Заложник их страсти

Два дня Хайден вымучивал рапорт. То, что раньше писалось за пару часов, сейчас мучительно выходило в час по чайной ложке. Еле придумывал сухие официальные слова, чтобы описать захват лагеря бартзаков. В мыслях плотно засела пара, которая совершила захват его самого. Всего и без остатка. Едва получилось отрапортовать о потере заимствованного у «местных жителей» летательного аппарата при штурме. Его тело настырно рапортовало о потере рассудка от рикена и фурри, которые успешно штурмовали его всю ночь. С трудом Хайден охарактеризовал свои действия во время операции. А воспоминания о действиях Макса и Тиля сносили крышу и заставляли дико выть. Свой недолгий плен у бартзаков и быстрое освобождение Хайден описал парой предложений. Быть заложником в доме у озера он готов был всю свою жизнь. И всё же лаксдер, собравшись, написал этот рапорт. Ну как написал? Он едва не вывел из строя миникомп, при проверке опасаясь наткнуться на облечённую в слова свою страсть, вспыхнувшую в «Керлановом Озере» накануне проведения операции. Но нет… Лишь в его памяти остались озорная улыбка темпераментного фурри и искристое тепло страстного рикен-рэна. Без них мир стал каким-то серым, бесцветным, словно многодневный перелёт из одного края Вселенной в другой. Лишь яркими пятнами комет и разрывными всполохами сверхновых вспыхивали те моменты, когда он с Максом и Тилем был частью одного целого. Если Хайден так страдает без них, то что же творится с ними? Не заслуживают они такого! Зачем заставлять их жить с мыслью, что их любимый мотается где-то в тёмном холодном космосе? Без них он чувствовал себя только на треть живым. Потому что, познав их чувства, подсел на них, как на наркотик. Да и они, вкусив его любви, наверняка хотели бы быть с ним до конца. Но потеряли его. Точнее, это он так подло сбежал. Из-за своих глупых комплексов и какой-то там хуйни, которой сам себя накрутил! Написав рапорт и отправив его с помощью космонета генералу Эксееру, Хайден решил, что он обязан вылететь на Сальдону. Там он на коленях будет просить прощения у обманутых возлюбленных. Да он готов на коленях ползти через всю Вселенную до самого дома у озера! И чем скорее он отправится, тем больше шансов, что получит прощение. И умиротворение. Сказать о своём решении он отважился утром. — Ну наконец-то ты признался себе в том, что тебе нужны эти двое! — вздохнула Шарлиз под согласные кивки мужа. — Вы всё знали про меня и молчали? — спросил Хайден, как подросток, которого родители застукали за мастурбацией. — Думали, ты сам всё для себя решил, — ответил Стефен. — Ждали, когда ты, наконец, уже примешь себя таким, какой ты есть. — И вы не осуждаете меня? — зелёные глаза распахнулись, будто Хайден был не тридцатилетним коммандером, а школьником лет тринадцати. — Никогда не осуждали выбор своих детей, — ответила мама. — Но никогда не думали, что один из них так болезненно примет себя. Стефен только помотал головой и вздохнул. — Ты — воин. Не зря же при посвящении с тобой не было проблем. Видимо, тебе нужен приказ, чтобы принять себя таким, какой ты есть. Хайден усмехнулся. Отец обнял его могучей рукой и прогудел: — Тебе приказ такой: немедленно отправиться на Сальдону и быть там счастливым! — Конечно, отец, — улыбаясь, согласился сын. Но сначала на Рикению! Никогда Хайден не был на родной планете Атру. Но, попав сюда, понял, почему его так тянуло к синекожим. Вся атмосфера тут была пропитана чувственностью, томным и терпким был воздух, согретый тремя