Right In Front Of Me

Музыка: - The Wanted - Chasing The Sun - AJR - Burn the House Down - David Bowie - Heroes

Кей соврал бы, если сказал, что предстоящий матч с Инаризаки его нисколько не волнует: всю ночь перед поездкой в Токио он так и не сомкнул глаз, убеждая себя, что жизнь в любом случае продолжит идти своим чередом – выиграют они или проиграют. Карасуно всё-таки успешно прошли отборочные на Весенний турнир, выиграв два сложнейших матча, на одном из которых Каэде вполне успешно, хоть и пока что не так профессионально, как Ямагучи, подал свой первый планер, а остальные первогодки отличились умом и сообразительностью – в самом хорошем смысле этого слова – порадовав тем самым своих семпаев. Особенно радовался Нобу: ему наконец-то перепали неловкие, но искренние обнимашки от зардевшейся тогда словно маков цвет Ячи. Впрочем, потом Ячи обняла всех остальных членов команды – по очереди, а цвет ее лица вполне мог оправдываться волнением, которое испытала девушка, наблюдая за их игрой, но разве ж это важно? Помечтать тут не дают, ишь вы… — Кей, - тихонько отводит за локоточек слегка залипающего в пространство блондина Ямагучи. Он вполне себе свеж и собран, а слегка лихорадочный румянец на щеках выдаёт его возбуждение перед предстоящим матчем. – Твой цвет лица мне не нравится. Ты спал после того, как мы с тобой поговорили? Накануне матча они действительно около трёх часов висели на телефоне – с Тсукишимой такое случилось буквально впервые – обычно ему хватало десяти минут, чтобы пообщаться с кем-либо и не особо загружать пустой болтовней своё свободное время. А тут – целых три часа. Они говорили обо всем на свете: Ямагучи вспоминал их первое знакомство с Кагеямой и Хинатой, первые матчи против серьезных противников, свой неудавшийся первый планер в том памятном матче против Аобаджосай. Кей жадно слушал его голос: сам он говорил мало, но ему так важно было отвлечься от навязчивых мыслей, терзающих перед матчем. Тем более, голос у Ямагучи такой музыкальный, ему бы петь этим самым голосом какой-нибудь проникновенный блюз… Впрочем, даже голос Ямагучи не спас Тсукишиму от бессонницы – и как итог, имеем – что имеем. — Мм, хотел бы я соврать, но, кажется, лучше этого не делать, - хмыкает Кей и устало трет глаза. – И предупреждая твою реакцию: я честно пытался заснуть, даже пение китов включил – но что-то не алё. — АСМР не пробовал? – Ответно хмыкает Ямагучи. – Я однажды так же перед тестами переживал и с отчаяния врубил такое видео. Так вот, сначала мне мастерски наложили крутейший макияж, сам Джеффри Стар бы обзавидовался: столько глиттера и ещё какой-то эссенции мне нанесли; потом так же мастерски продали красные лодочки на шпильке, сделали ноготочки на всех наличествующих пальцах… Ямагучи отвлекается на громкий шум позади них: Кагеяма с Хинатой опять что-то не поделили. Милые бранятся, как говорится… — А потом? – Широко улыбается Кей, ненавязчиво теребя краешек спортивного джерси Тадаши. — А потом я уснул, довольный: жизнь удалась, - повернувшись обратно к нему, расплывается в ответной улыбке Ямагучи. — В следующий раз обязательно возьму на вооружение, - вздыхает Кей. – А есть там какие-нибудь видосы с динозаврами? — С динозаврами – не знаю, - разводит руками Ямагучи. – Но однажды я на полном серьезе залип полдня на то, как пара рукастых индусов выкапывают в джунглях целые подземные дворцы – на секундочку, даже с бассейнами – и все это – за пятнадцать минут этого видео… В автобусе они на полном серьезе обсуждают сколько часов понадобилось бы им, чтобы построить такой дворец, имейся у них в арсенале электродрели в лицах Хинаты, Танаки и Нишинои; и Кей, отвлекшись от своих беспокойных мыслей по поводу предстоящего матча, даже умудряется немного покемарить на плече Ямагучи - где-то с полдороги. На место они приезжают