***
Одетт несколько раз перепроверяет номер комнаты прежде, чем постучать. Общежитие фей нравится ей намного больше: здесь светлые обои с цветочным орнаментом, разноцветные двери, мягкое уютное свечение ламп и мягкий ковролин вместо жесткого темного покрытия. Специалистов воспитывают настоящими солдатами, которые не должны быть изнеженными и привередливыми сопляками; каждый Специалист должен быть готов пожертвовать своим комфортом ради выполнения цели, а мягкие ковры и цветочки на стенах не способствовали бы усвоению суровых реалий на поле боя. За дверью раздаются приглушенные голоса, слышится чей-то смех и торопливые шаги, а затем дверь открывает Блум, которая держит в руке плойку. — Привет, ты как раз вовремя, — Блум приветливо улыбается и отступает, приглашая войти. — Мы уже заждались. Одетт улыбается в ответ и робко переступает порог. Комната фей оказывается куда больше, чем могло показаться с первого взгляда. Общая гостиная с большим диваном и креслами, ванная комната и сразу три двери по разные стороны от коридора, которые, наверное, являются дверями в личные комнаты девушек. — Думаю, сначала нужно переодеться, чтобы потом не смазать макияж и не испортить прическу, — Блум протягивает руку и касается выпрямленных локонов Одетт. — Тебе очень идет. Хотя ты и без меня это знаешь. Одетт сконфуженно краснеет. Подхватив ее под руку, Блум направляется в последнюю из дверей. Поверх голубой краски наклеены забавные стикеры и записки с напоминаниями. Блум распахивает дверь и заводит Одетт в комнату, где уже переодевается Аиша. Платье свободного кроя цвета слоновой кости с воздушными рукавами создает выгодное сочетание на контрасте с темной кожей. — Аиша, ты же знаешь Одетт? Специалистку, которая помогла нам найти колье Стеллы, — Аиша, развернувшись, приветственно кивает и возвращается к разглядыванию своего отражения в напольном зеркале. — Отлично. Одетт, можешь оставить свою одежду здесь и забрать сегодня же, если какой-нибудь симпатичный молодой человек не пригласит тебя к себе. Блум удаляется, чтобы закончить с прической. Одетт кладет платье и туфли на чью-то заправленную кровать и сбрасывает кеды, следом избавляется от футболки и джинсов. Она осматривает себя и недовольно поджимает губы — спортивный комплект нижнего белья совсем не вяжется с шикарным платьем на бретельках, поэтому Одетт стягивает с себя топ. Кожа тут же покрывается мурашками, и Одетт спешит натянуть на тело тонкий кусочек ткани, который Зои называет «платьем». Оно не помогает согреться — плотно обтягивает фигуру и едва прикрывает бедра. Одетт чувствует себя голой и только титаническим усилием воли подавляет приступ неуверенности. — Тебе идет, — Одетт поднимает голову и сталкивается взглядом с Аишей, которая отходит в сторону, позволяя ей рассмотреть свое отражение в зеркале. — У тебя прекрасное тело. Стоит почаще надевать платья, не просто же так ты тренируешься. Одетт смущенно улыбается и заправляет за ухо прядь у лица. Платье действительно ей к лицу — подчеркивает крутой изгиб бедер и тонкую талию. Ткань просвечивает на груди и натягивается на сосках; цвет шампани выгодно оттеняет бледную кожу. Одетт надевает туфли на высоком каблуке и тут же понимает, почему некоторые девушки так часто их носят даже в ущерб своему комфорту. Ноги тут же визуально становятся длиннее. Красивый вид портит лишь опухшее из-за удара лицо и здоровенный синяк. Но, вопреки привлекательной картинке, Одетт не чувствует себя краше. Она просто работает под прикрытием, потому что того требуют обстоятельства. Конечно, она могла бы появиться на вечеринке в футболке и джинсах, но это не произвело бы нужного эффекта. — Пойдем к остальным, — Аиша подходит ближе и накрывает плечо Одетт теплой ладонью. — Блум обещала нам самый лучший макияж, но, судя по