как так? Это же был брак по любви! Все об этом говорили. — Если все так думали, значит я была хорошей актрисой. Ради выгоды можно и закрыть глаза на свои чувства, но не надолго. — А как же Америка и другие ваши дети? Неужели они были нежеланными? — Конечно нет! Я безумно люблю всех своих детей. Даже не смотря на то, от кого они. — Как же так… — я сидела со стеклянными глазами. Внутри всё сжалось. Все эти годы Франция на людях лишь притворялась любящей женой… — Милая, не бери в голову. Это вовсе не конец, а начало. Начало новой страницы моих чувств. Теперь мне не нужно притворяться, — женщина ласково посмотрела на меня без капли печали в глазах. От этого мне стало немного легче. — Со мной всё ясно, а у тебя что нового? — попивая зелёный чай, спросила та. — Обычные семейные будни, ничего особенного, помимо моей болезни. — Опишешь симптомы? Может, я знаю, что это за недуг и как лечить, — взволнованно спросила Франция. — Внутри всё порхает, крутиться и бьётся словно в лихорадке. То холодно, то жарко. Тело становится чувствительнее и мысли становятся крайне запутанными, — с каждым моим словом улыбка Франции становилась шире, а глаза начинали блестеть. — Думаю, я знаю, что это, — коротко подытожила та и посмеялась. — Да? И что это со мной? — Это очень древняя болезнь, которая не лечится. — Как же так… может, тогда сходить в церковь? — Хоть сто раз исповедуйся, эти чувства никуда не денутся. — Тогда как мне от них избавиться? Это, наверное, на здоровье сильно влияет. — Эта болезнь никак не вредит здоровью, если принять и наслаждаться ею, — пролепетала француженка и откинула прядь моих волос с лица. Я не совсем понимаю, как можно наслаждаться болезнью… но раз уж это возможно… — С этим понятно, ну а ты что тут делала? Неужели хотела Рейха лично с академии забрать? — задала этот неожиданный вопрос Франция и поправила перчатку на руке. — Нет но… вы мне подали чудесную идею! Не подскажите ли, где находится эта академия? — собираясь уходить, спросила я. — За следующим поворотом. Рада была видеть тебя, Польша. Приезжай ко мне в летний дом, поболтаем подольше. — С огромным удовольствием, Франция. Всего хорошего, — попрощавшись с ней, я направилась забирать Третьего Рейха. По дороге я купила коробку пирожных для младшего немца. Сделаю приятный сюрприз. Повернув за очередной угол, я увидела огромное здание. Оно было таким же роскошным, как и замок. Теперь понятно, почему Пруссия спонсировал именно это заведение. То, что покрасивей да побогаче. Возле ворот я спохватилась, что иду не одна, а со своими «компаньонами». Боюсь, меня не впустят. — Дальше я пойду одна. Подождите меня у ворот, — отдала приказ я и быстро упорхнула, чтобы они не смогли мне ничего предъявить. На входе дверь мне открыли пара юнош, не забыв сделать мне парочку комплиментов. Признаться, мне льстило такое внимание. Встав напротив доски почёта, я начала ждать. В течение этого времени я успела рассмотреть все портреты медалистов и множество грамот. Молодцы ребятки… А вот у меня ни одной награды нет. Да и откуда им взяться? Я же жила затворницей. Училась с личными преподавателями и общалась редко с остальными детьми. А причина? Я была очень слаба здоровьем. Переболела энным количеством болезней. И каждая зараза оставила свой след. Например, у меня очень чувствительная кожа, ослабленный иммунитет, ломкие волосы, хрупкие ногти и прочее. Как же я мечтала стать похожей на свою мать! Иметь такие же густые, рыжие волосы. Бархатную кожу и пышные формы. Но вместо этого я унаследовала лишь только зелёные глаза и высокий рост. Прекрасно… — Польша? Что