5
— Привет. — Произнес Нюк, едва услышав шуршание на своей лежанке, где оставил недавно прооперированную девушку. Она была в отключке почти до вечера, Нюк не нервничал, терпеливо ждал ее пробуждения. В тот момент он готовил незатейливую похлебку из тирабитов, стоя к ней спиной. Он ещё не обернулся, но уже поздоровался. Девушка очнулась — он был этому рад и, помешав булькающее варево, посмотрел на пациентку. — Привет. — Ласково, насколько мог, повторил он. Смятение и удивление, перемешанное с неверием и страхом, плескались во взгляде бледной утомленной гостьи, она ничего не ответила. Наверное, его внешность могла испугать ее. Из потускневшего зеркала на Нюка уже давно смотрело лицо, исчирканное шрамами, с ярко выраженным загаром поверх бледных морщин, живыми на котором были только настороженные почти черные глаза. — Я — Нюк. — Продолжил он. — Я подобрал тебя на свалке на окраине Южного квадранта. В твоей ноге застряла разрывная стрела, но тебе повезло — заряд не сработал. Я вытащил ее. Нога восстановится со временем, но ты успела потерять довольно много крови. Я принесу тебе бульон, а ты постараешься вспомнить, например, как тебя зовут. Он сделал несколько шагов по комнате до почерневшей печки-буржуйки, слил из обугленной кастрюльки немного бульона в карбоновую миску со сколом на дне. — Ты зря меня забрал, — досадно произнесла девушка, приподнявшись на локти, — они явятся за мной, только теперь убьют еще и тебя. Ты просто подаришь им еще одну жизнь. На эту тираду ушли последние силы, незнакомка устало бухнулась на лежанку и отвернулась к стене. — Предположим, не придут. — Нюк разместил у лежанки трехногую, грубо собранную табуретку и поставил бульон на то, что служило тумбочкой. — Я срезал и уничтожил браслет, они не знают, куда идти. Да и не сунутся за стену… — За стену? — незнакомка повернулась к нему и округлила глаза. — Мы за стеной? А как же радиация?! — Это долгая история. — Тихо ответил Нюк. — Тебе надо поесть, восстановить силы. — Он помог гостье сесть и передал в руки миску с бульоном. — Так как тебя зовут, помнишь? — Меня зовут Нисса. — Девушка принюхалась и подняла на Нюка ошарашенный взгляд. — Это мясо?! Откуда? — Это еще одна очень длинная история. Пей. — Требовательно отрезал Нюк. Впрочем, повторять дважды не пришлось: Нисса аккуратно подула на мутноватую жидкость, от которой поднимался сизоватый пар, сделала глоток, потом еще. Миска опустела меньше, чем за пару минут, и Нюк налил гостье еще. Вторую порцию девушка уже пила не торопясь, растягивала удовольствие. Нюк с радстью наблюдал за ней — хоть кому-то мясо тирабитов еще нравится… Он его ел во всех мыслимых и немыслимых видах и формах и уже видеть не мог без отвращения. — Где мы? — спросила Нисса, осушив вторую миску бульона. — Это мой дом! — Нюк с гордостью оглядел помещение. — Я тут живу! Здесь тебя вряд ли станут искать эти загадочные «они», как ты выразилась. — Эти «они», — мрачно проговорила девушка, — Канцлер Нарибу и свита. Охотились на нас… — Она горько замолчала, кажется, пытаясь скрыть слезы, а потом сразу переменила тему. — Как ты выжил за стеной? Здесь же радиация убивает все живое! — Нет здесь радиации, Нисса. — Не менее мрачно ответил Нюк. — Если и была, то слишком давно — и след простыл. Тут только пустошь. А сказки о выжигающей все радиации служат лишь способом держать граждан в страхе. — Но как же… изгнание же — смертный приговор? Если нет радиации… — неуверенно возразила Нисса. — Люди гибнут здесь в первые трое суток после изгнания. — Закончил фразу Нюк. — Их сжирают дикие хищники, убивают турели на стене, доканывает жажда, — здесь очень суровая и недружелюбная среда, которая норовит уничтожить все живое, но радиация ни при чем. Нюк посмотрел на Ниссу — казалось, она побледнела еще сильнее после его слов, но ее взгляд сделался подозрительным. — А ты как выжил? — недоверчиво спросила она. — Я сам покинул Синклит. — Нехотя и тихо ответил он. Лучше было переменить тему. — Ты очень ослабла, Нисса, тебе нужен покой. Отдыхай. Поговорим в другой раз. Девушка кивнула и, попытавшись занять горизонтальное положение, скривилась от боли в ноге. Нюк помог ей улечься, прикрыл одеялом. Нисса прикрыла глаза. Красивая, но невыразимо усталая. Отдых ей бы и вправду не помешал — осунувшееся лицо с темными кругами вокруг глаз, бледные сухие