довольно быстро и без происшествий – Энношита отеческим тоном отмечает, что на этот раз первогодки ведут себя очень спокойно и не нервничают – явный прогресс по сравнению с их предыдущей поездкой в Токио. «Совсем взрослые», - солнечно улыбается Ямагучи и первогодки расплываются в ответных улыбках. Времени перед матчем остаётся совсем немного – и каждая секунда словно перекручивает и без того натянутые донельзя нервы Тсукишимы – черт, да почему он сейчас так нервничает? Да, это их вторые Национальные, да, они хотят победить, но чтоб прям не спать из-за этого и вздрагивать от каждого услышанного свистка? Кей уже малодушно думает подкатить к Танаке с просьбой раскинуть на удачу этот его знаменитый пасьянс (хотя вряд ли тот взял с собой карты, но, как показала практика, от Рю всего можно было ожидать), как звучит свисток и их наконец приглашают на поле. Их противники уже там, и ставший капитаном на своём третьем году обучения Мия Ацуму, завидев их, радостно пихает в бок своего брата-близнеца: — О, смотри, Саму, а вот и они, наши «горячо любимые» Карасуно! Сто лет, и ещё столько же – не видеться, как говорится! Шучу, на самом деле я ждал этой нашей встречи… — Тсуму, заткнись, - морщится Осаму: Ацуму, как всегда, слишком уж вызывающе себя ведёт. – Не позорь нас ещё до начала игры – ты ж, как-никак, капитан… — «То, что мертво – умереть не может»! – Отмахивается от брата Ацуму и переводит взгляд на первогодок Карасуно. – Ни хрена себе глюк!! Галочка, ты сейчас умрешь!.. Он подбегает к попятившимся от него в священном ужасе Сато с Нобу и, схватив близнецов за плечи, ставит их перед собой: — Суна, где там твой телефон, сфоткай нас сейчас же, поместим на первую полосу всех газет: «Нашествие близнецов: легендарный замес Карасуно и Инаризаки с теневыми клонами!». Осаму, мать твою, где ты там ходишь, сюда подошёл! — Не слушайте этого идиота, - вздохнув, кланяется команде-сопернику Осаму. – Порой я и сам не верю, что вот это вот чучело – мой единоутробный брат. — Сам ты - «чучело»! – Обижается Ацуму, впрочем, гнев его мгновенно стихает и он принимается позировать, едва слышит звуки камеры Суны. – О, а давайте ещё за ручки возьмёмся – как в балете… Звучит свисток судьи, ознаменовавший начало матча, и Сато с Нобу поскорее вырываются из хватки этого припизднутого Ацуму и спешат занять свои места. — Поклонились! – В один голос кричат капитаны, смерив друг друга одинаковыми презрительно-вызывающими взглядами. *** — За что мне в жизни такие мучения? – Громко жалуется Виталий, агрессивно обмахиваясь полой своего спортивного джерси. И пыл охладить, и пресс засветить, называется. Ну, а что. Вон, Каэде неподалёку маячит – а мы тут такие красивые. Двух зайцев, как говорится, одним выстрелом. Впрочем, Каэде Виталий был до лампочки – он внимательно выслушивал наставления Ямагучи с молчаливого одобрения Энношиты. Первый сет Карасуно проиграли – этот адский Чацкий, который Мия, который, мать его перемать, Ацуму, настолько поднаторел за прошедший год в этих своих подачах, что вполне мог вступить в гвардию этих – ну, которые «тридцать три крутых бойца, и у всех – по три яйца». А если серьезно, то тут вообще не до смеха – попробуй, прими эти его хитрозакрученные планеры и силовые подачи, от которых буквально стены дрожали. — Хорош, мать его, - уважительно тянет Кагеяма с пугающей улыбкой на лице: их тайм-аут почти закончился, а второй-то сет они тоже начали не лучшим образом: разрыв с Инаризаки уже составлял четыре очка. – Это ж с какой силищей он бьет? – Задумчиво смотрит в сторону важно надувшегося Мии Хината. - А если захочет в носу поковыряться – полголовы оторвёт себе, что ли? — Ну, раз он до сих пор в нашем поле зрения, значит, в носу он не ковыряется, - хмыкает Кей. – Ну, или делает это, пока мы не видим – мизинчиком. И они втроём зловредно