Right In Front Of Me

Песни, под которые можно читать главу: - Harlem Shake - Би-2 – Компромисс - Neovaii – Crash - Poets Of The Fall – Sleep Sugar

Музыка заканчивается и Виталий убирает свои скрещённые сзади на шее Ямагучи руки и встаёт с него. — О-ху-еть, - по слогам произносит Рю, нерешительно глядя на стоящего рядом Нишиною, застывшего с хищной улыбкой и прищуренными глазами. – Этих двоих можно сразу в гей-порно, ладно, Виталий отжег, это было ожидаемо, но Ямагучи… это точно наш Ямагучи? — Рю, на вот тебе стакашечку, выпей, - отечески приобнимает Танаку за плечи одной рукой Нишиноя, другой всучив тому его бокал. – Ну что, играем дальше? — Играем! – соглашаются почти все присутствующие. Кей пока не может отойти от увиденного и молчит. — Только, чур, снова я загадываю! – Немного шатается вперёд Рю. Нишиноя забирает у него опасно накренившийся бокал обратно и делает жест рукой «прошу». Пришла очередь Хинаты. Тот, по негласному соглашению всех собравшихся, тоже выбирает Действие. Похоже тот, кто выберет сегодня Правду, покажет себя полным дном, думает Кей, но вспоминает, что Виталий уже сделал это, пусть и вышло… что вышло. — Поцелуй любого из присутствующих… на свой выбор. – Танака, видимо, хотел повторить идею Нишинои с отсчетом, но в последний момент передумал и предоставил право выбора самому Шоё. На рыжего было жалко смотреть. Сначала он побледнел, потом покраснел: и Кей почувствовал, что он снова начал получать удовольствие от жизни, просто глядя на чужие мучения. «Ну ты и мразь», - довольно хохотнул его внутренний голос. - «А представь, тебе бы попалось подобное Действие, что бы ты сделал? Позорно сбежал в слезах? Или полез бы целоваться к Ямагучи? А как же тот неловкий инцидентик с чьим-то стояком? М? Вдруг бы он повторился на глазах у всех?» Кей мысленно показывает внутреннему голосу средний палец и убеждает его пойти на хрен. Странно, но голос слушается и затыкается. Тем временем Шоё, решившись, дергается было в сторону Нишинои, но пока тот, подавившись очередным глотком своего сакэ, неосознанно пятится от него прямиком в камин, рыжего неожиданно зло перехватывает Кагеяма, и, не дав тому и слова сказать, притягивает к себе в яростном поцелуе. В зале повисает гробовая тишина, нарушаемая только тихими постанываниями и звуками поцелуев Кагеямы и Хинаты: те вообще, по всей видимости, дорвались – целуются так, будто мир вокруг просто перестал существовать. Кей скашивает глаза на Ямагучи: сам он уже догадался о взаимных чувствах этих двоих, вспомнить хотя бы, как взревновал Кагеяма, когда Виталий кружил Хинату в танце. Да и сам рыжий подозрительно близко принимал к сердцу все ехидные высказывания Короля, на слова же самого Тсукишимы, зачастую более обидные, Хината вообще не обижался, а это что-то да значит. А сейчас Кей хочет проверить реакцию Ямагучи: догадывался или нет. Судя по выражению лица, догадывался, но все равно офигел. Он немного привстал, потянулся к каминной полке и безошибочно достал с неё свой пустой бокал. Подумав немного, он взял ещё и соседний – Тсукишимы и молча передал его опешившему Кею. — Выпьем за любовь, - шепчет ему Ямагучи, приподняв одну бровь и разливая по бокалам вино. Ему, видимо, стало жарко: он зачесал свои волосы назад и расстегнул ещё пару пуговиц на вырезе своей рубашки. Уже только от этого у Кея глаза начинает застилать похотливый туман. — Ну все, голубки, заканчивайте, мы поняли, что у вас тут любовь, - нерешительно произносит Танака, на что Ноя больно бьет его по руке, выразительно покачав головой. — Думаю, на этом можно сворачиваться, - шёпотом говорит остальной команде Юу. Хината наконец отрывается от Кагеямы и поворачивает к ним своё раскрасневшийся лицо. — Ещё чего, играем дальше. Я ещё не увидел, как будет позориться Тсукишима. «Ах ты, гад», - думает Кей, но вместо ответа кидает рыжему самую гаденькую улыбочку, на которую только был способен. — Итааак, Тсукишима, - слегка перекатываясь с носка на пятку, тянет Нишиноя, по-волчьи облизываясь. – Как я хотел, чтобы этот момент настал, буду честен с тобой… Все в зале смеются, как кажется Кею, максимально ехидно. — Что бы такое придумать? – деланно невинным голосом спрашивает