13
В это утро Нисса уже более или менее неплохо себя чувствовала. Она перестала лежать пластом уже на третий день после ранения, с каждым днем становилось чуточку легче. Разумеется, нога ещё болела. Нюк смастерил трость, хоть какое-то подспорье, но передвигаться всё равно было тяжело. Прошло восемь дней. Спаситель ежедневно делал перевязки, медленно, но верно, примерно по сантиметру вытягивал дренаж из раны, пока вчера не удалил его полностью, теперь оставалось дождаться, когда затянется кожа. Всё это время Нисса только ела и много спала, с серьёзными беседами Нюк не спешил, да и не хотел, по большому счету, говорить по душам. Нет, он понимал, что однажды придётся рассказать гостье и о мясе, и о пустоши, и о себе, но хотел отсрочить этот момент. Да и разговор точно выйдет не из лёгких. Сегодня Нюк вернулся с утренней «охоты» — обхода сети самодельных капканов на тирабитов — и застал Ниссу уже возвращающейся обратно на лежанку. Бледная и утомлённая, она прилагала серьёзные усилия, чтобы доковылять, всем весом опираясь на трость. — Болит? — участливо спросил он, сам понимая, что это глупый вопрос с очевидным ответом, но так он пытался проявить участие. — Очень. — Простонала девушка и остановилась, чтобы перевести дух. — Долго еще будет болеть? — Долго. — Нюк ответил без прикрас. Ободрять в ущерб правде он не любил. — Давай, помогу? Он подошел, но Нисса шикнула на него. — Я сама! Сама… — она собрала силы в кулак и упрямо двинулась к лежанке. — Иначе я разленюсь и буду только лежать. Она попыталась свести раздражение в шутку, и Нюк решил не акцентировать внимание. Наконец, устало взгромоздившись на кровать, Нисса посмотрела на него: — Спасибо тебе, Нюк. Ты меня спас. Я не знаю, как и благодарить… — Живи! — выпалил он в ответ, едва ли не перебив гостью. — И обещай не сдаваться. Здесь придется несладко. Живи назло Канцлеру и всем тем, кто желал тебе смерти… Разговор ненадолго умолк. Нисса молча лежала и смотрела в земляной потолок жилища, кое-где подпертый ржавыми металлическими балками. Нюк разделывал принесенные тушки. Обычный день, обычная рутина, но сегодня всё было иначе — Нисса на этот раз не спала, видимо, наконец, более или менее восстановившись, и Нюк кожей чувствовал, что грядёт та самая неприятная беседа. — Что это за звери? — из-за спины донесся ее голос. — Тирабиты. — Деловито ответил Нюк. — Здешние обитатели. Очень опасные плотоядные хищники. — Это их мясо мы едим? — Да. Другого все равно нет. — Он сказал это слишком сурово, потому что сам до умопомрачения устал от вкуса и запаха тирабитятины. Чтобы сгладить грубость, добавил. — В пустоши почти ничего не растет, так что выбирать не приходится. — Как интересно! — вопреки ожиданиям голос Ниссы выразил восхищение и любопытство. — А как ты тут оказался? Ты сказал, что это длинная история, так вот, я наконец готова послушать! Нюк повернулся к гостье, хитро улыбнулся и ответил: — Тогда баш на баш. Вопросы будем задавать по очереди! Так он надеялся поумерить ее пыл. О чем-то же она не захочет рассказывать, вот и у него будет возможность избежать неудобных вопросов. Нисса с лёгкостью кивнула. — Я был придворным медиком. — Нюк снова отвернулся к разделочному столу и продолжил работу над тушками мелких зверьков. — Личным врачом Канцлера Нарибу. Семьёй не обзавёлся, всё время тратил на исследования. Проблема рождаемости уже встала в полный рост, так что наравне с другими учёными я хотел внести свою лепту в решение этой задачи. Я был идеалистом. Когда только начал, думал, увижу бурную деятельность, кучи исследований — ничего подобного! Там крутились огромные деньги, уж с такими ресурсами специалисты по репродукции могли бы придумать что-то получше, чем плевать в потолок, но внутри это никому не было нужно! Я какое-то