хихикают, заговорщически глядя на слегка занервничавшего под их взглядами Ацуму. Впрочем, их смех не длится долго: звучит свисток, означающий, что тайм-аут подошёл к концу и пора бы уже и Карасуно показать класс. Они действительно показывают: с помощью планера Ямагучи команда зарабатывает сразу два очка подряд, а Нобу вполне успешно забирает очко у команды-противника, превосходно выполнив пайп с задней линии, куда Кагеяма дал ему пас. Второй сет – со счетом 33:35, изможденные, но счастливые – взяли Карасуно. Перед третьим сетом вальяжно развалившийся на скамейке Ацуму принимается вдруг пристально разглядывать русского соперника. — Мужчина, я вам алименты не должен? Если нет, то прекратите меня так рассматривать: я до свадьбы – ни-ни, - жеманно прячет личико в растопыренный пятерне Виталий. — А ты – не японец, да? – Улыбается Ацуму, хотя в глазах у него нет и тени улыбки. — Что ты имеешь в виду: то, что я не родился в Японии, или то, что я не азиат? – Уточняет Виталий. — То, что ты не азиат – очевидно. - Фыркает Ацуму. – Кто? — Ну, русский. — Русский, значит, - Задумчиво тянет Ацуму. – Все понятно. Тогда вопросов больше не имею… — А что с того, что я – русский? – Недоуменно спрашивает Виталий, но Мия, зевнув, одним элегантным движением поднимается со скамейки и топает по направлению к своей команде: начинается третий сет. – Ну, алё? Мия приостанавливается и лениво смотрит через плечо – не на Виталия, а куда-то сквозь него: — Да просто спросил. Не бери в голову. Звучит свисток: начинается третий сет – и сбитый с толку Виталий, ковыляя как искусственный интеллект, который учится ходить, встаёт на подачу. На его озадаченной физиономии до сих пор читается искреннее тотальнейшее недоумение от этого их с Мией короткого диалога. Так что мяч он подаёт хоть и неплохо, но для него лично – слабовато: команда-соперник без особого труда принимает халявную подачу. Кей, сдвинув брови, наблюдает за безмятежно готовящимся к атаке Ацуму. Он прекрасно слышал диалог русского с этим крашеным засранцем, и хоть он их обоих недолюбливал, Виталий как-никак был членом их сообщества. И лучше бы этот самый член сейчас не витал в облаках, а нормально ебашил свои довольно-таки неплохие подачи. Но нет: ля, до сих пор на роже русского можно было прочесть «какого хрена имел в виду этот Мия?» — Давай по новой, Миша, все хуйня, - вздыхает Кей, когда Ацуму забивает им первое очко. Адресовано это, конечно же, Виталию, но тот лишь отмахивается, отстань, мол. У меня тут квест всей моей жизни, не видишь, что ли? Они отыгрывают очко с помощью легендарной быстрой Хинаты и Кагеямы – о, эти двое блистают ещё ярче, чем обычно. Хоть кто-то не загоняется, а просто играет в своё удовольствие. Стоп, это точно мысли Кея? «Что, начал получать удовольствие от игры в волейбол?», - усмехается над ним внутренний Голос. - «Да я это, я, просто отпуск брал по состоянию здоровья. Анализы, там, все дела. Забегался по поликлиникам, а в итоге все равно поставили вегето-сосудистую дистонию, бестолочи… Хоть на приём к Малышевой записывайся, один хер… Так вот, удовольствие от игры. Чувствую, ты даже не спал нормально – переживал, что ли? А помнишь, когда-то ты говорил, что для тебя волейбол – просто клуб? Что теперь скажешь? Ох, хорошо все-таки на тебя Тадаши влияет – вот ей-богу, таки сделал он из тебя человека, богомол ты наш четырехглазый. Кстати, если выиграете – как отмечать будете, м, м???» Кей неимоверным усилием воли заставляет явно соскучившегося внутреннего засранца заткнуться: двух завтыкающих овощей им сейчас не надо, один Виталий, вон, чего стоит. Тот вроде и пытается собраться, а нет-нет - и проскальзывает по его напряженному лицу реклама пургена. Обе команды идут почти вровень, то забирая у противника очко, то отдавая его вновь, пока очередная подача Мии не