Нишиноя. — Для начала спросить, что я выберу, - фыркнув, подсказывает Тсукишима. Нишиноя аж поперхнулся воздухом: он уже успел забыть, что в этой чертовой игре есть право выбора. — И твой выбор… — Правда, - спокойно отвечает Кей, скрестив руки на груди. — Хорошо, тогда расскажи нам о лучшем свидании в твоей жизни, - требует Юу. — Его не было, - спокойно отвечает Кей. — Хорошо, тогда расскажи нам… — Нишиноя-сан, это против правил игры, - по-акульи улыбается Кей, - один вопрос либо одно действие. — Но это же скучно! – орет Рю. – Все так позо…старались сегодня нас развлечь, а ты вышел из воды сухеньким. Хотя бы ответь на мой вопрос: каким был твой первый поцелуй? — Это тоже против правил, Танака-сан, - улыбается асу Кей, - но, раз уж вы настаиваете: его не было. — Да ты гонишь! – завывает расстроенный поражением Танака, он-то, как и большинство присутствующих, ожидал, что сможет достать вечно хладнокровного Тсукишиму из его непробиваемой брони безразличия. А этот гад сидит себе, улыбается, все ему нипочём. По недовольному лицу Рю все видят, что он явно размышляет, чем бы таким ещё можно достать своего кохая. И внезапная мысль озаряет его окосевшее от выпитого алкоголя лицо. — А поднимите руки все, кто уже целовался? – Спрашивает он, гордо выкидывая собственный кулак вверх. Хината и Кагеяма поднимают руки одновременно. Энношита, Виталий, Нишиноя, Сато с Нобу, даже яойный мангака Каэде – все вскидывают вверх ладони. Кей, все так же скрестив руки на груди, ухмыляется, глядя на них: что с них взять, дурачки, ну гордитесь, гордитесь, хоть где-то настал ваш звездный час. А потом он улавливает краем глаза легкое шевеление сбоку и поворачивает голову: Ямагучи спокойно поднимает руку. «Нет, ты видал?!» - взрывается хохотом внутренний голос Кея. - «Молодец, Тадаши, просто тысячу очков тебе в карму! Уделал, так уделал! Ты извини, Тсукки, но ты его недостоин, просто недостоин! Ох, пойду я, выпью валидол, нельзя на старости лет так ржать…» И Кей чувствует, как его сердце летит в самую глубокую, непроглядную чёрную пропасть. *** Вернувшийся Коуске-сан застает в своей гостиной зале картину, которая повергает его в шок. Нет, они не разнесли его дом. Все намного хуже. Видимо, ему всё-таки нужно было остаться и, как взрослому, проконтролировать поведение подростков, но уж как вышло. А в данный момент смотрит он на полное безобразие: замотавшиеся в его леопардовые ковры близнецы Сато и Нобу слабо дергаются на полу, как гусеницы, Виталий в своих очках-сердечках и почему-то без футболки, танцует не то брейк-данс, не то Пасодобль (Коуске-сан был не силён во всех этих танцах), Рюноске, вот уж спасибо, приятель, оставил за главного, называется, в лучших традициях американских фильмов про подростковые вечеринки, дул из невесть откуда взявшегося самовара через трубочку какое-то пойло. Стоило ли уточнять, что там был, скорее всего, не зелёный чай? А самовар, вспомнил Коуске-сан, подарил ему давным-давно один из его друзей, вернувшийся из России, и прятал он его там, где Рю вообще нельзя было лазить. Хината с Кагеямой, почему-то вымазанные по уши в чем-то белом - Коуске искренне надеется, что это мука, тоже забавно дёргались под музыку, тряся снятыми со стены большими маракасами. Коуске вслушался и не смог сдержать смешок: вот оно что, они снимают видос под «Harlem Shake». А, ну правильно, вон и Каэде с камерой снимает весь этот пиздец. — Веселье полным ходом, я смотрю. – Осторожно подходит он к грустно смотрящему на это все Энношите. — Они меня вообще не слушают, - жалуется ему капитан, и Коуске с удивлением понимает, что тот налакался не меньше всех присутствующих. Надо же, а на него хозяин дома как раз возлагал больше всех надежд, таким серьезным парнягой показался. — Ладно, а где остальные? — Тсукишима, Ямагучи и Нишиноя куда-то свалили, спать, наверное. – Неуверенно отвечает ему Энношита. — Ну, тогда, думаю, и вам пора закругляться на сегодня, — Коуске поворачивается к команде и как можно громче говорит, — Телепузики, спать пора. Харлемшейк стихает, Виталий снимает свои очки и окидывает мутным взглядом зал: — Нас… нас было больше, - заплетающимся языком говорит он. — Троих медведи съели, - грозно отвечает ему Коуске-сан и осекается: Виталий начинает плакать. — Ну неет, ну посоны, ну за шо?.. Молодые…ик.. Красивые. И на тебе. Он с полсекунды о чем-то размышляет и внезапно воинственно вскакивает, подхватывая с дивана укулеле: — За Гучи и двор – стреляю в упор. Я пошёл. —Куда? – Старается сильно не ржать Коуске-сан. — М…мочить…ик..