ты тут делаешь? — раздался голос Рейха за спиной. Моментально обернувшись, я увидела немца, одетого в форму академии. По выражению лица было понятно, что он удивлён. Забавная реакция, даже посмеяться захотелось. Рядом с ним стояло несколько парней, осматривающих меня с ног до головы. Да что это за реакция такая? Они вообще девушек не видели или что? — Здравствуй, Рейх. Да я вот гуляла неподалёку. Вспомнила, что у тебя занятия скоро закончатся — вот и решила встретить… это тебе, — я вручила ему в руки коробку пирожных. — Благодарю, — покрутив её в руках, он немного отошёл от удивления и даже улыбнулся. Вот это мне уже нравится! — Рейх, не хочешь познакомить нас с этой милой девушкой? — выпрямив спину, начал один из этих парней. Я кинула взгляд на младшего немца, который впал в ступор. — Это Польша, моя…— не закончил Третий Рейх, думая что сказать. — … подруга. Мы с Рейхом вместе играем на фортепиано, — с лучезарной улыбкой закончила я. Юноши хихикая посмотрели на него с какими-то странными выражениями лиц. — Ну… нам пора. Всего доброго, — попрощалась я, беря Рейха под руку. Тот, в свою очередь, тоже попрощался с ними и направился к выходу. Пока мы не сели в карету, немец был молчалив и даже безэмоционален, но в транспорте он громко рассмеялся. Я даже не поняла, чему он так громко и звонко смеётся. — Чего смешного? — недоумевая, спросила я, вздрогнув от неожиданности. — Хах, забавно, когда ты знаешь правду, а другие нет. Пхпх… Они действительно подумали, что ты — моя подруга, — похихикав ещё немного, он прикрыл рукой глаза. — Прости, я сама не подумала, что ляпнула. — Не извиняйся. По-хорошему я должен тебя благодарить. Не знаю, какая была бы реакция моих сокурсников на то, что… супруга моего наставника забирает меня из академии как… — …Как мамочка? Да, это была бы странная и неловкая ситуация, — даже я усмехнулась этим мыслям. — Кхем! Да… А ты приглянулась моим сокурсникам, — немного смутившись, произнёс немец, на что я опустила взгляд и улыбнулась. — Если бы они увидели мою сестру или маму, то упали бы, сражённые их красотой. А у меня обычная… даже невзрачная внешность, — понизив голос, говорила я, не поднимая глаз. — Польша, ты недооцениваешь свою внешность. Поверь, ты прекрасна. Если хочешь, чтобы тебя полюбил народ, то сначала сама себя полюби, — с серьёзным выражением лица и достаточно громко говорил Рейх. В его словах был смысл и логика. — Рейх, спасибо тебе за эти слова, — погладив его по плечу, а затем по ладони, я посмотрела прямо ему в глаза с искренней благодарностью, на что тот слегка смутился и отвёл взгляд. Уж что-что, а смотреть в глаза без смущения я умею. В гляделки играть со мной не стоит.***
Вечером мы с младшим немцем сидели в гостиной и занимались своими делами. Я писала письмо матушке, параллельно попивая горячий чай с мятой. А Рейх читал на диване в расстёгнутой наполовину рубашке. Даже винить его нельзя, от камина исходил такой жар, что хоть самой раздевайся. В коридоре раздался стук входной двери, и через минуту в гостиную вошёл Германская Империя с уставшим видом. Окинув глазами всех присутствующих, он остановился на Рейхе. — Что за внешний вид? Немедленно застегнись! — повышенным и немного хриплым голосом скомандовал он и присел рядом со мной. И, закрыв глаза, облокотился на спинку дивана, переглянувшись с Третьим, наследник начал застёгивать пуговицы. Присмотревшись к моему мужу, я почувствовала, что что-то с ним не так. Уж больно какой-то уставший. Приложив ладонь к его лбу, я отпрянула. И, взглянув на Рейха, я взволнованно произнесла: — заболе…