солнцами. Везде было видно поклонение культу чувственности и любви. В Храме Жизни, где о погибших рикенах напоминали лишь голографические таблички с изображением умершего, всё утопало в любви. Хайден нашёл на длинной стене из серого камня светящуюся табличку, с которой, как на гифке, озорно улыбался хорошенький рикен-омэ, и погрузил в магнитное поле картинки голографические цветы. — Привет, Атру! — тихо произнёс лаксдер. — Я никогда не дарил тебе цветы, — он грустно улыбнулся. — А ты такой светлый рикен. Я должен был постоянно дарить их тебе. И постоянно должен был говорить, что… люблю тебя. Он облегчённо вздохнул. Да, Хайден любил большеглазого омэ. Но почему-то не осознавал этого. У них не было романтических свиданий и пылких признаний в любви. Не было бурных выяснений отношений и шумных ссор с последующим страстным примирением. Они просто жили тем, что были друг у друга. — Ты простишь меня? — Хайден чуть приблизил лицо к улыбающемуся Атру на голограмме. — Я снова полюбил. И это сильнее меня. Ничего не могу с этим поделать. Так что сам понимаешь… Неожиданно небо заволокло лёгкой дымкой. Мягкие капли начавшегося прозрачного дождя опускались на щеки Хайдена и становились слезами. — Но тебя я всегда буду помнить. Пока я жив, ты будешь частью меня, — он нежно провёл по своему воротнику куртки, где под слоями одежды, на его рельефной груди под ключицей, сплелись первые буквы их имён. В просветы между облаками выглянуло одно из солнц. И лёгкие капли дождя в тёплом воздухе заискрили огоньками. — Спасибо тебе, Атру’до’Маунелло, что был в моей жизни!.. Могучий лаксдер погладил образ омэ на призрачной фотографии и поспешил навстречу своей судьбе. На душе стало легче. Он уже не чувствовал вины перед Атру и его памятью. Теперь он мог позволить себе полностью окунуться в омут любви обходительного рэна и очаровательного фурри из дома у озера. Космопорт встретил Хайдена шумом и гамом, непрекращающейся суетой прибывающих и отлетающих во все концы Вселенной кораблей: от маленьких частных «извозчиков» до огромных многоярусных «лайнеров» с такими удобствами на борту, что пассажиры забывали, что они находятся в открытом космосе, а не на родной планете. Скоротав время до посадки за чашечкой коффа, лаксдер прошёл таможенный и паспортный контроль. И вскоре уже лежал на койке в своей каюте, профессионально отметив лёгкие покалывания на кончиках пальцев, свидетельствующие о входе в гиперпространство. Сделанная из лёгкого металла птица несла его в гостеприимный край сильных жизнелюбивых сальдонцев, свободно вздохнувших после разгрома террористов, бескрайних полей пшенакки и непокорных нестангов под лучами двух ласковых солнц. Выход из анабиоза совпал с новым покалыванием пальцев: пассажирский корабль вышел из гиперпространства недалеко от Сальдоны и вынырнул из тёмных объятий космоса, приземляясь на озарённую солнцами и луной платформу. Хайден инстинктивно потрогал плечо, где на свободном кусочке кожи сделал ещё на Рикении новую татуировку, имена его возлюбленных, и ухмыльнулся. К старинному ритуалу лаксдерских воинов — запечатлеть на своём теле цель очередного захвата — Хайден прибег впервые в жизни. До этого лишь руководствовался разумом и выполнял приказы. Но сейчас без всяких приказов ему страстно хотелось достичь своей цели — оказаться в доме у озера и… И сказать дождавшимся его рикену и фурри, что он чуть не совершил самую большую глупость в своей жизни. Он был готов просить прощения и мечтал, что эти двое примут его. Снова