fondness

В доме Чонов царит хаотичный порядок: все вещи будто и разбросаны, и находятся на своём месте. С первого взгляда выглядит небрежно, но, когда привыкаешь к обстановке, начинает казаться, что подобная расстановка оптимальна, по-своему удобна. В доме Тэхёна убирается горничная, она же всегда знает, что и где лежит. Там всё по установкам, правилам. В доме Тэхёна холодный уют, когда и аккуратно всё, но без нужных сердцу вещей. Иногда Тэхён думает, что они с Чонгуком такие разные. Мысли прерывает ладонь на плече. Тэхён вздрагивает, поворачивая голову к тому, кто его коснулся. Чонгук пододвигает к нему тарелку с едой, шёпотом говоря «ешь», пока на фоне Чимин и Хосок о чём-то громко спорят. Ким поджимает губы, чтобы не расплыться в широченной улыбке. Чонгук так аккуратно поправляет прядь волос, отворачиваясь, чтобы успокоить разбушевавшегося брата со слизеринцем. Тэхён ловит отдельные такие моменты с трепетом в груди. Чонгук в каждом действии утончён, грациозен. Словно всем естеством сообщает о том, насколько он иначе выстроен внутренне. Тэхён не такой. Ему самому кажется, что для мальчика своего возраста он довольно очевиден. Конечно, его слизеринская гордость твердит, что он с какой-то стороны исключительный в плане своих знаний и успехов по квиддичу, но в остальном, когда дело касается Чонгука, друзей, общения, Тэхён такой очевидный. Даже для слизеринца. — Прошлым летом Чонгук мне все уши прожужжал про гения с курса Намджуна, — внезапно начинает Хосок. — Хён! — возмущается сам Чонгук, начиная рукой показывать, проводя по шее, мол, заканчивай и не рассказывай. Тэхён мрачнеет, закатывая глаза. Он ложкой, чуть ли не поскрипывая по дну тарелки, проводит от начала до конца, хмурясь. Моментами Тэхён действительно задумывался о том, что Чонгук мог быть заинтересован в Намджуне в разных планах, но даже если его гриффиндорец сейчас за него и с ним, почему-то всё равно хочется разозлиться. Поревновать чуток. Но чаще злится, потому что, сравнивая себя с Намджуном, Тэхён прекрасно понимает, что проигрывает. По всем параметрам. Спасибо, что Чонгук выбирает, не исходя из критериев «лучшего». — Да он даже Турнир Трёх волшебников не выиграл, — Тэхён скрещивает руки на груди. Он закидывает одну ногу на другую. Слизеринец внутри него гордо вздёргивает подбородок. Чимин на фоне активно кивает, мол, да-да. Чонгук и Хосок нервно посмеиваются. — Вот я дойду до нужной возрастной категории — всех отметелю. Махом. — Точно? — Хосок смеётся. — Конечно, — Тэхён распрямляет плечи, чтобы казаться выше. — И сколько тебе сейчас? — Хосок поднимает кулак, чтобы начать считать. — Три, — запинается, — тринадцать! — заключает увереннее. — О, ну, дожить могу, — улыбается старший Чон. — Приду посмотреть на твою игру, и тогда заключим, настолько ли ты могущественен, — кивает, подтверждая, что точно будет смотреть. Теперь Тэхён просто обязан поучаствовать. Слизеринец пожимает ему руку, но в таком странном положении, когда локти на столе, а пальцы скрещены. Хосок будто готовится к армрестлингу. Тэхён, чувствуя напор, не поддаётся, начиная и сам напирать. — Сам как дитё малое, — цокает языком Чонгук, смотря на брата. Тэхён бы по-честному, но Тэхёну тринадцать и он немного подлый, так что громко кричит «Чимин, на подмогу!», а Чимин… а Чимин бежит на подмогу, начиная толкать руку в сторону. Хосок смеётся над их попытками удержать хотя бы баланс. Смеётся до тех пор, пока Чонгук не прибавляет и свою ладонь. И трое школьников успешно побеждают Чон Хосока, отправляя его мыть посуду с белым флагом проигравшего. Чимин лежит на узком диванчике, рассматривая навесную клетку с сычами Чонгука. Те поочерёдно выглядывают из-за решёток, будто пытаются с парнем общаться. Пак смеётся, наблюдая за ними. Много раз повторяет «совы классные, хочу сову, а не кота». А затем так и засыпает, ожидая своей очереди к ванной комнате. Тэхён выходит из холодного деревенского механического душа, стуча зубами, поправляя большую футболку Чонгука на себе. Он довольно улыбается