губы. Она сейчас больше напоминала куклу на севших батарейках, чем человека. Нисса заснула за считанные минуты. Когда ее дыхание стало мерным и плавным, Нюк осмелился на цыпочках отойти от лежанки, боялся разбудить. Нет, конечно, заканчивать с ней беседу ему совсем не хотелось, но еще больше не хотелось рассказывать ей свою историю. Он еще не придумал — не для кого было — годную версию, которая бы объяснила его добровольное отшельничество, и вопрос поставил его в тупик. Раздевая Ниссу, он заметил татуировку на ее правом предплечье, которая напоминала идентификационную карту, с указанием имени, пола, возраста и происхождения. По ней выходило, что у Ниссы не было фамилии, ей двадцать лет от роду, и произведена она искусственным путем. С учетом воистину идеальной внешностью девушки последнее вполне могло являться правдой — Нисса была действительно очень красивой. Но Нюка, во-первых, удивило само наличие татуировки — в его бытность при дворе никого так не клеймили, а во вторых — почему не указана фамилия? Если это действительно идентификационная карта, почему данные внесены не полностью? В Синклите всем гражданам присваивались фамилии — несколько миллионов человек сложно идентифицировать только по одному имени и дате рождения. Этот вопрос Нюк вознамерился задать, когда выпадет следующая возможность поговорить с загадочной беглянкой, а пока нужно было заниматься делами, хотя бы вторую лежанку соорудить, а то с прошлого утра он еще не спал толком.6
Среди нескольких тысяч жителей Зеленого сектора далеко не все знали о существовании ресторана «Кровь и пламя». Несмотря на то, что находился он совсем рядом с дворцом Канцлера, запрятан был далеко не на первой линии улиц, да еще и вход в него был со двора, так что его при желании не каждый бы нашел с первого раза. Этот ресторан был довольно злачным местом и только «для своих». Ценник в нем был значительно выше среднего даже для сектора знати и чиновников. Простая неприметная вывеска с фасадной стороны здания, полностью закрытые с улицы окна цокольного этажа, которые, ко всему прочему, мыли редко, чтобы создавалось впечатление легкой заброшенности — это все был «камуфляж», как любили поговаривать о нем те, кто там бывал. Внутри было всегда темно и душно. На дворе стоял солнечный сентябрьский денек, но плотные занавеси на окнах не пропускали в помещение ни лучика солнца. В небольших тихих залах царил полумрак, разбавленный тусклыми бликами лампад, а воздух, пропитанный табаком, казался густым и плотным. И дело было не в нерабочей вентиляции, напротив, это было сделано намеренно. Люди приходили сюда не для веселого светского общения. В ресторане «Кровь и пламя» решались вопросы, которые нельзя поднимать при посторонних, здесь заключались союзы и рушились браки, а закопченные стены и своды хранили множество секретов. В тихой и довольно уютной отдаленной ложе, расположенной в ответвлении от одного из залов, собрались трое почтенных господ. По их дорогим, шитым на заказ костюмам можно было однозначно определить их принадлежность к самому богатому классу немногочисленных управленцев государственных компаний. Госпредприятий в Синклите было немного, а управляющих и того меньше, но это были самые богатые после Канцлера люди в стране. В ложе царила гнетущая тишина. Напитки уже принесли, можно было бы начать разговор, но все трое пребывали в очень плохом настроении. Один из них, сухой и тонкий пятидесятилетний Хальт Промикс, глава горнодобывающей компании Промикс, патетично поставил на стол пригубленный стакан с экзотическим коктейлем и, наконец, прервал тяжелое молчание: — Нет, господа. Это уже ни в какие ворота. Неделя с Венков прошла, Саш только вчера сказал, что Канцлер продолжает твердолобо придерживаться своего мнения и закон менять не будет. Он выпалил эту фразу с таким трагичным видом, будто ее содержание полностью рушило его жизнь. — Подождем. — Ответил русоволосый человек справа. — Сколько лет уже ждем? Семь? Восемь? Десять? Еще пара ничего не изменит, а там либо сам сдохнет, либо восстание его свалит, либо Саш-таки продавит нашу инициативу. Этот человек был моложе первого собеседника, — амбиции, помноженные на дипломатию, прозорливость и изворотливость, сделали его первым оружейником Синклита уже в тридцать пять. Симпатичный, лощеный, франт в обществе, но начисто лишенный