всему, она еще не закончила с Террой. Аиша и Одетт выходят в коридор и идут к двери, откуда доносятся смех и настойчивые просьбы сидеть ровно и не дергаться. Когда Аиша приглашающе распахивает дверь, Одетт обнаруживает сидящую на табуретке Терру и Блум, склонившуюся перед ней с кисточкой от подводки. Еще одна девушка, которая все время ходит с наушниками, стоит около раковин и поправляет хвостики. «Муза», — вспоминает Одетт. Стелла обращалась к ней, когда требовала соседок и Специалистов помочь ей найти фамильную драгоценность. — Уже закончили? — Блум поднимает голову, заметив замеревших Одетт и Аишу в проходе. Она осматривает их с ног до головы и улыбается. — Поверь мне, Одетт, это платье Ривен точно оценит. Проходите, не стесняйтесь. Если умеете краситься сам, то вот косметичка. А если не умеете, ждите, пока я закончу с Террой. Аиша проходит к раковинам и смело запускает руку в объемную косметичку Блум, роется там, рассматривает содержимое и вытаскивает палетку теней. Она открывает крышечку и набирает светлый оттенок с блестками пальцем, прикрывает один глаз и наносит на веко легким тушующим движением, а затем повторяет это действие уже с другим глазом. Одетт отходит в сторону, чтобы не мешать, и присаживается на край высокой тумбы. Она все еще пытается переварить слова Блум. Знай она Ривена получше, не сказала бы такого. Ривен из чистого упрямства никогда не обратит на нее внимания, потому что она не в его вкусе. Ему нравятся красивые лощеные девочки, которые не против покурить травку в заброшенном крыле. Одетт вздрагивает, когда Блум щелкает пальцами перед самым ее носом. Почему она все еще думает? Эти мысли отравляют, сбивают дыхание и не дают сосредоточиться на цели. В конце концов, она идет на вечеринку не для того, чтобы задницей вертеть, и даже не думает о том, чтобы соблазнять кого-то. Блум указывает на освободившийся табурет, и Одетт быстро пересаживается. Над ней сразу нависают несколько лиц — Блум, Терра и Муза. — Кто же это тебя так? — охает Терра. Одетт поднимает глаза и подмечает, что Блум прекрасно справилась с ее макияжем. — Я же Специалист. Такое для нас — совершенно нормальная практика, — пожимает плечами Одетт. Терра приподнимает ее лицо за подбородок, разглядывая отек и синяк. — Старшая сестра учила меня нужному заклинанию, но его эффект временный, — объясняет Терра, отпустив лицо Одетт. — На пару часов хватит, но затем все вернется в изначальное состояние. Одетт кивает. Выбора у нее все равно нет. Не идти же в люди с таким лицом. Терра подносит к заплывшему глазу пальцы и, что-то тихо нашептывая, принимается водить ими по всей поверхности синяка, едва касаясь кожи. Из ее пальцев тонкими зелеными нитями струится магия. В местах касания Одетт чувствует легкое покалывание и холодок, будто медсестра в лазарете накладывает компресс. Она прикрывает глаза от наслаждения, но приятное чувство тут же пропадает, стоит Терре убрать пальцы. Она протягивает руку к косметичке Блум и, выудив оттуда зеркальце, протягивает Одетт. — У меня слов нет, — восхищенно выдыхает Одетт, рассматривая излеченное лицо. Больше всего она скучала по возможности видеть, которая была невозможна из-за заплывшего глаза. — Спасибо тебе огромное! Терра смущенно улыбается и отмахивается, будто не она только что исправила катастрофу на чужом лице. Одетт отдает зеркало, и Блум сменяет Терру. Достает из косметички тушь, подводку, тени и помаду. Выбирает чистую кисточку из связки остальных, открывает палетку и выбирает цвет с блестками, похожий на цвет платья Одетт. Легкими, аккуратными движениями распределяет тени по векам, просит подержать глаза закрытыми еще пару минут, а затем Одетт чувствует, как по ресничному краю проводят чем-то твердым и выводят ближе к уголку. «Стрелки карандашом рисует», — догадывается