высокое кристально-чистое небо и два светила — по-рикенски голубой Тессайль и золотистая, как фурри, Керлана, словно взявшись за руки, плыли в небесной выси. Над горизонтом из-за гор, свободных от бартзаков, прозрачным белым диском выплывала Эйлакке, будто пыталась догнать дневные светила. Хайдену на миг показалось, что он, как сальдонская луна, гонится за солнцами. Но только Эйлакке никогда не составит триаду, а у него, Хайдена Лайтбёрна, есть шанс воссоединиться с Максом и Тилем. Поэтому, уладив все формальности в космопорту, он взял на прокат спидер и поспешил в «Керлановое Озеро». Неважно, какой его ждёт приём! Он должен рассказать о своих чувствах двоим, с кем теперь его связывали невидимые нити. В ожидании оформления документов для проката спидера Лайтбёрн зашёл в кафе рядом с баром, где совсем недавно рождался план разгрома террористов. Сделав заказ, Хайден заметил компанию юных рикени, которые что-то обсуждали и заливисто смеялись. Вдруг одна из них задержала взгляд алых глаз на лаксдере, что-то сказала подругам и решительно направилась к коммандеру. — Я тебя знаю, — сказала она и бесцеремонно уселась за столик напротив Лайтбёрна. Хайден удивлённо вскинул бровь. — Лет’тинДера’Лаутто, — сказала девушка, сверля глазами собеседника. — Летти… Сестра Макса, — понял Хайден. — Именно! — ответила рикени. — Что ты тут делаешь? — вдруг заволновался он, думая, как опрометчиво Макс позволил сестре оказаться так далеко от дома. — Учусь тут. После занятий встретились с подругами, — сказала рослая, подвижная девушка с точными, но плавными движениями. Миловидная, со смоляной гривой волос, ниспадающей на точёные плечи и спину, с сияющими тёмно-алыми глазами, она больше походила на рикенское божество юности. — А зачем ты приехал? — Глаза девицы вспыхнули. — Вымаливать прощения! — устало, но уверенно ответил Хайден. — Если снова надумал посмеяться над моим братом, то я не знаю, что сделаю с тобой, — тихонько прошипела Летти. — Я понимаю, ты делал свою работу. Но так подло поступить с Максом! И с милахой фурри! — Она укоризненно покачала головой. Хайден стал судорожно соображать, что известно этой воинственно настроенной рикени про него, рэна и фурри. — Не знаю, что ответит Макс и как отреагирует Тиль, но я примчался с Лаксдеранны, чтобы сказать им, что я… — он осёкся. Чувственные, как у брата, губы рикени тронула усмешка. — Я очень благодарна тебе и тем парням, которые освободили меня и многих моих друзей и знакомых, — с уважением сказала Летти. — Но зачем ты так жестоко обошёлся с моим братом? — Как? — Макс сказал, что ты все два месяца, что работал на ранчо, вёл себя, как необъезженный нестанг. А потом, когда наконец-то он решил, что ты всё понял, тебя как ветром сдуло с Сальдоны! — кипела возмущением девушка. — Я не знаю до конца, что там произошло между вами троими. Но дома сейчас только и слышно «Хайден то, Хайден сё, какой он замечательный…» Лайтбёрн облегчённо вздохнул. Значит, девчонка не в курсе, как далеко зашли её брат и Тиль с Хайденом. — И уж если трусишка Тиль помчался один в горы, то как же он любит тебя, бессердечный подлец! — в отчаянии чуть ли не крикнула Летти. — Почему ты решила, что я — бессердечный подлец? — не согласился Хайден, подперев могучей рукой квадратную челюсть. Девушка тяжело вздохнула и махнула изящной рукой с синеватой шелковистой кожей: — Я, когда увидела тебя там, в горах, подумала, что такого нестанга Макс сумеет объездить. Но он не смог, — Летти снова вздохнула. — Уж очень ты