время посмотрел на весь этот бардак, даже попытался повлиять на ситуацию через Канцлера, но мне мягко дали понять, чтобы я прекратил эти попытки. И я прекратил. — Нюк грустно замолчал. — Собрал вещи и просто… сбежал… — Постой-постой, но как?! Откуда ты знал, что выживешь тут? — перебила Нисса. — Ты играешь не по правилам! — в шутку возмутился он. — Но ладно, будем считать это уточнением первого вопроса. Только больше не жульничай! Нисса уже села в кровати, чтобы было удобнее, и теперь весело кивнула. Пожалуй, для нее это действительно была игра, когда Нюку приходилось тщательно выбирать выражения, чтобы не сболтнуть лишнего. Зачем? Он и сам толком не знал, просто чувствовал, что нельзя ей открывать всей настоящей правды. — Пока я занимался исследованиями, часто бывал на окраине Красного сектора. Ходил чуть ли не по стене. Считается, что за стеной сразу наступает радиоактивная пустошь, от радиации брелоки, выдаваемые всем жителям, начинают пищать. Так вот, в некоторых местах брелок начинал пищать в полусотне метров от предполагаемой радиоактивной зоны. Я поднял архивы, нашел сведения о радиации, сопоставил пару фактов и пришел к выводу, что радиации нет. Не может она начинаться внезапно, иметь четкие границы. А потом я раздобыл счетчик Гейгера. Очень старое устройство. — Нюк показал в угол на висящий на стене желтый прибор. — С его помощью я убедился, что радиация — выдумка. Висит теперь без дела, напоминая мне о глупости моей затеи. Нюк закончил разделывать тушки и собрался сварить еды, но до того обернулся и посмотрел на гостью. Нисса побледнела, он знал, что рассказ ей не понравится, и он даже предполагал, какой вопрос она захочет задать следом, но пока был его черед, может, это поможет перевести тему. — Хорошо. — Наконец, вымолвила она. — Теперь твой черед задавать вопрос. — Запросто! — весело подхватил Нюк, складывая в кастрюльку куски мяса. — Я заметил татуировку. Когда набила? Пусть вопрос прозвучит шутливо, хотя вряд ли Ниссе будет приятно говорить на эту тему. Тем лучше, в любом случае он пока в выигрыше. Собственно, девушка закономерно помрачнела, и юмор, с которым вопрос был задан, оказался совершенно лишним. — Пару лет назад был введен такой пропускной режим на территорию Зеленого кольца. Точнее, это я узнала потом из разговоров. Нас, как бесправных существ, просто отвели и татуировали. — Ответила Нисса. — И потом стало ясно, что такую татуировку получают все, кто въезжает на территорию сектора знати. Впрочем, и тамошних не знатных жителей татуировали тоже. Там зашифровано все, что нужно знать гвардейцам о каждом гражданине. — А почему у тебя там одно имя? — Нюк не сдержал любопытства. — Ты тоже мухлюешь. — Грустно произнесла Нисса. — Но мне несложно ответить. Когда Канцлер сделал меня фавориткой, считай — взял в рабство. А рабам фамилии ни к чему. — Голос девушки стал резким. — Тем более, когда однажды собираешься их съесть. Разговор снова прервался. Теперь Нюку было совестно, что заставил ее вспомнить и снова пережить неприятное прошлое. — Отдохни пока, — тихо проговорил он, подошел и поправил набитую сухой травой подушку. — Скоро поедим. Тебе ведь нравится похлёбка из тирабитов? Нисса кивнула и улеглась в постель. Наверное, и правда устала, а может, просто закрылась. Нюк мысленно порадовался, что она не спросила про изгнанников. Однажды это всё равно произойдёт, и лучше пусть позже.14