сострадания, Блад Торн обладал терпением удава и мстительностью слона. Он действительно был готов ждать, в отличие от двоих своих друзей, которые явно теряли самообладание. — Хватит ждать. — Пискляво вмешался третий из мужчин. — Надоело подвергать себя риску, делая андивайнов из-под полы. Все эти аристогады первыми же побегут строчить доносы, едва запахнет жаренным! — Ты постоянно твердишь о риске. — Махнул рукой Блад. — Создай себе уже успокоительное, неужели так сложно? Однажды мы продавим изменение закона. Он знал, почему главный фармацевт, владелец единственного на весь Синклит лекарственного производства, приземистый и плотный, с лоснящейся кожей и узкими глазками, Лукаш Ирвин полностью поддерживал Хальта. Из-за природной трусости он уже как десять лет не мог нормально спать, не было и ночи, чтобы он не просыпался в холодном поту после очередного кошмара об изгнании. Этих троих господ объединяло одно — серьезное преступление, производство искусственно выращенных людей в обход государственной монополии, да еще и старше максимально допустимого возраста. Искусственных человеческих особей было принято называть андивайнами, то есть «небожественными», произведенными не Богом, хотя никто уже и не скажет, каким конкретно. Все трое держали качественно замаскированные бизнесы по заработку денег с высшего сословия граждан. Эти подпольные организации были всецело завязаны на постоянное пополнение расходного материала — андивайнов. Почти десять лет назад они создали собственное производство искусственных людей и использовали их в своих проектах. Хальт Промикс держал арену со смертельными боями без правил, Блад организовал бордель, в котором девушек и юношей за хорошие деньги можно было калечить или убивать. Наверное, только подпольный бизнес Лукаша выглядел со стороны не так ужасно, как у его друзей — он всего лишь проводил медицинские опыты на живых андивайнах для создания специальных мощных препаратов, предназначенных только для тех, кто может их себе позволить. — Совершенно согласен с Лукашем, Блад. Надоело ждать! Нам пришла пора действовать. — Поддакнул Хальт, снова патетично отпив коктейль. Все в его облике было каким-то театральным, начиная от простых жестов за столом, заканчивая манерой ходьбы и разговора. Торн перевел на него недобрый взгляд и испытующе всмотрелся в глаза, обрамленные мелкими морщинками. — Хорошо. И что же, по-вашему, нужно сделать? — сурово спросил он. — На данный момент мы исчерпали все возможности мирного лоббирования отмены монополии. Подождем еще полгода. По весне можно будет предпринять новую попытку. — У нас есть план. — Заговорщическим голосом ответил Лукаш. — От тебя требуется только группа толковых наемников из отставников. Остальное мы с Хальтом сделаем сами. Глаза Ирвина довольно поблескивали и светились торжеством. Он определенно придумал какой-то план, но Блад не был готов просто так предоставлять наемников, не уточнив детали. — Грязное дело? От ответа сильно зависело качество ребят, которых он предложит для выполнения миссии. — Можно и так сказать, — с загадочной улыбкой протянул Хальт, — в любом случае, команда расходная. Торн задумался. Раз нужны наемники, которых в итоге пустят в расход, значит, дело будет довольно серьезным. Впрочем, все будет хорошо, если компаньоны грамотно подчистят концы. — И я могу быть уверен, что свидетелей не будет? — Блад все же решил удостовериться. — Абсолютно. Просто подгони команду. — Ласково пропел Лукаш. — Вот увидишь, это будет фурор! Вдаваться в дальнейшие обсуждения Блад не захотел. Чем меньше он знает сейчас, тем проще будет отрицать это в будущем. Хотя, конечно, по большому счету, если что-то пойдет не так, они все втроем отправятся за стену, и ему не поможет ни тесное знакомство с Реймиром Фростом, ни пост во главе оружейного производства Синклита, вообще ничего. Канцлер сотрет его с дружками в порошок и развеет по ветру.7