она. Когда легкое давление на веки пропадает, Одетт открывает глаза и, проморгавшись, нетерпеливо приподнимается, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Но Блум усаживает обратно, надавив свободной ладонью на плечо. Она убирает палетку и карандаш в косметичку и передает Одетт тюбик туши и зеркало, предлагая самостоятельно накрасить ресницы. Одетт открывает тюбик и, глядя в зеркало, проводит щеточкой по ресницам. Глаза сразу же становятся выразительнее, а тонкая стрелочка поверх золотистых теней делает взгляд по-кошачьи хитрым и соблазнительным. Платье и макияж позволяют почувствовать себя по-настоящему привлекательной, что отзывается грустью в груди. Неужели ей действительно все это нужно, чтобы чувствовать себя красивой? Но Блум не позволяет печальным мыслям разрастись во что-то большее. Она забирает у Одетт тушь с зеркалом и с влажным чпоканьем открывает тюбик яркой помады. Одетт протестующе отстраняется, когда Блум подносит кисточку к ее губам. — Нет, только без этого. Ненавижу помады и блески. Они такие липкие. — Может быть, хотя бы гигиеничка? — Блум недовольно поджимает губы, но помаду убирает. — Вдруг целоваться с кем-то надумаешь, а губы сухие? — Спасибо, но целоваться я там точно ни с кем не буду. Блум понимающе кивает и убирает косметику обратно. Одетт поднимается на ноги и смотрит на себя в зеркало. Теперь она похожа на девушку, которую не стыдно представить королевской семье, с которой не стыдно появиться на благотворительном балу и которая умеет не только кулаками махать. Да, красивая, но не настоящая. Одетт натянуто улыбается Блум в отражении и благодарно склоняет голову. Для вечеринки, где ей придется обманывать и уворачиваться, чтобы спасти Ривена из цепких лап Беатрикс, сойдет. — Если не поторопимся, опоздаем, — прокашлявшись, напоминает Муза. Блум кидает быстрый взгляд на экран телефона и, несильно хлопнув себя по лбу, принимается быстро складывать разбросанные по всей ванной баночки, тюбики и кисточки. Закончив с уборкой, она проверяет свои прическу и платье, и торопит остальных. В коридоре девушки сталкиваются со Стеллой, которая тут же окидывает компанию скучающим взглядом. Ее светлые волосы убраны в высокую прическу, локоны заколоты гребнем с крупной россыпью драгоценных камней; на ней топ и короткая блестящая юбка сочно-оранжевого цвета. — Неужели все же решились пойти на вечеринку, как самые настоящие взрослые? — ехидно уточняет Стелла и убирает выбившиеся из прически волоски, при этом массивные браслеты на ее запястье противно звенят. — Мы заслужили. В отличие от тебя, мы не только в зеркальце на уроках смотримся, а действительно чему-то учимся, — язвит в ответ Муза. Стелла, пыхтя от негодования, отлипает от стены и угрожающе двигается к Музе. Заносит руку, чтобы ударить, но Одетт, скользнув мимо Блум и Терры, загораживает Музу собой и перехватывает руку Стеллы, крепко сжав пальцы вокруг чужого запястья. В памяти тут же всплывает похожий случай, когда Одетт так же сжимала занесенную руку Стеллы, но только в комнате Ская и Ривена. — А твои соседки знают про Рикки? А Скай? — спрашивает Одетт. Глаза Стеллы панически блестят, а подбородок и нижняя губа мелко дрожат. Одетт чувствует превосходство, и тепло разливается внутри грудной клетки. — Либо ты закрываешь свой рот и остаток вечера не показываешься мне на глаза, либо я расскажу твоему ненаглядному принцу о твоей бывшей лучшей подружке. Одетт не боится, потому что знает, что Стелла не применит магию. После случая с Рикки она до чертиков боится своей силы, за что регулярно получает от матери письма о том, как та расстроена никчемностью и бесполезностью дочери. Стелла дергается, и Одетт расслабляет хватку. Ойкнув и злобно зыркнув в сторону соседок, Стелла прячется в собственной комнате. — Думаю, нам