В тот день они больше не говорили. Ближе к вечеру Нюк снова отправился за тирабитами. Приближалась зима, и хотя климат не лютовал, и морозов в этих краях не было, все равно Нюк хотел запастись шкурами. В конце концов, если свалка не будет радовать обновками, из шкур можно будет пошить какую-никакую одежду. Нисса уснула рано — солнце еще не село за горизонт. Понятное дело, под землей, в землянке без окон она не могла знать точного времени, да и, наверное, ей было скучно. Нюк не мог порадовать ее книгами — их, как раритетные вещи, люди никогда не выбрасывали. Он утешал себя мыслью, что скоро ей скучать не придется — уже решил, что будет обучать её премудростям выживания в пустоши. Мало ли что с ним случится — так она наверняка сможет выжить. На этот раз Нюк не пошел далеко, обошел капканы в радиусе километра, там, где была только пустошь, в руины города соваться не стал — и времени маловато, и мяса пока хватало. Оставаться вдали от укрытий после заката солнца — очень плохая идея, потому он торопился. Капканы он делал сам из тонких прутов металлической арматуры и собираемых им на свалках тугих пружин, в качестве захлопывающего механизма. Такие ловушки представляли собой клетки-бочонки, лежащие на земле на тропах тирабитов. Едва зверек пробегал в импровизированном тоннеле, пружинный механизм захлопывал крышки. Убивать их приходилось отдельно. На этот раз три из пяти капканов оказались пустыми, пришлось переставить их на другие места и вернуться домой всего с двумя тушками. Небольшой улов, но Нюк и этим был доволен. Нисса по-прежнему спала. Он бережно укрыл ее одеялом и встал к разделочному столу. Свежевать и разделывать тирабитов он мог уже с закрытыми глазами. На фоне тихонько шипело радио. Белый шум убаюкивал Ниссу, но так было сделано не специально. В этой части пустоши Нюк мог поймать только одну радиостанцию, и когда вещания с нее не было, радио издавало тихие шипящие звуки, лишь чтобы знать, что оно работает. Стол был специально оборудован не только для разделки, но и для удобного свежевания — на стене была размещена вешалка-распорка, а под ней удобная емкость для сбора крови. Наточенный нож двигался плавно и технично в умелых руках. Нюк подвесил тушку плотоядного кролика за задние лапы, сделал круговые надрезы в области «коленей» и «локтей», провел ножом от горла до низа живота и развел разрез к ногам — шкура снялась без особых усилий как тонкий плащ. Со вторым Нюк собирался поступить точно так же — вот и будут первые шкурки, потом скопится достаточное количество. Нюк достал правилку для шкур, аккуратно натянул только что снятую шкурку на рейки и распялил так, чтобы она оказалась внатяг. В этот момент радио вдруг перестало шипеть, и заиграл приветственный гимн религиозной передачи. Нюк сделал погромче — пастор Финникей редко выходил на связь. Религиозный фанатик вещал примерно раз в неделю и только вечером. Чего он хотел добиться такими редкими эфирами — одному его Богу известно, тем не менее, Нюка занимали дикости, которые тот нёс в массы. — Здравствуйте, братья и сестры! — протарахтело радио. Финникей намеренно произнёс слово сёстры через «е» на церковный манер. — Поговорим сегодня мы про то, что делают с нашим миром богомерзкие отродья, созданные людьми в обход господа нашего. Нюк продолжил работать со шкурой — требовалось удалить с нее остатки мышечной и жировой ткани, чтобы оставить сушиться, и даже заинтересовался тем, что на этот раз придумал обсудить Финникей. Разумеется, Нюк ни разу не видел этого пастора. Он появился на радарах буквально год назад и иногда развлекал Нюка своими проповедями. По голосу, ему было не дать и пятидесяти — бодрый, сильный, полный энергии и задора. Собственно, наверное, это нужно, чтобы пробуждать в массах истинную веру? — Андивайны и так наводнили наш мир! — говорил пастор. — Они живут среди нас, работают, как мы, говорят, как мы, едят с нами за одним столом! Они дышат нашим воздухом! Думаете, Господь рад тому, что правители богохульно присвоили себе право порождения жизни? Думаете, он не видит, как мы, его дети, тратим наше время, наши ресурсы? Посмотрите, куда катится наш мир! Посмотрите, до чего