выводит из строя Ямагучи: тот неудачно принимает мяч и он отскакивает прямо ему в челюсть. Этот мяч удаётся спасти Хинате, но Ямагучи вынужден покинуть поле: у него откололся кусочек переднего резца. Заменить его выпускают Каэде, пока Кей места себе не находит, едва не вывернув шею вслед удаляющимся Ячи и Ямагучи. Каэде держится неплохо: вполне себе уверенно подаёт – его планер и правда хорош, не такой, конечно, технически правильный, как у выбывшего Ямагучи, но если он будет над ним работать и дальше… И все же полноценно заменить Ямагучи у него не получается: третий сет берут Инаризаки. — Звонила Ячи, сказала, что с челюстью Ямагучи все в порядке: не сломана. – Докладывает обеспокоенной команде Такеда-сенсей. – А вот к стоматологу все же придётся сходить – с зубом все не так радужно, как хотелось бы… — Эти мне близнецы Мия, - отдышавшись, хрипит Хината. – Просто жопная боль какая-то. И когда Ацуму успел стать еще невыносимее, чем раньше? Всему же должен быть предел, в конце концов… — Хватит ныть, - морщится Кей. У него сильно испортилось настроение из-за травмы Ямагучи, а ведь им ещё предстоит выяснить, кто же сегодня одержит победу – игра ведь велась до пяти сетов. – Давайте уже прекратим обращать на Мию внимание – по-моему, это его только ещё больше мотивирует. А такого мы допустить не можем. — Все правильно говоришь, - кивает Энношита. – Давайте лучше сосредоточимся на наших блоках: Хината, Тсукишима, вопросов не имею, Каэде: сможешь ещё пару раз подать хороший планер? — Теоретически – да, - немного смущенно кивает Каэде. — Значит, должно получиться. И, пожалуйста, верьте в себя чуточку больше. Это всех касается. – Последнюю фразу их капитан явно адресовывает тупящему Виталию. – И помните: мы все хотели попасть на Национальные и одержать победу. Но это не означает, что в одной только лишь победе смысл жизни. — Чикара, вот за что я тебя уважаю, так это за то, что ты выше быта! – Утирает несуществующую слезинку Рю. – Хорошая речь, но напомнило: «А сегодня в завтрашний день не все могут смотреть. Вернее, смотреть могут не только лишь все – мало кто может это делать!» И пока Танака с хохотом уворачивается от вполне заслуженного подзатыльника Энношиты, звучит свисток, означающий начало четвёртого сета. Правила этой жизни гласят: все идёт хорошо, пока не случается «но». Кагеяма с Хинатой проводят свои быстрые без сучка и задоринки. Каэде успешно подаёт свои планеры – не эйс-подача, конечно, но тоже неплохо. Кей считывает движения противников и мастерски выставляет блоки. Рю, доказав не один раз, что он – более чем достойный ас, зарабатывает своей команде очки, буквально зубами выдирая их у соперника. Энношита не отстаёт от них: его приём, как и у Дайчи когда-то, весьма уверенный – он подбирает сложнейшие мячи, раз за разом выручая свою команду. Нишиноя – о, ему даже не нужно ничего доказывать: он итак крут, как десять Чаков Норрисов, а после их с Асахи примирения – ещё и счастлив как никогда прежде. Но. Дело случая: счёт составляет уже 27:26 в пользу Инаризаки, когда Виталий встаёт на подачу в очередной раз. Разбегается, бьет по мячу: тот со скоростью стрелы летит и попадает точнехонько в заднюю линию поля – прямо за спиной у либеро противника. Звучит свисток: очко засчитывается в пользу Карасуно. Они сравняли счёт. Но. Не успевают они как следует порадоваться этому факту, как звучит повторный свисток: оказывается, судьи заметили, что большая часть мяча всё-таки коснулась пола за линией, а это означало, что… мяч был подан в аут. Инаризаки победили. Энношита и Ацуму жмут друг другу руки: на лице у первого играет невозмутимость и даже некая отрешенность, тогда как второй не может сдержать высокомерной улыбочки – не со зла, но извините, матч был сложный, и да – Ацуму радуется – нельзя? — Спасибо за игру! – Кричат обе