Главный инспектор юстиции Альф Винс просыпался рано, поднимался с постели с первыми лучами солнца. Так дни становились длиннее, он много успевал. К своим сорока двум годам он приучился спать по пять часов, и этого времени полностью хватало его тренированному организму для полного восстановления. Начался четверг, когда напряженная рабочая неделя подходит к концу — Альф лениво заварил себе кофе, насыпал в тарелку хлопьев и залил их заменителем молока. Невкусно, точнее, не так вкусно, как было с настоящим молоком, но теперь его взять неоткуда. Уже несколько лет как. Поставив пустую тарелку в посудомоечную машину, Альф вышел на балкон своей квартиры — жил он на окраине Зеленого сектора, в приземистом четырехэтажном здании на последнем этаже. Канцлер не раз предлагал ему квартиру ближе к дворцу, но Альф не был готов променять доставшееся от родителей уютное жилье с персональным выходом на крышу ни на какие хоромы в центре. На улице было довольно свежо, началась вторая неделя сентября, температура упала ниже двадцати градусов тепла, и ветры дули порывистые и колючие. Альф закурил — он курил обычные сигареты, хотя было много заменителей, от бездымных до безникотиновых, но он предпочитал использовать проверенные временем, оставшиеся от довоенных предков, свернутые из бумаги и набитые табаком трубочки с фильтром. Ему нравился запах дыма — затянувшись, Альф выдохнул и потянул носом, приятный аромат приятно защипал нос. Он сделал еще одну затяжку, наслаждаясь запахом сигареты на контрасте с влажной свежестью утра, когда заметил в воздухе крохотную радиоуправляемую машинку — геликоптер. Это определенно был именно он. Альф прекрасно помнил, что подобные дроны были сняты с производства и запрещены предшественником Канцлера Нарибу, еще когда Альф сам был ребенком. Значит, этот — самопальный, а раз так, старший инспектор с неприятным ощущением под ложечкой констатировал — мятежники нанесли новый удар. Точнее, прямо сейчас он является свидетелем и очевидцем очередного теракта. Спешно докуривая, Альф наблюдал за управляемым дроном, пытаясь понять, что за миссию он выполняет. Слишком высоко летит, с такого расстояния в окна ничего не увидеть, слишком мелкий, чтобы нести взрывчатку, но такой вполне мог скинуть на Зеленый сектор колбу с отравляющим веществом! Спина инспектора покрылась ледяным потом, едва он представил, какие последствия ждут жителей небольшого закрытого сектора, если внутри произойдет биологическая или химическая атака. Альф метнулся в комнату, схватил телефон и набрал Реймира Фроста, главу управления внутренних дел, а по совместительству и секретной службы Канцлера. На том конце были гудки, а крошечная фигурка геликоптера приближалась к его дому, и Альф смотрел за ним, как завороженный, не смея оторвать взгляд. К телефону с первого раза никто не подошел. Реймир, очевидно, крепко спал. А здесь на глазах старшего инспектора юстиции происходила террористическая атака. Радиоуправляемый дрон был уже достаточно близко, и Альф заметил, что следом за ним разлетаются и падают на землю мелкие бумажные свертки. В его голове всплыли самые страшные катастрофы, связанные с подобными конвертами, и главным образом, рассылка сибирской язвы. Он попытался успокоить себя, что неоткуда мятежникам взять споры этого вируса, все уцелевшие после войны штаммы надежно спрятаны в лабораториях Канцлера, но на душе все равно было неспокойно. Альф снова набрал Реймира Фроста. — Что тебе надо в такую рань, Альф?! — в трубке раздался разъяренный голос. — Мятежники нанесли удар. — Скупо ответил старший инспектор. — Поднимайся, Рей. Над городом рассыпаны тысячи бумажных свертков, что в них — одному Богу известно. Он повесил трубку и пошел собираться, бессильно признавая, что оградить население от прикосновений к этим «подаркам» мятежников все равно не удастся. На улице рядом с его собственным домом уже валялось несколько таких, так что через пятнадцать минут он самолично доставит в лабораторию первые экземпляры на изучение. Альф вышел из дома уже в перчатках и маске, с пакетом для упаковки улик в руках. Приблизившись к одному из валяющихся на дороге свертков, он пригляделся и едва не рассмеялся. Это был аист. Из бумаги. Смутно вспомнилось какое-то древнеяпонское искусство сворачивания бумаги в виде разных фигурок, так вот то, что сейчас валялось на проезжей части, казалось, оно и было. Альф наклонился, аккуратно поднял с земли бумажного аиста и положил в пакет для улик. Огляделся, в паре метров валялся еще один, идентичный первому. Альф упаковал и его в тот же пакет. Присмотрелся сквозь защитный пластик — увидел надпись, одинаковую на обеих фигурках: «Дайте нам детей!» От души у старшего инспектора немного отлегло. Требование увеличить количество