мы дошли! Пастор кричал так громко и страстно, очевидно, пытаясь поселить праведный гнев в сердцах слушателей, что Нисса заворочалась и открыла глаза. Она удивлённо уставилась на Нюка, потом перевела взгляд на радио. — Оно работает?! — воскликнула она. — Почему ты не давал мне слушать?! — Оно работает раз в неделю. — Ответил Нюк. — Слушай на здоровье. Нисса умолкла и прислушалась. — Богомерзкие создания уже становятся нашими законными жёнами и мужьями. Они захватят наш мир, выживут нас с лица земли. — Всё ещё завывал Финникей. — Знайте, братья и сестры, как только искусственная женщина родит ребёнка, сам Господь отвернётся от нас! Мир рухнет! Мы не можем допустить, чтобы сия скверна искусственности начала плодить себе подобную! — Но ведь… но ведь рождённый ребенок не будет искусственным! — искренне возмутилась Ниса. — Наоборот, нужно хоть как начать рожать. Мы же вымираем! — Не слушай его, Нисса. Этот религиозный идиот несёт полную околесицу. Нюк сказал это досадливо, даже укоризненно, а потом вдруг вспомнил, что татуировка гостьи гласила об её искусственном появлении. — Да, глупее и придумать сложно! И чего он собирается этим добиться? — Нисса азартно ввязалась в дискуссию. — Эта его проповедь подрывает политику восполнения популяции! Если его найдут, в лучшем случае, будет проповедовать на руднике! — Может, и так. Угрюмо растягивая следующего тирабита на вешалке-распорке, Нюк думал, как аккуратнее спросить у Ниссы про её происхождение. Не придумал ничего лучше, чем задать вопрос прямо: — Ты ведь андивайн? Судя по татуировке? — Нюк посмотрел на гостью как раз в тот момент, когда на её лице отразились неизвестно откуда взявшиеся смятение и грусть. Он стушевался. — Я что-то не так сказал? Почему ты едва не плачешь? — Я не андивайн. Записана так. — Нисса спрятала взгляд. — Мама сказала никому не говорить. Я родилась каким-то чудом, когда уже никто и не надеялся. Сестру родители получили по распределению. Нюк был ошарашен. И тем, что у Ниссы есть сестра, и ещё больше тем, что она чистокровная. Слишком красивая для чистокровных женщин. Андивайнов можно было произвести какими угодно, с любыми чертами, и они обычно выходили почти идеальными, чем не могли похвастаться «натуральные» люди. — Так Канцлер не знал, что ты чистокровная… — ошеломленно проговорил Нюк. — Вряд ли бы он так распорядился твоей жизнью, если бы была известна правда. — Чистокровных фавориток у него не было. Среди нас точно. — Ответила Нисса. — Не знаю, помещал ли он таких в свой гарем или использовал как-то иначе. Говорить о Канцлере и о том, что происходило за стенами замка, Ниссе было тяжело, Нюк это видел. Закончив скоблить вторую шкуру, он растянул ее на правилке и поставил всю конструкцию к стене. — Что я могу сделать? Ниссу хотелось чем-то порадовать, но ничего вкуснее мяса тирабитов он предложить не мог, книг не было, а пастор Финникей уже закончил вещать, и радио снова мирно шипело. — Я могу погулять? — слабо произнесла она. — Утром. Я сам провожу тебя. — Нюк воспрянул духом. Тему разговора удалось сменить, и Нисса начала чего-то хотеть, кроме удовлетворения физических потребностей. — Ночью за бортом появляться нельзя. Девушка только вздохнула и отвернулась к стене. Может, ей хотелось посмотреть на звезды? Может, хотелось вдохнуть свежего воздуха прямо сейчас? Он научит её выходить по ночам, он научит её всему, что умеет, но для этого потребуется время.15