команды, поклонившись. Из глаз Танаки, Нариты и Киношиты буквально льются водопады слез: это был их последний матч в этом году, ведь в апреле – а это уже через месяц - они выпускаются. Нишиноя отечески хлопает их по плечам, но сам не плачет: не будет он плакать перед этим Мией, да и вообще… — Чего расклеились? – Бодро спрашивает он. – Мы сделали все, что могли: эта игра без преувеличений была самой потрясающей в этом году. Мы были героями – пусть даже на один день. Зато наши кохаи показали нам, что мы оставляем команду в надежных руках – нам не нужно переживать за будущее Карасуно, с такими бойцами оно – потрясающее! — Нишиноя-сааан, - растроганно утирает слезу Хината и без лишних слов бросается на шею либеро – под недовольным взглядом Кагеямы. – Отлично сказано, семпай! — Так, а теперь собрались все, не ревем и не хлюпаем носом – нашли перед кем, - строго сводит брови Энношита, хотя вот как раз его глаза что-то уж подозрительно красные. К ним снова подходит Ацуму – с самым невинным выражением лица – и поворачивается к Виталию. — Слушай, ты прости, что сказал что-то, что было тебе неприятно, ладно? Не думал, что ты загонишься так из-за этого… — Ты ничего такого мне не сказал. – Нарочито небрежно пожимает широкими плечами Виталий. – Да, не совсем понятно, к чему это было, но, видимо, у тебя такая манера общения – корявая. — Я только хотел сказать, что русские никогда не сдаются. - Спокойно поясняет Ацуму. – И, как правило, практически непобедимы. Но только когда собраны. Надеюсь ещё когда-нибудь сыграть с вами на одной площадке – и я сейчас не про школьный волейбол говорю. Удачи! Он уже практически отходит, когда видит в руках Каэде какую-то очередную пачку с конфетами. — О, конфетки! Дай одну? – Улыбаясь, протягивает он в сторону сладкоежки руку. — Эти – невкусные, - извиняющимся голосом лепечет Каэде. – Щас, жди-ка. Он отходит к своей сумке, пару секунд шарит в ней и снова подбегает к Ацуму – с пестрой упаковкой конфет в руках. — А вот эти – огонь. Заказал на таобао, попробуй, очень вкусные. Правда, я немного оттуда съел, но все равно, они просто чудо. Забирай себе. — Какой ты щедрый! – Неподдельно восхищается Ацуму и кидает на язык сразу несколько драже из пестрого пакетика. – Мм, и правда ничего, только, на мой взгляд, сладковато… Пойду, угощу Осаму. Спасибо, рад был с вами играть! — Чао, - машет рукой Каэде и с нехорошей улыбочкой поворачивается к сокомандникам. Замечает пристальный взгляд Хинаты. – Что? — Выкладывай. – Одновременно требуют Хината с Нишиноей. — Да конфеты эти – полная хрень, - нехотя признаётся Каэде, рассматривая свои ногти. – К тому же, в них нет сахара, зато щедро насыпали сорбита. А этот дятел Мия сразу пять штук съел. — И что? – Уточняет Кей, оценивающе глядя в спину уходящего Ацуму. Тот, вроде, не шатался, да и вообще, никаких странностей в его поведении пока не наблюдалось. — Я точно должен это озвучить? – Вздыхает Каэде. – Это же очевидно. — Теперь – точно, - поторапливает его Кей. — Да слабит он, этот сорбит. – Снова вздыхает Каэде, но на лице у него появляется самая что ни на есть гаденькая улыбочка. – Так что срать будет этот Мия дальше, чем видит – в ближайшие же пару-тройку часов. Команда довольно хохочет – кроме, разумеется, сердобольного Энношиты, который качает головой и утверждает, что месть – не лучшее решение, и все возвращается бумерангом. Впрочем, его тираду, явно одолженную у Наруто, никто не слушает, а Каэде серьезно заявляет, что как следует очиститься ещё никому не навредило. Они, наконец, покидают площадку – с высоко поднятой головой. Завтра утром они возвращаются назад, домой – а сегодня им можно уже расслабиться и выдохнуть – ожидание турнира больше не могло лишить кого-то сна, потому что все. А все уже. *** Инаризаки турнир тоже не выиграли. Почему-то именно этот