строптивый, хоть и сердце у тебя большое… Хайден почему-то подумал, что Макс тоже постоянно сравнивал его с конём. Он грозно зыркнул на дерзкую девчонку. — Не хочешь поинтересоваться, почему я здесь? — тихо спросил Лайтбёрн. В алых глазах Летти погасло гневное пламя, затеплилась надежда: — Потому что они ждали тебя? И до сих пор ждут! Та-а-ак! Значит, Макс, да и Тиль тоже, ждут его! Внутренне он возликовал. Но всё же довольно сдержанно спросил: — Как они? — и его взгляд стал совсем изумрудным и мягким. — Как-как? Плохо им без тебя. Летти поведала, что брат и его любимый после возвращения рикени домой стали ненадолго счастливыми, а теперь грустят постоянно. — Макс ходит какой-то потерянный и смурной, — сказала девушка и тихо добавила: — А Тиль, кажется, по ночам плачет. Глаза всё время красные и опухшие. Вот оно, настоящее предательство! Хайден почувствовал укол вины перед рикеном и фурри. Он придёт к ним. Он будет просить прощения. На коленях станет вымаливать! Но вслух Лайтбёрн сказал только одно: — Я сейчас же поеду в «Керлановое Озеро»! — Хорошо, — заулыбалась Летти и продолжила что-то щебетать. Лаксдер уже не особо слушал, как рикени живописала тоску двоих по покинувшему их коммандеру. Все мысли Хайдена были в доме у озера. Вскоре девушку окликнули подруги. — Ты точно поедешь туда? — недоверчиво прищурилась Летти. — Будь уверена! — Ты только брату моему спуску не давай! Макс с виду только плюшевый. А на самом деле упёртый и принципиальный, как мул, — напутствовала она Хайдена. — Ничего! Справлюсь, — ответил тот. — Опыт имеется. — Сделай Макса счастливым! И Тиля тоже! — бросила Летти и упорхнула к подругам. Хайден облегчённо выдохнул. Даже не стал допивать свой кофф, расплатился и бросился к ожидающему его спидеру. В спускающихся лиловых сумерках дорога казалась путём в сокровенную тайну для троих. Вскоре показалась озёрная гладь, в которой плескалось отражение Эйлакке, и силуэт дома у самой воды. В окнах приветливо горел свет, гостеприимно ожидая путника. Словно потрёпанный космическими бурями «шестикрыл» заходит на посадку в авианосец, Хайден решительно направился к дому. Оставив спидер у крыльца, он без сомнений открыл тяжёлую входную дверь и шагнул в тепло навстречу своей судьбе. В холл вышел Макс. От него веяло таким теплом и любовью, что у Хайдена сжалось сердце, стало трудно дышать от горечи во рту. До чего ж он тварь ебаная, что сбежал! Если Макс сейчас укажет ему на дверь, то… Он уйдёт. Но жизнь для него потеряет всякий смысл. Он даже не спрячется от этого в работе, даже если зароется в неё по самые уши. Не укроется за Внешним Кольцом и не утонет в выпивке. — Я вернулся… Примешь? — с надеждой в голосе и взгляде спросил Хайден. — Ты как раз к ужину, — ответил хозяин дома так, будто лаксдер отсутствовал пару часов, а не почти две стандартные недели. — Макс… — Хайден… Алый мёд и мятежная зелень взглядов встретилась. Оба великана ринулись друг другу навстречу. Их могучие руки сцепились в жадных отчаянных объятиях, горячие губы воссоединились в долгожданном поцелуе. От медовой нежности губ рикена, настойчивых, жадных, с привкусом чистого виски, у Хайдена закружилась голова. И его швырнуло в облако феромонов, неожиданно выпущенных рэном. Никогда Лайтбёрну не было так спокойно. Никогда он не был так уверен в своих действиях. Он сильнее вжался в огромное тело Макса, боясь, что это всего лишь его фантазии, и тихонько застонал от той нежности, с какой рикен целовал его. — Макс, прости меня, — наконец сказал