Праздник осеннего урожая, который отмечался во второе воскресенье сентября, вытаскивал всех жителей Жёлтого сектора из домов. Развлекаться было особо нечем, потому подобные массовые увеселительные мероприятия воспринимались с большим энтузиазмом. Жёлтый сектор, кольцом обхватывающий Зелёный, был поделен на квадранты, каждым из которых заведовал прикреплённый к нему заместитель префекта. После недавнего теракта с оригами и видеообращением префект получил личное распоряжение Канцлера сделать праздник урожая особенно весёлым, чтобы хоть как-то развеять накопленную в народе напряжённость. Префект, в свою очередь, раздал распоряжения своим заместителям, и те принялись за работу. На площадях перед зданием ратуши в каждом квадранте уже за несколько дней были установлены декорации, смонтированы сцены для выступления народных артистов, завезены мобильные туалеты, расположены кибитки для продажи быстрой уличной еды. Праздник должен был пройти славно. Разумеется, префект позаботился и об охране мероприятия, выписал два взвода гвардейцев — сорок мужчин в бронеодежде, но без огнестрельного оружия, которое к ношению в Жёлтом секторе в мирное время было запрещено. Для охраны столь миролюбивого празднества ему удалось получить ребят из обыкновенного полка — новопризванных, зелёных, можно сказать, новобранцев, которые только начали свою службу в гвардии. Впрочем, он не волновался. По десять даже самых неопытных солдат на каждую площадь сектора должно быть достаточно — фермеры — народ мирный и тихий. Праздник осеннего урожая мало чем отличался от подобных ему праздников летнего, весеннего и зимнего урожая — они были для людей возможностью отметить завершение тяжёлого трехмесячного труда перед тем, как сдать собранный урожай на продовольственные склады Синклита. Генно-модифицированные культуры завершали жизненный цикл ровно за три месяца, именно поэтому к ежеквартальной жатве и приурочивался соответствующий праздник. Наверное, так фермерам было проще принимать, что они по сути кормят всю страну, ведь она воздавала за их заслуги парой внеурочных выходных и зажигательным праздничным шоу. Как и предполагалось, людей на празднике собралось видимо-невидимо, почти все фермеры семьями, одевшись понаряднее, вышли на главные площади своих квадрантов, чтобы потанцевать под задорную музыку, послушать пение артистов, даже, наверное, надеялись увидеть выступление фокусников. Обычно артисты на праздник подбирались одни и те же, они лишь появлялись в каждом квадранте в разное время, потому что их маршрут пролегал по всему сектору и был закольцован. Маят в своем цыганском обличии, разумеется, тоже пришла на общий праздник. Преследовала цель послушать, о чём беседуют люди, да и празднество посетить было приятно, повеселиться вместе с фермерами, выпить кружку эля, «погадать» кому-нибудь. По-настоящему гадать она не умела, но образ гадалки на подобных мероприятиях был слишком удобен, чтобы его не использовать — приблизиться и заговорить с любым человеком было просто даже на глазах у гвардейцев. На скорую руку смонтированная из труб и балок сцена, обтянутая цветным подобием брезента, только-только опустела, на неё даже не успел взойти ведущий, чтобы объявить следующего выступающего и немного поразвлекать публику в его ожидании, когда на помосте оказался серо одетый парень. Он был действительно одет во всё серое, то ли поношенное, то ли намеренно неприметное. В руках он держал самодельный, судя по неприглядному виду, громкоговоритель. Маят невольно забеспокоилась, хотя даже пока не поняла, из-за чего. Интересно, что он сделал с ведущим, чтобы вот так беспрепятственно выйти на сцену вместо него? Парень похлопал в ладоши, и усиливающее звук устройство с шипением многократно умножило этот шум, заставив толпу обратить своё внимание на сцену. И новоявленный оратор заговорил: — У меня совсем немного времени, друзья! Гвардейцы взойдут на этот помост буквально через несколько минут, чтобы арестовать меня после того, что я скажу. — Он беспокойным взглядом окинул людей, и Маят сделала то же — гвардейцы действительно начали протискиваться сквозь плотно