факт невероятно веселил в последние часы их пребывания в Токио Хинату и Нишиною. Зуб Ямагучи восстановили, а его ушибленный подбородок забинтовали так, что он теперь походил на второго Тсучикаге из Наруто. Конечно, он расстроился, что они не выиграли. Но все равно похвалил своих сокомандников за игру, причём так искренне, что близнецы, Юкио и Каэде в итоге разрыдались, как котята облепив Тадаши со всех сторон. Энношита с теплотой во взгляде смотрел на то, как рассеянно тот приобнимает за плечи трясущихся от переизбытка чувств первогодок: — Я вот тут подумал… - вдруг произносит Чикара. – Что вам скоро придётся выбирать нового капитана. Уже решили, кто это будет? — Ну, я могу, - беспечно поднимает руку Виталий, но первогодки косятся на него с таким брезгливым ужасом, что тот тут же тушуется. – Ну, хорошо, Тсукишима так Тсукишима… — Не буду я капитаном, - в ужасе отшатывается Кей. – Ещё чего не хватало: следить тут за всеми. — Тебе никто и не предлагает, - громко фыркает Хината. – И потом, капитан из тебя… — А пусть капитаном будет Ямагучи-сан, - вдруг произносит жмущийся к Тадаши с одного боку Каэде. Сато с Нобу и Юкио с другого бока агрессивно кивают, поддерживая слова сладкоежки: Ямагучи нравился всем за свой уживчивый характер и бесконфликтность – только он – один из всех – мог терпеливо и вдумчиво объяснять раз за разом, пока до человека не дойдёт. И пусть он не сиял на поле, как Кагеяма с Хинатой, но доверить право стать капитаном кому-то из них – и те загоняют команду в первую же тренировку так, что не то что играть – с кровати наутро не поднимешься. А о грамотной подаче мысли можно вообще забыть. — Я тоже думал, что, если кому и быть капитаном, то это, скорее всего, должен быть Ямагучи, - улыбается Энношита, встрепывая на макушке Каэде его быстро отросшие кудряшки. Персиковый цвет с них, к слову, почти полностью смылся, уступив место невнятно-пастельно-розовому. Видимо, последний месяц Каэде было не до стрижки – все его свободное время занимали уроки и отработка планера с Ямагучи. — Ребята, вы что, - пугается сам объект их обсуждения. – Я же совсем не… Вы не должны… — Стой. – Вдруг произносит Нишиноя. – Замри. Он подходит к Ямагучи и пристально смотрит ему в глаза. Не выдерживает, смеётся: — Блин, ну и видок у тебя сейчас… Просто Муу* на минималках. Ну, ладно. Я вот че хотел сказать: помнишь наш с тобой разговор полгода назад здесь, в Токио? — Н-ну, - отчего-то тушуется Ямагучи, бросив быстрый взгляд в сторону Кея. — Я про тот самый, насчёт «кто кому чего должен». – Спокойно заканчивает свою мысль Нишиноя. – Я хочу сейчас сказать, никто не делает выбор в твою пользу, потому что «должен». Тебя выбирают потому что ты – идеальная кандидатура из всех здесь присутствующих. Без обид, посоны. — Не спорю! – Поднимает обе ладони вверх Хината. – Кандидатура Ямагучи меня полностью устраивает. И потом, он однозначно лучше Тсукишимы, так что я поддерживаю его всеми руками и ногами! Кто ещё «за»? Все без исключения отдают свой голос в пользу кандидатуры Ямагучи – даже самовыдвиженец Виталий. — Я… я не подведу вас, - растроганно шепчет Ямагучи, пока первогодки ещё сильнее обвивают талию своего нового капитана. — Блин, я, кажется, сумку в раздевалке внизу забыл, - вдруг спохватывается Каэде и вылетает из залы, где их разместили. *** — И долго ты там будешь стоять? – Кидает мяч в стену Каэде. За окном на улице уже сгустились сумерки – и что там ещё пишут для придания загадочности обстановке – а это означало, что скоро Карасуно поедут домой. Хината с Кагеямой ушли тусить с Кенмой и ещё парой ребят из «Некомы»; Кей, Ямагучи и все третьегодки же договорились о встрече с Асахи, Киёко, Сугой и Дайчи – грех было упустить возможность пообщаться в приятной компании в такой чудесный весенний вечер в Токио. Ну, начало марта – может, и