всё равно, потому что от него исходит нежный аромат его парня. Этот запах везде в доме. Такой ореховый, сандаловый, особенный, чонгуковый. Тэхён поднимает ворот, принюхиваясь, пока рассматривает спящего Чимина. Друг не просыпается после пинка. Тэхён оборачивается вокруг. Он находит плед на кресле рядом. Накрывая им Пака, Тэхёна будто водой окатывает от осознания, насколько этот жест… любвеобилен? Нежен? Слишком? Тэхён бросает плед спящему Чимину в лицо, выпрямляясь. Он качает головой. Это ему несвойственно. — Какой ты агрессивный, — шёпотом смеётся Чонгук, погладив по мокрым волосам, пока проходит мимо. Чон несёт Чимину подушку. Аккуратно подложив под его голову, гриффиндорец поправляет плед, выключая свет. Он показывает сычам в клетке пальцем на губах, что пора спать. Тэхён всё это время за ним наблюдает, думая о том, в какой из комнат этой маленькой лачуги отдельная комната для него. Вроде, Хосок завалился в единственную дверь, куда Тэхён не заглядывал. Парень отворачивается, осматривая из гостиной коридор, пока считает по дверям, где же тогда Чонгук живёт. — А где мне ложиться? — спрашивает Тэхён шёпотом, не поворачивая голову к Чонгуку. Его плеча снова касается тёплая ладонь. С каждым разом почему-то не становится привычнее, а наоборот — ощутимее. Тэхён вздрагивает, резко выпрямляясь, потому что чувствует, как Чонгук наклоняется к его уху. В их положении, когда Тэхён стоит у косяка двери, а Чонгук, держась за этот же косяк выше его головы, наклоняющийся так, будто прижимает его к стене… это слишком сильно бьёт по сердечку слизеринца. В такие минуты Тэхён не может и слова обронить, потому что его накрывает только удивление, ступор и желание насладиться каждой секундой подобной близости. Даже если давно знаешь каково это — быть в его объятиях. — Будешь спать со мной. Тэхёна будто внезапно взяли и закинули в кипящее масло. Без предупреждения. В животе такое ощущение, словно там вместо бабочек пожар, всё полыхает. И всё в огне. Поэтому Тэхён такой красный. Он внутренне ощущает, как сильно покраснел. У него жар ощущается даже на лбу, что там до щёк. — Глупости какие. Что ты несёшь? — Тэхён бурчит, поворачивая голову к Чонгуку. — Не хочешь? — задаёт вопрос гриффиндорец, щурясь. Конечно, Тэхён хочет! Что за вопросы? — Ну, — слизеринец пытается исправить ситуацию, — а тебе-то как? Нормально? — спрашивает уверенным тоном. — А вдруг я… вдруг я не сдержусь? — Тэхён идёт за Чонгуком, который открывает дверь своей комнаты. Чонгук оборачивается к нему с огромными вопросительными знаками в глазах. В его выражении так и видно, насколько он изумлён сказанным. — Не сдержишься и что? — смеётся он, начиная снимать одежду на ходу. — Ну? — А что такого? — Тэхён запинается. Он проходит внутрь. — Мы же пара, — и краснеет. Молится, чтобы слабое освещение комнаты не показывало его румянца. В комнате Чонгука всего одна одноместная кровать. Чонгук там сам еле помещается, наверное. С Тэхёном там ещё теснее станет. И если раньше одна только мысль о том, чтобы лечь рядом со своим гриффиндорцем, казалась заманчивой, почему-то на стадии, когда Чонгук раскрывает одеяло, чтобы самому забраться, хочется, чтобы он сейчас откуда-то достал спальный мешок и сказал Тэхёну там и лечь. Слизеринец был бы согласен, какие бы существа на полу ни обитали. — Иди сюда, — Чонгук хлопает по месту рядом. Тэхён стоит и смотрит на него, не зная, что делать: сбежать, лечь, наорать, наброситься. А что выбрать-то? Серьёзно. Чонгук сейчас лежит со стороны стены боком, освобождая пространство для Тэхёна, раскрывая одеяло, приглашая прямо к своей груди, чтобы уткнулся и сразу стало тепло. Ким слаб перед ним. Всегда. Иногда хочется отказать, но так искушающе то, что Чонгук-то совсем не против сейчас лежать рядом, чтобы их разделяли лишь миллиметры. Он не против даже после того, как Тэхён сказал, что не сдержится, что бы тринадцатилетний парень там ни имел в виду. Чонгук невероятно хороший парень. В смысле: бойфренд. Может, даже слишком. — Давай, смелее, — Чонгук