андивайн-детей слабо соотносилось с ярым желанием перебить тех, кто может это сделать. Альф зашагал в управление юстиции, намереваясь по пути занести собранные образцы в лабораторию. Может, найдут отпечатки или определят, какая бумага, краска использовалась при создании этих фигурок. Пока Альф шел в здание главного управления юстиции, он успел увидеть сотни этих фигурок, валяющихся по всему пути его следования. Сам собой напрашивался неутешительный вывод — аистов из бумаги с требованием детей разбросали по всему Зеленому сектору. Интересно, в Желтом — то же самое? Кое-где дворники уже начали собирать с улиц разбросанных бумажных аистов, но они все равно висели в ветвях деревьев, застревали в решетках на окнах, скорее всего валялись на крышах домов… Полностью замять вопрос не удастся, и этот теракт получит свою огласку. Альфа это не радовало — в случае резонансных дел расследование перестает быть объективным, и дела решаются, как того хочет Канцлер. Старший инспектор уже подозревал, что виновных в этом теракте обязательно найдут и казнят, а еще устроят публичную порку тому, кто повинен в недостаточном снабжении людей андивайн-детишками. В общем, происшествие сильно подпортило Альфу неделю, свалившись под самый конец столь неприятными потрясениями. Оставалось собрать оперативную группу уполномоченных людей и в срочном порядке принять меры по предотвращению грядущих последствий теракта и аккумулировать данные, чтобы начать расследование. Альф решительно вошел в свой просторный кабинет с портретом Канцлера на стене позади письменного стола и сделал еще пару звонков. На этот раз он позвонил Коди Бродко и Нивелю Даску. Последний был главным редактором единственного в Синклите телевизионного канала, а должность первого Альф никогда не мог выговорить, про себя называл мастером над шептунами, хотя шептунами Коди были не люди, а техника — он заведовал управлением, которое занималось прослушкой и видеонаблюдением за гражданами Синклита.8
Трехэтажное здание управления юстиции находилось в северной части Зеленого сектора, там же, где и другие административные учреждения. Здесь же располагалось место предварительного заключения для преступников, ожидающих суда и его исполнения, и зал заседаний Кнессета, законодательной власти Синклита, и даже Адвокатура, которая, впрочем, была больше номинальным органом, чем действительно выполняла свою функцию. Управление юстиции заключало в себе и сыскное ведомство, и дознавательное, и следственный комитет, и прокуратуру. Иначе говоря, это была единственная контора на весь Синклит, которая занималась всеми правонарушениями. Старший инспектор Альф Винс руководил всей следственной работой управления и напрямую подчинялся только министру юстиции. Само здание по форме представляло собой почти квадрат, поделенный на несколько секторов с отдельными входами. Они сообщались между собой, но персонал заходил в каждый сектор через соответствующие двери. Так было принято, и работники не задавали вопросов. Это было сделано, чтобы люди из разных подразделений не судачили между собой, иначе говоря, чтобы минимизировать слухи. Главные двери вели в сектор следственного комитета, где в специализированной переговорной, снабженной усиленной защитой от прослушивающих устройств, собрались четверо высокопоставленных членов партии. Этому была веская причина — мятежники нанесли удар, провели дерзкий теракт, и именно им четверым сегодня придется сообщить Канцлеру неприятную новость, так что лучше вместе придумать план, что и как ему преподнести. В переговорной не было окон, стены были отделаны специальным гасящим звуки покрытием и медной сеткой под ним, чтобы и радиосигналы не проходили. В центре стоял прямоугольный стол со скругленными углами, а напротив него на стене висел большой монитор, который сейчас показывал сделанные криминалистами фото бумажных аистов. Нелепая ситуация — невинные, даже детские бумажные поделки стали объектом пристального внимания юстиции, уликой по громкому делу. Во главе стола разместился Альф и мрачно ожидал, когда все остальные рассмотрят фотографию. — И весь сыр-бор из-за огирами? — спросил Нивель Даск — главный редактор единственного в Синклите телевизионного канала. — Ты собрал нас из-за детской шалости? — Это называется оригами. — Поправил Альф. — И это не детская шалость, а теракт. На