действительно лучше поторопиться, — после неловкого затянувшегося молчания отзывается Терра. Никто спорить не хочет, как и слушать гневные ругательства вперемешку с хриплыми всхлипами, раздающиеся за дверью комнаты принцессы Солярии. Вопреки голосу разума Одетт не чувствует себя виноватой. Стелла ведет себя с окружающими как самая настоящая дрянь лишь потому, что думает, что останется безнаказанной. Статус позволяет ей говорить гадости, вести себя фривольно и смотреть свысока, а Одетт терпеть не может таких людей. И ей приятно сбить корону со светлой макушки и напомнить принцессе, что ей может быть так же больно, как и всем остальным из-за ее поганого языка. Феи по одной покидают комнату, и Одетт идет следом, прикрыв за собой дверь. Легкое праздничное настроение пропадает у всех. Они молча идут по коридору, следуя за Блум. Одетт не привыкла к такой обуви, поэтому пару раз спотыкается, но Аиша подхватывает ее и помогает удержать равновесие. Каблуки тонут в мягком ковровом покрытии, но уже через пару лестничных пролетов Одетт быстро подстраивается под новые обстоятельства. Чувствовать на себе взгляды неудобно, но она расправляет плечи и задирает подбородок. Теперь она понимает, как чувствует себя Стелла. Приятно, когда девчонки смотрят с нескрываемой завистью, а парни пускают слюни лишь от одного взгляда на твои ноги. Но затем она вспоминает, что это только благодаря платью, и обжигающее тепло в груди превращается в стылое разочарование. Будь она в джинсах и толстовке, никто бы на нее не посмотрел. Одетт сжимает ладони в кулаки и приказывает себе сосредоточиться на своей главной цели этого вечера — помощи Ривену. И если для этого ей придется покрутить задницей в коротком платье на глазах у всей школы, то она сделает это.***
Ривен опрокидывает в себя очередной шот виски, морщится от горького обжигающего тепла, стекающего по пищеводу, хватает пальцами несколько орешков из миски на импровизированной барной стойке и отправляет в рот. Глаза режет от ярких мельтешащих пятен стробоскопа, в ушах пульсируют громкие басы музыки. Он старается держаться поближе к Скаю, который с несчастным лицом цедит пиво из пластикового стаканчика, и вместе с этим не сводит глаз с танцующей и флиртующей со всеми подряд Беатрикс. На ней ультракороткая юбка, задирающаяся во время танца, ее кожа блестит от пота, а на губах играет обворожительная улыбка. Она проводит ладонями от шеи до груди, похабно сжимает полукружия и скользит пальцами вниз по животу, к бедрам. Увидь он такое сексуальное зрелище, предназначенное ему одному, всего пару часов назад, член уже давно упирался бы в ширинку джинсов. Но сейчас перед глазами, будто выжженная на изнанке век, стоит картинка Одетт с выпрямленными волосами. Ничего необычного, но это так потрясло его, что до сих пор не отойти. Такая обворожительно милая, нежная и невинная, аж дух перехватывает. И было бы не так обидно, если бы прямо сейчас, после представления раскрасневшейся и разнузданной Одетт под собой, ее разметавшихся по подушке волос, низ живота не обожгла бы волна желания. Ривен невесело хмыкает, отводит взгляд и жестом просит парня, отвечающего за алкоголь, повторить шот. Ривену хочется подозвать Беатрикс к себе, притянуть за шею и впиться в губы жестко и требовательно; хочется увести подальше от шума и людей, затолкать в какой-нибудь темный угол и зажать между своим телом и стеной, сжать бедра и вжаться вздыбленной ширинкой в низ живота. Ему хочется избавиться от раздирающего на куски желания увидеть светлую знакомую макушку, прикоснуться к бледной коже, из-за холода покрытой крупными мурашками, и вдохнуть полной грудью запах стирального порошка и гречишного меда. Ривен не знает, откуда в нем столько смущающих чувств, но хочет дать им выход, поэтому залпом выпивает