стоящих людей к сцене. — Мы собираемся кормить эту страну, когда она не даёт нам детей? Просто задумайтесь! Остановитесь на секунду и задумайтесь. Мы кормим Канцлера и весь Зеленый сектор, выбиваемся из сил, а в ответ — нам даже некого воспитывать! Нам некем радоваться! Нам некому передать свой опыт! У нас есть возможность заявить о себе! Перестанем кормить Синклит, прекратим! До тех пор, пока нам не дадут детей! Все согласны? — гвардейцы уже поднимались по ступенькам. — Вы со мной? Не будем их кормить, пока у нас нет детей! Толпа стояла безмолвно, наблюдая, как парня скрутили прямо на сцене. Гвардейцы особо не церемонились, и выглядело всё это некрасиво, а брошенный тут же рупор лишь усиливал резкие звуки. Пока в толпе никто не роптал, страх и смятение сковали людей, а может, это был просто шок от услышанного? Эти фермеры действительно жили в пучине каждодневной рутины. Работали изо дня в день на полях и в теплицах, чтобы кормить страну. Никто из них не задумывался — что будет, если не сдать урожай? Так было принято, так было правильно. Но разве правильно — не иметь потомства? Гвардейцы уволокли несчастного со сцены и скрылись где-то на территории ратуши. Фермеры, ставшие свидетелями этого самопожертвования, недолго хранили молчание, вскоре люди начали перешёптываться. Маят прислушивалась к тихой речи и всё больше понимала, что парень в сером принес себя в жертву не напрасно. Маят развернулась и стала протискиваться к выходу, кажется, все, что было нужно, она увидела. Интересно, во всех квадрантах такое произошло? Скорее всего. Ее охватило беспокойство — в голову закрались подозрения, которые нужно было срочно развеять — такую акцию мог организовать кто-то из её людей в обход прямого приказа затаиться и ждать, и тогда всему конец, и придется срочно принимать меры. На случай раскрытия у мятежников имелись специально разработанные протоколы зачистки убежищ и переезда в новые. Так поступать, конечно, не хотелось, но… Этот несчастный парень в сером однажды расскажет всё, что знает. Фрост умеет получать информацию, и он её получит. И не дай Бог кто-то из этих мучеников выведет тайную службу на её людей, тогда смерть Фокса и год подготовки пойдут прахом. Нужно было связаться с Ферном и Полем — в верности Шоко Маят не сомневалась — и добраться до коллектора, задать прямые вопросы своим ближайшим помощникам и надеяться, что они ответят честно.16
Маят дождалась Поля и Ферна только к вечеру. Они оказались сильно заняты. Поль был на работе и не мог спокойно сдать пост, пока не выпустил за пределы сектора всех пригнанных для охраны праздника гвардейцев. Ферн, как и было приказано, весь праздник просидел в кабаке и весело проводил время с друзьями, одновременно выведывая, какие настроения ходят среди фермеров. Разумеется, оба оказались в курсе того, что произошло во время праздника. Последним в коллектор явился Шоко, которому пришлось задержаться на несколько часов после окончания рабочего времени, поскольку префект был свято уверен, что выступления на сценах в квараднтах — только начало, и ждал покушения на свою жизнь. Он, к сожалению, был тем ещё параноиком. Шоко занял своё место за металлическим столом, где уже расположились Поль и Ферн, а Маят нервно расхаживала во главе стола. — Как я понимаю, такие выступления случились по всему сектору. — Она бросила обеспокоенный взгляд в сторону фермера и пограничника. — Скажите, глядя мне в глаза, что не имеете отношения к этой акции. — Клянусь тебе, мы тут не при чем. — Напряженно проговорил Ферн. — Я сам узнал об этом, когда сидел в таверне. Да и ты чётко дала понять, что организация не будет ничего предпринимать. — Я знаю, что мы слишком долго сидели в тени, потому уверена, что в наших рядах есть недовольные. — Маят с тяжёлым чувством