Хайден. — Я был распоследним мудаком… Рэн лишь усмехнулся и прижал сильнее к себе. — Я не должен был так трусливо сбегать, — лаксдер уткнулся носом в сильное синеватое плечо. — Я готов встать на колени, чтобы просить прощения. Рикен ласково, как кот, потёрся смоляной щетиной на щеке о коротко стриженный висок Лайтбёрна и, усмехнувшись, пошло заявил: — Хайден, побереги колени для другого, — и бессовестно сжал каменную ягодицу замершего у него на плече огромного парня. — Я так соскучился по тебе, мой жеребец… Хайден таял в сладком плену сильных рук берейтора. Для полного счастья ему не хватало только воздушной страстности Тиля. — А где малыш? — спросил лаксдер, бесстыже пробегая пальцами по мускулистой спине рэна. — Сегодня у фурри большой праздник, — ответил Макс, прикрывая глаза от наслаждения. — Тиль с другими кошаками со всей округи рано утром укатил в город. Хорошо, если завтра к вечеру явится. Хайден не сводил пьяного взгляда с рэна, который забрался руками под рубашку лаксдера и сильными пальцами широко оглаживал мускулистую спину — Малыш простит меня? — чуть хрипло спросил Лайтбёрн. — Как только узнает, что ты вернулся, — ответил Макс. — Он ждал тебя. И я тоже. — Он коснулся губами крепкой шеи Хайдена. — Какой же ты желанный… — Я чуть не проебал свою любовь, — усмехнулся лаксдер. — Ну не проебал же, — успокоил его рикен. — Ужин ждёт. Ты голоден? — Очень! — Хайден мотнул головой. Есть не хотелось. Он чувствовал другой голод, который страстно желал утолить. Немедленно! По тому, каким похотливым взглядом его обжёг Хайден, Макс понял, что намерения лаксдера искренни. Чуткий рикен уловил эту жажду. Позволил швырнуть себя спиной к стене, прижаться к себе и впиться в губы. Горячие ладони сильно прошлись по синей коже на могучей спине, нагло нырнули под пояс домашних штанов и стали мять упругие ягодицы Макса. Взгляды, уже не такие нежные, как в первые моменты встречи, схлестнулись. Опьянённый очередным выбросом феромонов, Хайден сильнее вжал рикена в стену и стал терзать его горячие губы. Тот ловко извернулся. Теперь уже Лайтбёрн стоял спиной к стене и тяжело дышал от волн возбуждения, гуляющих по всему его огромному великолепному телу, разрисованному шрамами и пометками побед. — Ты как хочешь? — хрипло спросил Макс, стащив с лаксдера рубашку, и, подняв его руки над головой, дразнил твёрдыми тёмно-синими сосками золотистую кожу на рельефной груди. — Мне всё равно… — отирался тот изнывающим от желания членом в плену брюк о стояк могучего органа рэна. — Даже готов тебе отдаться. — В душ! — заявил Макс срывающимся голосом, стаскивая по пути с обоих одежду. Под струями воды рикен жадно целовал крепкую шею Хайдена, мял пальцами его твердеющие соски и с постанываниями нетерпеливо царапал крепкие бёдра. Лаксдер закусил губу, зашипел и чуть выгнулся. Затем запустил огромную пятерню в угольные волосы и привлёк к себе для наглого, грубоватого поцелуя. — Хочу тебя… — выдохнул он и стал прокладывать дорожку из поцелуев по могучим синим плечам к поросшей чёрным пухом мощной груди. Прихватил зубами крупный сосок, руками вцепившись в зад рикена. Стал облизывать тёмно-синюю горошину, принялся за другую. Макс рыкнул от той неистовости, с какой Хайден кусал и выкручивал соски. Застонав, оттолкнул лаксдера от себя, вжал в стену спиной и впился в губы. Лизнул шею, с урчанием прошёл шершавым языком по всем рисункам на груди, так же поиграл с сосками, вызвав стон болезненного наслаждения, и начал спускаться вниз по шрамам на кубиках