еще один шот и поднимается на ноги, чтобы пройти к Беатрикс, но тут из Ская вырывается судорожный вздох, и Ривен автоматически смотрит туда, куда направлен взгляд друга. Среди кучки фей, по правую руку от Блум, он замечает ее. Наверняка прямо сейчас он похож на замеревшего в свете автомобильных фар оленя, завороженного и не способного избежать столкновения. Волосы Одетт все еще прямые, струятся по плечам подобно шелку, а платье обволакивает фигуру как жидкое золото. Она старается выглядеть непринужденно, держит подбородок приподнятым и смотрит холодно, но Ривен знает, что Одетт некомфортно. Ей куда ближе джинсы и безразмерные толстовки, но от такой резкой перемены у него в груди вспыхивает самый настоящий пожар. И, даже если бы на Одетт были обыкновенные джинсы и толстовка, он все равно бы смотрел на нее как на произведение искусства. — Только не забывай дышать, дружище, — говорит Скай, похлопывая по плечу, и Ривен возвращается в реальность. Эта странная улыбочка на губах друга ему не очень-то нравится. — Она идет сюда, так что постарайся выглядеть нормально, а не так, будто готов упасть перед ней на колени. Ривен лихорадочно кивает и просит бармена повторить. Его слегка мутит, хотя четыре шота виски и стакан пива для него — сущий пустяк. Одетт, заметив их и отделившись от компании фей, направляется к ним, плавно покачивая бедрами. Она нежно улыбается, и Ривен чувствует, как слабеют колени. — Шикарно выглядишь, — Скай приобнимает Одетт за плечи, когда та останавливается в шаге от них. Она улыбается и убирает волосы с плеч, открывая вид на тонкую шею и выпирающие косточки ключиц. — Хочешь выпить чего-нибудь? Кажется, я видел где-то под стойкой вишневый сидр. Одетт предсказуемо отказывается. Ривен фыркает — еще бы, ее тошнит от вкуса алкоголя, и Скай должен об этом знать, потому что они — лучшие друзья. Вот он знает об этом, поэтому не предлагает. А может быть, просто забыл, как складывать слова в предложения, потому что сейчас Одетт открылась для него с новой стороны. После этого платья, обнажающего роскошные длинные ноги, он больше никогда не сможет смотреть на нее как на товарища по спаррингам, на лучшего друга или товарища во всех безумных приключениях. От этого диссонанса все мысли превращаются в беспорядочное месиво. Наверное, заметив его состояние, Скай предприимчиво отходит в сторону с хитрой улыбкой на губах, желая найти Блум и поболтать с ней. Музыка настолько громкая, что Ривену приходится подойти почти вплотную. Нельзя сказать, что, если бы в комнате была абсолютная тишина, он отказался бы прижаться к Одетт грудью и вдохнуть запах ее волос. — Это чертов принц прав, ты действительно шикарно выглядишь, — Ривен позволяет себе приобнять Одетт за талию, слегка сжать ткань платья на спине. Ее волосы приятно пахнут гречишным медом и яблоками, и от этого аромата кружится голова. Одетт не отстраняется, жмется ближе, что не может не радовать. Ривену хочется сказать что-то еще, выразить восхищение, но словарного запаса хватает лишь на несколько жалких слов. Ему все еще непонятно, почему Одетт в платье вызывает в нем бурю эмоций. Всего лишь лучшая подруга и кусок ткани, а сердце уже готово сломать ребра, выскочить наружу и упасть к ее ногам. Происходящее непривычно, обескураживающе. Даже к Беатрикс, девушке, которая, кажется, подходит ему больше остальных, Ривен испытывает лишь примитивную похоть и толику заинтересованности. Идиллию разрушает Беатрикс. Натанцевавшись, она, лавируя между людьми, пробирается к Ривену. Ее глаза лихорадочно блестят — наверное, уже скурила косяк. Заметив ее приближение, Одетт отходит в сторону и позволяет Беатрикс прильнуть к Ривену всем телом и обвить руками шею. Ее губы прижимается к его губам, язык скользит внутрь рта. Ривен даже давится от неожиданности, а