дёргает пальцами, мол, поспеши. Тэхён осторожно подходит к кровати. Он разглядывает Чонгука так, сверху вниз. Чон продолжает смотреть ему прямо в глаза. Слизеринец фыркает, наверное, трижды, успокаивая себя. Он забирается коленом на кровать. Мягкая поверхность прогибается. Тапочек с одной ноги соскальзывает, звучно падая на пол. Тэхён держится локтем за подушку, устраивая голову на ладони, словно сейчас хочет вместо лежанья понаблюдать. Чонгук лежит. Он накрывает его одеялом до плеча, удивлённо смотря на положение. — Ну как? Держишься? — Чонгук будто издевается. — Не смешно, — Тэхён вздыхает. Лишь бы мир замер сейчас. Так хочется, чтобы время взяло и остановилось. Может, какой-то волшебник там что-то учудит. Хочется, чтобы Чонгук и Тэхён так провели не несколько часов, большинство из которых будут спать, а недели. Или больше. От Чонгука всё ещё пахнет чем-то ореховым, цветочным. Вдыхая его запах, чувствуешь себя так, словно ты в лесу. Тэхён не хочет привыкать к этому аромату, чтобы затем снова и снова вдыхать, как в первый раз. И ведь с каждым вдохом в лёгких будто цветы распускаются. Бабочки щекочут изнутри. Там другие процессы, тепло струится по шее, распространяясь затем от лёгких по всему сердцу, будто от интенсивного сердцебиения получает сигнал. С Чонгуком всегда так тепло. И снаружи, и внутри. — Опусти. Затечёт же, — Чонгук осторожно поправляет его руку. Когда глаза на одном уровне — всё иначе. С такого ракурса Тэхён Чонгука ещё не видел. Чтобы боком, чтобы с сияющими в янтарном свете потухающего фонарика глазами и такой непонятной, загадочной, но широкой улыбкой на лице. Чонгук поднимает руку, накрывая ладонью его щеку. Тэхён вздрагивает от прикосновения. Он резко вдыхает, прекращая дышать, когда Чонгук ёрзает немного. — Ты чего? Дыши, — шепчет Чонгук, улыбаясь. — Я шумно дышу, — Тэхён тоже шепчет. — Нет, это не так, — возникает гриффиндорец. А ощущение, будто пробежал без подготовки до кабинета зельеварения. — Да? — Тэхён смотрит ему в глаза, выдыхая. — Да, — Чонгук шепчет. Он наклоняется. Всё ближе и ближе. — Про Намджуна, — прокашливается. — Это всё ещё восхищение. Я хочу равняться на него. Он хороший человек. Конечно, в моём вкусе, но… — Чонгук смеётся, потому что Тэхён бурчит что-то. — Ты такой другой, но перевешиваешь сейчас всех. Никогда бы не подумал, что мне будет комфортно с вредным, маленьким слизеринцем. — Ты мне комплимент делаешь или… — Тэхён притворно злится, потому что краснеет как не в себя. Тэхён руками сжимает простынь. Он хочет сейчас обнять Чонгука за талию, прижаться ближе, но ведь и зрительный контакт нарушать не хочется. Чон сейчас так близко, что это почти преступление. Сердце Тэхёна вырвется сейчас из груди. А если не вырвется, то опустится с грохотом где-то в районе желудка и продолжит там тарабанить. От горизонтального положения тепло почему-то не меняет траекторию. Весь водопад горячего всё ещё идёт от каждого вдоха с головы до пяток. Тэхён думает, что он в эйфории. — Смеялся над тобой, а в итоге сам не сдерживаюсь, — шепчет Чонгук, приподнимаясь, чтобы нависнуть над Тэхёном. Сам Тэхён настолько удивился от резкости движений, что даже не успел что-либо предпринять, просто развернувшись, как ему велит ладонь Чона на щеке. Чонгук разворачивает его к себе, наклоняется сверху, накрывая губами уголок губ, ближе к щеке. И то ли в темноте промазывает, то ли специально так делает, но итог один — Тэхён сейчас сам взорвётся. Так взорвётся, что потом уже его не отцепить. — Не видно ничего, — шепчет Чонгук. Он держится локтем у головы Тэхёна. Другой рукой теребит мокрые волосы парня, заглядывая в глаза. У Чонгука прикрыты немного веки. Он наклоняется, целуя в губы, но так, чтобы без языка, без всасываний, без какой-либо открытости. Просто касается его губ своими, а затем приподнимается и смотрит. Это был только что первый поцелуй Тэхёна. Самый-самый первый. И второй тоже. Ну, и третий заодно. Нет, самый первый не прошёл нелепо. Это не было ужасно. И нет, Тэхёну никогда не