пресса. Упал на колени и, опаляя алой пошлостью во взгляде, лизнул вершину влажной головки, а потом накрыл губами и заскользил по крупному члену. Хайден втянул воздух сквозь зубы, почувствовал, как весь подрагивает от этих сильных, умелых ласк. Рикен, не выпуская изо рта свою добычу, усмехнулся и стал сильнее отсасывать, помогая себе рукой: оттягивал тяжёлые яйца, пробегал пальцами по чувствительной внутренней стороне бедра. Лаксдер задвигал бёдрами навстречу, толкаясь в податливое горло, вплёл пальцы в мягкие смоляные волосы. Макс поднял полные алой похоти глаза, похабно вытер с подбородка обильно стекающую слюну. Этого Хайден не смог вынести. Резким движением поднял рикена на ноги, обхватил могучей рукой широкие плечи, долго вылизывал губы. Скользнул рукой по рельефной груди, потянулся к заднице, сразу к горячему колечку, и осторожно погрузил туда палец. — Ты что, подготовился? — грубый пыл, с каким Хайден был намерен взять рикена, чуть остыл, едва его палец обняли шёлковые стенки. Конечно, он знал, что готовые принять любовника рэны там невероятно нежные на ощупь. Но чтобы настолько! Лаксдер взвыл и погрузил в жаркий шёлк второй палец. — Я же сказал, что ждал тебя, — нетерпеливо рявкнул Макс, насаживаясь на пальцы и тесня Хайдена к постели. Позволил завалить себя на спину и раскрылся весь, словно приглашая продегустировать самое изысканное во Вселенной лакомство. И Хайден упал на колени перед раскрытым рикеном, поглаживая его крепкие бёдра, вобрал в рот синее естество, поражаясь нежной коже на головке, горячему стволу и мягкости шипов, щекочущих губы. Отсасывал жёстко, сильно, выбивая из Макса стоны и сам сходя с ума от облака страстной патоки вокруг. — Ляг на живот, — пошло глядя на рэна, попросил Хайден. Макс молча кольнул чувственные губы лаксдера и встал на четвереньки, похабно вильнув рельефными бёдрами. И тут же язык Лайтбёрна бесцеремонно вторгся в горячее желание рикенового входа. Макс прогнулся в пояснице, обернулся, одарив распутным взглядом. Трахать языком могучего рикена оказалось невыносимо приятно: мощный синий красавец с нарочитой покорностью призывно поводил задом, провокационно стонал и топил в афродизиаке. Затем резко перекатился на спину, подтянул длинные мускулистые ноги к груди и снова распутно посмотрел на лаксдера. Уже не в силах сопротивляться желанию, сдобренному очередной порцией феромонов рикена, Хайден ещё шире развёл сильные голубокожие ноги Макса и осторожно толкнулся истекающей головкой в податливую дырку. Рэн вздрогнул и зашипел, принимая непривычно большой член. Вцепился в крепкие бёдра любовника и выгнулся со стоном, когда огромное достоинство Хайдена, проехав по бугорку удовольствия, целиком погрузилось в жаркую влажность. — Шайзин… Какой же ты там охеренный, — пробормотал Лайтбёрн, сходя с ума от узости трепыхающихся стеночек. Поцеловал искусанные синие губы, словно ворвался в космос для двоих. Спальня наполнилась пошлыми стонами, гортанными вскриками, почти животным рычанием. Мерные шлепки взмокших яиц о разведённые синие ягодицы, чавкающие поцелуи и феромоны повышали градус страсти двух влюблённых самцов, один из которых с грубой нежностью вколачивался в другого. Как же прекрасно было видеть под собой красивого, сильного рэна, который от наслаждения гортанно выл и прикрывал свои алые глаза длинными ресницами с капельками слёз! Как же отчаянно сладко было видеть его рвано вздымающуюся грудь. А с каким болезненным удовольствием Макс вцепился в бёдра любовника так, что под