признавала этот факт, озвучивать его было вдвойне неприятно. — Но если вы знаете, кто из наших это срежиссировал, скажите сейчас. Так у нас будет шанс избежать полного уничтожения. — Можешь быть уверена, никто за твоей спиной бы такого не сделал. — Заверил Поль. — Это не наших рук дело. Маят коротко кивнула. Полю хотелось верить, да и доверяла она ему больше, чем Ферну. Этому скорее авансом, хотя для подобного недоверия особых предпосылок не было, что-то на интуитивном уровне смущало Маят в этом человеке. — Префект уверен, что на него будет покушение. С чего — вообще непонятно. — Подал голос Шоко. — Эти четверо, что сорвали выступления на празднике, обращались к населению и предлагали не сдать урожай. Префекта вообще никто не упоминал. А этот параноик весь трясётся! — Это наша следующая проблема. — Процедила Маят. — Что будет, если люди внимут призывам — одному Богу известно. Но мы продолжаем придерживаться политики невмешательства. Всем ясно? Продолжаем в том же духе, только наблюдаем. На этом собрание мятежников завершилось, и участники разошлись. В Зелёном секторе в этот момент должно было случиться другое собрание, совершенно неожиданное для одного из участников, но неминуемое с точки зрения другого. В восточном квадранте Зеленого сектора располагались дома знатных персон, с большой прилегающей территорией, с другими строениями на ней. Это были даже не частные дома, а скорее частные территории, настолько самодостаточные, что могли бы назваться отдельными миниатюрными государствами внутри Синклита. Ворота одного из таких поместий распахнулись навстречу электромобилю и пропустили его внутрь. Стекла машины были полностью тонированы, и снаружи при желании было не узнать, кто пожаловал в гости к хозяину, Лукашу Ирвину, но сам он знал, конечно, кому принадлежит приехавший транспорт без номеров. И нет, это не был какой-то тайный визит, но посетивший его друг не любил светиться на людях. Из электромобиля вышел Блад Торн и, провожаемый старательным лакеем, направился в имение Лукаша. Хозяин уже ждал в основном холле и расплылся в улыбке при виде друга. Под этим елейным отрепетированным оскалом сейчас скрывалось рвущееся наружу беспокойство, даже трепет. Лакея Лукаш тут же отпустил и без слов предложил гостю проследовать в его кабинет. Едва массивная дверь из композитного материала захлопнулась, Блад вытащил из кармана длинного плаща небольшое устройство — защиту от жучков — оно создаст неслышимые уху помехи, которые не дадут никакой аппаратуре различить произносимые в помещении слова. — Ты знаешь, зачем я пришел. — Сурово проговорил Блад. — Как и знаешь, что сегодня произошло в Жёлтом секторе. Вы с Хальтом действительно этого добивались или план вышел из-под контроля? — Вышел. Цель была совсем другой, Блад. Ты и сам понимаешь, смута нам ни к чему. Пузатый плотный Лукаш нервничал и уже покрылся потом. — Где наёмники, которых я тебе нашёл? — Блад ничуть не изменился, по-прежнему выглядел серьезно и мрачно. — В разных местах. — Выдавил Лукаш. — По частям, естественно. — Ты уверен, что нет никакого следа? Вы чисто сделали эту работу? — Торн приблизился к другу и испытующе посмотрел в маленькие бегающие глазки. — Ты же сам не дурак, понимаешь, что на кону! — Следов не осталось, Блад. Клянусь тебе. Я уверен! — пролепетал Лукаш. — Сейчас нужно вести себя как обычно и поглядывать за тем, что сделает Канцлер. — Я скажу тебе, что он сделает. Покарает всех причастных. Иначе проявит слабину. — Торн засобирался к выходу. — Восстание будет утоплено в крови, чтобы дальше неповадно было. — Он убрал генератор помех в карман и добродушным голосом добавил. — Спасибо за приглашение, дружище, твоя женушка готовит просто прекрасно, но у меня дела на следующих выходных. Проводишь старого друга?