хотелось, чтобы под голубой луной и с цветами. В такой обстановке, когда под одним одеялом, с шёпотом в тишине единственного домика на огромной поляне с магическими существами. С Чонгуком, от которого аромат орехов, лаванды и свежести. С Чонгуком, которого Тэхён так сильно любит, что иногда не верит, существуют ли они вместе вообще. В такой момент получить свой первый поцелуй — это то, что было неожиданно, но сейчас так желанно. Хочется повторить. Хочется ещё. И ещё. Тэхён смелеет, сам приподнимаясь, накрывая губы Чонгука своими, зарываясь пальцами в его волосы. Слизеринец не закрывает глаза, наблюдая за тем, какое выражение у его парня. О, нет, святой Дамблдор, лучше бы он закрыл глаза. Чонгук такой разомлевший, довольный, разнеженный, словно его целый час гладили по голове. Тэхён редко видит его каким-то, знаете, другим (?). Чтобы он перестал грациозно смеяться и менять тему за счёт своего влияния на Тэхёна. Чонгук прямо сейчас с красными щеками, выдыхающий «мой маленький», смотрящий на него с янтарным блеском в чёрных-чёрных глазах, кажется волшебнее всего на свете. Когда он прикрывает глаза, сладко мычит, притягивая к себе ближе, а затем и вовсе вжимая в кровать сам, каждое дрожание извне ощущается внутри землетрясением. И ведь они даже нормально не целуются. Просто прижимаются губами, не двигают, не раскрывают рты. Тэхён почему-то уверен, что Чонгук знает, как надо. Но, думается ему, если бы Чонгук сейчас его прижал к кровати и полез бы с языком, Тэхён бы в обморок грохнулся и его бы потом откачивали только каким-нибудь заклинанием. — Всё. Давай спать. Чонгук выдыхает, откидываясь на свою сторону спиной. Он разворачивается к нему боком, обнимая за талию. Тэхён держится за его плечи. Он хлопает глазами, рассматривая смущённое выражение на его лице. — Учти, это не я, а ты не сдержался под моими чарами, — Тэхён показывает язык Чонгуку, прежде чем юркнуть ему под шею. Его гриффиндорец мягко смеётся, гладит по спине, шепча, чтобы спал крепко и сладко. Тэхён хочет так вечность лежать, прерываясь иногда на невинные и неумелые поцелуи. Чтобы всегда так. В общем, врут все люди, что первый поцелуй единственный такой неповторимый. Тэхёну кажется, что все врут, когда говорят, что поцеловались и сразу разошлись. Не бывает такого. Неужели не хотелось повторить в тот же момент? Чтобы и дважды, и трижды? Или весь отдельный момент со всеми вытекающими и числом поцелуев — это и есть тот самый первый? В любом случае, у Тэхёна он был самым лучшим. Он готов этим хвастаться до конца жизни. Утром к ним прилетает отец Тэхёна. Он с самым грозным выражением лица пожимает руку Хосоку, коротко приветствуя. Чонгук ещё сонный, только что проснувшийся, не поймавший волну паники двух слизеринцев, так что на выходе хватает спешащего к отцу с метлой Тэхёна, оставляя на его лбу поцелуй. — Увидимся в школе, мой маленький, — Чонгук шепчет. — Да, — Тэхён широко улыбается, не сдерживаясь. В порыве эмоций он машет ему, не поворачивая голову к отцу, который подозрительно щурится на его парня. Тэхён обнимает почему-то мистера Кима, не в силах удержать крик, который так и рвётся наружу. Чимин удивлённо смотрит то на друга, то на его отца. Тот всего лишь вздыхает. Гладит сына по голове, кланяется Чонам, мол, спасибо, что проследили. Он смеряет Чонгука тяжёлым взглядом. Вот наглец. Ответный взгляд Чонгука так и говорит: «не знаю, как Вам, но готовьтесь делиться сыном со мной». Семья у Тэхёна странная, строгая, по-своему тёплая. Такая, что понимающая, но совсем не идёт в сравнение с Хосоком, который с Чонгуком будто всегда наравне, на одной волне, в курсе всего настолько, что даже знает обо всех присутствующих в голове заинтересованностях. Не то чтобы Тэхён завидует. Это опять показывает, насколько они разные. Однако в такие моменты, когда они просто держатся за руки, сталкиваются губами, обнимаются или просто общаются, когда влюбляются больше, не думая о том, насколько иногда это отличается от того, что привычно другому, их полярности встречаются.