синей кожей перекатывались упругие мышцы! И как невероятно прекрасен был его подрагивающий ровный член в обрамлении крупных яиц: перевитый аметистовыми набухшими венками, с бархатистыми наростами мягких шипов и с лиловой головкой, мокрой от смазки. И это великолепие Хайден заполучит в себя! Он ухватил красивый орган, провёл влажной ладонью от шёлковой головки до самых фиолетовых яиц, выбив из Макса очередной полустон-полурык удовольствия. И продолжил в том же ритме, в каком таранил тугую дырку. Животный оргазм накрыл обоих одновременно. Яркий взрыв заставил Макса выкрикивать ругательства на рикенише, когда его член выпускал голубоватые струи, забрызгивая себя и лаксдера. Хайден чуть не сошёл с ума, изливаясь в бешено пульсирующий вход, до боли сжимающий его. — Блядь! Это же… невероятно! — содрогался в экстазе Лайтбёрн всем своим мощным телом, нависая над рикеном. Дёрнулся, зашипел и, покинув любовника, рухнул рядом. Макс, ещё пропускающий сквозь себя пульсации отпускающего оргазма, притянул к себе любовника и завершил раунд жарким поцелуем. — Значит, я реабилитирован? — спросил Хайден, глядя на рикена расфокусированным взглядом. — Не совсем, — ответил тот, сверля алой похотью во взгляде. — Я ещё не объездил тебя, дикий нестанг, — и властно ухватил рукой за крепкую загорелую задницу. — Чуть позже ты узнаешь, что такое побывать под рикен-рэном, — самодовольно заявил Макс, снова целуя любовника. Широкие синие ладони легли на мускулистую спину. Бёдрами рикен вжался в загорелые бёдра Хайдена. — Так сделай это прямо сейчас! — с вызовом вскинул светловолосую голову лаксдер, отвечая на поглаживания больших синих рук. — Ты это спрашиваешь, потому что принял вызов или сам этого хочешь? — чуть насмешливо поинтересовался Макс. Хайден ничего не ответил. Только уткнулся носом в синее плечо, вдыхая аромат рикена и страстно желая оказаться под ним. Хотелось так же, как недавно Макс, стонать, выгибаться и кусать губы, принимая в себя любимого. Любимого? Хайден вздохнул, словно пловец, долго задерживающий дыхание и наконец-то всплывший на поверхность за глотком воздуха. Он любит Макса! И озорного Тиля тоже! Но почему он так долго не решался сказать об этом? Парни сразу дали понять, что неравнодушны к нему. — Хайден, может, хватит быть заложником своего упрямства? — спросил рэн, перебирая пальцами светлые волосы на голове. — Не убивай себя тем, чему ты не в силах противостоять. — Ты прав, — хрипло отозвался лаксдер, коротко поцеловал рикена и отправился в душ. Прохладные струи, упруго отскакивающие от сильного тела, никак не охлаждали пыл. А когда в кабинку тихим хищником прокрался Макс, Хайден отпустил себя. Прижался спиной к рельефной груди рэна и отдался его напору. Макс поцеловал украшенное татуировкой рельефное плечо, потирая напрягшиеся соски, прошёл шершавым языком вдоль позвоночника и добрался до твёрдого аккуратного зада. — Они у тебя что, каменные? — спросил рикен, аккуратно раздвигая стальные ягодицы и любуясь розоватым нетронутым входом. Хайден в ответ простонал, чуть вздрогнул от горячего дыхания рикена на своём анусе. А когда горячий язык стал настойчиво облизывать крепко сжатую звёздочку, поджался и замер. — Спокойно, мой хороший, — тихо, но уверенно сказал Макс. Как нестангу, которого собирался объездить. Положил на бок лаксдера тёплую руку, и тот выдохнул. — Я буду очень осторожен, — пообещал рэн. Хайден получал удовольствие от неведомого ему раньше. Опытный Макс умело разжигал в нём огонь, властно пробиваясь