каждом напечатано послание — «Дайте нам детей». Нивель притих и даже устыдился своего легкомыслия. Это был аристократично выглядящий человек лет сорока с небольшим — щегольски одетый и всегда гладко выбритый, что он компенсировал длиной слегка вьющихся волос. Он любил складывать руки так, чтобы подпирать одной из них свой подбородок, даже, когда стоял. Оттого его спина всегда была ссутулена, будто он хотел смотреться меньше и ниже чем был. — Что скажут нам уши и глаза? — инспектор Винс обратился к Коди Бронко. — Ты ведь уже собрал какие-то данные? — Собрал. — Сухо ответил главный паук Синклита, в цепких лапах которого были сосредоточены все пути нелегального наблюдения за гражданами. — Мало что есть. Когда люди начали их находить, повысился процент разговоров о проблеме рождаемости. Как и увеличилось недовольство Канцлером. А до того — ничего. Кто бы ни запускал эти геликоптеры, они делали это в режиме радиомолчания. — А видео? — с надеждой спросил Альф. — Ничего. Пока мы даже не можем вычислить место, откуда происходило управление. Крепкий мужчина под сорок, в превосходной физической форме, с аккуратной стрижкой на темных волосах и вдумчивым взглядом карих глаз — сейчас выглядел как провинившийся ребенок. Наверное, он действительно считал, что его спецы могли бы отследить точки запуска вредоносных дронов, и потому чувствовал вину. — Дроны удалось отыскать? — продолжал Винс. — Один — разбился об одну из дворцовых башен. Уже передан в лабораторию. Остальные или утоплены в реке, или отправлены в пустошь. Их маршрут еще вычисляем. — Хорошо. Останки этого дрона могут пролить свет, особенно если криминалисты опознают компоненты. Может, выйдем на магазин, мастерскую, где его купили или собрали. — Винс устало положил руки на стол, отсутствие хороших новостей огорчало. — Фигурки из бумаги уже исследуются. Лаборатория скоро даст результаты по бумаге и краске, возможно, сможем определить тип или модель станка, который печатал надписи. — Сомневаюсь, что это что-то даст. — Раздраженно проговорил до этого молчавший Реймир Фрост. — Если мы имеем дело с мятежниками, они, скорее всего, на коленке собрали печатное оборудование, но вряд ли складывали сами бумажки вручную, так что и отпечатков не будет. — Все равно проверим. — Твердо возразил Альф. — При перекладывании могли оставить. Важна любая ниточка. Реймир на это презрительно фыркнул, откинувшись на кресле, и сложил руки на груди. Методы его ведомства отличались от тех, которые использовал Альф, и сейчас он сердился, что его даже не спросили про свидетелей. — В любом случае, я уверен, что свидетельские показания окажутся более информативными. — Все же не удержался глава секретной службы. — Я уже отдал приказ задержать для беседы всех, кто хоть что-то видел. — В Зеленом секторе? — изумился Даск, уже предвосхищая скандал, которым грозит задержание богатых жителей, живущих в центре. — В Зеленом только из обслуги. — Досадливо бросил Фрост. — Но больше меня интересует Желтый сектор. Там можно не церемониться. Кроме того, я совершенно уверен, что атака происходила оттуда. Его слова не были лишены логики. Среди мятежников не нашлось бы идиотов, которые вздумают пройти контроль и попасть на территорию Зеленого сектора только для совершения теракта. Из Желтого было проще это сделать. К тому же там иногда обнаруживались укрытия мятежников. Но Альф сомневался, что показания жителей Желтого сектора окажутся действительно информативными. Граждане там были до дрожи запуганы облавами гвардейцев и секретной службы и, видя что-то выбивающееся из обычного жизненного уклада, сразу прятались по домам и предпочитали ничего не знать, чтобы не оказаться причастными к возможному преступлению. — Так. — Подытожил старший инспектор юстиции. — Сейчас девять утра. До одиннадцати у нас есть время собрать еще какие-то данные. И надеюсь, они появятся, поскольку с ними мы пойдем к Канцлеру. Все согласны? Присутствующие обреченно кивнули. Всем было ясно, что за два часа вряд ли что-то сильно поменяется. В лучшем случае, допросы Реймира дадут какой-то толк. Альф надеялся, что в лаборатории успеют найти хоть малейшую зацепку. Именно ему придется выступать от лица этой группы, а приносить плохие новости Канцлеру всегда было очень неприятно, особенно когда не было плана по выходу из кризисной ситуации.