руки рефлекторно тянутся к ее бедрам. Но даже приятное ощущение ее языка на губах не сравнится с внутренним пожаром от одного взгляда на Одетт. — Не вижу, чтобы ты веселился, — подмечает Беатрикс, разорвав поцелуй. Ее темная помада смазалась, но ей абсолютно все равно. Ривену никогда не нравилось ощущение липкости на своих губах. — О, Одетт куда-то пропала. А я хотела поздороваться, поболтать. От наиграного сожаления в голосе Беатрикс становится тошно. Ривен отстраняется, выпутывается из кольца рук, не заботясь о том, что это может обидеть девушку. Внимательно оглядывает толпу: в полумраке помещения, разрываемом гипнотическим миганием стробоскопа, трудно кого-то разглядеть. Но в следующий момент в красной вспышке ему удается рассмотреть Одетт, увлеченно болтающую с каким-то парнем в форменной майке Специалистов. Она держит в руках пластиковый стакан, но не пьет — улыбается и смотрит прямо в глаза, заправляя за ухо лезущие в лицо пряди. В груди вспыхивает обжигающая злость. Одетт и раньше болтала с их однокурсниками — она всегда была общительной и милой, но еще никогда и никому она так не смотрела в глаза, не улыбалась и уж точно не позволяла трогать себя за плечи и руки. Это гложущее, разрывающее грудную клетку чувство чуждо ему. Ривену непонятны причины этой злости, но он так крепко сжимает в пальцах рюмку, что едва она едва не превращается в крошево. Беатрикс подливает масло в огонь — наклоняется и вкрадчиво говорит на ухо: — Симпатичный, правда? — тонкие пальцы обводят скулу, и Ривен дергается, уходя от прикосновения. — Говорят, что его семья приближена к королевскому двору Андроса. У него такой шикарный загар и сильное тело. Одетт явно знает толк в парнях. Она говорит что-то еще, но ее голос тонет в криках веселящихся студентов и громкой музыке. Собеседник Одетт подходит ближе и приобнимает ее за плечи, свободной ладонью убирает волосы с ее лица, касаясь пальцами щеки. Ривен не выдерживает такой наглости и, обогнув Беатрикс, направляется к ним, безжалостно расталкивая танцующих локтями. Одетт так увлечена чужой компанией, что вздрагивает от неожиданности, когда Ривен опускает ладонь на плечо ее собеседника и несильно толкает его в сторону. — Прости, чувак, что обламываю кайф, но мне нужно с подругой кое о чем поговорить, — говорит он и, не дожидаясь ответа, хватает Одетт за руку и тащит за собой. Одетт не сопротивляется, послушно следуя за ним, пока он уводит ее подальше от посторонних глаз. Ривен понятия не имеет, зачем он вмешался в разговор и о чем хочет поговорить, но в тот момент, когда чужая рука нахально прикоснулась к ее лицу, красной бегущей строкой в его голове высветилось: «Уведи ее немедленно! Сделай уже что-нибудь!» И Ривен принял самое идиотское и импульсивное решение на свете. Возможно, прямо сейчас он разрушил шанс Одетт обрести счастье, но Ривен никогда не отрицал, что является гребаным эгоистом и собственником. Тогда почему он так злился на нее, когда Одетт пыталась втолковать ему что-то о Беатрикс? Ноги сами приводят его в какую-то коморку, где пахнет пылью и сыростью. Слабые разноцветные отблески от стробоскопа создают подходящую интимную обстановку, заменяют свет ламп. Ривен даже рад этому, потому что смотреть Одетт в глаза стыдно. У него нет стоящей причины для разговора, поэтому он мнется и пытается подобрать правильные слова. К счастью, Одетт делает все за него, заговаривая первой: — О чем ты хотел поговорить? Он мог бы сказать о том, что ему не понравилось, как какой-то богатенький смазливый ублюдок распускал руки, или что добрая половина парней не сводила глаз с ее ног, что тоже ему не особо понравилось. Но вместо этого Ривен делает самый идиотский и эгоистичный поступок в своей жизни — он обхватывает лицо Одетт ладонями и целует, накрывая ее губы своими.