не такой чудесный, как хотелось бы, но все же. Тем более, повод для мини-вечериночки был более чем достойный: у Рю сегодня был день Рождения. — У тебя что: глаза на затылке? – Вздыхает, отлепившись от стены, Виталий и осторожно подходит ближе к первогодке. – Ты сказал, что только сумку тут забыл, а… — А ты испугался, что меня Ацуму отпиздил за те конфеты и пошёл проверить? – Не оборачиваясь на него, усмехается Каэде. — Ну и? Отпиздил? — Нет, я его вообще больше после игры не видел. – Хмыкает Каэде и поворачивается с мячом в руках к Виталию. Невольно отшатывается, когда понимает, что тот стоит слишком уж близко. – Так, а ну… — Не бойся – не буду я к тебе приставать, - осторожно произносит Виталий, видя, какие помехи создало это его вмешательство в личное пространство Каэде. – Я только хотел сказать тебе «спасибо». — За что? – Удивляется сладкоежка, даже мяч подбрасывать перестаёт. — Ну как - «за что»? Ты, вроде как, отомстил за меня этому Ацуму. – Хмыкает Виталий. – Так что я, можно сказать, у тебя в долгу. — Что, я могу заставить тебя снять одежду, обмазаться грязью и бегать по улице – раздавать всем диски с Аллой Пугачевой? — А… - теряется Виталий: такого поворота он никак не ожидал. Впрочем, Каэде, кажется, шутит: — Да расслабься, не стану я этого делать. Но вообще, я тебя не спасал. Мне просто по приколу ставить зазнавшихся индюков вроде Мии на место. Так что ты тут вообще ни при чем и хватит уже считать, что мир вокруг тебя вертится. Повзрослей уже. — Это ты, что ли, мне говоришь? – Снисходительно улыбается Виталий, кивая на торчащий из сумки Каэде пакетик с конфетами. — Ну, я. – Неожиданно жестко, без улыбки, смотрит в глаза русскому Каэде. – Мне по барабану, что мы сегодня проиграли – обидно, конечно, но лично у меня ещё два года впереди есть, чтобы сыграть еще с другими сильными командами. И я не стану загоняться во время игры из-за какого-то хрена с горы, который вякнул в мою сторону какую-то дичь. Может, и тебе не стоит? А то чуть что – и творишь глупости, эмо-кун ты наш. Каэде снова усмехается над ним и, повернувшись на пятках, направляется в сторону выхода из спортзала. Он уже почти доходит до двери, как ему в спину прилетает волейбольный мяч. Несильно, но… — Сдурел? – недовольно потирая себя между лопаток, оборачивается он. Виталий с непривычно серьёзным выражением лица смотрит на сладкоежку. — Вот почему ты такой сложный? – раздраженно спрашивает русский. – Вроде жрешь одни простые углеводы, а характер – не сахар. — Ну уж извини, что не соответствую твоим ожиданиям, - разводит руками Каэде. – Не всем же быть такими искрящими идиотами, как ты. — Ты завидуешь? — И в мыслях не было. Просто отвечаю на твой вопрос. У тебя все? — Нет, - признаётся Виталий, неожиданно зло срываясь с места и топая ему навстречу, - не все. Он останавливается перед невозмутимо сложившим руки на груди Каэде и без тени улыбки смотрит на него – сверху вниз. — Долго ты собрался мне этим своим взглядом демонстрировать, что у нас разница в росте – сантиметров пятьдесят? – ехидно спрашивает Каэде, глядя ему в глаза. – Или отца своего косплеишь? — У тебя что по математике? Пятнадцать – максимум. – Кидает ему ответочку Виталий, не переставая свои рассматривания. – Кстати, такие мелкие – не в моем вкусе… — Ох, блеть, ну пойду, повешусь, что ли, - фыркает Каэде и делает попытку его обойти, но Виталий перегораживает ему путь к отступлению рукой. – Пусти. — У тебя уши красные. Признай, что я тебе нравлюсь, - тихо говорит Виталий, не убирая руку. Каэде тяжело вздыхает, проведя рукой по своему уху: — Вообще-то тут жарко, да и, к тому же, уши могут краснеть не только из-за эмоционального напряжения, чтоб ты знал. Но ты ведь такой у нас «Мистер Особенный», конечно, все списал на свою сногсшибательную сексуальность. Тебе бы тоже проветриться: много о себе думаешь. — Сколько длился этот твой монолог? Я почти уснул, - зевает Виталий. — Да пусти ты уже! – неожиданно зло толкает его Каэде в грудь кулаком. — В чем твоя проблема? – рычит Виталий. – Я не совсем дурак и вижу, что нравлюсь тебе. Ты мне – тоже нравишься. Какие у нас сложности? — В этом сложность, - хватает его за предплечья Каэде, отпихивая его от выхода из спортзала. – Ты совсем не хочешь уважать мое личное пространство. Зачем ты все это делаешь? Ну, нравлюсь – напиши, отведи в сторонку и признайся - наедине, зачем все эти клоунские знаки внимания оказывать? — То есть… сделай бы я как ты сказал – ты бы согласился встречаться со мной? – тихо спрашивает Виталий. Каэде отшатывается от него, бешено краснея теперь не только ушами, но и, кажется, всем телом. — Не знаю… Ты… ты же этого не сделал. – Хрипло выдаёт он. Виталий задумчиво переводит взгляд на его руки, которые он так и не убрал с его предплечий. Каэде тут же разжимает их и хочет убрать, но теперь уже Виталий перехватывает его ладони. Каэде пытается вырвать их, но русский держит крепко. — Пожалуйста, встречайся со мной. — Я подумаю, - качает головой Каэде. — Думай прямо сейчас, - приподнимает брови Виталий, - я никуда не тороплюсь. — Вот видишь: опять ты… Виталий не даёт ему договорить, притягивая Каэде в свои объятия. Они обнимаются в полутемном спортзале, Виталий не наглеет и не распускает руки, лишь мягко прижимает к себе парня, склонив свою голову ему на плечо, пока тот крупно дрожит в кольце его рук. — Думай сколько тебе нужно, - мягко шепчет ему на ухо Виталий, от чего Каэде дёргается и шумно сглатывает. – Я буду ждать столько, сколько понадобится… Хорошо? Вместо ответа Каэде легко касается губами его шеи. Виталий от этого невинного жеста чувствует, что его просто-напросто сейчас закоротит: никогда и ни с кем он раньше не испытывал таких эмоций. Он теснее прижимает к себе Каэде, зарываясь в его шелковистые пастельно-розовые волосы и вдыхая запах его шампуня: на удивление, не сладкий, а какой-то с лесными травами, что ли… Сердце отчаянно стучит, но Виталий терпеливо ждёт ответа. …Который Каэде не торопится давать. Тогда Виталий решает действовать решительнее и целует его в висок, нежно перебирая прядки волнистых волос. Каэде не сопротивляется. Виталий одной рукой сминает футболку на его спине, продолжая спускаться поцелуями к его подбородку: он целует Каэде в щеку, в чувствительное место за ушком, целует около глаза, осторожно – в кончик носа, под подбородком… Пока Каэде сам не выдерживает и не притягивает его к себе за щеки в самом что ни на есть настоящем поцелуе: и, к огромному удивлению Виталия, целуется первогодка настолько охренительно, что у русского буквально подкашиваются колени. Они теряют счёт времени, а Виталий – ещё и рамки дозволенного, спускаясь шаловливыми ручонками по спине Каэде прямо к поясу его штанов. — Ну давай, ещё потрахаемся тут! Тпру, я сказал, - останавливает его руки Каэде, пытаясь отдышаться куда-то ему в шею. Виталий счастливо смеётся, обнимая его снова. — Я могу это расценивать как «да»? – тихо спрашивает русский, отстраняясь и заглядывая в глаза Каэде. — Ты тупишь, по-моему. — Ну, знаешь, - поднимает ладони вверх Виталий. – Тебя хрен поймёшь. Так что приходится уточнять. — Да, да, согласен я, - фыркает Каэде, смущенно оправляя на себе измятую футболку. – Тебе откажешь… — Сам меня поцеловал… — Ты нарываешься, - равнодушно бубнит Каэде, впрочем, беззлобно. Они пару секунд смотрят друг на друга, Виталий старается не сильно отвлекаться на бьющуюся жилку на шее Каэде. — Кстати, ты выбросил ту коробку конфет, которую я тебе подарил на День Святого Валентина? – неожиданно спрашивает он. — Вот ещё, я ее притащил домой и мы съели ее с мелкими: не пропадать же добру зря. — И то верно, - задумчиво бормочет Виталий.