медведей. Я – русский, только я – смогу. Только водки побольше выпью… — А мне кажется, тебе на сегодня хватит, - осторожно разоружает его Коуске-сан. Вот, блин, сыщики, и укулеле нашли, по рукам бы надавать за такой самодур. Впрочем, ностальгически вздохнул про себя Коуске-сан, он и сам отжигал в юности. Пил и курил, зажигал и гасил, как поётся в одной небезызвестной песне группы Би-2. — Коу-чаааан! – лезет обниматься к нему окосевший Рю. – А правда, что жизнь после тридцати только начинается?? —Нет, сынок, это фантастика, - грустно вздыхает Коуске-сан, осторожно, как щенка, придерживая Рю за шиворот: в другой руке у него зажат воинственно трепыхающийся Виталий. «Больше никаких подростковых вечеринок в моем доме», - раз и навсегда решает Коуске. *** Тем временем, Тсукишима с Тадаши наконец-то дотащили неожиданно вырубившегося посреди первой части съёмки Харлемшейка Нишиною за руки и ноги до спальни. Либеро реально перебрал с алкоголем, выпил больше, чем следует, и как результат – пациент скорее мёртв, чем жив. К счастью, весил Юу как пушинка, поэтому Кею и Тадаши с его развитой мускулатурой ничего не стоило дотащить сопящего и по-детски морщившего носик либеро до кроватки. Сгрузив свою ношу, оба с облегчёнными вздохами привалились к стене рядом с кроватью, где в форме морской звёзды спал Нишиноя. — Я назад не вернусь, пошло оно все нахер, - отдышавшись, говорит Кей. — И я устал, Тсукки, - зевает Ямагучи. Алкоголь из его головы успевает немного подвыветриться и он снова переходит на своё «Тсукки». – Я уже отключаюсь. Кей тоже чувствует усталость, но ещё больше его волнует недавно открывшаяся новость: Тадаши уже успел с кем-то поцеловаться. И не то, чтобы он имел какие-то претензии вроде «А почему ты мне ничего не рассказал?» - они даже не обсуждали свой пубертат и все с этим связанное, если только это не было стебом по типу «У Хинаты стоит на волейбол». Но Кей недавно осознал свои чувства к лучшему – хм – другу и совершенно точно понимал, что хочет знать все подробности его личной жизни. Только как выудить эту информацию из Ямагучи? Тот никогда не лез к нему с лишними вопросами, даже когда к Тсукишиме подходили с признаниями его одноклассницы и ученицы параллельных классов – высокий красивый блондин нравился многим представительницам противоположного пола. Он всем им отказывал. А Тадаши – нет. «Интересно, кто бы это мог быть?» - размышляет Кей. Если он правильно понимает, это не мог быть незнакомый или малознакомый человек: зная стеснительность Тадаши, тот никогда бы не смог зайти так далеко, как поцелуи. А учитывая, что из их одноклассников Тадаши более-менее общался только с ним и Виталием, ну и очень поверхностно – с ещё парой пацанов, вывод напрашивался сам собой: это кто-то, с кем Ямагучи хорошо общается. — Тсукки, у тебя лицо, как будто ты готов совершить убийство, - приоткрывает один глаз Ямагучи, глядя на друга. — Не обращай внимания, это я кемарю, - спешит придать нормальное выражение своему лицу Тсукишима. — Ужас какой, - бормочет Ямагучи. Он уже совсем спит, его голова скользит по стене в противоположную от Кея сторону. Тсукишима, привстав немного, осторожно ловит сползающего на пол Ямагучи и укладывает себе на колени. — Мм, так спать хочется. — Мы на полу, - тихо отвечает ему Кей. — Это ты – на полу, - неожиданно мягко хихикает Ямагучи, - а я – на подушке. Вместо ответа Тсукишима смотрит на его улыбку и его сердце сжимает нежность. Мало отдавая себе отчёт в том, что делает, он наклоняется и осторожно целует Ямагучи в щеку. — Спи, - непривычно нежно говорит он, убирая темные пряди со лба Ямагучи. — Тсукки, я так тебя люблю… - сонно перекатывается головой по его коленям Тадаши, и Кею кажется, что он ослышался. Он недоверчиво смотрит на Ямагучи: пожалуйста, скажи это ещё раз, я же не сошёл с ума, не ослышался? Но Ямагучи уже спит.