языком в невинную дырку, а огромной рукой проводя по восставшему члену. Рикен слегка шлёпнул Хайдена по крепкой заднице, заставляя широко расставить накачанные ноги и упереться руками в стену. Хайден понемногу расслаблялся от ласк, когда рэн осторожно ввёл палец в его анус. Лайтбёрн чуть прогнулся и зашипел. — Тш-ш, тш-ш, — успокоил его Макс, не переставая ласкать рукой плоть. — Это безумие… — прошептал Хайден, раскачивая бёдрами и то насаживаясь на палец рэна, то толкаясь в его ладонь. Затем тихо прохрипел: — Макс, сделай уже это! — Не торопись, — рвано прошелестел рикен. Через несколько мгновений Хайден лежал на широкой постели, уткнувшись лицом в подушку, и стонал от настойчивых ласк рэна. Тот с урчанием вылизывал тело лаксдера и шептал что-то непристойное. Одарил любовника алым взглядом, заглотил его восставшую плоть, а пальцами, обильно смазанными в густом прохладном лубриканте, стал растягивать непокорённый вход. Хайден наслаждался новыми ощущениями, так похожими на взлёт, когда крошечный «шестикрыл» утопает в тёмных объятиях космоса. Развернулся к Максу, ухватил его за упругие узкие бёдра и погрузил гигантский член в свой рот. Рэн выскользнул из наглых губ Лайтбёрна и развернул его к себе спиной. Лаксдер упёрся мощными руками в резную спинку кровати. Макс щедро смазал неподатливый анус Хайдена смазкой и приставил к нему твёрдую головку. Лаксдер с некоторой опаской покосился на огромный член Макса, торчащий из смоляной опушки в паху. Да такой громадиной можно порвать в два счёта! Как хрупкий Тиль насаживается на такое без проблем? Хайден нервно сглотнул. — Спокойнее, жеребец, — прошептал Макс, усмиряя напрягшегося парня. — Я же обещал, что буду нежен. — Он аккуратно, но уверенно стал проталкиваться внутрь горячей узости, не жалея смазки, которая холодком растекалась по расслабляющемуся анусу. Хайден вскрикнул и зашипел. — Расслабься, — Макс нежно и успокаивающе поглаживал тренированные бёдра лаксдера. — Я уже почти весь в тебе. Хайден снова зашипел, но принял рэна, который задвигал упругими бёдрами. Лайтбёрн шипел и стонал, всхлипывал и кричал, скулил и рычал, подмахивал Максу и сходил с ума от взрывной смеси боли и наслаждения. Макс слегка шлёпнул любовника по заду и со стонами стал жёстко вдалбливаться в тугую дырку. Хайден выгнулся и всхлипнул, чувствуя внутри себя Макса, сжимая его стенками трепещущего ануса. Рука Макса уверенно ласкала член лаксдера, белокурый великан впервые ощущал ни с чем не сравнимое удовольствие. Макс замер, ещё крепче вцепился пальцами в бёдра любовника, зарычал и выстрелил горячей струёй. Быстро покинул тугой горячий анус и тут же умело отсосал обалдевшему Хайдену. Тот не мог понять, что с ним происходит. Он будто качался на волнах. В заду приятно тянуло, в яйцах покалывало. Член трепетал под губами и языком рэна. Хайдена подбросило, выгнуло. С губ сорвался хриплый стон, и он захлебнулся в ярком оргазме. — Блядь! Макс, это было… охуительно, — наконец произнёс лаксдер. Его ещё трясло, в голове шумело, перед глазами взрывались звёзды. Рэн, разведя в стороны длинные ноги любовника, бесстыже разглядывал бьющуюся в спазмах дырку, из которой тонкой струйкой сочилось его семя вперемешку со смазкой. — Потрясающий вид… — Макс длинно лизнул анус. Хайден пребывал в какой-то невесомости. Он и подумать не мог, что отдаться любимому — это как закладывать петлю. Сейчас он мог только вздрагивать от отпускающего наслаждения, лежать на синей груди Макса и отвечать на его чуть ленивые поцелуи.